Текст книги "Чайф. Рок-н-ролл – это мы!"

Дмитрий Карасюк
«Чайф»: рок-н-ролл – это мы!

© Карасюк Д., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Косте, Чуле и дорогому улану Д.

Быть может, ради этого стоит пожить (Вместо вступления)

Фото Евгении Свиридовой

Лето 2014 года не баловало Екатеринбург яркими музыкальными событиями. Журналистка Елена Сальник, ведущая музыкальных эфиров на телеканале ЕТВ, решила сама организовать какую-нибудь движуху. Идея, способная объединить и молодых, и заслуженных музыкантов, пришла сама собой: приближалось 30-летие «Чайфа», и неплохо было бы раскрутить начинающие группы на кавер-версии песен самого заслуженного уральского рок-коллектива. Из каверов получится трибьют, который станет юбилярам отличным подарком. После одного из эфиров Лена схватила за пуговицу лидера «Чайфа» Владимира Шахрина и огорошила его своим замыслом. Под напором активной журналистки Шахрин сдался. И хотя он явно не поверил в осуществление безумного проекта, согласие на использование своих песен дал.

Заслуженного рокера Российской Федерации Шахрина на протяжении всей его карьеры интересовало творчество молодых коллег. Он прекрасно помнил, как начинал сам, и сравнение тех времён с сегодняшним днём его радовало: «Сейчас музыка (не только рок – любая музыка) перестала занимать умы так, как тридцать лет назад. Перестала быть тем, что объединяло компании, молодёжь, о чём можно было говорить ночи напролёт. Тем не менее, сегодня в Екатеринбурге триста-пятьсот молодых групп. Точно посчитать просто невозможно. Это здорово, что людям нравится играть, нравится творить, нравится сочинять. Когда я еду по городу, я постоянно вижу ребят с гитарными кофрами. Мне это очень нравится, потому что играть музыку – это здорово!»

Заручившись согласием автора, Лена принялась тормошить знакомых екатеринбургских музыкантов. «Мне хотелось, чтобы в этом проекте участвовала именно молодёжь. Никаких других ограничений не было. Кавер-версии можно было делать в любых жанрах». На словах все идею одобряли. Хотя у некоторых особо амбициозных рок-юнцов название «Чайф» вызывало саркастическую усмешку: «Ну что тут можно каверить, ведь у них такие простые песни». Но в каждой группе находились несколько человек, которые утверждали, что они выросли на песнях «Чайфа», что это были первые подобранные ими на гитарах мелодии. Они переубеждали сомневающихся коллег, и отказов Лена почти не встречала. К тому же дополнительным стимулом служило намерение ЕТВ снять клипы на все кавер-версии и показать их в эфире и на сайте ekburg.tv.

Следующим этапом стал выбор песен. Их в репертуаре «Чайфа» около трёхсот, и по первоначальному замыслу трибьюта они не должны были повторяться. Полностью соблюсти это не получилось. Некоторые музыканты с пеной у рта доказывали, что они выросли именно на этой песне, только на неё будут делать кавер, и их не волнует, что этот трек уже кто-то застолбил. Их можно понять, для многих песни «Чайфа» – факт собственной биографии. Например, собственную версию «Ковбоев» группа «ДВАРАЗАШАКУР» вынашивала много лет! Свои репетиции для создания творческой атмосферы они всегда начинали именно с «Ковбоев». В конечном итоге большинство песен оказались не из числа хитов, что постоянно крутятся в эфире радиостанций. «Мне очень понравилось, что ребята не подошли к делу формально, а копнули широко и выбрали песни, которые даже я сам давным-давно не слушал и давным-давно не играл», – говорил, подводя итоги проекта, гитарист «Чайфа» Владимир Бегунов.

Молодёжь раскачивалась неторопливо и приступать к записи не спешила. Месяцы шли, а созданная Леной страничка на сайте ЕТВ зияла пустотой. Ситуацию сдвинула с мёртвой точки известная группа «АлоэВера», записавшая свою версию «чайфовской» песни «Бедная собачка». Клип, снятый режиссёром и оператором Константином Ялымовым, стал первым на странице проекта.

Плотину прорвало. Участвовать в этом проекте вдруг стало престижно. Одним участникам хотелось просто приложить свои силы к переосмыслению рок-классики, другие надеялись, что, если Шахрину понравится их версия его песен, он поможет группе продвинуться на рок-Олимп. Но большинству просто нравилась романтическая идея поиграть в настоящих рок-героев. Треки стали приходить на адрес Сальник не только из Екатеринбурга, но и из Тюмени, Нижнего Тагила, Челябинска, Перми, Ярославля, Москвы, Питера и даже Харькова. Стилевое разнообразие не уступало географическому – спектр жанров простирался от свинга до трип-хопа.

Бегунов и группа «El Mashe»

Клипы екатеринбургских групп Ялымов снимал специально для проекта. Музыканты из других городов или присылали самостоятельно снятое видео, которое превращал в клипы монтажёр Слава Макаров, или создавали видеоряд самостоятельно. Хип-хоперы из «El Mashe» применили запрещённый приём, пригласив Владимира Бегунова сыграть камео в клипе на их рэп-попурри из «чайфовских» песен. «А мы на конституции не клялись, что не будем помогать молодым музыкантам. Протекция и кумовщина – это наше всё», – оправдывался Бегунов. Никто из организаторов проекта не зарабатывал на нём ни копейки. Всё делалось на чистом энтузиазме. Мало того, многие из участников тратили собственные деньги, стараясь записаться на хороших дорогих студиях.

«Чайфы» внимательно следили за проектом, оставляя свои мнение в комментариях. Шахрин отсмотрел все клипы: «Конечно, мотивации у людей были разные – кто-то просто хотел выпендриться, кто-то явно сделал такую лялечку, чтобы понравиться "Чайфам", а они, может быть, на радио её пропихнут. Но большинство явно пропустили наши песни через себя и превратили эти кавер-версии в свои собственные композиции. Вот "ДВАРАЗАШАКУР" сделали наших "Ковбоев" так, что они стали "их" "Ковбоями". "PUR PUR" превратил "Крепость" в нежную девчачью исповедь. Группе "N.E.V.A." понравилась гармония песни "Я рисую на окне", и они её раскрыли с таким многоголосием, которое у нас просто не получилось бы. "Ангел" спет таким нежным девичьим голоском, что я даже удивился – что это за "Яшма"? А оказалось, что это Лиза Рыбалко, которую мы слышали ещё 15 лет назад и которая выросла в хорошую артистку буквально на наших глазах. "ROGY" сделали "Религию завтрашних дней" очень клёво. В песне стали слышаться кавказская экспрессия и ритмика. Миша Лузин в "Не со мной", в которой у нас четыре аккорда, добавил ещё парочку своих, и получилось здорово. У "Blues Doctors" "Мой фильм" получился лучше, чем оригинал – Володя Демьянов убрал из песни излишнюю патетику, которая была в нашем исполнении. Песня стала отвязной, лёгкой, но при этом она осталась блюзом».

К заранее обозначенному рубежу – началу сентября 2015 года – стать участниками трибьюта успели 43 группы. Сначала «Чайфы», не ожидавшие, что кавер-версий окажется так много, хотели дать их авторам возможность выступить перед юбилейным концертом в Екатеринбурге 26 сентября. Но количество вдохновившегося их творчеством молодняка заставило юбиляров отказаться от этой мысли. Они выбрали 20 лучших клипов и демонстрировали их на большом экране перед концертом, пока народ входил в зал. Юбилейный тур продолжался, и с творчеством молодых групп познакомились ценители музыки из более чем сорока городов России. Дополнительным бонусом для участников проекта стало официальное разрешение Шахрина использовать откаверённые песни на собственных концертах и записях.

«Чайфам» затея с трибьютом очень понравилась. Бегунов, хоть и ворчал немного по поводу юнцов, осмелившихся перекроить выстраданные им мелодии, остался проектом доволен: «Даже если меня что-то и смутило, я очень благодарен всем, кто так или иначе прикоснулся к песням, которым я отдал всю свою жизнь. Это страшно приятно».

По словам Владимира Шахрина, «диск с трибьютом стал лучшим подарком от родного города к тридцатилетию группы. Особенно приятно, что мы ничего для этого не делали, что даже идея была не наша и не мы её продвигали. А самое главное, что наши песни выбрали и придумали, как их подать по-своему, именно молодые музыканты».

Незадолго до юбилея, получая очередную награду за вклад «Чайфа» в отечественную музыку, лидер группы говорил: «Понимаем, что награда несколько стариковская, и поэтому надеемся ей не соответствовать. Ведь у нас ещё сохранился интерес к тому, что мы делаем, и, безусловно, интерес к самой жизни. Да и публика к нам не охладела. Я слышу влияния нашей группы на звучание тех, кто идёт следом за нами. Да, они играют в других стилях, но им нравится, что можно говорить вот так, что можно петь позитивные песни. Они могут быть грустные, весёлые – неважно, но изначально они с некой позитивностью, любовью к жизни и с чем-то светлым в конце – для меня это очень важно».

Трибьют «Чайф 3.0» полностью подтвердил эти слова. Для тех, кто берёт первые аккорды в своей жизни, песни Шахрина – не пустой звук. Молодые коллеги часто спрашивают у ветерана совета, как стать звездой. Обычно время у Шахрина расписано по минутам, и отвечает он примерно так: «Я уверен, что сделать хорошую группу сегодня абсолютно возможно. Если б мы сейчас начинали, у нас бы всё получилось. Конечно, есть элемент судьбы, того, что на роду написано, но главное – играть музыку нам всегда нравилось. Когда ты занимаешься тем, что ты любишь по-настоящему, всё должно выйти. По крайней мере, ты сам должен быть уверен в своей счастливой звезде!»

На подробный ответ о творческой судьбе музыкантов группы «Чайф» требуется куда больше слов…

Глава 1. Как это было давно (…–1983)

В середине 2000-х годов кто-то спросил в «Одноклассниках» жену известного музыканта Шахрина Лену: «Имеет ли ваша семья отношение к Шахриным, которые жили до революции в Куртамыше?» Владимир заглянул в сохранившийся военный билет деда и узнал, что тот родился в 1903 году в том самом Куртамыше. Завязалась переписка, из которой выяснилось, что братья Шахрины в начале ХХ века на юге нынешней Курганской области владели двумя мельницами и пимокатным заводом. Хозяйство было поставлено на широкую ногу – пшеницу твёрдых сортов поставляли в Италию, а шерсть для валенок закупали в соседней казахской степи. Жили в Куртамыше культурно: женская часть шахринского семейства играла в местном любительском театре, а при содействии мужской части в городе появился первый кинотеатр на 350 мест.

Володя Шахрин с родителями, 1960

Дошкольник Шахрин в пионерском лагере

При ближайшей возможности Шахрин посетил родину предков. Со странным чувством он смотрел на каменную стену с выбитыми на ней буквами «Бр. Ш.» («Братья Шахрины»). В музее, занимающем сохранившийся дом его прадедов, Владимир узнал невесёлое продолжение истории своей семьи. После революции и мельницы, и завод государство отобрало, но власти оставили братьев управляющими – лучше них организовать производство никто не мог. В 1930 году Шахриных раскулачили. У большой семьи отобрали не только дом и землю, но даже, согласно сохранившейся описи, четыре юбки и погребальное белье. Прадедов выслали в северные районы Урала, где их следы затерялись.

Шахринскому деду повезло. Незадолго до раскулачивания отец, чуя недоброе, отправил сына Фёдора в Свердловск. Так Шахрины оказались на Среднем Урале.

Владимир Фёдорович Шахрин появился на свет уже в Свердловске в 1935 году. Вырос, выучился, стал преподавателем. Женился тоже на педагоге. 22 июня 1959 года у них родился сын, которого также назвали Володей. С младых ногтей Владимир-старший привил Владимиру-младшему любовь к сцене. С четырёх лет каждое лето отец брал сына в пионерский лагерь. Владимир Фёдорович работал там то физруком, то старшим пионервожатым, то руководителем кружков. На целых три смены маленький Вова становился сыном полка. В клубе голосистый дошкольник пользовался почётом и уважением: даже в юном пионерском возрасте приятно смотреть, как кто-то гораздо младше тебя выводит со сцены звонким голоском модный кинохит «Меня зовут юнцом безусым, мне это, право, это, право, всё равно».

«Я всегда ждал концертов в честь начала и конца смены, – вспоминает свой дебют так и не отрастивший усов Шахрин. – Мне страшно нравились подготовка к ним и суета. Мне было дико приятно выходить на сцену и петь перед полным залом. Мне важно было, кто мне аккомпанирует: отец на гитаре или ещё кто-то. Просто быть в этой ситуации, в этом концерте, мне нравилось».

Способности нуждались в развитии, и первоклассника Володю отдали в музыкальную школу учиться играть на скрипке. Всякие там сольфеджио не очень нравились вольнолюбивому мальчику, и урокам он зачастую предпочитал игру в войнушку. Футляр со скрипочкой сильно помогал в ратном деле, из него было так здорово – ды-ды-ды – строчить по воображаемым врагам. От занятий музыкой его отвращал ещё и учитель, с которым Володе явно не повезло: «Мне был неприятен педагог. У него всё время была расстегнута ширинка. Сейчас я понимаю, что он, наверное, был какой-то извращенец: он постоянно что-то там поправлял. И чему хорошему он мог меня научить?!» После года таких «занятий» Шахрины решили с музыкой пока завязать.

Тому, что они пошли навстречу сыну, не стоит удивляться. «Родители меня особо не воспитывали. Они мне позволили воспитаться самому. И я таким вот и воспитался. Они не заставляли быть как все: "Все идут в кружок выпиливания, и ты иди". Не было такого». Наверное, иногда Шахрины-старшие всё-таки сомневались в выбранном методе воспитания, особенно когда сын приносил в дневнике красные автографы учителей, типа: «Опять пришёл в 40-градусный мороз в кедах и без пионерского галстука» или «Во время уроков носился по коридору на плечах у товарища, говоря, что играет в таксиста». Но и тогда от своих педагогических принципов они не отступили, за что им отдельное спасибо и от лидера «Чайфа», и от сонма поклонников этой группы.

Владимир Высоцкий

22 июня 1972 года на тринадцатилетие сына отец принёс ему в подарок купленный с рук за 10 рублей магнитофон-приставку «Нота-М». К этому чуду советской бытовой техники в качестве бонуса прилагалась бобина с плёнкой. На одной её стороне оказался записан зальник «The Rolling Stones» «Get Yer Ya-Ya’s Out!». Качество было жуткое, слышался только рёв толпы и пульсирующий ритм. «Тогда меня это просто поразило! Я почувствовал сумасшедшую энергию». На обороте плёнки был сборник песен Тома Джонса. Спустя много лет, в сентябре 2010 года, знаменитая группа «Чайф» выступала в одном концерте с Томом Джонсом в Сочи. Её лидер В. В. Шахрин с чувством жал английскому коллеге руку и признавался, что его баллады были первыми рок-песнями, которые он услышал в своей жизни.

Свердловская школа № 36. Фото Всеволода Арашкевича

В доме появились и другие плёнки, в первую очередь – песни Владимира Высоцкого, которые нравились отцу, да и сыну тоже. Володя начал записывать в тетрадку тексты, «снимая» их с магнитофона. «Слушая Высоцкого, мне захотелось петь о чём-то своём под гитару, а „Rolling stones“ подсказали мне форму, которая меня заворожила. У Высоцкого мне было интересно, о чём он говорит, а у „роллингов“ – как это говорят! Вот это и стало в будущем составляющими группы „Чайф“. Я попросил отца, чтобы он научил меня играть на семиструнной гитаре, и быстро смог копировать песни Высоцкого, потому что он тоже играл на 7-струнке».

Но тянуло семиклассника Шахрина всё-таки не в сторону бардовской песни, а к той самой пульсирующей энергии, что изливалась с «роллинговского» зальника. Учился он в 36-й школе, возле Уральского политехнического института. УПИ в то время был рассадником рок-культуры. Как только начиналась весна, распахивались форточки общежитий, в них выставлялись динамики и оттуда неслось:

«She loves you, yeah-yeah-yeah». Такой аудиофон требовал овладения начальной рок-грамотностью. Володя бегал по знакомым, переписывал любые рок-записи, до которых мог дотянуться.

Дело облегчало то, что школа № 36 была музыкально продвинутой. Старшеклассники на переменах обменивались даже не записями, а настоящими фирменными пластинками. Вставить в разговор пяток-другой названий англоязычных групп считалось хорошим тоном. «Каждая параллель принципиально отличалась в своих музыкальных вкусах от тех, кто учился всего на год младше. Например, наш класс был любителем классики, типа "Deep Purple" и "Led Zeppelin", а те, кто учился на класс младше, предпочитали группу "Slade". И мы называли "Slade" детской группой. Нет, нам она тоже нравилась, но это уже была молодёжная музыка. Мы-то слушали взрослую! Была очень сильная дифференциация», – вспоминает известный дизайнер Александр Коротич, учившийся в той же школе. Скучные песни на русском языке, звучавшие из телевизоров и радиоприёмников, передовые школьники середины 1970-х не слушали. Их умами и сердцами владела англо-американская музыка.

Английского языка юный житель закрытого Свердловска Володя Шахрин не знал и знать не собирался. Ещё в четвёртом классе он честно сказал учительнице, что вряд ли когда-нибудь в своей жизни увидит живого иностранца, а поэтому ходить на её уроки особого желания не имеет. Договорились так: он прогуливает её уроки, а она ставит ему «трояки». Записи на английском жажды к изучению языка Шекспира не пробудили, но вызвали жгучее желание научиться играть так же, как эти непонятно кто с магнитофонной плёнки.

Володя Шахрин и ансамбль «Эдельвейс», 1975

Отец, разбиравшийся в технике, спаял звукосниматель, прикрепил его внутрь семиструнной гитары. Подключенный к радиоле инструмент зазвучал по-новому, однако разученные на нём аккорды были какие-то романсообразные и не очень напоминали не только «роллингов», но даже и Тома Джонса. Через несколько месяцев одноклассник показал, как играть на шестиструнке. И Володины навыки перешли на новую ступень. Была образована первая в его жизни группа. К двум имевшимся акустическим гитарам требовалась ударная установка. Из школьной пионерской комнаты стянули два барабана и присобачили их к стыренному с лестничной клетки кашпо для цветов. Бочку заменяло оцинкованное ведро, поставленное вверх дном. После второй репетиции, проходившей у Вовы дома на четвёртом этаже, прибежали перепуганные жильцы первого и попросили прекратить безобразия. «Здесь надо сказать о мужестве моей мамы. Соседи на три этажа вниз вздрагивали, а мама не только спокойно готовила на кухне, но ещё и успокаивала недовольных. Конечно, музыку, которую мы слушали, мама не воспринимала. Она не могла сказать: „Это хорошая музыка, занимайся ей“. Мама просто не мешала. Она вырастила своего сына, и раз он этим занимается, то так и надо».

Но жалобы соседей всё-таки вынудили перенести репетиции во двор. Опять помог Владимир Фёдорович. Он выкинул из корпуса старого патефона всю начинку и спаял внутри неплохой усилитель с динамиком, работавший на восьми батарейках. С этим доисторическим комбиком первая шахринская группа вышла в люди. «Я не забуду, когда мы, такие орлы, шли по улице: один несёт усилитель на батарейках, другой идёт сзади и играет… Рок-н-ролл – это ведь такая энергия, которую кому-то надо сразу выплеснуть, её нельзя, как бардовскую песню, оставить для себя. Всё равно что пить в одиночку». После первых ударов по струнам гитар распахнулись окна женского общежития напротив и высунулись головы заинтересованных барышень. Это был успех! «Мы вовсе не думали завоёвывать мир. Нам хотелось того же, чего хочется всем тринадцати-четырнадцатилетним пацанам, – женского внимания. И мы вдруг обрели его».

Успех необходимо было развивать, что требовало усиления материально-технической базы, что в свою очередь требовало финансов. Бабушка одногруппника и одноклассника Серёги Денисова купила любимому внуку электрогитару, но этого было мало. Лишних денег в семье Шахриных никогда не водилось. Отец мудро посоветовал сыну попробовать решить свои проблемы самостоятельно и… устроился в соседний детский садик дворником. Договор в отделе кадров заключил он, взрослый мужчина, а вот махать метлой и лопатой принялся 14-летний Вова. Каждое утро он вставал в полшестого, два часа убирал детские площадки и шёл в школу. Ювенальной юстиции тогда не существовало. И подростковый труд не вызывал охов и ахов, поэтому в конце каждого месяца В. Шахрин-мл. при посредничестве В. Шахрина-ст. получал честно заработанные 60 рублей. В 1974 году это были реальные деньги. За два месяца можно было скопить на вожделенные джинсы, а фонотеку начать пополнять уже не в десятый раз перезаписанными плёнками, а настоящими фирменными пластинками. Правда, и за тем, и за другим приходилось ехать на диковатый вещевой рынок Шувакиш, но отпускать туда Володю родители не боялись. Он мог постоять за себя и, главное, знал цену трудовой копейки. «С тех пор я привык, что у меня есть деньги, причём честно заработанные».

Финансовая основа для покупки инструментов была заложена, но тут появилась возможность сэкономить. В 8 классе ансамбль обосновался в стенах родного учебного учреждения, а там кое-какая аппаратура уже имелась, правда, слабенькая и в явно недостаточном количестве. Восьмиклассники предприняли акцию по привлечению средств: уселись на первом этаже напротив входа и стали бренчать на том, что было. Рядом стояла картонная коробка с трогательной разъяснительной надписью. Поиск инвестиций проходил в стратегически правильном месте – пройти мимо было невозможно, и будущие слушатели накидали в коробку на чешскую электрогитару. Потом юные рокеры познакомились с мужиком, уверявшим, что он когда-то играл в оркестре Клавдии Шульженко и что у него есть барабан, тарелки и два микрофона, в которые пела сама Клавдия Петровна. Со всем этим музейным богатством экс-шульженковец расстался всего за 50 рублей. Музыканты обрастали инструментами.

Владимир Шахрин, Сергей Денисов, Александр Лисконог и Андрей Халтурин организовали группу «Эдельвейс» и начали играть на танцах в родной школе № 36. Исполняли, естественно, западные боевики, причём, честно говоря, не очень качественно. Но гул с энергетическим ритмом звучал из колонок вполне приемлемый для спортивного зала с потушенным светом. Шахрин играл на басу – коллеги по группе справлялись с гитарами лучше. Да и вокалистом был не он, а Серёга Денисов, чей голос безумно нравился девочкам. Барабанная бочка постоянно отъезжала от стучавшей по ней педали, поэтому подружке ударника Андрюхи Халтурина отводилась особо почётная роль – она садилась прямо на бочку и удерживала её на месте своим весом. Наверняка ритмичные толчки доставляли ей при этом не только эстетическое удовольствие.

Базировался коллектив в кабинете физики. Там даже пробовали писаться – у классного руководителя Галины Григорьевны, поработавшей в своё время в ГДР, имелся переносной магнитофон «Philips», – но из этой затеи ничего не вышло. Выступления и репетиции отнимали много времени, которого не хватало на учёбу. В 9 классе Шахрин на комсомольском собрании взял соцобязательство: учиться на 3,5. Это обещание он сдержал и оставшееся время честно барахтался между 3 и 4 по всем предметам. Успеваемость его не волновала – смыслом жизни для него стала музыка.

Вова Бегунов с отцом

10 января 1976 года в 10-й «Б» пришёл новенький. Володя Бегунов родился в семье офицера. Пятнадцать суровых лет он провёл в военных городках с пропускным режимом и прочими прелестями гарнизонной жизни, сначала в Крыму, а потом, наоборот, в Архангельске. В раннем детстве мечтал стать космонавтом, затем – продавцом мороженого. Уставные строгости воспитали у Вовы стойкое отвращение к дисциплине: «До пятого класса я был хорошистом, потом начались всякие увлечения улицей – и я стал двоечником. Несмотря на вездесущие патрули, у нас водились и рогатки, и самострелы, и бомбочки из магния».

Первоклассник Владимир Бегунов

Музыкой Бегунов увлёкся ещё в военно-полевых условиях. Глядя на отца, знатного аккордеониста, сын посещал уроки игры на том же кнопочно-пневматическом инструменте, но смог разучить лишь мелодию «Сама садик я садила». Уверяет, что ему тоже не повезло с преподавателем, у которого, правда, в отличие от его вышеописанного коллеги, со штанами было всё в порядке – гарнизон, как-никак. В шестом классе Володя услышал на чьей-то магнитофонной плёнке первые в своей жизни рок-н-ролльные ритмы. «Тогда и случилось со мною самое главное событие жизни. Влюбился я… Влюбился, как я теперь понимаю, на всю оставшуюся жизнь. В музыку… Все мы были детьми офицеров и разъезжались на лето в разные уголки страны. В СССР музыка проникала и распространялась очень странно. В каждом городе была своя мода и свои музпристрастия… В каждый город попадала своя струя музыки, о которой могли понятия не иметь в соседнем… По осени мы возвращались и делились всем тем, чего нахватались за лето. Вот поэтому уровень меломанства был в нашем поселении весьма разносторонним и продвинутым. Мы слушали весь этот безумный коктейль, натасканный со всех уголков страны, торчали от шквала новых звуков, новых знаний, придумывали свои будущие рок-н-ролльные группы, ещё не умея владеть инструментами, но уже точно зная, на каком из них будем чаровать своих будущих слушателей. С тех пор и пошла моя любовь к „Led Zeppelin“, „The Rolling Stones“, Джиму Моррисону и целой армии прекрасных групп золотой поры рока (битломаном тогда каждый был по факту…)», – писал гитарист «Чайфа» Владимир Бегунов в 2010 году в своём блоге.

Под воздействием нагрянувшей любви Вова принялся сам выпиливать гитару. Опытным путём он установил, что ДСП – не лучший материал для корпуса, а дюралюминий абсолютно не подходит для бриджа – штуковины, на которую крепятся струны. «Я начал проедать плешь родителям, чтобы они мне гитару купили, а гитары тогда добывали, как руду. После длинной переписки родственники с Украины прислали мне роскошную гитару, которую сделали в какой-то дурацкой артели. И сразу, как она попала мне в руки, я организовал группу. Правда, я тогда даже аккордов не знал. Настраивал мне гитару сосед, а я на бумажке зарисовывал положение колков. Так и играл». Жизнь этой гитары оказалась недолгой. Мама поймала сына за курением и в воспитательных целях сломала об него дарёный инструмент.

Тягу к року это, однако, не отшибло. В восьмом классе Вова играл на басу в школьном ансамбле «Цунами» песню Марка Болана. «Мы три месяца репетировали перед новогодним вечером. Помимо "Slider" придумали собственную песню – и мелодию, и стихи. Но провалился "Цунами" страшно. Ещё бы: мы же ни одного аккорда толком не знали! Этот провал заставил нас относиться к творчеству серьёзней». К десятому классу, к моменту, когда семья переехала в Свердловск, Бегунов уже болел рок-н-роллом на всю голову.

Десятому «Б» свердловской школы № 36 новичок сперва не приглянулся. Он был коротко стрижен (наследие военных поселений) и сияющ (ещё не улеглись первые восторги от вольной жизни), поэтому кличку ему дали «Фонарь». Бегунова поначалу ошарашила длинноволосость одноклассников-«эдельвейсов»: «Пришёл в школу, а там эти обормоты кудрявые, Шахрин и Денисов, сидят на задней парте, пластинками меняются. У них уже какой-то аппарат был. Стал я с ними играть. На первой же репетиции я обделал всю их музыку жёсткими фекальными массами и прочно влился в коллектив. В Свердловске меня жуть как удивлял узкий спектр местных музыкальных пристрастий. Очень в почёте тут были убогие "Uriah Heep" и обожествлялись "Deep Purple". Меня считали конкретным идиотом, когда я пытался пиарить им "Led Zeppelin", "Ten Years After" и "The Doors". Вскорости картина изменилась».

«Бегунов привёз к нам новую информацию, новую музыку, – гораздо мягче вспоминает процесс ассимиляции новичка Шахрин. – Сперва было резкое неприятие, а потом мы вдруг поняли, что прекрасно дополняем друг друга». Так и группа, и класс приняли Бегунова. Чтобы не путать двух музыкантов, Шахрина в школе стали называть Вованом, а Бегунова – Вовчиком. «В этой группе я играл на басу, – вспоминал Бегунов. – Исполняли довольно странные песни – модно было, например, "Барыню" играть тогда в некоторых группах. Стали кое-что своё сочинять, но требования к творчеству были очень высокие. Мне самому сразу отбили всякое желание стихи писать, объяснили, что я пишу их плохо. Хотя на современном уровне – я практически Бродский. А у Вована хватило наглости совершенствоваться в плане стихосложения. Вот он и стал великим и совершенно ужасным».

Когда все нормальные десятиклассники готовились к экзаменам, друзья сочиняли рок-оперу. Совсем недавно они услышали «Jesus Christ – Superstar», и им хотелось придумать что-нибудь такое же грандиозное. Получился сюжет о красавце-шуте, корыстном короле и его дочке, влюблённой в шута. Были сшиты костюмы, написана музыка. Шахрин играл роль короля: «Сейчас я понимаю, что это был просто сопливый мюзикл, но нам он казался настоящей рок-оперой. Я помню кусочек своей арии: "Кто выложит тысячу песо, того она будет любить". Спустя много лет я узнал, что тысяча песо – это сущие копейки. Недорого же я ценил собственную дочь».

«Опера получилась ломовая, – рассказывал Бегунов. – Это было весело и смешно, хотя работали очень серьёзно. Шахрин пел вдохновенно и закатив глаза». Успех премьеры несколько омрачило поведение нового директора школы. Когда выпускники пришли за той частью аппаратуры, которую они смастерили сами или купили на собственные деньги, директор их выгнал чуть ли не взашей: «Это всё школьное имущество, и оно останется в школе!» На всякий случай он запер спорные матценности в своём кабинете. Оскорблённые такой несправедливостью музыканты предприняли ночной налёт на родное учебное заведение. Робин Гуды из 10-го «Б» по пожарной лестнице забрались на крышу, спустились на балкон четвёртого этажа, сняли штапик с окна и проникли внутрь. Пока двое сообщников, имитируя пьяный дебош, отвлекали сторожа и собаку, дверь директорского кабинета сдалась, и аппаратура была тщательно рассортирована на свою и чужую. Всё своё по тихим школьным этажам перетащили вниз и, вскрыв ещё одно окно, выволокли на улицу. Последний из взломщиков покинул школу опять-таки через крышу, тщательно заметая все следы. Наутро директор был неприятно поражён следами ночного визита. Он твёрдо знал, кто посетил его кабинет, но доказать ничего не мог…

После таких приключений до оценок в аттестате никому из музыкантов не было дела. Всей командой они уже решили поступать в строительный техникум. Там имелась аппаратура – несколько усилителей и кое-какие инструменты. Это и определило выбор согруппников. Кроме того, в техникуме преподавала мама Шахрина, Майя Евгеньевна, которая знала этих абитуриентов как облупленных. Вступительный экзамен свёлся к тихой беседе на семейные темы, после чего Шахрин, Бегунов, и Денисов стали студентами.