Текст книги "Музыка для спящего соседа"

Музыка для спящего соседа
Дмитрий Колпаков

Дизайнер обложки Рим Шарафутдинов

© Дмитрий Колпаков, 2023

© Рим Шарафутдинов, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0050-6116-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мобильник нервно заёрзал на столе и выдал мелодию звонка.

Бобров Костя – высветилось на экране.

– Алло!

– Здорово Димка! – услышал я Костин голос.

– Здорово.

– Ну, ты выходишь или нет?

– А нужно выходить то вообще? – шутливо спросил я.

– Конечно нужно. Давай выходи, у меня для тебя сюрприз есть.

Декабрьский вечер. Во дворе стояла видавшая виды Лада пятнадцатой модели. Кузов, давно потерявший родной серебристый цвет, был в пятнах шпаклёвки. Сюрприз в виде тёзки Акимова восседал на переднем сиденье и приветливо улыбался. Я открыл дверь машины и разместился сзади.

– Здорово Димончик! – крикнул я, протягивая руку.

– Здорово Димончик! – в тон мне ответил Акимов.

– Долго же ты отсутствовал.

– Долго. Пять лет.

– Пять лет!? Охренеть! Во, время летит!

НАЧАЛО

С Акимовым мы познакомились в девяностом году, на заводе, куда я устроился после из армии. Сошлись и подружились как-то быстро и незаметно. Димон был скрипачом, а я пописывал стишки. Оба отслужили в СА, оба слушали примерно одну и ту же музыку, смотрели одни и те же фильмы, и оба были не прочь, если до этого доходило дело, подраться, что однажды и ощутил на своих боках стодвадцатикилограммовый Боря Зараменских.

Если честно, Акимов был мало похож на скрипача. Среднего роста, крепкий, с широкой и тяжелой ладонью.

– Ну какой ты скрипач? – частенько подкалывал я его. – У тебя же пальцы на грифе не умещаются. Тебе кувалдой махать, а не смычком по струнам водить.

Акимов только молча улыбался и прятал за спину свои не скрипичные руки.

Прошло совсем немного времени и мы решили заняться написанием песен, а в идеале собрать рок-группу. Благо, что примеров было хоть отбавляй. Просторы страны бороздили такие монстры как ДДТ, Алиса, Наутилус, Кино, Бригада С и многие другие. Рок-н-ролльное было время и личности были сильные. Но мы то, от глупой дерзости своей, думали, что будем ещё круче. От той же глупой дерзости, думали, что и опыта у нас хоть отбавляй. Димон до армии был вокалистом группы не то Атлас, не то Дятлос, а я, в паре со своим другом и одноклассником Римом Шарафутдиновым даже записал какой-то панковско-бардовский демо-альбомчик. Тут-то на нашем рок-н-ролльном горизонте и появились Шура Поздеев и Олежек Фесуненко.

Шура был гитаристом-самоучкой, но самоучкой довольно неплохого уровня. В отличие от меня, он знал больше трёх блатных аккордов и умел играть сольники. Да, самые настоящие сольники! Для меня это было вообще что-то нереальное. Олежек же только думал, что умеет играть на гитаре, но это было не так. Он был другом Шуры и Шура везде таскал его с собой. Со стороны это было похоже на ситуацию в советском магазине, когда тебе к дефицитной вещи в нагрузку давали что-нибудь непродаваемое. Такой нагрузкой и стал для нас Олежек Фесуненко. Но справедливости ради надо сказать, что первую сносную вещь мы написали именно с подачи Олежека. В песне, которую он нам как-то показал, был неграмотный и слабый текст, исполнение тоже оставляло желать лучшего, но в ней была мелодия. За эту мелодию и ухватились Акимов и компания.

Фотография в конверте.

Мне её прислали черти.

На неё смотрю.

Так начиналась песня. Не вру. Остаётся только догадываться чью фотографию прислали Олежеку эти пресловутые черти. Скорее всего, это было фото самого Князя Тьмы, как предостережение того, чтобы никогда больше не писал стихов.

– Фиаско какое-то, – переведя с русского нецезурного, на русский литературный, констатировал я и переписал текст.

Шура подрихтовал гармонию, Акимов спел, и получилась довольно симпатичная попсовая песня. Помню последний куплет.

Твои нежные улыбки.

И твой стан изящный, гибкий.

Дочь воды и дочь Огня.

Исчезаешь ты в тумане.

И меня с собою тянешь.

В ночь, от суматохи дня.

Но устал я притворяться.

Что твои глаза мне снятся.

Пыль придуманных мной фраз.

Потускнели наши краски.

И конец приходит сказке.

Быль. Печален мой рассказ.

Начало было положено, душа требовала продолжения, по возможности рок-н-ролльного.

МАСТЕР И МАРГАРИТА

Однажды я с удивлением узнал, что тёзка Акимов совсем не читает книг.

– Ты это серьёзно? -спросил я его.

– Ну, не то чтобы я совсем ничего не читал, – неохотно начал он. – В армии я, например, прочитал Устав и текст Присяги.

– Да ты что! Тогда это в корне меняет дело, – рассмеялся я. – Хочешь дам что-нибудь на пробу?

– Ну, давай, – без особого энтузиазма согласился Димон.

В девяностых годах, после советского книжного безрыбья, с литературой стало гораздо лучше. В стране начали во множестве открываться кооперативные издательства, которые с дикой скоростью, будто наверстывая упущенное, начали штамповать Фенимора Купера, Майн Рида, Агату Кристи, Конан Дойла. Именно в то время я узнал, что в Советском Союзе были и есть такие писатели как Аксёнов, Войнович, Довлатов и Поляков. Издания конечно, оставляли желать лучшего, с плохой полиграфией и множеством опечаток, но и цена у таких книг была приемлемой. А помню, в восемьдесят девятом году, за книгу Марины Влади «Владимир, или Прерванный полёт» я отдал двадцать пять рублей. Кто не знает, я поясню. В то время на эти деньги можно было прожить недели две, если не три. Это то же самое, что если бы я сейчас, в две тысячи восемнадцатом, за книгу в двести страниц отдал бы десять тысяч. Но я отвлёкся. На следующий день я принёс булгаковскую «Мастер и Маргарита».

– Рим на день рождения подарил. Почитай, может понравится.

Акимов обещал попробовать. Через какое-то время книга была возвращена.

– Димончик! Это круто! – кричал Акимов.

Я с видом победителя уже готовился услышать просьбу о новом чтиве, но новоиспечённый читатель умел удивлять.

– Будем делать альбом по этой книге, – заявил он, – так и назовём «Мастер и Маргарита».

Честно говоря я не был готов к такому повороту событий. Мне хотелось просто делать песни, одна хитовее другой, а тут мне предлагали написать чуть-ли не рок-оперу. Но Димон умел не только удивлять, но и убеждать. Короче, я согласился. В течение нескольких месяцев я написал шесть или семь текстов, Димон с Шурой параллельно делали музыку. Репетиционной базы не было, поэтому собирались где попало, в основном на чьих-нибудь квартирах. С инструментами тоже была беда. У Шуры имелась старая акустическая гитара с самопальным звукоснимателем, у Димона скрипка. Дело двигалось до тех пор, пока Акимов не решил вдруг поступать в Самарский институт культуры. Подбил он на это и Шуру Поздеева. Неделю, или может чуть больше, они тусовались в Самаре, после чего вернулись в родные башкирские края.

– Димончик, выручай! – молил Акимов. – Нужны два сочинения, вот темы.

– И что дальше? – спросил я его, – ну, напишу я вам эти сочинения. Что вы с ними делать-то будете?

Но оказалось, что Димон всё продумал.

– Перепишем своими почерками набело, а на экзаменах сдадим готовые варианты как только что написанные.

– Сколько у меня времени? -почуяв неладное спросил я.

– У нас на завтрашний вечер билеты уже куплены.

– Да ты охренел что ли! – заорал я так, что зазвенели стёкла в квартире. – Ты чуть пораньше не мог приехать? Что у тебя за привычка делать всё в последний момент?

– Извини, Димончик, так вышло. – развёл Акимов руками.

Весь день, до глубокой ночи я писал этим горе абитуриентам сочинения, утром вручил написанное и нецензурно благословил их отъезд.

– Может и ты с нами? – предложил Акимов, – ты легко поступишь.

– Ну уж на хрен.

Но в тот раз мне всё-таки нужно было послушать Акимова. Шура поступил в институт и все письменные задания в течение следующего года за него делал я. Так не проще ли было поступить самому?

Всю жизнь я за кого-то что-то пишу. За знакомых, за друзей, за родственников. Один раз я помог Риму Шарафутдинову написать рассказ и он тоже поступил на курсы художников-мультипликаторов. Но с Римом другое дело, он и сам умел писать, что впоследствии много раз доказывал, просто на тот момент у него не было времени. Как то написал за сестру Вику пару стихотворений. Про кого бы вы думали? Про рентгенологов. Где я и где рентген? Но стишки получились. Сейчас процитирую одно из них.

Эх, дай Бог памяти!

Стреляют в Питере из пушки.

И полдень бьют в Москве куранты.

У вас же ушки на макушке.

Ведь вы-рентгенолаборанты.

На рифмах счастья не построишь,

Хоть про любовь стихов полтома.

От вас навряд ли что-то скроешь,

Что перелом, что гематому.

Я словно Мастер к Маргарите,

Спешу к тебе. Зима шалила.

Чтобы узнать о гайморите,

Который ты определила.

Даже сейчас, нос к носу к полтиннику, я пишу рассказы за Андрюшку третьеклассника, сына моей крестницы и получаю пятёрки. Где то я слышал, что Чехов писал за детей-школьников, причём получал двойки. Ура! Я круче Чехова! Меня вообще удивляет нынешняя школьная программа. Чтобы понять её сложность, приведу один небольшой рассказик, который я написал за Андрюху. На уроке литературы преподаватель предложила детям готового сказочного героя, несколько вводных, характеризующих этого самого героя и дала задание написать поучительную историю. Честно говоря такие задания не всякому взрослому то под силу. Итак, слушайте.

Струмышкин дом

В одной семье была старая сахарница. Она была такой старой, что сахар в неё давно уже не сыпали и старушка тихо пылилась в кухонном шкафу. В неё то и поселилась первая Струмышка. Жить в сахарнице Струмышке понравилось и она рассказала об этом своим братьям и сёстрам. С тех пор старые сахарницы стали домами для всех Струмышек. Со временем Струмышки стали разноцветными. Если сахарница была белая, то и Струмышка была белая. У нас дома живёт красная Струмышка. От неё всегда вкусно пахнет конфетами и она очень любит сладкий чай с молоком. Если у кого-то есть старые сахарницы, то не выбрасывайте их. Не делайте Струмышек бездомными.

Ну, каково? Потом я залез в интернет и кое-что нарыл на этих самых Струмышек. Была такая писательница Наталья Абрамцева, ныне покойная, она то и придумала этих сказочных зверюшек. Интересно, учительница поняла, что рассказ написан взрослым?

Из Самары в Уфу Димон с Шурой вернулись недели через две. Похудевшие, уставшие, но возбуждённые и с новыми планами на жизнь.

– Ищем базу для репетиций, набираем музыкантов и доделываем Мастера и Маргариту – отвечая на мой вопрос, объявил Димон.

И действительно, очень скоро мы нашли помещение в ДК РТИ, а к помещению приложились и музыканты. Басист Олег Казанцев, впоследствии получивший кличку Батя за то, что был на несколько лет старше остальных, гитарист Костя Бобров, бэк-вокалист Андрюха Шеф и барабанщик Цитович. Я тогда и представить себе не мог, что с двоими из них я буду до сей поры петлять одними и теми же жизненными и музыкальными тропками. На словах договорились о количестве репетиций и трезвую явку на эти самые репетиции. За трезвую явку громче всех кричал я, но по иронии судьбы на первую репу пьяным пришёл именно я и примкнувший ко мне Рим Шарафутдинов. Но на это никто не обратил внимания. На инструментах играть нам было не нужно и что это вообще за рок-группа такая, в которой, или около которой нет пары пьяных раздолбаев.

В каком саунде мы играли? По мне, так не пойми в каком. Димон же это называл арт-роком. Арт-рок так арт-рок, я верил ему на слово. Параллельно снимали популярные в то время песни. Дело в том, что любой ДК предоставляющий помещение, помимо арендной платы, брал ещё и музыкой. То есть группа по первому требованию обязана была давать бесплатные концерты. Так было в ДК РТИ, так было в сорок четвёртой школе, куда мы вскоре попали. Но об этом чуть позже.

Появилась в группе и девушка вокалистка. Ксюша. На самом деле её звали Алёна, но после того как она исполнила песню Ксюша-юбочка из плюша, мы между собой, за глаза, начали называть её именно Ксюша. Девушка она была красивая, с неплохим голосом, и запросто могла стать предметом раздора между молодыми пацанами, но слава Богу, не успела. Первый концерт мы дали этим же летом, в местном санатории. Под это дело нам даже выделили целый Икарус, большой междугородний автобус. В назначенное время все были в точке сбора, все, кроме Кости. Сначала я не придал этому значения, но увидев злое и обеспокоенное лицо Бати, спросил:

– Мы чего то не знаем?

– Костярин запросто может забухать.

– Весёленькие новости.

Время шло, Костя не появлялся, и мы решили съездить к нему домой. У Бати были шикарные для тех времён жигули «копейка».

Костя лежал на диване и был пьянее грязи. Хотя почему пьянее грязи? Кто-нибудь видел пьяную грязь? Вот пьяного в грязи я видел много раз, и сам там неоднократно бывал.

– Пацаны! Я не могу, давайте без меня, – с трудом подняв голову прохрипел Костя и отрубился. Батя выругался и мы двинули обратно.

Ну и компания у нас собралась на тот концерт. Помимо музыкантов в автобус набились Шурины дворовые друзья, довольно мутные типы. Присутствовал и Олежек Фесуненко, который и так то был невостребованным, а в новом составе ему вообще не нашлось места. До уровня нынешних музыкантов он даже близко не дотягивал. Я начал попивать прямо в автобусе. Шурины друзья сделали то же самое, так что в санаторий многие прибыли в хорошем подпитии. Подключились, настроились, и начали концерт. Тут-то и понеслись сюрпризы. Олежек, возомнивший вдруг, что может заменить Костю, выскочил с гитарой на сцену. Увидев такую картину, Акимов побледнел, но отступать было поздно. Я даже представить себе не мог, что один человек может так испортить песню. Гармония совершенно из другой оперы, какие-то корявые и не к месту сольники. Это был тихий ужас. Кое-как дотянули до конца. Жидкие хлопки санаторных зрителей.

– Уйди, уйди, ради бога, отсюда, – услышал я голос Акимова и подивился его интеллигентности.

Я бы выдал что-нибудь покрепче. Обиженный Олежек ушел со сцены. Музыканты облегчённо вздохнули и начали вторую песню. Но рано они расслабились. Олежек, одетый в черный костюм, в шляпе и солнцезащитных очках, опять выскочил на сцену. Выскочил и начал танцевать. Танцевал он получше чем играл, но постоянно натыкался на аппаратуру и закрывал собою Димона. Доиграли и вторую песню. На Акимова было больно смотреть.

– Димончик, – обратился он ко мне, – уведи его отсюда, иначе я за себя не ручаюсь. Я дружески, но жёстко обнял Олежека за плечи и ненавязчиво начал выталкивать его за кулисы.

– Куда, куда? – запротестовал Олежек, – мне на сцену надо.

– Не надо тебе на сцену, – ласково зашептал я ему на ухо, – Ну не надо тебе на сцену. Уж поверь мне на слово. Пойдём лучше буханём.

С небольшими промежутками я влил в Олежека два по сто, Олежек захмелел и концерт был спасён. На сцене безумствовал желтоволосый Акимов. Сменяя его, Ксюша пела про юбочку из плюша, а Андрюха Шеф заявлял, что счастливый мальчик – это он. Слушая эти песни и видя реакцию публики, я думал о нашем проекте с громким и самонадеянным названием «Мастер и Маргарита». Какой там Иисус, какой там Иуда, какое там «Прощение и вечный приют». Нет не будут слушать такие песни. Нужно что-нибудь повеселее и позитивнее, не голимую попсу, конечно, а заводной и весёлый рок-н-ролл.

Концерт закончился. Ехать домой никому не хотелось и, посовещавшись, мы решили до утра прокуролесить на речке. Не знаю, как и кому это удалось, но автобус с водителем остался в нашем распоряжении. Развели костёр, достали из заначек кто водку, кто вино, кто пиво и началось веселье. Акимов замахнув стакан, схватил Олежека за шиворот и потащил его в ближайший лесок. «Убивать повёл» – радостно подумал я. За этот вечер Олежек вымотал мне нервы больше, чем за весь прошлый год. Один из мутных Шуриных друзей ходил вокруг костра и предлагал всем анашу. Подпитая Ксюша барражировала от одного музыканта к другому, и похоже была не прочь познакомиться поближе. Пацаны, не то стесняясь друг друга, не то по ещё какой-то причине, отодвигались от неё на безопасное расстояние. Удивительно, но то же самое произошло и со мной.

– Хороший концерт, – сказала Ксюша, вынырнув передо мной из темноты.

– Для первого раза вообще неплохо, – ответил я.

– Спасибо что взяли с собой.

– Да брось ты. Не за что. Ты хорошо пела.

Молчание. Угольки наших сигарет алели в темноте.

– Я искупаться хотела, – Ксюша заглянула мне в глаза, – только у меня купальника с собой нет, да и страшно одной.

– Не советую, – я отвёл взгляд, – вода холодная, да и берег плохой, ноги порезать можно. Извини. Шура, Шура! Сыграй «Я получил эту роль.»

Но мир не без добрых людей, и состоит он не из одних нерешительных лохов. Шурин мутный друг быстро накурил Ксюшу планом, и увёл её в августовскую ночь. «Ну и зачем я дурак кобенился?» – с горечью и обидой подумал я.

Появился Акимов. Он шел широким, уверенным шагом и был похож на Петра Первого. За ним с побитым видом семенил Олежек.

– Димончик, угости сигаретой, – Акимов уселся рядом со мной на корягу.

– Выпей сначала, – я протянул ему стакан с водкой.

Выпили, вместо закуски закурили.

– О чём с Олежеком тёр? – спросил я.

– Да ё-пе-рэ-сэ-тэ! – взмахнул Димон руками, – Достал совсем. Играть не умеет, петь не умеет, сидел бы молчком, а он суётся. Высказал ему всё и выгнал из группы. Да он и в группе то не был.

– Тогда понятно почему у него такой вид.

Докурили, щелчками запустили окурки в темнеющую реку.

– А Ксюша где? – спохватился вдруг Акимов.

Я вкратце описал ему ситуацию.

– Иба, мурэ, мальчишки! – по псевдо французски возмутился Димон, – да вы что тут без меня?

Ночь заканчивалась. Компания у костра начала редеть. Пьяный и усталый народ по одному, по двое уходил к автобусу, досыпать. Подались и мы с Акимовым. Поёрзав в креслах, уснули. Было почти светло, когда я услышал стук каблучков. Ксюша и мутный Шурин друг по-партизански, стараясь поменьше шуметь, стали забираться в автобус. Но всё равно кого-то зацепили.

– Хорош тут шататься! – услышал я чей-то сонный, возмущённый голос, -сзади места есть, туда валите!

Из-за реки начинало подниматься багровое солнце.

КОНЕЦ МАСТЕРА

Шуру Поздеева я знал примерно два года, и все два года ему патологически не везло. Я всегда удивлялся как такое может быть. Как-то решили мы втроём – я, Акимов и Шура попить пива, а под пиво побренчать на гитаре и пообщаться. Это сейчас «попить пива» проще простого. Зашел в любой маркет, купил хоть бутылочного, хоть разливного, хоть в стекле, хоть в пластике и пей, пока оно обратно не полезет. Не хватило? Пошёл за добавкой. Ни тебе очередей, ни других препятствий. В советское время, а именно до девяносто первого – девяносто второго года, «попить пива» было очень проблематично. Бутылочного практически не было, а пивнушку где торгуют разливным нужно было ещё найти, выстоять огромную очередь, дать в чью-нибудь морду, и получив в свою, добраться наконец-то до пивного крана. О «сходить за добавкой» не могло быть и речи, пиво разлеталось за пару часов, поэтому брали сразу от десяти литров и больше. Так вот, решили мы, я, Акимов и Шура попить пива. Объездив полгорода нашли пивной ларёк, с боем взяли двадцать литров, и отправились на чью-то квартиру. По дороге выяснилось, что у Шуры из кармана вытащили новые кожаные перчатки, подарок сестры. У нас с Димоном тоже были перчатки, но украли только у Шуры. Однажды получил Шура зарплату, двести рублей, большие по тем временам деньги, и поехал к Акимову отдать какой-то незначительный долг. В районе Ж Д вокзала увидел он напёрсточников, обувающих очередного лоха, постоял, посмотрел. Лоха обули и Шура продолжил свой путь. Стоит ли говорить, что к Акимову он пришёл без денег. Карманники своё дело добре знали. И таких случаев было хоть отбавляй. Шура психовал, матерился.

– Это жопа какая-то! – кричал он после очередной неудачи.

Акимов как мог успокаивал его.

– Потерпи Сашка. Это чёрная полоса. Очень скоро она сменится на белую.

Ох, как он был неправ, ох как не прав!

В конце лета девяносто второго года Шуру убили. Пошёл к какому-то знакомому чинить телевизор и пропал. Не вернулся ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Розыск ничего не дал, да и не было, скорее всего, никакого розыска. В то время людей валили пачками, кому была охота заниматься делом какого-то неизвестного пацана-музыканта. Нашли Шуру месяца через два, в леске, сравнительно недалеко от дома. Следователь сказал, что от него мало что осталось. Дожди и жара, крысы и бродячие собаки сделали своё дело. Убийц, естественно, не нашли. Тело долго не отдавали, поэтому хоронили мы Шуру уже по снегу. Сами выкопали могилу, сами опустили гроб, сами же и закопали. На Тимашевском кладбище и обрёл Шура свой вечный приют.

Позже я узнал, что все, кто так или иначе пытались озвучить или экранизировать Мастера и Маргариту, сталкивались с чем-то необъяснимым. С травмами, несчастными случаями, и даже со смертью. И зачем я дал Акимову именно эту книгу? Мастера не стало, проект закрылся. Из текстов в моей памяти остался лишь один, который я много лет читал как стихотворение и выбивал слёзы из широко раскрытых девичьих глаз.

Когда проклюнется весна

Сквозь толщу снежной скорлупы

И сбросит надоевший сон,

Пройдёт по улице Она.

И в стиснутых тисках толпы

Увидит это будет Он.

Вот так вот сказка началась.

Гулял по тротуару кот.

На лист мелодия лилась

Ручьями зазвеневших нот.

Он и Она, Она и Он.

Какой банальнейший расклад.

Но что-то билось в унисон

И расцветал замёрзший сад.

Затихни мир, не надо слов,

Где говорят одни глаза.

Любила первая любовь.

Грозила первая гроза.

Они пошли по мостовой.

Не торопясь, издалека.

Как сладко дышится весной.

И как сама весна сладка.

Переливался и блестел.

Небесно-звёздный знак Весы.

Скупой восход им руки грел.

Но счастья коротки часы.

Любовь и смерть. Смерть и любовь.

Как театрален был финал.

Но настоящей была кровь.

Как жаль, не понял это зал.

Дней через сто придёт весна.

Сквозь толщу снежной скорлупы.

Я вновь услышу её звон.

Но не появится Она.

И из ушедшей вдаль толпы.

Не улыбнётся больше Он.