Текст книги "Постфактум"

– Вот ты, Ясмина, что почувствовала ты, когда портал открылся?

– Я ничего не почувствовала, – растерянно промолвила зеленоглазая и принялась теребить кончик чёрного хвоста, свисающего с плеча. – Я вообще не сразу осознала, где нахожусь. Дядя Аббас с моими братьями… они ожили и преследовали меня. Мёртвые, окровавленные и очень мерзкие! – Ясмину передёрнуло от страха и отвращения. – Это казалось настолько реальным, что я позабыла о вас, о том, что мы находимся на Одинокой топи…

– Со мной тоже творилось нечто подобное, – глаза Ильи расширились от удивления и постепенно проясняющейся картины происходящего. – Я снова оказался в Интернате, и мой бывший напарник, злейший враг, которого на моих глазах сожрали свиньи, пытался поквитаться со мной. Это был кошмарный сон, навеянный болотными тварями.

– Кошмар наяву, я бы так сказала! – соглашаясь, кивнула Ясмина. – От которого нет спасенья. Я ещё никогда в жизни так не боялась. Они настигли меня и стали рвать на мне одежду, резать ножами, бить и колоть заострёнными арматурами. А потом вдруг всё резко пропало, я увидела вас, болото, этот светящийся круг.

– Страх, – медленно произнёс парень. – Твой жуткий страх. Я чувствовал его.

Илья посмотрел на гмура, тот по-прежнему молчал, с интересом слушая их с Ясминой разговор.

– Когда живые мертвецы загнали тебя в колодец, ты был в ужасе, – констатировал факт Илья. – Значит, страх, твой необычный ключ и место, где «ткань между измерениями истончилась», как сказал твой знакомый маг Акамир, это и есть звенья одной цепи, открывающие вход в иной мир.

– Складно басню травишь, – скептически произнёс Годогост, вертя в руках трубку и вожделенно смотря на неё. – Только вот не боялся я ничего в тот момент, когда Ясмину выручал, не до того было.

– Ты не боялся, но Ясмина, погружённая в свои реалистичные кошмары, – да! – не растерялся парень. – Уж я-то знаю, все её чувства прошли сквозь меня и приумножились. Твой ключ среагировал на эти эмоции и открыл портал.

– Возможно, ты прав, отрок, спорить не буду, да и незачем, есть вещи поважнее, – многозначительно изрёк Годогост, его взгляд всё время блуждал за пределами открытых окон. – Я должен добраться до Эвлисийского королевства, чего бы то ни стоило!

Ясмина слушала мужчин краем уха, они ещё о многом говорили, пока одежда и обувь подсыхали на гуляющем по дому сквозняке. Она же думала о своём, о женском, так сказать. События нескольких дней стали самыми яркими и переломными в её недолгой жизни. Девушка потеряла семью. Разумеется, горечь утраты, которую она испытывала, касалась только бедной тёти Ирады. Впервые в жизни встретила белого парня, который спас её. Ясмина чувствовала, как в груди становится тепло и спокойно, когда Илья находился рядом. Да, конечно, она совсем не знала его, впрочем, и тех поступков, совершённых парнем ради неё, хватало для положительного резюме. Кто бы мог подумать, что воспитанник Интерната окажется таким милым. Девушка тайком бросала взгляд на беседовавшего с Годогостом паренька. Высокий, на полторы головы выше неё, крепкие мускулистые руки, привыкшие к тяжелой работе, мощный торс. Он выглядел внушительно для своих лет, несмотря на юношеские черты лица. Прямой нос, серо-стальные глаза, светло-русый ёжик волос, пушок на щеках и подбородке. Она еще никогда не встречала столь симпатичного мужчину на просторах Руин.

У неё никогда не было парня и, соответственно, отношений. Инцест, стыд и унижение – вот её вечные спутники. Ясмина не знала другой жизни.

Когда в их убежище пришли пилигримы, дядя Аббас не раздумывая отдал племянницу им. Он не хотел лишних проблем, не хотел отдавать им запасы еды. В тот миг в её голове мелькнула рожденная безысходностью мысль: пусть лучше так, пусть всё закончится именно сегодня. Однако, оставшись наедине с каннибалами, Ясмина переосмыслила ситуацию. С чего это вдруг она должна сдаваться?! С чего вдруг эти два немытых, вонючих урода будут пользовать её тело, возможно, даже убьют, опьянённые властью и похотью? С чего она снова должна страдать, чтобы ненавистные ей родственнички остались в живых? Естественно, попытки сбежать и сопротивляться не увенчались успехом. Её снова били и унижали, только совершенно незнакомые люди. Жизнь катилась к страшному финалу. А потом случилось самое настоящее чудо. За неё вступился незнакомец. Из-за затмивших глаза слёз, девушка едва различила окликнувшего бродяг Илью. Голос парня был неуверенным, но ей он подарил надежду на спасение.

События той ночи вновь прокрутились в мозгу Ясмины. Тогда Илья мог погибнуть, не вмешайся Годогост. Погибнуть из-за неё…

Дальнейшие приключения в компании Ильи и Годогоста иначе как фантастикой и не назовешь. Теперь они в другом мире. И это пока не укладывалось в голове. С гмуром всё понятно. Он вернулся домой, у него есть своя цель, он идёт к ней. Но что делать им, пришельцам? Они ничего не знают, ничего не понимают и беспомощны, как слепые котята кошки-болотницы.

– Ясмина, – Илья с беспокойством смотрел на девушку. – Ты слышишь меня? Я который раз задаю тебе вопрос.

– Да-да, – спохватилась девушка, вырванная из размышлений. – Извини, столько всего навалилось, не могу сообразить, что делать дальше.

– Я как раз об этом и хотел поговорить, – произнёс Илья заговорщическим тоном. – Годогост предлагает нам путешествие! Ты согласна?! Завтра, ранним утром, мы отправляемся в путь! – и добавил более уравновешенным тоном, видя, как расширились от удивления зелёные глаза девушки. – Да, конечно, мы бы пока могли остаться здесь, в этой полуразрушенной хибаре. Она уж точно лучше интернатовской казармы и заброшенных подвалов Руин. Но зачем? Я всю жизнь провёл в неволе, ты также никогда не выбиралась за пределы своих развалин. Разве это нормально? Разве это жизнь?

– Нет, – мотнула она головой, переводя взгляд с Ильи на Годогоста и обратно. – Нет, это не жизнь. Я проклинала каждый день, прожитый с родственниками. Если бы не тётя… – глаза Ясмины вмиг наполнились слезами. – Если бы не моя любимая тётя, меня бы уже не было! Но путешествовать здесь, я даже не знаю, Илья.

– Ладно, ладно, – примирительным тоном произнёс парень. – Я слишком тороплю события, виноват! Но у меня просто крышу сносит, оттого что я на свободе, да ещё в ином мире!

– Утро вечера мудренее, – изрёк Годогост, оглаживая высыхающую бороду. – Одно могу сказать, сударыня, оставаться здесь, на окраине Вороньего леса, с недавних пор стало небезопасно.

– До ночи ещё далеко, верно? – спросил Илья, вертя головой по сторонам, тревога гмура передалась и ему. – Может, расскажешь нам в подробностях, что у вас тут произошло?

– Да, рассказывай, – поддержала парня Ясмина. – Мы же должны знать всё, что тут у вас творится…

Речь девушки резко прервалась, все прислушались к непонятному источнику звука. Годогост в мгновение ока выпорхнул из-за стола, в его руке холодно поблескивал Монислав.

– Тсс, – гмур прижал палец к сухим, потрескавшимся губам.

Илья также вскочил, стараясь громко не топать. Только сейчас он осознал, что остался без оружия. Его нож, трофеи пилигримов – всё осталось на том проклятом болоте! Холодный пот покрыл спину и лоб парня, вперившего вопрошавший взгляд в Годогоста. Меж тем звуки повторились. Кто-то настойчиво скрёб по дереву совсем рядом, в стороне громоздкой печи, куда совершенно беззвучно двинулся гмур. Ясмина же повела себя в свойственной ей манере: отступила в угол, за спины мужчин, в ужасе округлив зелёные глаза. Илья же ничего не придумал лучше, как вооружиться довольно увесистой скамьей, на которой они сидели. Парень двинулся вслед за Годогостом, и в это же самое время за печкой кто-то громко забарабанил в пол. Приглушённый стон и нечленораздельное бормотание пробрали до костей – во всяком случае Илью, что уж говорить о Ясмине. Годогост же не выказывал ни единой эмоции, сосредоточенно смотря на вздрагивающую крышку подпола.

– Мертвяк, – одними губами проговорил гмур, поддевая ржавое железное кольцо-ручку кончиком меча. – От него надо избавиться.

Сказал он это уверенно, готовый незамедлительно действовать. Однако в душу мага-самоучки (как Годогост сам себя величал) закрались сомненья. Что он знает об этих мертвецах? Так ли легко убить того, кто уже однажды умер? Да, он, как и любой мужчина-гмур, обучен военному делу. Навыки владения мечом и другим холодным оружием давались ему куда легче, чем изготовление фамильных ключей. Но, как бы то ни было, меч оставался простым и эффективным оружием против живых. А как воевать с мертвецом, вороченным к жизни с помощью чёрных чар, Годогост не знал.

– Готов? – отбросив все сомненья, прошептал гмур, вскидывая дощатую крышку. – Бей его, Илья!

То, что произошло потом, для путников оказалось большой неожиданностью. Большой и, надо сказать, приятной неожиданностью (только они пока не знали об этом), ведь никакого ожившего мертвеца здесь не было. Вместо него из неглубокого тёмного подполья на них смотрело маленькое волосатое существо. И в тот самый миг, как лавка в сокрушительном ударе обрушилась на тёмный зев подпола, оно выпрыгнуло и громко заверещало.

– Фух, фух, фух, – запыхтел, прыгая по печи, маленький шерстяной клубок с круглыми чёрными глазами, из которого торчали короткие ножки. – Зашибешь, дурной, ох, зашибешь же!

– Ох и напугал же ты нас, Запечник[8]8
  Запе́чник – домовой, домово́йко, хозяин.


[Закрыть], а ну, уймись! Уймись, тебе говорю! – грозно, но в то же время с почтением выкрикнул Годогост. – Мы гости в твоём доме, разреши остаться на ночь, приюти путников с дороги уставших!

Как ни странно, существо послушалось. Для начала прекратило скакать и шумно пыхтеть, а потом и вовсе село, свесив маленькие босые ноги с края печи.

– Не бойся, мы не желаем зла ни тебе, ни твоему дому, – Годогост примиряюще опустил меч и продолжил вкрадчиво: – Дай нам всего лишь ночь, Хозяин, и мы уйдём с первой зорькой.

Маленькое существо, названное Годогостом Запечником, настороженно вглядывалось в лица мужчин и молчало. Выглядел хозяин избы чрезвычайно необычно. Все его маленькое тельце покрывал густой чёрный пух, безобразно торчащий в разные стороны, грязный, местами свалянный в колтуны. Большие чёрные глаза-пуговицы, маленький веснушчатый нос картошкой. Где заканчивается туловище и начинается голова – определить было сложно.

– Добрый гость всегда в пору, – бархатный баритон полился из крошечных уст Хозяина. – Ложь белой ниткой шита, сразу вижу её. Только нет в вас злого умысла, разрешу ночь скоротать.

Не успел Годогост отблагодарить радушного хозяина, как тот резко выкрикнул, указывая в сторону притихшей Ясмины.

– Только ей в моей избе не место, пусть идёт прочь!

Глава 4

Ночь сгустила краски за выбитыми окнами деревянной избы, но полуденный зной и не думал уходить. Лёгкий ветерок, что днём изредка пробегал по лесной поляне, волнуя пёструю компанию цветущих трав, сошёл на нет. А на звёздном небосводе, к удивлению Ильи и Ясмины, взошло сразу две луны. Парень уже видел такое, находясь дома, в момент побега из Интерната, когда рядом с привычным спутником земли возник ещё один, но более крупный. Тогда он списал всё на остатки химии в организме. Видение, в котором он на мгновение увидел чужой мир, возникло неспроста, и ему обязательно надо было разобраться в этом.

Мягкое белое мерцание Светляка заливало угол комнаты, где около массивной печи расположились путники. Гостеприимный домовой, которого звали Малом (Мал, Малюта), оказался запасливым хозяином. В его запечном хранилище нашлось немало нужных вещей. Гостям он дал одеяла из грубой, шерстяной ткани и небольшие подушки, набитые пером. Двери в горницу стараниями Ильи и Годогоста были восстановлены и закрыты на засов. Все устроились на полу вокруг печи, огонь в которой решили не разводить, дабы не привлечь внимание слоняющихся в округе мертвецов. Никто не знал, насколько далеко те ушли от лесного дома, как и то, насколько сообразительны и внимательны ходячие трупы.

В последнее верилось с трудом, но не стоило исключать и такую возможность, чары некроманта Кощея, давшие бездыханным телам вторую жизнь, могли наделить и разумом.

– Спать на голодный желудок – это мучение, – ворчал гмур, нервно перекатывая пустую трубку из одного уголка губ в другой. – Что ты ел всё это время, Мал?

– Голод живота не пучит, а легко ходить учит, – назидательно изрёк запечник. – Людская пища мне, конечно же, нужна, но не как вам. Мы домовые и без неё обходимся годами, даже десятилетиями. А вот без тепла людского, уюта домашнего, да печки жаркой – куда хуже. В одночасье всё потерял, думал так и сгину в одиночестве.

Ранее домовой поведал гостям свою печальную историю, искренне прося прощения у Ясмины. Уж очень похожа девушка на степняков, что однажды забрели в Вороний лес.

А дело было так. Жил Малюта в семье много лет, он даже и не помнил, сколько. Сменялись поколения, люди переезжали из одного жилища в другое, но никогда не забывали позвать домового с собой. Он оберегал хозяйство от всевозможных напастей, дружил с домашними животными. В общем, жил, как обычный запечник.

Степняки-кочевники явились ночью. Хозяин дома, Степан, после трудового дня на мельнице не сразу услышал подозрительные звуки снаружи. Пришлось помочь, ткнуть в бок, оборвав раскатистый храп. Мужчина открыл глаза, сел, оглядываясь по сторонам. Его жена Марья безмятежно спала рядом, детки-погодки, Пётр и Настя, также сопели в своих кроватках. Шум спешившихся всадников предзнаменовал беду, от которой спасти семью Мал уже не мог. Степан кинулся защищать своих родных и полёг, зарубленный возле колодца. А рыдающих жену с детишками степняки связали и забрали с собой. Вот так Мал остался один. Дом со временем пришёл в запустение. Никто из семейных и приличных людей в нём не поселился. А случайных путников и прочий бродячий сброд запечник выпроваживал. Умеют они, домовые, это делать.

– А нас-то ты чего не прогнал? Умеешь же, знаю, – Годогост с хитрецой смотрел на сидящего на печи хозяина. – В зверя бы какого обернулся, а то и всю ночь шумел, да вещами швырялся, спать не давал.

– А не ушли бы, – развёл в стороны маленькие ладошки Мал. – Из-за тебя не ушли. Всё-то ты знаешь, быстро бы меня распознал, а с магами я тягаться не собираюсь, сила не та. Да и скучно мне в последнее время, гостей непрошеных без малого пять лет не было. А давеча слышу гомон да топот в хате, обрадовался даже, приоткрыл лаз, а там такое! Мертвяки рычат, стонут, слоняются из угла в угол. На радость, недолго бродили, ушли, оставив в доме жуткий смрад.

– Это они за мной гнались, – пояснил гмур. – Я ничего лучше не нашёл, как в колодец от них спрятаться. Дом твой, уж прости, не внушал доверия.

– Так и есть. Изба без людских рук совсем обветшала, – согласился домовой. – Ну а когда вы появились на пороге, думал, мертвяки вернулись, да вовремя живой дух почувствовал, успокоился.

Так они и беседовали о том о сём, пока всех не сморил сон. Первой уснула Ясмина, затем Илья и Годогост. Мал же предпочёл отправиться в своё подполье.

Лучи утреннего солнца защекотали ресницы, Илья открыл глаза. Ясмина не спала. Лежала рядом, подперев растрёпанную голову рукой. Увидев, что Илья проснулся, смутившись, отвела взгляд.

– Что? – сонно спросил парень.

– Ничего. Просто смотрела на тебя, – девушка принялась приводить непослушную копну волос в порядок.

– А-а-а, проснулись, сони! – в дверях возник Годогост, свежий и отдохнувший, в полном обмундировании. Илья, увлечённый зрелищем, как прихорашивается девушка, даже не заметил его отсутствие. – Праздничный сон – до обеда, как у нас принято говорить. Последние деньки случились не из лёгких, вот я и решил вас побаловать, – в больших голубых глазах гмура сверкали искорки тревоги. – Дальнейший путь будет извилист. Ну да ладно, обсудим всё за завтраком, хотя, судя по солнцу, у нас скорее обед. Есть-то хотите?

Молодые люди закивали, засуетились, поднимаясь с пола и спешно собирая постель. Деревянная крышка подпола слегка приоткрылась, веснушчатый нос с шумом втянул воздух.

– А вот и наш радушный хозяин, – Годогост помог Малу открыть люк. – Никак еду почуял?

Обедать на свежем воздухе, среди зелёного леса, купаясь в лучах приветливого солнца, было чудесно. Умывание колодезной водой прогнало с молодых людей остатки сна. Годогост успел позаботиться обо всём. Пока остальные спали, отыскал за домом старое деревянное ведро, привязал найденную за печкой верёвку и добыл воды. Собрал грибы и ягоды, не забывая осматривать окрестности на предмет непрошеных гостей. Из нескольких камней сделал жаровню, развёл огонь (не без помощи магии) и принялся за приготовление пищи. Нанизанные на ветки грибы, крупные и мясистые, запеклись на удивление быстро. Тогда-то он и решил позвать своих беззаботных спутников.

С проблемой они столкнулись на выходе из избы. Впрочем, она касалась их нового знакомого, которого Годогост в знак благодарности решил угостить собственной незатейливой стряпней.

– А ты, Мал, чего не выходишь? – осведомился гмур, оглаживая бороду. – Я специально грибы на углях потомиться оставил, чтобы не остыли.

– Ни хлеба, ни соли в горькой неволе, – в своей манере ответил домовой, оставаясь за порогом.

– Ты чего это, какая неволя? – удивился Илья, за неимением полотенца вытирая мокрое лицо футболкой.

– А такая! Привязан я к дому. Покуда с собой не позовут в новый, шагу не могу ступить за пределы.

– Ну, так пойдём, я тебя зову с собой, – Илья плеснул из ведра студёной воды в сложенные лодочкой ладошки Ясмины.

– Экий ты шустрый, не всё так просто. Я запечник, домовой, называй как душе угодно, только сути это не меняет – обряд нужен, приглашение жить в другом доме, – Мал шмыгнул носом, густой баритон, которым он произносил свою речь, никак не вязался со сказочной, смешной его внешностью. – Вот такие вот дела, Илюша.

Илюша… Почти никто и никогда не называл его так ласково. В Интернате таких людей можно посчитать по пальцам одной руки, среди них был старый учитель Абдул и, конечно же, Сабина. Для остальных он: урод, белозадый, беляк или самое распространённое – «эй ты!». А Мал знал его одну ночь – и такое обращение. Парень был поражён. Он никогда не слышал об этих существах, слишком нереальных, однако, ещё больше проникся к домовому, узнав, что тот пленник собственного дома. Везёт ему на встречи. Сначала Ясмина – заложница собственной семьи, потом Годогост, оказавшейся в чужом мире, а теперь вот Мал.

– Обряд. Так кто ж его проведёт? – задал вопрос Илья, ставя ведро на землю.

Его с Ясминой взгляды, как по команде, сместились в сторону Годогоста, склонившегося над мангалом.

– Что? Кто? А почему, собственно, я? – смешно затараторил гмур, суетливо потирая лысую голову. Ожогов от чужого солнца на ней почти не осталось. – Да, я маг, пусть и недоучка, вернее сказать, самоучка…

– Я могу попробовать, – робко предложила девушка. – Только дома у меня больше нет.

Ирония судьбы! Ещё ночью Мал выгонял Ясмину из своего жилища, а теперь она хочет запечника из него же вызволить.

– Что нужно делать? – уже решительно произнесла зеленоглазая. – Есть хочу ужасно, а мы всё разглагольствуем!

Обрадованный Малюта принялся спешно объяснять Ясмине предстоящие приготовления для проведения обряда. После чего девушка сходила в дом и вернулась с плетёным берестяным коробом, открыла крышку и поставила его на пороге. Внутрь кузова (как называл тару сам Мал) постелила мягкую ткань. Следом в берестянку отправились печёный гриб и горсть тёмно-красных ягод.

За всем молча, но не без интереса наблюдали Илья и Годогост, усевшись на траву возле колодца. Курить гмуру хотелось больше, чем есть. Вдобавок он успел немного перекусить дикой смородиной, пока собирал. А вот табак, его любимый табак дядюшки Далибора, давно иссяк. А представление, что сейчас разворачивалось перед глазами, так и хотелось скрасить ароматными клубами дыма. Что хотел Мал от Ясмины ему было понятно. Только вот что будет дальше? Добрый дух, защитник дома, после того как его позовут, должен переехать с человеком в новое жильё. Но что может дать ему бездомная девочка-сиротка из другого мира?

– Надо этого пожелать всем сердцем, не просто произнести слова, а вложить в них душу, – давал напутствие домовой, находясь позади короба. – Насильно мил не будешь, девочка, оно всё понятно. Однако я думаю, что не сильно обидел тебя, приняв за степнячку.

Илья, наблюдая за смущённой и растерянной Ясминой, невольно потянулся к её эмоциям. Ощутил гамму смешанных чувств. Больше всего здесь преобладали скептицизм и неуверенность в себе. Однако неприязни к Малюте девушка не испытывала, наоборот, жалела и сочувствовала. Что касается самого запечника, то его эмоции оставались скрытыми, как и в случае с Годогостом.

– Наклонись, – маленькая ладошка Мала поманила девушку, и та повиновалась. Домовой что-то прошептал Ясмине на ухо и добавил вслух: – Теперь повтори всё то, что я тебе сказал. И помни, главное в этом деле – искренность.

– Хозяин-батюшка, хлеб-соль прими, за мною иди, моё добро стереги, родных береги. Уходи за мной, эту дверь закрой, в кузов полезай, да новый дом встречай! – на одном дыхании выпалила Ясмина.

Сначала ничего не происходило, и зеленоглазая, не сводившая взгляда с Малюты, едва не чертыхнулась, подумав о бесполезности затеи. Но потом что-то щёлкнуло, будто плеть ударила оземь. Шерсть на запечнике вздыбилась, заискрилась, точно наэлектризованная. Ещё щелчок и треск. Босые ноги, ладони, нос и глаза – всё, что выглядывало из шерсти, втянулось внутрь. Домовой подпрыгнул подобно мячику, отпружинил от пола, уменьшаясь в размерах, и юркнул в короб, крышка с шумом захлопнулась.

– Получилось! – лицо Ясмины засияло от радости, она схватила берестянку и выставила на улицу. – Хозяин, угощайся, в путь-дорогу собирайся!

Они ели грибы, с интересом поглядывая на берестяной кузов. После того как запечник заскочил в него, тот ещё с минуту сотрясался, дрожал мелкой дрожью, но потом всё стихло.

– Мал сказал, что появится, когда придёт время, – Ясмина поднесла незнакомую ягоду к губам, и после одобрительного кивка Годогоста забросила в рот. Медленно прожевала. Её большие зелёные глаза вспыхнули от удовольствия. – Ммм, как вкусно! Никогда не ела такой сладкой ягоды!

– Это дикая смородина, её ещё реписом кличут, – пояснил гмур с набитым ртом. – И это далеко не самая вкусная ягода в этих краях.

– Грибы тоже чудные. У нас, конечно, их немало на болотах и в рощах росло, только вот почти все несъедобные. Радиоактивная отрава, одним словом. Дядя Абасс знал, какие можно собирать, а я так и не научилась.

Илья блаженно потянулся и откинулся на оголовок колодца спиной, слушая болтовню гмура и Ясмины. Он был сыт. Боровики, как назвал Годогост эти сытные мясистые грибы, были превосходны, он никогда ничего подобного не ел. В памяти всплыл случай, произошедший с Ильфатом. Пацан работал рядом, во втором свинарнике, и умом едва превосходил своих подопечных. Что заставило его съесть печеричку[9]9
  Печеричка – именно так называли жители Ханства данные грибы. Правильное же название – печерица (вид грибов рода шампиньон).


[Закрыть] – никто не знал. Эти поганки росли на кучах навоза, прямо за стенами сараев, там Илья с Зуфаром (напарник Ильфата) и нашли бедолагу. Тот лежал на спине, весь перемазанный свиным дерьмом, и захлёбывался кровавой пеной вперемешку с жёваными грибами. Тело несчастного били судороги, а смуглая кожа приобрела фиолетовый оттенок. Через минуту парень умер.

– Ну вот и покушали! – хлопнув в ладоши, произнёс Годогост, прерывая неприятные воспоминания Ильи. – Как говорят у нас под Острой горой, сытый думает о деле, а голодный о хлебе. Смекнули, к чему я?

Молодые люди кивнули, находясь под чарующим взглядом огромных голубых глаз гмура.

– Так вот, друзья мои, самая трудная дорога – та, которую не знаешь, – продолжил Годогост неспешно. – Нет, конечно, путь в Эвлисийкое царство мне известен, а вот какие препятствия встретятся на нём, этого я сказать не могу.

– Я иду с вами, куда бы ни завела нас дорога, – твёрдо произнесла зеленоглазая под испытывающими взглядами мужчин.

– А он? – вопросительно изогнув кустистую бровь, спросил гмур, кивая на короб. – Ты его позвала за собой, теперь у него больше нет дома.

– Я заберу его с собой. Ему надоело одиночество. Вы бы видели его глаза, когда он мне шептал слова заговора.

– Твоё право, – согласился Годогост. – Теперь перейдём к нашим небольшим проблемам. А именно: одежда ваша бросается в глаза, слишком она не похожа на местную. Надо поменять. И оружие: его нет. В сложившейся ситуации это просто недозволительно.

В груди Ильи защемило при упоминании гмуром оружия. Проклятая топь! Он потерял там свой нож. Понятно, с ним особо не повоюешь, однако этот самодельный клинок был ему очень дорог. Оружие пилигримов в данный момент было бы куда уместнее, но и его больше нет.

– Твоя внешность, уж прости меня, сударыня… В русских землях за неё может грозить одно – смерть, – смущённо произнёс Годогост. – Как бы то ни было, есть у меня идея на это счёт.

– Где мы можем это всё раздобыть? – перешёл к делу Илья.

– Сыроземская крепость, что стоит на границе со степняками, – да славится имя Ильма Сварожича! – если она ещё не пала, именно туда нам и надо следовать. Мертвяки шастают в этих землях, и там наверняка такой переполох творится! Несомненно, это послужит нам во благо.

Сборы заняли не больше пяти минут. Но Годогост, конечно же, не упустил момент и прокомментировал в свойственной ему манере, обведя молодых людей ироничным взглядом:

– Голому собраться – только подпоясаться.

А потом вдруг резко вскрикнул, хватаясь за грудь, завертелся волчком, выуживая из-под кольчуги цепочку. Его самодельный ключ, осмеянный всем родом Ключников, вновь раскалился и пылал жаром.

– Портал готов к открытию, – первым высказал догадку Илья. – Интересно, он снова приведёт нас в наш с Ясминой мир?

– Не знаю, отрок, – растерянно ответил Годогост, морщась от боли, ключ успел обжечь грудь гмура, где уже имелся незаживший шрам. – Сейчас у нас нет времени проверять. Чует моё сердце, мы ещё вернёмся сюда, но до той поры много воды утечёт.

Путники удалялись прочь от Вороньего леса, идя по широкой просёлочной дороге, что серой извилистой лентой разрезала сочную зелёную степь. Это было так просто, так удивительно – неспешно шагать по твёрдой почве, видеть горизонт, лес на его фоне, вдыхать чистый, благоухающий запахами цветов воздух.

«И никаких развалин, смердящих от нечистот, болот, туманов, оврагов, кишащих гадами, рощ, сплошь состоящих из деревьев-мутантов», – думалось Ясмине.

«И никаких стен, заборов, запретов. Кончился рабский труд на свинарнике, кончилось унизительное существование и домогательства ненавистной Сабины», – в свою очередь, вертелось в голове у Ильи.

В то, что по этой благодатной земле бродят ожившие мертвецы, верилось с трудом.

– Эта дорога идёт прямо к крепости и служит в основном для доставки оружия и провизии, – рассказывал гмур, набросив на голову капюшон. – По ней довольно часто проезжают обозы. Кстати, вы видели хоть одну захудалую повозку?

– Нет, – в унисон ответили молодые люди.

– Вот и я нет, – недоумевающе развёл руки Годогост. – Но нужно держать ухо востро. Расчудесный мир, в котором я жил, не опасаясь за свою жизнь, меняется и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Путники шли шеренгой, заняв дорогу от края до края. Дул лёгкий тёплый ветерок, а яркое солнце скорее радовало, чем досаждало. На их пути никто так и не встретился. Ни одной живой души, как верно подметил гмур.

Вскоре степь уступила место скошенным полям. Зелёные стога, аккуратные и до безобразия одинаковые, распределились по земле, как шашки по игральной доске.

– А это еще что?! – Ясмина первая увидела нечто вышедшее из-за копны сена.

Девушка отпрыгнула в сторону, ударив Илью висящим на плечах кузовом (она категорически отказалась, чтобы кто-то другой нёс берестянку с домовым), и вцепилась в его руку.

– Смотрите, там оно, там! Оно огромное!

– Тише, тише, – Илья поспешил успокоить её. – Не бойся, это лошадь, безобидное травоядное животное. Оно никогда не нападёт на человека без необходимости. Верно говорю, Годогост?

– Твоя правда, отрок, только вот к собаке сзади подходи, к лошади – спереди, – кивнул гмур, оглядываясь по сторонам. Потом он взглянул на Ясмин и с удивлением спросил:

– Неужто у вас скакунов нет?

Илья сразу же узнал животное, которое видел на картинке старого учебника по биологии. Да и как е узнать! Тот день, когда старик Абдул рассказывал им о некогда населяющих эти земли копытных, навсегда отпечатался в его памяти. Ещё в начале урока его стали задевать. Тычки в спину и оскорбления одноклассников он стерпел, но смачный плевок на затылок – нет. Илья резко развернулся и отвесил не ожидавшему отпора Ренату звонкую оплеуху. Лупоглазый, худой и горбатый обидчик на секунду опешил. Но уже через мгновение, сообразив, что произошло, бросился на него с кулаками. Громкий требовательный окрик учителя охладил взбесившегося горбуна и тот сел на место, яростно шепча угрозы и проклятия.

– Я зарою тебя, ублюдок, тварь беложопая! – вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы, пообещал Ренат. – Тебе не жить!

«Я разбил ему губу! Что теперь будет?» – с ужасом осознал парень.

Илью горбун успел ударить дважды, и оба удара пришлись в голову. Ренат был старше, выше и, несмотря на свою внешнюю ущербность, сильнее.

Всё занятие Илья просидел как на иголках. Боль из поверхностной превратилась во внутреннюю, засела в глубине черепа тошнотворной, периодически накатывающей волной. Естественно, сбежать у него не получилось. Ренат и его друг, трёхрукий Бахтияр, нагнали Илью возле первого курятника. Подростки долго и с удовольствием били его, тогда ещё десятилетнего мальчишку, а потом решили изменить его цвет кожи. Негоже ему отличаться от остальных. Грязь вперемешку с куриным дерьмом тщательно наносилась на окровавленное лицо, после чего довольные проделанной работой одноклассники ушли, весело хохоча.

– Нет у нас больше лошадей, – ответил парень, прогоняя прочь воспоминания. – Они давно вымерли, вот Ясмина и напугалась.

– А ты-то откуда знаешь про этих лош… – девушка остановилась на полуслове.

Животное увидело людей на дороге, повернулось, едва заметно пошатываясь на ногах. Что-то было не так с этим скакуном, и Илья с Годогостом не сразу это распознали. Едва бредущий и запинающийся при каждом шаге конь вдруг громко фыркнул, разбрызгивая в стороны пузырящуюся пену, и стал стремительно набирать скорость. Теперь, когда он несся прямо на них, неуклюжести в движениях как не бывало.

– В стороны! Быстро! – гаркнул гмур, выхватывая из ножен меч. Сам он не двинулся с места. – Бегите!

Молодые люди бросились в разные стороны. Когда конь, нёсшийся во весь опор, почти подобрался к дороге, где как вкопанный стоял Годогост, тот решил пустить в ход магию. Но вдруг осознал, что простое заклятье, единственное боевое в арсенале гмура – «Удар ветра» – на мёртвого скакуна не действует. За миг до столкновения он кувырком ушёл в сторону, не забыв применить своё верное оружие. Монислав скользнул по запястью левой ноги коня, и та с хрустом переломилась под весом туши, по инерции падающей вперёд.