Текст книги "Координаты Намерения"

ГЛАВА 7

…Разговор подходил к концу, нам предложили выпить чаю и идти спать. Когда я проходил мимо палатки Мастера, он как бы между делом спросил меня:

– Могут ли у вас здесь быть старые знакомые?

Я удивился, вопрос заинтриговал меня. Встретить или заметить кого-либо из своих знакомых я здесь вряд ли мог. Тем более ночью.

– Нет, но если только они прячутся здесь в горах. Вообще-то они вряд ли могут знать, где я нахожусь, а тем более, куда им идти, чтобы найти меня здесь, – в шутку произнес я.

– Те, кто приглашен, всегда найдут дорогу. Спокойной ночи и полезных вам снов, – ответил Мастер.

На часах было около одиннадцати. Мне не хотелось спать в палатке и упускать возможность находиться под открытым небом в такую прекрасную осеннюю погоду. Я достал из рюкзака полиуретановый коврик, постелил его возле дерева. Это была дикая груша. Развернул спальник и перед тем, как лечь, я еще долго сидел, наблюдая и наслаждаясь окружающей обстановкой. Небо освещалось почти полной луной, местами проступали звезды, которые видели много таких, как я, пытавшихся найти главное в своей жизни.

Я заснул.

«Это никогда не покидает тебя».

«Что?»

«Ты знаешь».

«Не совсем понимаю, что это?»

Дальше слов не было. Лишь один взгляд. Я начинаю проваливаться во времена своего детства. Клубок из каких-то событий, которые мне не совсем понятны. Что было дальше во сне, мне сложно вспомнить. Какое-то время я еще спал.

Проснулся я бодрым. Было около четырех часов утра. Вокруг стояла невероятная тишина, по ущелью тянуло ощутимой прохладой, было градусов пять тепла. Растущая луна уже скрывалась за очертаниями гор. От некоторых деревьев еще падали тени, листья, словно следуя примеру теней, иногда медленно опускались вниз, издавая едва слышимый то ли шорох, то ли шепот. Мастер и еще двое недалеко от меня сидели и о чем-то тихо разговаривали, рядом горел костер.

Мне не хотелось больше лежать в спальнике. Тем более еще хотелось в туалет. Желание встать и пойти прогуляться усиливалось. Просто лежать и спать в такую ночь в таком месте мне казалось чем-то непозволительным. Сказочность и сакральность – эти слова едва могут описать тот момент. Я поднялся и не спеша пошел вверх вдоль ручья по узкой тропинке.

Прогулки в одиночестве в загадочном и таинственном ночном лесу – одно из самых любимых занятий для меня. Каждый раз, когда попадаешь в лес ночью, особенно в тихую погоду, это равносильно пребыванию в потустороннем мире. Иногда возникает ощущение, что ты становишься словно неким пространством восприятия.

Под ногами шуршали листья. Сильно пахло свежей опавшей листвой. Мне было хорошо и спокойно, казалось, что это самое умиротворенное место в мире. Я был глубоко погружен в свои ощущения, как вдруг что-то мелькнуло рядом с моим лицом. На голове у меня был налобный фонарь. Я остановился и включил его, а через пару секунд на груди я ощутил легкое прикосновение. Сперва мне показалось, что это была летучая мышь, и я уже было хотел сбросить ее с себя, но через мгновение заметил, что это большая бабочка. Присмотревшись, я сразу узнал ее. Это была знакомая мне павлиноглазка, которую я встречал несколько раз в детстве и еще пару раз, будучи взрослым.

Как такое было возможно? Ведь в горах довольно прохладно, я даже не видел здесь мотыльков. Откуда она взялась?! Я прекрасно понимал, что встретить подобную бабочку – большая редкость. Тем более, что она еще и села на меня. Удивление нарастало, постепенно превращаясь в озарение по мере того, как прошлые события одно за другим складывались в моем сознании в единую картину. Она сидела на мне, не двигаясь, как будто прилетела к себе домой. Я взял ее в руки и какое-то время рассматривал, после чего она улетела обратно в темноту.

Огромный пласт воспоминаний о прошлом и будущем, как лавина, нахлынул на меня. Это было каким-то невероятным моментом откровения! Всколыхнулись очень личные и сокровенные моменты, о которых я забыл и, может быть, никогда бы и не вспомнил. Одна только эта мысль ужаснула меня: как такое можно было забыть?

Постепенно невероятное удивление и яркое впечатление сменились глубоким спокойствием и пониманием того, что на самом деле ты не один, ты не брошен, о тебе помнят, тебе всегда дают обратную связь, но сам ты зачастую игнорируешь все это. Дверь, которая приоткрылась, в действительности никогда не была закрыта. Таковы были мои ощущения, о которых я мог лишь грезить в самых смелых своих мечтах.

Я не мог ни о чем говорить. Воспоминания и сопоставления затопили меня. Ювелирная точность невидимой нити событий поражала! Невероятно! Как такое может быть? Разум отказывался в это верить, но все его сомнения, вроде того, что все это случайность и мне показалось, были сломлены окончательно. В этот момент я понял, как слепота сознания, о которой мне говорили буквально несколько часов назад, может свести к нулю все, что тебе говорит и показывает этот воистину удивительный мир.

О сне не могло быть и речи. Я решил подняться в горы встретить рассвет, удалившись на пару километров. Я еще долго бродил там, приходя в себя, созерцая с вершин медленно встающее солнце.

Ближе к восьми я вернулся в лагерь. Проходя недалеко от того места, где встретил бабочку, я увидел ее опять, в руках женщины, она только что обнаружила ее и показала мне, когда я проходил мимо. Она тоже была очень удивлена. Раньше эта женщина никогда не встречала такой бабочки. Я промолчал.

Немного погодя бабочку показали Мастеру.

ГЛАВА 8

О Древней Греции в детстве я узнавал, рассматривая рисунки в книгах с мифами. Мне казалось, что там жили только атлеты и воины. В реальности же не все греки, как потом оказалось, были аполлонами и красавцами, какими я привык видеть их на вазах и в музеях. Я расскажу немного о моих ближайших родственниках.

Мне кажется, что я стал понимать себя, только когда начал изучать своих предков. Вот несколько историй, которые рассказывала моя бабушка по линии отца.

Во время войны, летом 1942 года, немцы оккупировали поселок Греческий Крымского района. В его центре стояла немецкая полевая кухня. Иногда после того, как солдаты были накормлены, оставшуюся пищу раздавали детям. Они становились в очередь с мисками и, ожидая своей порции, один за другим подходили к повару. Но перед тем как получить ее, они сначала получали от повара еще и половником по голове. Видимо, он был не в силах контролировать свои садистские наклонности, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. Несложно догадаться, на что он был бы способен, если бы у него в руках вместо полковника оказалась власть.

Возле полевой кухни немцев стояла большая бочка с повидлом. В результате авианалета рядом с ней разорвался снаряд, и бочка повредилась. Повидло разлилось. Немцы разрешили детям набрать этого повидла. Дети есть дети, и в какой-то момент они начали баловаться и спорить. Моей бабушке на тот момент было одиннадцать лет, и она толкнула в повидло мальчика по имени Латико. Он упал в него всем телом. Стоящий рядом немецкий офицер заметил это и по-немецки жестко что-то скомандовал. Она не знала язык, но поняла, что сейчас может произойти.

Бабушка со всех ног побежала к ближайшему дереву, а за ней уже неслась овчарка. Как только она залезла на дерево, собака схватила ее за платье и порвала его. Через какое-то время, решив, что достаточно проучил ребенка, офицер дал команду собаке, и она вернулась на место, как ни в чем не бывало. А этот детский испуг моя бабушка очень болезненно переживала впоследствии.

Позже в поселок прибыл карательный отряд. Бабушка рассказывала, что ей запомнилось бряканье их цепей на груди, когда они шли. Что это были за цепи? Оружие? Или так ей померещилось? Все они были высокого роста. На глазах у местного населения они жестоко казнили всех, кто помогал партизанам. Ей казалось, что душевные травмы от этих ужасных событий останутся с ней навсегда. Но ее забота и любовь к близким и к тем, кто находился с ней в те тяжелые времена, о чем она нам рассказывала иногда, помогли ей выжить и избавиться от последствий этих страшных событий.

Позже немцы начали эвакуировать местных жителей в Германию, но для моей бабушки и ее семьи эвакуация завершилась на Украине, в поселке Фурмановка. Несколько раз они были на краю гибели, но выжили. Оттуда они вернулись всей семьей после того, как немцы начали отступать.

Что касается членов семьи моего деда, они тоже жили в Греческом, и их семья пострадала больше. Мать деда умерла, будучи в эвакуации, и была похоронена в том же поселке.

Много чего происходило вовремя этой принудительной эвакуации. Баржи, на которых немцы перевозили пленных в Крым, подвергались бомбежкам, в том числе и со стороны советской авиации, многие из них были затоплены. Немцы заставляли пленных подниматься на палубу, чтобы советские летчики могли заметить, что там находятся пленные.

Когда мои родные уже ехали в поезде по территории Украины, произошел случай, о котором нам рассказала бабушка.

В ходе эвакуации поезд несколько раз попадал под бомбежки. Во время очередной остановки в глуши люди вышли из вагонов, чтобы приготовить еду и сходить в туалет. Стоянка предполагалась долгая, но внезапно началась бомбардировка. Прозвучал сигнал отправки, и поезд быстро тронулся. Все бросились к нему. Когда состав уже набирал ход, девочка лет пяти, не успевшая вовремя заскочить в вагон, бежала рядом, плача и пытаясь ухватиться, но никто не мог подать ей руку. Мать девочки потеряла ее в суматохе. Еще немного времени, и поезд мог уйти без нее.

Тогда ее увидела моя бабушка. Она выпрыгнула из вагона, схватила девочку за руку и побежала вместе с ней за поездом. Но ей тоже никак не удавалось ухватиться за поручни вагонов и руки тех людей, кто пытался помочь им. Когда уже последний вагон проходил мимо, какой-то мужчина протянул им руки, другие пассажиры держали его за ноги, чтобы помочь детям. В самый последний момент он, едва удерживая руку моей бабушки, сумел затащить девочек в вагон. Страшно было подумать, что могло случиться с пятилетним ребенком, который остался бы один в безлюдном районе в холодное и голодное время. Это кажется сценой из фильма, но это была обычная жизнь того времени. Бабушка также рассказывала нам, как в сложные моменты ее уже взрослой жизни судьба или какая-то иная сила спасала ее каждый раз так же, как она когда-то спасла ту девочку.

Уже в послевоенное время бабушка работала почтальоном. Рассказывала, как летом и зимой она проходила в одних сапогах немалые расстояния пешком. В это время она постоянно носила письма, телеграммы, бандероли. Казалось бы, совсем обыденная вещь, но с другой стороны, что может быть более удивительным и загадочным, чем разносить в словах другим людям их счастье, горе, похоронки и признания в любви, невольно становясь вестником судьбы. Как в тех самых греческих театрах прошлого…

Однажды во время работы ее очень выручила интуиция. Почтальонам отделения, в котором она работала, выдали деньги, чтобы они раздали их адресатам. Скорее всего, это была пенсия. В тот день их всех собрали, чтобы показать фильм о мерах предосторожности и об опасностях, которым могут быть подвержены почтальоны. В фильме также звучали основные принципы и идеи коммунизма, то есть:

– все формы и виды собственности – в общем пользовании;

– уничтожение частной собственности и любых форм зависимости;

– создание системы общественных отношений на основании классового подхода;

– воспитание человека нового типа, моральные установки на бескорыстный труд которого заменят прежнюю материальную заинтересованность;

– превалирование общественных интересов над личными;

– реализация принципа равенства результатов в противовес либеральному равенству возможностей;

– сращивание государства и коммунистической партии.

Во время просмотра фильма вещи и казенные деньги, а это была немалая сумма, оставались в комнате, куда имели доступ только сотрудники почты. Уже перед самым просмотром бабушка почувствовала что-то неладное, как она нам рассказывала, это было похоже на интуитивное «воспоминание» того, что вот-вот произойдет. Она «увидела», как из ее сумки вытащили деньги, и этим человеком оказалась ее подруга и коллега. После этого «воспоминания», ей было уже не до фильма, она с нетерпением ждала окончания просмотра, чтобы сразу заявить о краже. Устроить разбирательство во время просмотра она не могла, да и это могло обернуться не в ее пользу, тем более что ей было всего семнадцать лет. Все, что она могла сделать, это внимательно слушать и запоминать основные идеи коммунизма.

Сразу после просмотра она бросилась к своей сумке. Денег, как она и предвидела, там не оказалось. Она заявила руководству о пропаже. Бабушка хорошо понимала, чем может закончиться для нее эта история, если не найдут того, кто реально украл деньги. В то время за подобное преступление можно было легко угодить в трудовые лагеря на много лет. Достаточно было одного обвинения, чтобы человека признали врагом народа.

Начальником почты был мужчина, у которого с нравственностью и этикой было все в порядке. Он вежливо попросил ее указать, кого она подозревает в краже. Бабушка сказала, что деньги украла ее подруга Н. Многие из присутствующих очень удивились и не поверили ей. В ответ на обвинение Н. расплакалась и сказала, что не брала денег. После этого коллеги обыскали ее сумку и вещи, но ничего не нашли. Однако бабушка настаивала на своем и продолжала утверждать, что это сделала Н. Она попросила разрешения начальника самой обыскать ее. Начальник согласился, потому что тоже понимал, что грозит девушке в случае, если деньги не будут найдены.

Их отвели в небольшую комнату, чтобы бабушка могла обыскать подругу не в присутствии мужчин. Не прошло и пяти минут, как бабушка вернулась с украденными деньгами. Н. спрятала их под юбкой в чулки.

Все присутствующие были поражены. Слезы Н. перестали быть наигранными, она понимала, что будет с ней теперь.

О подобных случаях предвидения или «воспоминания будущего» может рассказать, наверное, каждый, но далеко не у каждого хватит смелости и духа быть верным себе, несмотря ни на что…

Самое интересное, что моя бабушка, даже не знала, как правильно произносится слово «интуиция». Вместо этого она говорила «интуция», что не мешало ей пользоваться своими природными способностями.

Что же мешает нам зачастую «вспоминать будущее»?

Также удивительно, необычно, но правильно она иногда поступала и демонстрировала нам свое нестандартное мышление и поведение.

Когда мне было лет пять, меня привозили и оставляли под присмотром бабушки и дедушки.

Одно из первых впечатлений детства оставило во мне неизгладимый след чего-то очень приятного, и в то же время это послужило для меня первым примером того, как можно действовать, выходя за пределы обычного.

Было лето, стояла тихая, теплая, солнечная погода. Время было ближе к вечеру. Бабушка приготовила для меня вареники с творогом. Я не сразу их съел и через некоторое время, когда проголодался, я попросил их снова. Она положила их на сковородку, каких я раньше не видел, и стала разогревать на сливочном масле. Это происходило во дворе. Когда все было почти готово, из дома вышел мой дедушка. Он немного подвыпил и, усевшись посреди двора, устроил импровизированный философский симпозиум в стиле Древней Греции. Конечно, сложно себе представить Грецию без вина, но все эти выступления и размышления не очень нравились моей бабушке, и по непонятной мне тогда причине она не хотела оставаться в тот момент с ним во дворе.

Оставить меня с нетрезвым человеком она тоже не могла, ей нужно было меня накормить, да и к тому же я сам еще не совсем понимал некоторые тонкости греческой философии.

Когда вареники были разогреты и немного поджарились, она взяла в одну руку эту сковородку, а другой взяла меня за руку, и мы быстро пошли со двора. Дом находился на окраине поселка. Сначала я подумал, что мы пойдем к соседке, но мы пошли в противоположную сторону, к лесу. Подойдя к первому дереву, мы сели под ним на траву. Это была большая шелковица с белыми плодами. Она постелила свой фартук, чтобы я на него сел, а рядом поставила сковородку, после чего предложила мне есть. Я был очарован этой обстановкой. Я бывал у других бабушки с дедушкой и даже бывал у прадедушки, но ничего подобного я не видел и предположить не мог, что такое возможно. Это было настолько захватывающим и приятным, что я спросил ее:

– А почему мы раньше так не делали?

Она ответила мне лаконично, почти по-гречески и по-спартански:

– Ешь и не задавай много вопросов.

Ничего вкусней до этого я не ел, причем я ел руками, без вилки.

Тот летний вечер до сих пор остается для меня одним из эталонов счастливого детства, в котором ты открываешь для себя что-то новое, необычное и очень приятное. Может быть, это был самый счастливый день в моей жизни. И если кто-то, как бы его ни называли, спросит меня, что оставить мне навсегда, я отвечу: оставьте мне эти мгновения, эту прекрасную белую шелковицу и свежий летний вечер.

Уже будучи подростком, я также приезжал к своим бабушке и дедушке в поселок Греческий и иногда заходил в гости к родной сестре своего деда, которая была старше его на шесть лет. Ее дом находился не далеко от них. Она была открытым, честным и добрым человеком, мне всегда было приятно с ней общаться. Когда я приходил к ней, она зачастую сидела на деревянных ступеньках рядом со своим небольшим домиком. В этом было что-то почти лубочное, театральное, но одновременно правдивое и честное. Эти деревянные ступеньки я запомнил на всю жизнь.

В очередной раз, когда мы с ней разговаривали, она мне рассказала об одном из своих поступков, о котором потом сильно сожалела и тем самым как бы предостерегала меня, чтобы я не повторял подобных ошибок.

В 1943 году, когда немцы начали отступать, они забирали местных жителей с собой. Сестра моего деда, трое ее детей и муж тоже были в числе пленных, которым нужно было наспех собрать вещи и под конвоем отправиться в путь. Ее мать, моя прабабушка, жила в тот момент там, где сейчас живет мой отец. Их и моего деда, который был еще подростком, и его сестер также отправляли насильно в Германию.

Собрать вещи предстояло моей двоюродной бабушке, ее муж по какой-то причине не мог этого сделать. Когда они собрались и пришли на место сбора, там уже толпились другие жители поселка в ожидании отправки под дулами немецких автоматов. Им предстоял путь пешком до Керчи, а это 120 км, после чего их на пароме переправляли в Крым, а дальше предполагалось ехать через Прагу в Германию.

Был обычный жаркий летний день, пыль, духота, у людей к постоянному чувству голода и ощущению незащищенности примешивались еще страх и тревога. Когда бабушка подошла к мужу, он спросил ее, все ли необходимое она взяла. Она ответила, что да. Тогда он спросил, не забыла ли она взять с собой икону. Она сказала, что оставила ее в доме, потому что вещей много, а нести все придется в руках. Ее муж был крайне удивлен и недоволен таким ответом и настоял на том, чтобы она вернулась и немедленно забрала икону с собой. На этой небольшой иконе были изображены Богоматерь с младенцем Иисусом. Греки, конечно, были православными. И всегда помнили, что именно из Греции православие пришло на Русь.

Бабушка оставила собранные возле мужа вещи и быстро пошла домой за иконой. В то время у многих людей в этом поселке, в том числе и у них, были несложные и небольшие, почти декоративные замки как внутренние, так и наружные. Швейцарские или английские замки не были в ходу. Когда она подошла к двери своего дома и попыталась открыть наружный замок, это оказалось не так-то просто. Никогда прежде у нее не возникло подобных трудностей со своим до боли знакомым и нехитрым замком. После того как бабушка с трудом открыла наружный, дверь по-прежнему оставалось запертой, и как она ни пыталась открыть ее, ей это так и не удалось. Она стучала, била в дверь, толкала, но это не помогало. Она хорошо знала свой дом и помнила, что так наглухо запереть дверь изнутри ни ей, ни мужу ни разу не удавалось. Окна были целы, разбить окно и залезть внутрь бабушка так и не решилась. Время поджимало, и ей было нужно быстро возвращаться к месту отправки. Ей показалось, что она уже провела там, целую вечность.

Бабушке пришлось вернуться ни с чем, о чем она потом горько жалела всю жизнь. Все беды, которые она пережила, как она считала, были оттого, что она так пренебрежительно отнеслась к святыне. О некоторых событиях ее жизни мне рассказывали отец и его сестра, но об этом я не хочу писать. После того как она вернулась через год или полтора, дома уже не было – в него попал снаряд. Вокруг были разруха и голод.

Моего деда по отцу немцы угнали вместе со многими другими жителями поселка из Крымского района в концлагерь, который находился рядом с Магдебургом. Он был подростком, которых использовали как рабсилу в 1943–1945 годах.

О чем-то он не говорил нам, но некоторые истории рассказывал.

Когда их гнали в концлагерь по улицам в Магдебурге, а это была большая и длинная колонна больше 1000 человек, какая-то немка из окна многоэтажного дома бросила булку хлеба в толпу, желая хоть как-то помочь пленными. Этот хлеб попал в руки моему деду. Он оторвал для себя один бесценный кусок и передал хлеб другим. Но потом из-за этого среди голодных людей началась потасовка, драка и для наведения порядка немецкие солдаты застрелили двух человек. Было бы лучше, если бы этот хлеб никогда не был брошен? Или съеден им одним? Кто может знать это? Кто рискнет сказать, что ему доступны тайны Божьего промысла?

За день до того, как это произошло, все свои припасы еды в виде двух кусочков сухого хлеба, которые у него были, дед отдал, не думая о себе и о своем чувстве голода тем пленным, кто был рядом и нуждался в еде, как он считал, больше него. Он думал, что если ты искренне заботишься о других, то и о тебе всегда позаботится этот мир.

В концлагере он пробыл до начала апреля 1945 года и уже в конце войны участвовал в штурме Берлина, где и встретил победу. И потом еще целый год он служил там в комендантском взводе.

Однажды в Берлине дед и еще несколько его товарищей выполняли боевое задание. На одной из улиц в пятиэтажном здании, которое им нужно было захватить, работал немецкий снайпер, который застрелил до этого несколько человек, причем у всех были смертельные ранения в рот. Впоследствии дед также оказался под прицелом, однако пуля срезала ему только мочку уха. Через некоторое время здание было захвачено, этого снайпера поймали и связали, им оказался шестнадцатилетний парень. Дед был на пару лет старше его.

Командиром роты, в которой служил дед, был мужчина лет сорока, у которого на этой войне погибли близкие. Он отдал деду свой штык-нож и приказал зарезать снайпера. Дед был настолько ошарашен этим приказом, что заплакал и не смог даже пошевелиться. Увидев это, командир забрал у него штык-нож и сам воткнул его снайперу в рот. Тот даже не сопротивлялся. Это событие еще долго всплывало в памяти и снах моего деда. Ему хотелось, чтобы это оказалось только дурным сном, кошмаром, но это было правдой…

После войны дед вернулся домой в родное разрушенное село Греческое. Он работал в колхозе трактористом, а позже кузнецом.

Сам он был греком, его предки переехали из турецкого Самсуна. Он был пятым ребенком в семье.

Когда ему было около двух лет, с ним произошел случай в том самом дворе, где сейчас живет мой отец.

У его отца были быки, которых использовали и в качестве гужевого транспорта, и в сельском хозяйстве. Это случилось в летнее время. Скотину привязали недалеко от входа во двор под большим тутовником. Взрослые не уследили за ребенком, и он подошел близко к быкам. Один из них опустил голову, поднял его рогами и отбросил в сторону и вверх. Недалеко, метрах в пяти-семи находился полный воды и достаточно глубокий колодец. Он был открыт, а может, и не закрывался вообще. Дед упал на колодезный сруб, несколько секунд еще бессознательно балансировал на краю, после чего упал обратно на землю, прежде чем успел подбежать его отец. Почему так качнулись весы его судьбы? Если бы он упал в колодец, то шансов спасти его не оказалось бы. Поистине тогда было достаточно одного дуновения крыла бабочки, чтобы начался ураган в душе родителей, к чему бы это привело и где – вряд ли это можно предугадать. Для меня это является еще одним наглядным примером того, как мельчайшие детали и нюансы могут иметь громадные последствия.

Благодаря своей смекалке и способностям многие вещи дед делал лучше других, многое делал своими руками, обладал немалой физической силой и умел хорошо ловить рыбу и охотиться.

Ночью во время рабочей смены ему нужно было вспахать небольшое поле, которое не обрабатывалось уже несколько лет с начала войны. Все шло хорошо, техника и погода не подводили, у него было замечательное настроение. Через пару часов работы трактор Фордзон-Путиловец вдруг заглох. Вначале не понимая в чем дело, дед зашел спереди и начал пробовать завести его ручным стартером. Для того чтобы руки не скользили во время рывка, он наклонился взять землю и потереть ею ладони, как вдруг почувствовал что-то твердое, металлическое. Дед зажег спички, чтобы рассмотреть, что там, и увидел противотанковую мину.

Позже вызвали саперов, которые нашли в этом месте еще несколько мин. А трактор заглох, потому что в нем закончилось топливо…

Рассказывая истории своей жизни, он иногда предлагал мне поразмышлять, почему все так происходило с ним, тем самым намекая, что явно не для того, чтобы я прожил бесполезную и никчемную жизнь.

Если бы всегда все наши мысли приводили к результатам… Ведь часто человек все понимает, но не решается что-то изменить, ему якобы не хватает силы намерения, силы духа, решимости, воли, смелости. Но на самом деле всего этого у него в избытке, просто он не знает их координаты.

Дед не раз просил нас, передать потомкам эстафету достойного пребывания на земле.

Порой чтобы понять, зачем ты живешь, нужно быть готовым порыться не только в своей или чужой голове, но и в земле, сталкиваться со смертью и ее предназначением, ценя свое существование как великий дар Творца.

Отца моего деда, как и многих других греков, репрессировали. В 1937 году его забрали прямо из поселка. Моя бабушка рассказывала, что в одну ночь приехало много грузовых машин, образовав длинную колонну при въезде в поселок. Людей, преимущественно греков, забирали, грузили, как скот, а потом куда-то увезли. Долго еще был слышен почти незаметный плач в некоторых избах. Потом когда пытались узнать, куда же их увезли, им отвечали, что куда-то на Урал.

На самом деле после изучения архивов выяснилось, что около 10000 человек собрали вместе и где-то в Крымском районе расстреляли. Больше о моем прадеде никто ничего не знает. Впрочем, может быть, это преувеличение, и их было чуть меньше, но даже если их было 1000. Разве это делает эту трагедию меньше? Вспоминая и рассказывая об этом, дед неоднократно повторял нам, что несмотря на варварское отношение человека к человеку, нам все равно всегда нужно оставаться нравственными людьми.

В истории человечества войны никогда не заканчивались. Но жизнь все равно побеждала и будет побеждать. Каким окажется новый век? Станет ли он лучше? Или, может быть, лучше было когда-то давно, во времена Трои. А наконечники стрел еще делались вручную. Ракет не было, но смерть была. Как ни крути, а человечество все равно становится более нравственным, и хочет оно или нет, ему все равно придется стать совершенным. Или погибнуть. Идея совершенства обычно связывается с духовными исканиями. Но по сути человек всегда может найти, в чем ему развиваться. Было бы желание.

Отец и мать моей бабушки, которая по линии отца была замужем за дедом, тоже жили в поселке Греческом. Но до этого они проживали рядом с Карсом в деревне Мячетли-кой, и когда эта территория отошла Турции, после Брестского мира, они покинули эти места. Перемещаясь вдоль Черного моря, они остановились в Новороссийске. Через некоторое время в городе началась страшная эпидемия холеры, его нужно было покинуть. Они узнали, что недалеко есть греческая деревня, и решили переехать туда, где до этого уже давно проживали самсунские греки. Когда они приехали в эту деревню, в начале 20-х годов прошлого века, волею судеб первыми, кто их принял на свой двор и помог, прежде чем они смогли обустроиться на новом месте, была семья моего деда, который сам тогда еще даже не родился.

Прадед из Карса участвовал в боевых действиях в Первой мировой, служил в дикой дивизии, потом прошел всю Великую Отечественную войну. В 1947 году он уехал в Казахстан и умер там уже в преклонном возрасте, там и был похоронен. Моя прабабушка осталась здесь в деревне с детьми и умерла в 1980 году. Я ее смутно помню, поскольку мне было четыре года. Из историй, связанных с прадедом, я знаю только одну, рассказанную мне моей бабушкой, то есть его дочкой.

После окончания Великой Отечественной войны прадед возвращался домой. Когда он добрался до районного центра, его семья в поселке уже знала о его возвращении. Моя бабушка, двое ее братьев и сестра, вчетвером, решили идти встречать отца. Радости не было границ. Дорога была одна, и примерно через 10 км ходьбы на одном из перекрестков они встретили мужчину, который сидел возле дороги и отдыхал, наблюдая, как недалеко в соседнем поселке уже кипела мирная жизнь. Жизнь, которая наполнена пением птиц, смехом детей, строительством новых домов, гвалтом животных и запахами цветов. Проходя мимо, дети лишь ускорили шаг, не узнав в мужчине отца. Он тоже не сразу догадался, что это его дети. Но что-то в его сердце подсказало ему это. Он спросил их: – Дети, куда вы так спешите?

– Наш отец возвращается с войны, и мы идем его встречать.

Они ответили, едва обернувшись и уходя дальше. Он еще какое-то время наблюдал за ними со стороны, понимая, что это как раз те мгновения, ради которых он жил и сражался на страшной войне. Едва сдерживая слезы, улыбаясь, он сказал им: – Остановитесь, вы встретили его!

Он поседел, его голос немного изменился, лицо заросло щетиной, дети выросли и изменились тоже, они не виделись пять лет и, конечно же, им непросто было узнать друг друга. Когда он назвал их имена, тогда они поняли, кто перед ними.

Иногда вот так мы проходим, не замечая собственное счастье, даже когда оно перед нашими носом и глазами. Как же легко мы можем пропустить самое важное. Но если у вас зоркое сердце, оно всегда даст вам нужный ориентир.

В один из зимних вечеров я был у бабушки с дедушкой в поселке Молдаванском, у родителей моей мамы. Мы говорили о разном, вспоминали истории и играли в шахматы.