Текст книги "Заветные мысли. О лженауке, химии и будущем России"

Таким образом, скопленный капитал, составляя основной нерв видов промышленности, по своему существу много содействует обеспеченности и всему благу народному и находится в исторической связи с развитием видов народной обеспеченности и с накоплением богатства, но, начавши действовать лишь сравнительно недавно – всего одно или два столетия, капитал еще требует многих разумных общественных и правительственных усилий для того, чтобы при помощи его не возникали виды монополизации потребителей (возвышение цен товара) и производителей (понижения ценности труда участников), что, по всей видимости, полнее всего может быть достигаемо кооперативными предприятиями промышленно-торгового характера.

11. Промышленность, удовлетворяя реальным общественным потребностям, в то же время отвечает и личным, потому что участие в ней – по крайней мере, в странах с некоторым развитием современной просвещенности – свободнее, чем в большинстве иных дел людей, и потому еще, что в ней необходимо участие множества лиц с разнообразнейшей подготовкой и со всевозможными склонностями, начиная от простых рабочих, способных лишь к механической работе, до научно или общественно сильных руководителей, так что в ней неравенства отдельных личностей столь же сильны, как во всех прочих людских делах, и специализация дает свои несомненные преимущества, равно как честность, усидчивость, талантливость, смелость и более всего образованность. Это сочетание общего с личным более всего делает промышленность делом передовым или прогрессивным, а более промышленные народы – наиболее сильными во всем отныне и впредь.

Вышеуказанные общие черты, выяснившиеся для промышленности лишь сравнительно недавно, мне кажутся достаточными для того, чтобы далее не останавливаться вовсе над какими бы то ни было огульными ее осуждениями, увы, еще очень нередкими, и прямо утверждать, что во всех странах, желающих двигаться вперед, нельзя не только предоставить ее течение случайностям, но и обязательно необходимо особое попечение о промышленности, понимая тут под этим словом, конечно, и сельское хозяйство, и торговлю, и перевозку, и всякую стройку – словом, промышленность в широком смысле слова. Для выяснения вопросов, сюда относящихся, требуется затем, по моему мнению, разобрать нередко смутные понятия о производителях и потребителях да о покровительстве (протекционизме) и свободе (фритредерстве) промышленности, что я и постараюсь вслед за сим выполнить в наиболее кратком виде, как умею, предполагая лишь затем обратиться, в частности, к промышленности России.

Были и, конечно, останутся даже между взрослыми такие же чистые потребители, каковы дети, в виде лиц, все необходимое от других получающих, а ничего другим не дающих⁴⁸, но их должно рассматривать, подобно детям, как явление недоразвитости или подготовки к норме, состоящей в обмене разных услуг или ценностей. Это не пресловутое «око за око, зуб за зуб», в котором слышится не только злоба, но и крайнее стремление к внешне реальному равенству, чего нет и следа в мене, господствующей при более развитом и мягком промышленном строе. Каждый потребитель, в сущности, должен при этом строе быть и производителем: одно производит, другое спрашивает и потребляет, т.е. одно получает, давая другое или непосредственно, или для сокращения хлопот сперва превращая его в деньги, которые, в сущности, такой же реальный товар, как и хлеб или полотно. Если промышленность понимать в широчайшем смысле слова, т.е. причислять к ней и все личные труды и услуги, совершаемые за вознаграждение, то чистых потребителей в строгом смысле останется мало, почти все окажутся в то же время и производителями, т.е. происходит лишь мена. Без хлеба, одежды и жилища, конечно, и жить нельзя, а без табаку или свечей, без военных или учителей, без писателей или чиновников жить все же можно, но в том-то и дело, что при умножении человечества и облегчении способов добычи хлеба, одежды и жилищ на всех людей не хватит доли этой добычи, а прочие потребности нельзя удовлетворить помимо этих военных, учителей, писателей, чиновников и тому подобных производителей новых, сверх животных, чисто людских потребностей. Считая потребителями всех последних, явно впадают в ретроградство, не подозревая того, что животное ставят выше человека. В современном человеческом смысле, поэтому следует к словам «производитель и потребитель» непременно прибавлять, по отношению к чему сказано слово: к хлебу ли и т.п., или к тому духовному, что сказалось когда-то преимущественно в священстве и аристократизме, а теперь ярче всего сказывается в чиновничестве, коренном и выборном, в войске и представителях наук и искусств. На них сбивается мысль, бродящая в поисках за лучшим и не раз попадавшая в дебри мечтательности и ретроградства. Мои мысли, сюда относящиеся, останутся, однако, совершенно невыясненными, если, во-первых, не видеть во всем указанном такого соответствия, которое должно считать прямо эквивалентностью, потому что потребление не может быть без производства; балансы обоих приравниваются, если капитал, т.е. избыток и остаток непотребленного, назначаемый для облегчения и усиления дальнейшего производства, причислить к потреблению. Отсюда уже видно второе следствие: благо народное, все его богатство и все будущее определяется не столько развитием потребления, сколько ростом производства ценностей и потребностей, или полезностей. Мысль эта сложна и в то же время легкообъемлема до того, что я предпочитаю и не развивать ее подробнее, ожидая того, чтобы сама жизнь указала ее истинный смысл. Потребительство, доводимое подчас даже до истребительства, свойственно и животному и всему начальному быту людей, умеющему истощать, обирать и все требовать, а производительство умеет отвоевывать и от пустынь условия лучшей жизни, создает, а не разрушает запасов, не истребляет, а потому производительная часть деятельности много важнее потребительной для «блага народного».

Здесь мы подходим к жгучему вопросу об отношении правительств к промышленности. Древность считала, как считают до некоторой степени манчестерцы и поныне, дело промышленности вольным, предоставляемым личному соперничеству (конкуренции) и только для иностранной торговли делала кое-какие исключения, почитая ее в числе «внешних» сношений, заведываемых правительством. Формулу «laissez faire», вообще отвечающую передовому призыву к свободе, стали понимать как полное невмешательство правительств в промышленно-торговые отношения. Отсюда произошла и приобрела, особенно в середине XIX в., громадную силу школа «free trade» («свободный рынок», т.е. фритредерская), и до сих пор еще господствующая в английском представительстве. Цельная обаятельность ее внушений нарушилась, прежде всего, во внутренних промышленных отношениях между предпринимателями и рабочими, так как пришлось при помощи правительственных инспекторов регламентировать многие стороны отношений фабрикантов и заводчиков, как к нанимаемым рабочим, так и к окружающему населению. Обаятельность фритредерства, ведя свое начало от Адама Смита, Кобдена и тому подобных талантливейших мыслителей, зависела преимущественно от того, что внешнее могущество и внутреннее богатство Великобритании вместе со «свободою торговли» стали быстро и для всего мира явно возрастать. Это совпадение нисколько не случайно, а зависит преимущественно от того, что свободную внешнюю, т.е. исключительно морскую торговлю стали в Англии проповедовать и применять лишь тогда, когда прежде того два столетия укрепляли эту торговлю сильнейшими и исключительными покровительственными мерами (протекционизмом) английскому мореходству («Навигационный акт» 1651 г.) и довели его преобладания во всем свете над мореходством других стран, затем от того, что переделывающая промышленность к тому времени была развита в стране уже до того, что занимала и кормила большую часть жителей и требовала сильного вывоза, так как далеко превышала внутренний спрос, и, наконец, от того, что уже тогда внутреннее производство хлеба, мяса и тому подобного сельскохозяйственного сырья, несмотря на явные усовершенствования, было недостаточно и требовался ввоз, от свободы которого выигрывало большее число жителей, чем то, которое теряло от невыгодности многих частей сельского хозяйства. Словом, время для введения свободы внешней торговли и для ее пользы на благо своего народа выбрано было англичанами отличное. Из примера Англии и из ему подобных (в Бельгии, Франции и др.), конечно, вовсе не следовало, что все зависело только от принципа свободы, вложенного в учение фритредеров, как стали в начале последней половины XIX в. повсюду проповедовать преимущественно благодаря блестящей защите этого учения Бастиа, и если бы для противовеса не выступили вслед за германскими (Лист и др.) и американскими (Кэри и др.) начинателями проповедники промышленного национализма, фритредерство долго бы владело умами, к великой выгоде Англии и вообще стран, успевших уже довести до избытков свое внутреннее промышленное производство и занять свое место в выгодах мировой торговли.

Основные посылки протекционизма, по моему мнению, состоят из двух соображений. Первое гласит, что самостоятельное государственное устройство, требующее всемерных забот о богатстве и всем благе народном, необходимо иметь в виду возрастание внутреннего производства особенно тех товаров, которые уже спрашиваются страною и имеют природные условия (сырье, рабочую силу, пути сообщения и т.п.) для возможности производства их внутри страны, так как чрез это подданные получают новые заработки, страна богатеет и при развитии внутреннего производства от соперничества предпринимателей, избытков товаров и сокращения перевозки товары те должны со временем дешеветь, хотя бы первоначально и произошло увеличение их ценности. Второе соображение состоит в том, что всякое начинаемое (иногда и усиливаемое) в стране производство, как детство и юность, требует до возмужания особой поддержки и покровительства, потому что по незнакомству предпринимателей и рабочих с техническими подробностями начатого дела товары должны обходиться себе дороже, чем в странах с укоренившеюся тою же промышленностью, а особенно вследствие того, что для начинателей необходимы новые торговые обороты, внушение доверия и оттого большие оборотные капиталы (для кредита), новичкам всегда достигающиеся лишь за чрезмерно высокие проценты, ложащиеся на ценность производимых товаров. Поэтому протекционизм требует, между прочим, таможенной защиты от иностранных конкурентов или обложения тех товаров, которых производство желательно возбудить особою ввозною пошлиною, величина которой определяется из существующей ценности иностранного ввоза и разочтенной возможною ценностью того же товара внутреннего производства. Пока такое обложение касается ввоза товаров не первостепенной потребности (т.е. не таких, например, как хлеб, каменный уголь, железо, грубые ткани и т.п.), а таких, без которых можно легко обходиться и можно получать на месте (например, предметы комфорта, ремесленной переделки и т.п.), обложение ввозимого хотя временно и удорожает цены для потребителей, но, давая новые доходы и новые заработки производителям, а также и государству (т.е. облегчая сбор податей и налагая их на то, что может вынести обложение), такое таможенное обложение еще не возбуждает сомнений, особенно же когда дело идет о товарах, подлежащих внутреннему акцизу, как спиртные напитки, табак, сахар и т.п. Вопросы становятся далее острыми только по отношению к таким товарам первостепенной важности, как хлеб, минеральное топливо, железо с его изделиями и т.п., так как, удорожаясь хотя бы и временно от таможенного обложения, товары эти спрашиваются, прежде всего, производителями, и они, расходуя более, должны не только возвышать цены на все ими производимое, но и встречать многие затруднения при добыче капитала, потребного для производства.

Вот здесь-то и переход от протекционизма к национализму, потому что независимое и самостоятельное существование государства, а особенно его сила и движение вперед при условии значительных размеров страны и ее населенности немыслимы в обычных условиях, без внутренней обеспеченности в производстве необходимейших товаров не только потому, что в первой войне это скажется с великою силою, но и потому, что недостаточное развитие внутреннего производства необходимейших товаров (которых количество и переработка, по существу понятия о необходимости, занимает много рук и дает большие заработки) отнимает от жителей много условий для возможности правильного роста богатства народного и ставит страну в тяжелую экономическую зависимость от поставщиков этих необходимых товаров. Так, в последней четверти XIX ст. многие страны Западной Европы дошли до обложения ввозными пошлинами неизбежно необходимого им иностранного хлеба, и если Англия еще может держаться свободы его ввоза (что убило ее хлебопашество), то лишь потому, что лежит на острове, содержит сильнейший защитный флот, оберегающий ее мировую торговлю, и так устраивает политические отношения, что дружит только для того, чтобы ссорить и не дать столковаться возможным ей соперникам и хлебным поставщикам. Но и в ней с Чемберленом во главе, благодаря промышленному соперничеству Германии и С.-А. С. Штатов, развивших свое производство при помощи, между прочим, протекционизма, возрождается и, без сомнения, со временем восторжествует протекционизм, которого держатся и ее самостоятельные колонии, подобные Австралии, Канаде и т.п., так что недалеко впереди видно такое же всеобщее признание протекционизма, каким еще столь недавно пользовалось фритредерство. Как для фритредерства важен пример Англии, так для протекционизма важны быстрые успехи С.-А. С. Штатов. И немного надо сообразительности, чтобы уразуметь свою наибольшую пользу от фритредерства для стран с развитою уже промышленностью и торговлею, а протекционизма для стран, в которых надо эти последние развивать или даже начинать.

Понятно также, что в первом случае будет преобладать ввоз сырья и вывоз переделанных продуктов, а во втором – обратно, что и освещает путь. А так как народ умножается всюду, требуя заработков, они же легче всего, точнее и правильнее всего доставляются переделывающею промышленностью и она позднее всех возникает, то для блага отдельных стран и всего человечества протекционизм пока – до поры и времени – служит свою важную службу – уравнения народов, т.е. доводит все их до промышленного строя.

В золотой средине умеренного и разумного протекционизма, по моему мнению, а не в крайностях противоречий должно ждать впереди правильного исхода, потому что в отношении к необходимейшим товарам есть страны, наиболее благоприятные для изобильного производства, вывоза и преобладающего значения. При этом не подлежит сомнению, что обширнейшие страны, подобные С.-А. С. Штатам, России, Китаю, Австралии, Бразилии и т.п., обладающие множеством природных богатств, тем самым наиболее пригодны для получения очевидной пользы от развития в них чрез протекционизм всяких видов промышленности, начиная с торговли. Но несомненно также, что протекционизм не может дать своих плодов, т.е. широкого развития в стране желаемых видов промышленности, если ограничиться одним обложением ввозных товаров, хотя бы и очень разумно разочтенным, потому что для обеспеченного в будущем и полного развития современной промышленности кроме природных условий, труда и возможной выгодности совершенно необходимы не только большие запасы знаний и крупные капиталы, но и частная предприимчивость, воспитываемая условиями всего гражданского строя страны, уважением к труду и такою самодеятельностью, которая обыкновенно называется свободою. Мне пришлось бы писать и на эту тему большой том, если бы я вздумал подтверждать это логическими соображениями, историческими справками и статистическими данными, но не делаю этого по той особенно причине, что избрал для своих «Заветных мыслей» предметами: просвещение, промышленность и управление преимущественно ради среднего из этих условий, «блага народного», а потому в предлагаемой книге желающие найдут мои ответы на все указанные требования протекционизма, понимаемого в том смысле, который диктуется началами, лежащими в основе государственности, национализма, блага народного и возможного равенства стран, чуждого кичливости не только покроя китайского, но и английского, а нам, русским, совершенно не свойственной, если взять не отдельные единицы, а совокупность русских людей.

Читатель видит, что сказанное выше относится к промышленности вообще и почти не касается прямо ни русских особенностей, ни частностей отдельных видов промышленности; общие же соображения только тогда приобретают плоть и кровь, когда входят в реальные частности, так как из них состоит действительность, а общее составляет только отвлечение от нее и стремление охватить ее сложность. Поэтому одну из следующих глав предлагаю посвятить исключительно промышленности России и некоторым частным ее видам, рассмотрение которых, по моему мнению, может выяснить современное наше промышленное состояние в более конкретных формах. В этом направлении опять многоглаголанием можно запутать мысль, хотя при разборе частностей и не следует избегать ни некоторых цифр, ни кое-каких технических подробностей; они, по моему мнению, в конце концов сокращают изложение. Из того, что Россия владеет 2 млрд десятин суши, населена более чем 130 млн жителей и дает ежегодно прироста (перевеса числа рождающихся над умирающими) около 2 млн жителей⁴⁹, еще нельзя выводить заключения о возможности и необходимости предстоящего ей промышленного развития. Мало для того присоединить сюда не только исторически ясную выносливую настойчивость народную, но и давнее направление его к единству и порядку, осуществляемое единодержавием, терпеливостью и стремлением к просвещению. Все это составляет многообещающую сумму условий первостепенной важности, но они мало бы еще значили, если бы Россия не занимала того срединного положения, какое принадлежит ей в Старом Свете, если бы ее почва и недра не были столь богато снабжены всем, чего более всего ищут люди, – от плодородия чернозема и от богатств лесами, нефтью и каменными углями до обширнейших районов, способных давать хлопок и виноград, и до богатейших рудников железа и золота, и если бы разработка всех этих природных богатств, хотя еще в относительно малых размерах, не показывала уже возможности достигнуть скорых и блестящих промышленных результатов среди всех наших условий. Без обдуманных, нарочитых и настойчивых правительственных мер, по моему крайнему разумению, все эти задатки сами собою не могут довести до желаемого конца, содержащегося в понятии о росте «народного блага» в нашей стране. Надо же, наконец, и для сомневающихся показать, что наш промышленный рост есть, но мал, не отвечает ни требованиям времени, ни природным ресурсам, и хоть понемногу начать разбираться в причинах нашей промышленной отсталости и бедноты.

Вот для этой нелегкой задачи писано нелицеприятное, а убежденное мое как бы похвальное слово промышленности в этой главе. Осуждая или только указывая на недостатки просвещения, промышленности и управления, можно содействовать анализу, но не тому синтезу, который теперь особенно надобен и состояться может не при каком-либо одностороннем развитии хотя бы промышленности, или просвещения, или правительства, хотя бы и по английскому образцу, а только при их единовременном улучшении и развитии всего этого по обсужденным планам. Но говорить толково можно, лишь разделяя сложное на части, а потому, так как в развитии промышленности главное влияние неизбежно должно принадлежать строю правительства, для средоточия всех сторон блага народного назначаемому, то для последовательного изложения непременно следует высказать личные мысли о правительственном строе как предмете, наиболее настоятельном и центральном. Пора высказать личные воззрения даже по отношению к устройству правительства настает явно, и я попробую изложить свои заветные мысли, сюда относящиеся.

11 октября 04 г.

С.-Петербург

Желательное для блага России устройство правительства

Ход событий в начале 05 года. Исходные мои положения. Логическое и историческое разделение правительственных отправлений (функций): 1) личные, или первичные: законодательство, администрация и суд – и 2) общественные (социальные), или вторичные: обеспечение внешних отношений, заботы о просвещении и устройство экономического быта жителей. Две первейшие надобности России

Мои «Заветные мысли» с самого начала, относящегося к 03 г., назначались для изложения личных воззрений на неизбежность многих преобразований в устройстве внутреннего быта России, преимущественно в деле народного просвещения, многих видов промышленности и управления, но вначале я полагал – да так и подготовлял материалы – говорить только о трех указанных предметах, однако ближе обсудив их, счел полезным ранее всего написать первые вступительные главы и заключить изложение передачей исходных своих начал, на которых остановился, чтобы этими добавлениями достичь более полного выяснения совокупности накопившихся у меня мыслей. Окончив предшествующую главу в октябре 04 г.⁵⁰, я приостановился не вследствие трудности и, так сказать, деликатности предмета предстоявшей главы, а только по той причине, что все мои свободные минуты тогда необходимо было отдать другим предметам⁵¹. Скоро, однако, присоединились к этой еще три новых причины, задержавших окончательную подготовку предлагаемой главы. Первой на то причиной были внезапные наши неудачи в Маньчжурии и на Тихом океане, так как они требовали своего объяснения и по внешней видимости находились в связи с недостатками правительственных учреждений, хотя кроме всего объясняются численным перевесом, определяемым близостью полей битвы к Японии и громадным их отдалением от центров русской населенности⁵². Более важна вторая причина – беспорядки, начавшиеся 9 января и потом разросшиеся не столько до тревожных размеров, сколько до раздраженного состояния умов, устраняющего условия спокойного суждения, а все мои мысли назначаются исключительно для уравновешенного, спокойного и постепеновского состояния общего внимания. Мне показалось невозможным и совсем бесполезным говорить в такое неспокойное время, какое представляла вся первая половина текущего года, а потому я не только приостановил издания, но и прекратил писание «Заветных мыслей». Третьим обстоятельством, повлиявшим на такую мою решимость, были высочайшие распоряжения начала 05 года, потому что они подали надежду именно на такие постепенные изменения в строе управления, о которых следовало говорить при продолжении «Заветных мыслей», но было вовсе не ясно, что, когда и в какой последовательности будет осуществляться, и мне лучше было подождать, потому что post factum говорить о желаемом неуместно и несвоевременно.

Но вот настали 6 и 16 августа: объявлено близкое собрание Государственной думы, чтобы услышать голос народа, и подписан Портсмутский мир, т.е. приспело время не спеша, без давления внешних отношений, обдуманно отнестись к насущнейшим вопросам внутреннего строя. Тогда я поспешил возвратиться к прерванной работе, потому что трудно дождаться лучшей, чем теперь, поры для выражения личных мыслей, относящихся к желательным изменениям правительственного строя. Однако для ясности и сокращения времени как своего личного, так и тех, вероятно, немногих, более или менее лично меня уже знающих, которые прочтут написанное, ранее, чем говорить о некоторых частностях и связывающих эти частности мыслях, считаю полезным вступно и отрывочно – без излишних здесь доказательств, – во-первых, выразить исходные мысли, касающиеся правительства вообще и русского в особенности, а во-вторых, высказать основные современные пожелания, вытекающие из ряда сложившихся у меня мыслей о нашем правительственном и общественном строе.

Современные склады правительства, будь они монархические или республиканские, тождественны как по отношению невозможности достижения общего блага без сочетания начал разумности с общей народной волей и добрыми сношениями с другими странами, так и в отношении того, что между верховной властью и гражданами во всяком случае неизбежно становятся в промежутке выборные или лично назначаемые чиновники, т.е. посредники-исполнители, из тех же граждан взятые, в которых по их многочисленности всесильно действует общий дух народа и от которых чрезвычайно много зависят все успехи государственные. Это давно кратко выражено изречением: «Всякий народ достоин своего правительства».

Все виды и формы прогресса и всяких государственных улучшений (равно как и ухудшений) не только мыслимы, но и осуществлялись как при монархическом, так и при республиканских складах.

Тот и другой из указанных государственных складов живут и понимаются издревле, и выбор между ними определяется всей народной историей не по случайным ее обстоятельствам, а по всей совокупности условий народа и страны.

Единение и объединение России, ее просвещение духовное и умственное, ее силы, внешние и внутренние, и даже ее зачатки промышленного и прогрессивного строя влиятельно определились монархами, что не только теперь, но в предвидимом будущем Россия была и будет монархической страной, хотя части России республики когда-то попробовали.

Развитие «блага народного», определяясь мерой роста и общностью распространения нравственных начал и внешнего благосостояния, зависит очень сильно не только от прав граждан, но и от обязанностей, определяемых убеждениями, обычаями и законами.

На всеобщие вопросы о том, какие из правительственных форм в настоящее время всего настоятельнее изменить для дальнейшего⁵³ развития народного блага России, со своей стороны решаюсь ясности ради дать следующие краткие ответы, далее развиваемые:

Желательно, чтобы ныне призванная монархом Государственная дума, составленная из выбранных народом неслужилых людей, поняла, прежде всего, что ей даровано весьма важное право законодательной инициативы, еще не данное Государственному совету, что законами определяются, не только права, но и обязанности граждан, и не только обязанности, но и права исполнителей, т.е. чиновников (выборных или коронных), и что, прежде чем требовать что-либо от других, непременно надобно оглянуться на себя самих и подать личный пример: порядка, трудолюбия, немногословия, снисходительности, деловитой разумности и постепеновской последовательности.

Желательно, чтобы освеженный Государственный совет получил право законодательных начинаний (инициативы), доныне исключительно принадлежащее помимо монарха только министрам, и чтобы предложенные и обсужденные в Государственном совете новые законы рассматривались ранее поступления на монаршее благоволение в Государственной думе и обратно, дабы возбудилось своего рода равенство и соревнование к благу народному между двумя высшими совещательными законодательными учреждениями.

Желательно, чтобы назначаемый монархом канцлер (или первый министр, или председатель Комитета министров) подбирал себе министров, или главноуправляющих, монархом утверждаемых, дабы образовалось цельное министерство и прекратились бы волокита и непоследовательность, зависящие от разноречий и пререканий министерств.

Желательно, чтобы при Комитете министров состоял Главный статистический комитет, на обязанности которого сверх общих народных переписей должно возложить составление и публикацию своевременных ежегодных отчетов о государственных приходах и расходах, о ходе народного образования, о состоянии путей сообщения, торговли внутренней и внешней, горной, ремесленно-фабрично-заводской и торговой, потому что это пульсы страны.

Желательно, чтобы независимо от Министерств финансов, путей сообщения, внутренних дел и др. для изучения, содействия и всякой помощи при организации видов добывающей (сельское хозяйство, лесоводство, рыболовство, горное дело и т.п.), обрабатывающей (кустарной, ремесленной, фабричной и заводской), торговой (крупной и мелкой, перевозочной, водоходной) и всякой иной (строительно-подрядной, типографской, издательской и т.п.) производительной и посреднической частной промышленности было учреждено особое Министерство промышленности, так как благосостояние народное определяется в сильнейшей мере успешным развитием этих видов частной трудовой деятельности и предприимчивости. Желательно при этом, чтобы начинающимся и особенно кооперативным (артельным) предприятиям было оказываемо исключительное внимание, и всякие с них налоги уменьшаемы ради их усиленного возникновения.

Желательно, чтобы основанием государственных доходов служили, прежде всего, косвенные обложения предметов не первой необходимости: спиртных напитков, табака, сахара, чая и т.п. (но не продуктов нефти и др. видов горного дела), таможенные сборы, прогрессивный налог на денежные (акционерные и т.п.) капиталы (но не подоходный налог), чистые доходы казенных имуществ и предприятий, прогрессивные налоги на наследства, квартиры и жилища, на залоги, контракты, счета и промышленно-торговые предприятия, а в их числе и на казенные. Уплаты же, ныне производимые за отправку писем и телеграмм, за межевые измерения, за обучение, за поверку мер и весов и т.п., не будучи отяготительными желательно по возможности сохранить, но обращать преимущественно на улучшение соответственных и близких дел.

Желательно, чтобы в первой же сессии Государственной думы были обсуждены способы достижения возможной самостоятельности местного управления и меры участия в этом земств, чтобы согласить особенности отдельных частей империи с ее общей целостью и единством.

Желательно, чтобы Россия вновь прочнейшим образом заключила теснейший политический, таможенный и всякий иной союз с Китаем, потому что он явно просыпается⁵⁴, в нем 430 млн народа и он имеет все задатки очень быстро, наподобие самой России, стать могущественнейшей мировой державой. Условия, существующие сейчас, этот союз допускают и делают возможным, пока иные страны не предупредили.

Он составит влиятельнейший противовес недавно возобновленному союзу Англии с Японией.

У этих стран много сходного, но у нас с Китаем, особенно когда он возродится, близость всякого рода, начиная с миролюбия и громадного протяжения границ, еще больше, да и задних мыслей меньше. Свое Смутное время, которое может настать в Китае, как было в России, заключить этот союз не помешает, если его совершить с ясной мыслью о благе и прогрессе обеих сторон. Никакой иной союз не может быть современно более важен, не может укротить в корне «желтую» опасность и не обеспечит будущий мир во всем мире. В союзе с Францией и с Китаем Россия может спокойно ждать предстоящих событий XX в.