Текст книги "Зов философии Вселенной. На лугу бескрайнем"

Зов философии Вселенной
На лугу бескрайнем
Дмитрий Луг

Благодарности:

Дмитрий Николаевич Луг

© Дмитрий Луг, 2023

ISBN 978-5-0059-6515-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Давайте познакомимся, читатель!

 
Давайте познакомимся, читатель!
В эту интимную минуту для двоих
Я карты приоткрою вам, приятель,
О проявлении наклонностей своих.
 
 
Держите краба, то есть мою руку,
И заходите прямо ко мне в дом.
Я весельчак и разгоняю скуку —
Скулить и хныкать не умею, влом.
 
 
Присаживайтесь, а ещё получше —
Разваливайтесь, где душа велит.
Чай наливайте и берите сушек —
Согрейтесь, взбудоражьте аппетит.
 
 
А дальше, не стесняясь, ешьте, пейте —
Всё, что по нраву, чем заполнен стол.
Закиньте ноги поудобней, не робейте,
И дайте постирать мне ваш камзол,
 
 
А может, платье – это вовсе в кайф!
Сверх меры друг готов вам угодить!
И вы пока испытывайте драйв,
Я в это время буду кушанье мудрить.
 
 
Вот он, салатик рыбный и под шубой.
Здесь шашлычок румяный из овцы.
В горшке пельмешки ароматной грудой —
В бульоне сварены, и к ним хлебцы.
 
 
А тут колбаска крупными ломтями,
Голландский сыр, резной батон с икрой.
В графине изумрудно плоскостями
Переливает клюквенный настой.
 
 
Конфеты, вафли, шоколад, печенье…
Из фруктов – яблоки, бананы и арбуз.
Вы угощайтесь – вау! Брусничное варенье!
А я пойду, почищу вам картуз.
 
 
Позвольте поухаживать за вами,
Ведь это честь, поверьте, неспроста —
Теперь мы будем долгими часами
Сидеть и слушать байки у костра.
 
 
А не хотите там, так у камина,
И даже вместе на байдарке поплывём.
Или под тополем, берёзой и осиной
Поговорим о настоящем и былом.
 
 
Заглянем в будущее на немножко
Или на много – тут как масть попрёт.
Да, вот ещё сготовилась картошка —
Вы кушайте, а я начну отчёт…
 
 
Насколько хватит моего терпенья —
Настолько можете уверенными быть,
Что доведу до беспредельного каленья
Ваши мозги, заставив всё забыть.
 
 
Как много у меня внутри запала,
Так долго буду факелом пылать —
Непроходимую дорогу без привала
Стремлюсь вам днём и ночью освещать.
 
 
Покуда вы со мной идёте рядом,
До той поры я двигаться готов —
И помогать вести вас словом, взглядом,
И радовать стихами всех сортов.
 
 
Пока мы будем вместе развлекаться —
До одуренья можно всем скакать,
Шуметь, кричать, резвиться и смеяться —
Хоть сам не плачу, но начну рыдать.
 
 
Как далеко шагнём, держась за руки —
Не знаю и не стану предвкушать.
Догадываюсь, ждут нас страсти, муки,
Любовь, искус, грехи начнём прощать.
 
 
Чем больше я успею для вас сделать —
Тем счастлив буду здесь же и сейчас
Писать, читать и снова ошалело
Свой пополнять безудержный запас.
 
 
И сколько даровал мне Бог таланта —
Вот столько песен людям и раздам.
И не ручаясь подписью гаранта,
Боюсь солгать, до капли всё воздам.
 
 
Уж от меня не скроетесь, читатель —
Теперь мы квиты телом и душой.
Вы – моих книжек стали пожиратель,
А я – тот, кто вас сыщет под землёй.
 
 
Позвольте же откланяться вам в ноги
И разрешите также пригласить —
Когда хотите, заходите в гости —
По новой будем есть, пить и тусить…
 
 
На самом деле мой герой – философ,
Уединившийся в святилище старинном.
Не признающий общества доносов
Монах, сжигающий себя адреналином.
 
 
Век восемнадцатый никто не отменял,
Но жизнь и космос не стираются с годами.
И в скором времени, отмерив интервал —
Я через тыщу лет опять вернусь за вами.
 

По пыли зорь и по росе ночей

 
По пыли зорь и по росе ночей,
Холодных троп и жарящих ключей,
Оков, опутавших стеснения очей
Лучом гасающим и мраком обелённым.
Без света свет, безо всего ничей,
Один для всех, и скальней, и мягчей,
Для добрых враг и друг для сволочей,
Ничтожно дерзким и велико скромным.
Нагой в тенях, невидимый при дне,
Всегда вверху и сразу же на дне,
На солнце тот же, что и на луне,
А на земле чужой и свой навеки.
Силён в ползках и слабый в топтуне,
От правды скрыт, открытый при вруне,
Горит в воде и топится в огне,
Как великан, но в образе калеки.
Не Он совсем и вовсе не Она,
И не Оно, и даже не душа,
Всё сохраняет за собой, круша,
И видит также безнадёжно слепо.
Смеётся с болью, плачет же смеша,
Мал, словно мир, стар телом малыша,
Стремглав к тому же очень не спеша,
И нет следа, но навсегда есть слепок.
 

Зов философии Вселенной

 
Сомненья гложут? Не взыщите —
Настройтесь на глубокий лад.
Ход мыслей свой переверните,
Отсейте в голове бардак.
В любом вопросе есть решение,
И нужно ясно осознать,
Какой ответ несёт спасение —
Иначе счастья не видать.
 
 
Философ в космосе родится,
Хоть на земле чужой живёт.
И этот мир для нас не снится,
В Астрале также он плывёт.
Построен дом, забиты гвозди,
Мать кормит грудью малыша,
И толстых книг на полках грозди —
Всё философская душа.
 
 
Зов философии Вселенной
Пронзает жаждами мечты —
Останется в веках нетленной,
А в мыслях – силой простоты.
В пространстве нет другой науки,
Которой будет дан ответ.
И разгадать не ради скуки —
Словами тысяч мудрых лет.
 

Отныне и всегда так будет, да!

 
Отныне и всегда так будет, да!
Пусть не по расписанию, но всё же —
Кого оно теперь уже тревожит?
Когда грядут счастливые года —
Хоть иногда пожить без подлой дрожи…
Ведь каждый – вот такое свершить сможет,
Лишь захотеть того душой и сердцем,
Прочувствовать наимощнейшим герцем
Без всяких там – «нельзя» и «осторожно»…
Чтоб стать ещё здоровше и моложе,
Да испытать опять любовь и силу,
Где вновь по ипостасям всем носило…
А «самость» раскрутить, чтобы дороже
И свыше денег – счастья попросило…
И пусть оно всегда бы так и было!
 

Означает ли то что судьбою дано?

 
Означает ли то… что судьбою дано?
Вероятней всего, даже пусть так и есть.
Или месть или честь, или зло и добро —
Вряд ли выбрать одно. Из чего предпочесть?
 
 
Не прочесть, если слеп, не попасть в тайный склеп —
Креп не держит совсем, а узнать надо всем.
Кто придумал сей треп, что так явно нелеп?
Кем же сорван замок или, может быть, чем?
 
 
Там царит тишина, но она не дурна —
Дошлая как сова, слушать нужно её…
И пробудятся в ней всех времён времена,
Что покажут без малого сразу и всё.
 
 
И раскроют они те – прошедшие дни,
И расскажут ещё о пришедших потом.
Станет виден разлом прежний и впереди,
Так же, как разъяснится за хмурым окном.
 
 
Но никто не осмелится громко шепнуть
То, во что посвящён будто в редкостный дар.
Каждый будет хранить, чтобы зря не спугнуть
Свою сказку судьбы, спрятав в ларь, как товар.
 
 
Это ль самопиар – выпускать в себя пар,
Словно в парке кентавр, варвар или дикарь
В темноте под луной превратятся в кошмар,
А затем растворятся бессмысленно в гарь.
 
 
Тварь ли бродит в ночи или в свете святош
Жизнь бежит чередой – день за днём, до конца…
И неважно ничуть, если завтра умрёшь —
Главное, что поймёшь, пройдя путь мудреца.
 

Признать судьбу придётся всё же

 
Признать судьбу придётся всё же,
Но отказаться можно тоже…
И как бы ни был путь твой сложен —
Он Богом сложен в небесах.
Зачем гневить Отца? Негоже.
Любой исход в чреде возможен —
Вот то, что ближе и дороже,
Возьми и выбери ты сам.
А там уже присядут ловко
На два плеча, как на парковку —
С любовью Ангел, бес с издёвкой,
И каждый станет тебя звать.
И тут начнётся верой ковка —
Или добро, или уловка…
Где будет краше упаковка,
Кто в силах душу обаять?
Тебе решать, но не сноровкой,
А с чувством, с толком, с расстановкой…
И обратиться для страховки
К формулировкам вещих книг,
Где озарятся под диктовкой
Худые помыслы обновкой —
И коль шёл раньше с пробуксовкой,
Теперь не попадёшь в тупик.
 

Да. Я русский поэт

 
Да. Я – русский еврей
И к тому же – хохол,
Ещё тот прохиндей —
Во мне целый помол
Всяких разных людей,
И пою, как Орфей —
Красноречием… мол,
На божничку скорей…
Или прямо на кол
Вы сажайте меня —
Это мой пьеде-стол.
 
 
Да. Я – русский поэт!
Не хохол, не еврей,
Не китаец, не чукча
И не тот прохиндей,
Что пытается всячески
Рифмой плевать —
А на деле же даже и нечем сказать,
Хоть и шпарит бравадой
Из склеенных губ
Вроде – слог, вроде – слово,
Но никак – правдоруб.
Там и так бестолково
В перекос красота —
Вся блестит и сверкает,
Как мудя у кота…
 
 
Да. Я – русский поэт!
Я – то самое дно,
Где не будет вообще —
Никогда никого…
 

Стихами я пробью дорогу

 
Стихами я пробью дорогу
Не только к Богу, но далёко…
Даже туда, где так высОко
Мечты взлетают понемногу.
Эх, быть бы проку. От проколов
Никто ещё не застрахован.
И пусть опять я сильно скован,
Вокруг мне мнится вечный сговор —
То шепчет город. Хоть он молод,
В нём бродит прокажённый голод,
И каждый житель упакован,
И уготован здесь надолго
Тянуть свой короб измождённый…
А может …ейный или …ённый,
Считая это долей кровной,
Как и за счастье – муки боли…
Но будет так ли? Да и то ли?
Такие вести крестят тролли —
Они расскажут всем, доколе
Держаться вместе наготове,
Пока не сдохнем в суматохе
Или взрастём, что семя в поле.
Вот наша воля – за судьбою
Иною тянутся невзгоды —
Суть человеческой породы,
Когда живёшь, не зная, кто ты,
Как если проклят или продан
С торгов одним и тем же мордам.
Но я ищу тот путь природный,
Чтобы понять уродство моды,
Где даже камень избалован,
И всё приценивают нормам,
А отдают ворам придворным,
Которым тесные короны
Пора бы снять, а то уж вона…
Куда поэта понесло.
 

Поэты вы

 
Вот где фиолетовы
В суждениях, в мнениях
Поэты – Поэты вы…
А кто ещё? Версии?
В насущном столетии
Не ждёте, не верите,
И даже на пенсии —
Ни в Бога, ни в вОрога.
Усы вам и бородА —
Меха как для твОрога.
Какие там берега?
Ведь это – ох, мно-ого…
И сердцу – так дорого.
Нигде не помечены —
Засвечены только лишь
Поэты – Поэты вы…
Одна – благодать и тишь.
Но всё ж рассекречены —
Кем? И неважно уж…
Лиловый цвет тоже, ишь —
Им надобен для подсветки душ.
 

Бывает так, что не сказать словами

 
Бывает так, что не сказать словами,
Не передать эмоций, нежных чувств,
Всего того – большого между нами…
С чем здесь мы есть и проживаем сами,
Но важно – вот оно и будет пусть.
 
 
Ведь всё приходит и уйти не может.
Да. Cострадания у нас уже внутри —
Что проглотили позже, тем дороже,
А если старше стали, то моложе
Душою, значит, где-то раза в три.
 
 
И несмотря… пусть свыше и навечно —
Мы не оставим этот дар себе…
Cейчас его вам посвящаем лично —
Как мановенье безгранично-исторично
Родиться только раз один в своей судьбе.
 

Ну вот, сменил оседлой жизни образ

 
Ну вот, сменил оседлой жизни образ
На романтичный творческий пейзаж,
И понесу свой историчный возглас
В хвалебницу неупокойных масс —
Без вероломства и без выкрутас,
Без выпендрёжа и без всяких россказнь,
С достоинством судьбы играя в шанс.
 
 
И пыл мой нетомим и непокорен,
Неисточим в размолве хлёстких чувств —
Шизой своею, как удав, доволен,
И тех не приструнить дикарских буйств,
Где, умножаясь вширь, на части рвусь —
В безумствах болен и наотмашь волен,
И от недуга больше не лечусь.
 
 
О, как я прусь, безудержно лучусь —
Всех враз люблю и каждого из вас!
За семьи ваши с душами молюсь,
И чтобы раж тот вовсе не угас,
Пускай меня ломает расколбас —
Поверьте, от неистовства тащусь,
И это – не в напряг, и не маразм.
 
 
Как в первый класс с цветочками иду,
С портфелем и улыбкой лучезарной —
И помню двор, забор и лебеду,
И блинную напротив кофе-чайной,
И школу, что дистанцией начальной
Привычным мимоходом обойду —
Удачей ли, нароком иль случайно.
 
 
Но я так прусь и вольностью дышу,
И не хватает лёгким в груди места…
Экскьюзми лживого не попрошу —
Не жмёт ничуть, хотя чуток и тесно —
Не из того слеплён, пожалуй, теста,
И если нужно, сам лапшу скрошу
Для варева кайфового протеста.
 
 
Любовь, разлука, ненависть, печаль —
То искушение людишек взрослых.
Не надо ставить всем на лбах печать
И выражений корчить глупо-злостных,
И мусор выметать с щелей подмостных,
Да бросьте пафосно права качать —
С себя начните. Всё предельно просто.
 
 
И отслюнявьте лакомый кусок
Тому, кто рядом в трёпанной одежде
Вам удосужил под ноги плевок —
Ведь столько вы уже, увы, не съешьте —
Будьте добры, отдайте хлеб невежде,
И он, как самый преданный щенок,
Подарит ласку в трепетной надежде.
 
 
И пусть я прусь, балдею и стремлюсь,
Но так же всем желаю вдохновенья —
Парить над миром, гнать сухую грусть
Ошибок прошлых лет без сожаленья
И побеждать узлов хитросплетенья,
В которых иногда не слышен пульс,
Что сильно бьётся после слов прощенья.
 

Ночами со мной у окна говорящая

 
Пространственно-чуткая и необъятная,
Заботой обвившая, телом приятная,
Ну ты прямо вся из себя… настоящая,
Вселенная – прима, летами искрящая.
 
 
Где зорь полудымчатых стелятся скатерти,
В обитель твою обнажаются паперти,
А дальше – бездомная пропасть небесная
Таит невесомость и с нею – неведомость.
 
 
И кажется, там птеродактили спрятались
Да крыльями мощными перемежают высь,
И рыси пятнистые в ней заигралися,
А я их гоняю и им угрожаю – брысь.
 
 
Но ты всё такая ж таинственно-бурная,
Подсолнечно-лунная – гамма лазурная,
Ночами со мной у окна говорящая,
А днём – непонятно где прозябающая.
 
 
И как же мы схожи по-натуральному —
По признаку жизни и духу ментальному,
И оба клубимся в краях неизведанных,
И нет нас с тобою тем более преданных.
 
 
И будешь всегда и во всём ты чрезмерная,
Вселенная, даже как будто примерная —
Размером с Дылдыщева – тренера нашего,
Которого некогда кликали ящером.
 

Дорога домой

 
Пусть будет грусть —
Стихами взорвусь…
Ты только не трусь
Осенней порой —
Читай их как Русь,
Учи наизусть…
Всё это, клянусь,
И есть – путь домой.
 
 
И грусть, и покой
Нахлынут горой —
Как миф золотой,
В котором ждёшь ты.
Дорога домой
Всегда по прямой,
И скоро с тобой
Вернутся мечты.
 
 
Мой ангел, мой бес,
Со мною ты весь —
Такой, какой есть
И будешь всегда.
Но только лишь здесь —
В другой мир не лезь…
Там горечь и резь —
Правды нет никогда.
 

Наверное, я не такой человек

 
Не жмут мне пороки ни руки, ни ноги.
А вам, недотроги, большущий респект.
Как только подводим мы с вами итоги,
Вы сразу становитесь будто бы Боги,
А я остаюсь драить ваш парапет.
 
 
Так в чём же секрет? Может быть, объясните?
Кто выбрал вас теми, что выше всего?
Другие ведь тоже разжиться хотели,
Но вот почему-то даров не имели
И вновь, как Емели, шли в строй дураков.
 
 
Без обиняков, без обмана скажите —
Неужто в наследстве заложен прогноз?
Тот самый психоз в перевёрнутом виде,
Где власти и челядь на острове Крите
Не могут один поделить на всех воз.
 
 
Зато сто заноз навтыкают друг другу,
А также подпругу затянут сильней —
Пускай испытают их недруги муку,
Да чтобы ещё громогласней – а ну-ка…
Потом понукать вот таких же людей.
 
 
Не смей – повторяю себе и по новой
В ту муть опускаюсь, где равенства нет.
И хоть не жалею ни пищи, ни крова,
Меня приютить ваша честь не готова,
Наверное, я – не такой человек.
 

И только в терпении есть результат

 
Торопят события встать в зауряд,
Неймётся им знать сладкой ясности…
Но те, кто спешат, едко выплеснут яд,
Свои дни продлив в несуразности.
Отказности нет, время – лучший расчёт,
Всему оно в сроках заложено.
И даже несдержанных пусть сильно прёт,
Они ждут… в разы перемножено.
Подкошен штатив, окуляр в негатив,
Не смотрится степень возможностей —
Ей вырасти в облик, черты сотворив,
Не даст разделение ложностей.
И только в терпении есть результат,
В том самом – смиренном спокойствии,
Когда стойко пост охраняет солдат,
Не мыкаясь муками совести.
 

Моя жизнь вся из рваных кусков

 
Пролетает, как перепел раненый,
Что не может достичь облаков,
Хоть и кажется это неправильным,
И совсем уж какая-то крайняя —
Моя жизнь вся из рваных кусков.
 
 
Сроков сто будто было отмерено,
Из них каждый пыхтел по чуть-чуть,
А судьбе, как назло, кем-то велено —
Тужься с самого молодо-зелено,
Старым, мол, всё равно спину гнуть.
 
 
Да и в путь – то ползком, а то волоком,
Где болезни смертельные ждут —
Над каким и не ведаешь холмиком
Прозвенит по тебе скоро колокол,
Вроде… чресла твои отдохнут.
 
 
Но не тут и не там – только далее…
И на деле расклад не таков —
Бестолкова она и бескрайняя,
Иногда лишь маленько нормальная,
Моя жизнь вся из рваных кусков.
 

Чтобы стать тавром на плече твоём

 
Чтобы стать тавром на плече твоём,
Надо выжечь в нём буквы Господа —
Будь смирен и добр, выжми в окаём
Золотом икон – капли слёзные.
Выбей топором молнию и гром —
Камни у горы, море волнами…
Побудят идти, плыть ли в оный шторм,
Пить кагор иль ром полный стонами.
 
 
Мавром коль служить – нужно всех любить,
А затем убить без зазрения…
Выкормить и жить – это ли та нить
В пищевой цепи, где рвёт звения?
Мнений может пуд вынести на суд,
Но клеймо мертво – в тело вросшее.
В сумраке и днём светит глянцем руд
Незабытый труд костей брошенных.
 
 
Свечи по краям, в середине трон —
Мавру нелегко слово Божие.
Чтобы стать тавром на плече твоём —
С Господом должны мы быть схожие.
 

О, Муза, ты решилась стать моя

 
О, Муза, ты спустилась и прониклась
Ко мне своей заботою дрожащей
И прикоснулась ощупью щемящей,
К душе прильнув, и чутко притулилась.
 
 
А может быть, приснилась, да и только —
Лишь взбудоражив все мои виденья…
И вот крадутся подлые сомненья
Вслед за тобой – безжалостно и бойко.
 
 
Ох, эта долька – ну же, ещё сколько?
Так продолжаться больше нет терпений —
Испытывать благих и падких трений,
Лишив меня участья своевольно.
 
 
И растоптав покорность непристойно,
Засунув робость в дальность измерений —
Ты, Муза, симбиоз плодишь растений,
Что прижились внутри вполне достойно.
 
 
Вот им раздолье там, у Лукоморья —
То мой графин, обласканный вином.
Он плещет, как Гоморра и Содом,
И гулко бьётся от бесчинств застолья.
 
 
А было ведь такое, и давно ли?
В чём сомневаюсь снова – тот ли я
Без искры, в доме, полном воронья,
Вновь пребываю в загнанном безмолвии.
 
 
Но скоро зацветут опять магнолии
Под изголовьем радужного дня —
О, Муза, ты решилась стать моя
В своём непредсказуемом подобии.
 

Что есть Поэзия?

 
Что есть Поэзия – как гамма чувств,
Восхлынувшая подсознаньем детским,
Когда ребёнком, мявшим книжек бюст,
В картинках линовал живые фрески
И любовал затейные гротески
Под шелест мускуса и пряный вкус.
 
 
Поэзия – то матерь всех искусств,
Блаженная в своём очаровании —
И ждут её с желанием присутств,
И жаждут видеть в каждом начертании,
И умоляют в набожном старании
Пролить свет чудодейственных напутств.
 
 
Поэзия – пусть колыбелью уст
Колышется земною усыпальницей —
Волны ли стон или бурана хруст
Крутнёт, плеснёт и окунёт купальницей,
Направит в путь изысканной скитальницей,
Устлав прозреньем тенету безумств.
 
 
Что есть Поэзия? Не руна ль наизусть,
В которой кроются глубокие значения,
Где по одной в период муз, как пульс —
То учащённей, то в такт завершения
Плодятся в сонмах уз стихотворения,
Из слов заквасив благодатный мусс.
 

Мало быть поэтом

 
Мало быть поэтом,
Надо стать раздетым —
Оголённым нервом,
Оголтелым ведом,
Ветром ошалелым —
Битым, питым, петым,
Бедным и нелепым
Мимом без привета.
И не в этом только
Смысл поэта стойкий,
А в глубоком толке —
Мышь когда на полке
В холодильном морге
Будит голод зоркий,
Мяв желудок тонкий.
Мало быть поэтом
Нищим, дрищим, клятым,
Что почти скелетом —
Как без света летом,
Как зимой без снега,
Пусть совсем без даты,
Но душой богатым.
 

Иду по жизни вверенной

 
Который раз не сверено,
Ветрами пусто веяно,
К тому же густо мелено
В языцах краснобаснь,
Где я живу лелеяно —
Прошло уж много времени,
Всё мхом давно застелено,
Чтоб больно не упасть.
 
 
И нет тех страхов деянных
В расстройствах преднамеренных,
Где столько было велено
Так чувства испытать —
Иду по жизни вверенной
Уже совсем уверено —
Неужто мне намеряно
Тем проходимцем стать…
 
 
Что не внимает горести,
Не принимает почести,
Несёт свои пророчества,
Не клянча мзду назад,
Питает муки совести,
Вникает в ваши повести…
 
 
И может дальше повести
Лет эдак через две-ести —
В цветущий райский сад.
 

В копилке времени

 
В копилке времени
богатств земных немало —
Да что тут, руку если
к сердцу приложить…
Там столько прелестей,
сокровищ небывалых,
Красот природных и
даров несметных самых —
В таком раю мечтает
каждый смертный жить.
 
 
В тех кладовых
чего уж только не найдётся —
Всего объять за
вечность вечную нельзя.
И бесконечность та —
историей зовётся…
Она всё множится, растёт
и дальше вьётся,
И неизвестно, где
закончится стезя.
 
 
Ценней, пожалуй,
закромов великолепья —
Судьбы кусочек, что
в мгновенье пролетит,
Опережая свет,
рождая междометья —
Среди, казалось бы,
короткого столетья…
Но как же дорог
будет этот миг!
 

Что не ждём мы никогда

 
Никогда не говорите,
Что – «не будет никогда»…
И не мните, и не лгите —
Вечна даже пустота.
Мы безжалостно безлики
В отношении всего…
Не услышат наши крики
В том безмерном – ничего.
Где оно настолько живо —
Размножаясь, в мир грядёт…
Может, думаете, мимо?
Нет. Как раз наоборот —
Всех сожрёт…
Пусть мы не верим
Среди полной суеты.
Хоть скоты, хоть человеки,
А со мною канешь ты…
В ту кавЕрну без возврата
И, конечно, навсегда —
Коль придёт оно когда-то,
Что не ждём мы никогда.
 

Серебряный фужер

 
Его крутил в руках и разминал я знойно,
Затем сжимал плашмя и прислонял к щеке…
И не смелел налить ни грамма даже пойла,
Не торопясь вкусить блаженство в пузырьке.
Но насладиться им желая в полной мере —
Сиянием гравюр и гладью серебра,
И каждого ребра ловил я упоенье,
Когда сверкал фужер в настенном свете бра.
Осталось лишь чутка… плеснуть шипящих капель —
Добавить истый шарм и оживить его…
Казалось мне тогда, что я и есть Создатель,
А на планете всей нет больше никого.
В ладонях звёздный лик целую и смакую,
И вызываю в нём искрение услад.
Всего одно мгновение – и перейду в другую
Материю, где вызволю пьянящий аромат.