Текст книги "Отвергает ли христианство идею перерождения?"

Дмитрий Логинов
Отвергает ли христианство идею перерождения?

Сегодня принято думать, что отвергает.

Но вспомним, что говорил Иисус Христос об Иоанне Крестителе. «Он есть Илия, которому должно прийти; имеющий уши слышать – да слышит» (Мт, 11:14,15).

Слова Евангелия от Матфея приводят, обыкновенно, желая доказать, что учение Иисуса включало идею Перерождения. Но некоторые возражают: Сын Божий употребил здесь лишь выражение образное. Он говорил о величии души Крестителя – не о том, что эта же душа обитала некогда в теле Илии Пророка.

Но вспомним и еще из Евангелия. «Проходя, увидели человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Господи! Кто согрешил: он или родители его, что он родился слепым?» (Ин, 9:1,2).

На этот раз не отговориться, предположив образность. Апостолы восприняли рождение слепым карою за грех, может быть, самого рожденного. Когда же он успел согрешить? Неужели в утробе матери? Такое исключено и речь, следовательно, о грехах прошлой жизни.

Формулировка вопроса учениками ясно показывает: беседовать со Христом, опираясь на идею Перерождений, было для них привычно.

О началах

Однако, если идея эта присутствовала в учении Христа, апостолы должны были передавать ее дальше, наряду с прочими. Своим ученикам. А те, или же ученики их учеников, могли оставить соответствующие богословские сочинения.

Подобные действительно существуют. Наиболее известный раннехристианский трактат, в котором утверждается, что душа может воплощаться многажды, есть труд Иоанна Оригена (II-III вв.) «О началах». Он представляет первое основополагающее сочинение по христианскому богословию (если не считать Ареопагитик, о времени написанья которых спорят).

Апостольская преемственность Оригена не вызывает сомнений ни у противников, ни у сторонников того взгляда, что Иисус принимал идею перерождений. Ведь Иоанн был учеником Климента Александрийского. А Климент – воспитанником Пантена Стоика, а последний – учеником апостолов Иисуса: Петра, Иакова, Иоанна и Павла.

У Павла, одного из двух первоверховных апостолов, есть, кстати, многозначительное высказывание. «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, [данная] для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим, 7:9-11).

Здесь Павел сравнивает свою прошлую жизнь вне закона с последующей жизнью по закону иудейскому – и последнюю не находит лучшей. Поэтому он призывает предпочесть «служение Духа» служению «смертоносным буквам» (2 Кор, 3:7,8), это понятно. Однако, что же имеется в виду под словами «некогда я жил без закона»?

Савл (по обращении ко Христу принявший латинское имя Павел) был рожден иудеем. В отличие от Иисуса Христа и учеников, которые видели Спасителя воплоти при его земной жизни (Деян, 2:7; также см. книгу Джекоба Коннера «Христос не был евреем»). И Савл жил в иудейском законе всю свою жизнь от рождения и до обращения на пути в Дамаск. «Живущими без закона» иудеи называют всякий другой народ, почему и полагают себя особыми, «избранными». Поэтому, говоря «я жил некогда без закона», что мог иное иметь в виду Павел, как не воспоминание о прошлой жизни своей души – до рождения иудеем?

Но возвратимся к Иоанну Оригену. Стоявший у истоков христианского богословия утверждал множественность воплощений одной души. При этом он еще и спорил с примитивизмами той версии данного учения, которую сохранил Восток. Так, Ориген подчеркивал, что, хотя воплощается душа та же, но многое изменилось в ней со времени прошлой жизни, и мир будет предстоять ей уже другой (нельзя дважды войти в одну реку). А также Ориген отрицал возможность «перехода разумной природы в совершенно неразумную сущность» (Против Цельса. III, 75). Коротко говоря, учение христианского богослова о множественности воплощений оказывается глубже многих восточных толков. И ближе к первоначальному строю ведения: к тому, который сохранила и передает в полноте ведическая Русская Северная Традиция. Об этой версии мы подробнее скажем ниже.

Итак, ни Господь Иисус Христос, ни апостолы, ни ближайшие поколения учеников их не отрицали идею Перерождения. Вселенский же собор Церкви 325 года, Никейский, безоговорочно подтвердил: ведение о Перерождении представляет часть христианского учения; отрицание возможности множественных воплощений, следовательно, суть ересь.

Такой позиции высшее христианское духовенство держалось первые 500 лет по Р.Х. То есть половину тысячелетия. Обратное утверждение прозвучало только в 553 году на соборе Константинопольском. Не столько в результате богословского диспута, сколь соответственно требованию императора Юстиниана I, известного своим грубым вмешательством в дела Церкви. Исследователь Александр Владимиров полагает, впрочем, что никакого обратного утверждения – соборного – может, и вовсе не было («Апостолы», М.: Беловодье, 2006). А были только позднейшие приписки. Тогда ведь проводилась компания по насаждению законничества в христианстве правдами и неправдами. Для этого в исконном учении многое отвергалось – под знаменем борьбы с «эллинствованием»…

Однако могут сказать: но ведь не во вмешательствах всяких дело! Да, исторические перипетии бывают разные. По-настоящему же важно одно: противоречит ли христианская догматика идее Перерождения? И – совместима ли суть христианского учения о душе с доктриной о переселении ее в новое тело после смерти предшествующего?

Что же… на первый взгляд противоречия есть, и весьма серьезные. Сегодня ведь почти любой христианин скажет: не в новое тело после смерти попадает душа, но в рай, в чистилище или в ад. А наиболее сведущий и добавит: когда Сын Божий нисходил в ад, Он дал возможность грешникам покидать его по мере расплаты за содеянные грехи, а значит – теперь на деле ада уже и нет, а есть лишь рай и чистилище.

Но что они представляют собой, рай и ад? Они есть воздаяние за добро и зло. Идея перерождений – и это нельзя не видеть – представляет в точности то же самое. Воздаяние. Того, кто делал добро, кто почувствовал, что это есть такое – расти духовно (стремиться ко стяжанию Духа Святого, если говорить в терминах православного христианства и помнить поучения старца Серафима Саровского) ожидает счастливое воплощение. Того же, кто причинял несчастия ближним – воплощение несчастливое. По сути, это те же самые рай и ад… не так ли?

Но могут возразить: не совсем. Рай Божий представляет мир вышний. А преисподняя – она есть «где-то внизу», соответственно самому названию. Учение же о Перерождении обещает повторное воплощении в этом же самом мире… не очевидна ли разница?

Однако подобный вопрос был бы результат недоразумения. Ибо не обязательно, чтобы в этом самом. Великий русский визионер и философ Даниил Андреев, который отчетливо помнил прошлые воплощения своей души, говорил: а что такое мир сей? Он лишь случайная остановка. Представьте: трансконтинентальный экспресс тормозит посреди заброшенного захолустного поля. И пассажиры вышли из вагонов размяться… и позабыли вдруг, почему-то, откуда и куда они едут. И смотрят вокруг и думают, будто это поле представляет собою вообще все, что есть! На деле же существуют еще огромные города, леса, горы… Итак, помимо мира сего существует великое множество самых разных миров, которые расположены могут быть и «выше» сего, и «ниже». И знание о них получается именно в результате пробуждения у некоторых людей памяти об их прошлых жизнях.

Идею эту Андреев развертывает широко в труде «Роза мира», который был написан в пятидесятые годы прошлого века, во время пребывания автора в заключении по причине политической неблагонадежности (ну, еще бы! ведь на дворе была эпоха воинствующего атеизма: существование души отрицалось – перерождающейся будь то, или нет). Идея множественности миров, познаваемой в результате Перерождения, не нова. Как это упоминалось выше, еще Ориген учил: мир, который будет открыт воплощаемой вновь душе – то будет уже другой мир. Так почему бы и не добавить: райский или же адский мир – по делам ее? Собственно, так именно и понимал Ориген, в трудах которого мы имеем, по выражению В.В. Болотова, «первую систему христианского догматического богословия» («Лекции по истории древней церкви», СПб.: 1907).

Что можно видеть в итоге? Похоже, по вопросу посмертия у ведизма (учение о Перерождении является его составной частью) и христианства есть расхождения не по сути, а только по манере исповедания. О чем ведизм говорит обстоятельно и разбавлено, то подается христианским учением энергийно, сжато. Напрашивается математическое сравнение: предел функции. Ведизм – это график функции, а вертикаль христианства – это суть ее и предел: значение, к которому и стремится функция.

И это можно представить еще как последовательность во времени. Ведизм и христианство суть исторические фазы развертывания учения о пути души, стадии осознания.

Что говорит о ее пути, к примеру, ведизм восточный? Сначала человеческая душа стремится к завоеваниям (артха) и к удовольствиям (кама). Но постепенно, в процессе череды перевоплощений, праведность (дхарма) начинает представляться ей более важной целью. В итоге же очень долгого пути у души останется, предвосхищает ведизм, единственное из всех стремлений (мокша): вырваться из круговорота рождений и смертей, слиться с Богом… Тысячелетиями мокша рассматривалась мудрецами как желанная цель, но слишком уж отдаленная и возвышенная. Как этот самый предел математической функции, к которому ее график бесконечно все более приближаетс

...

конец ознакомительного фрагмента