Книга: Павел. Августин - Дмитрий Мережковский

Павел, является также главою русской православной церкви, претендуя на небесную власть и прямое свое наследие от Христа.

Павел. … Когда тяжесть России, тяжесть Европы, тяжесть мира, вся на одной голове – с ума сойти можно. Бог да я – больше никого, вот что тяжко, – человеку, пожалуй, и не вынести… Трон мой – крест мой, багряница – кровь, корона – терновый венец, иглы пронзили мне голову… За что, за что, Господи?.. Да будет воля Твоя… Но тяжко, тяжко, тяжко!...

Организатор заговора, Пален, создает атмосферу сумасшествия царя и непонимания приближенными того, что делает Павел. Павел борется с идеями рожденными французской революцией и Просвещением, которые поддерживает Александр, по сценарию заговора, сторонник «света». Посыл противостояния конституции и самодержавию в заговорщиках размывается. Заговорщики не имеют четкой цели, одни за отречение и тюрьму Павла, другие за его убийство. Одни за монархию в лице Александра, другие за конституцию. В последнем их тайном сборе, заговорщики сами выглядят как звери. И уже видно, что убийство дракона породит нового дракона. Рождается новый глава царства зверей. Как я обратил внимание, по прошлым книгам Мережковского, антихрист, как и Христос, рождается и живет в народе, а далее по Иерархии, как вверх, так и вниз.

Александр почти не на что не влияет, его, как и Павла несет неумолимый поток судьбы, в данном случае в лице Палена и малоосознающей толпы заговорщиков.

«Кузьмич. Да что, брат, поделаешь? От судьбы не уйдешь: убили Алешеньку, убили Иванушку, убили Петеньку, убьют и Павлушку. Выпьем-ка, Федя, за нового. Федя. Выпьем, Кузьмич! А только как же так, а? И какой-то еще новый будет? Кузьмич. Не лучше старого, чай. Да нам, что новый, что старый, все едино, – кто ни поп, тот и батька»

Трагедия напоминает больше трагикомедию. Переворот начинает выглядеть как игра по узаконенным кем-то правилам. Разыгрывается ставший почти традицией российский сценарий по убийству членов царской семьи. Как очередная репетиция к массовому кровавому акту 1918 года. Но даже это не уничтожает зверя, зверь обнаруживается многоголовым и бессмертным, а Христос остается только в народных мыслях и мечтаниях. Христианство в том виде, в котором оно существует, только приближает явление Антихриста и совсем не в силах ему противостоять.

А впрочем, наплевать, все там будем!

⠀⠀⠀"Самодержавие — от антихриста". ⠀⠀⠀Мережковский, чей образ писателя-"библиотекаря", целиком погруженного в свои исторические и философские штудии, как-то не дает думать о нем как о человеке, склонном к тенденциозным высказываниям, на деле во многих своих воззрениях бывал чрезвычайно прямолинеен и однозначен. Во многом это ему аукнулось под конец жизни, да и после смерти аукаться продолжало; виданное ли дело, когда один из крупнейших писателей своего времени остается на родине практически неизвестным. И если великий историософский роман о Леонардо еще как-то добирается до читательского внимания, притягивая за собой две другие части трилогии "Христос и антихрист", то о прочих сочинениях Мережковского вспоминают не так часто. ⠀⠀⠀А между тем, вспомнить есть что, хотя, конечно, вторая его трилогия (как все-таки в серебряном веке любили трилогии, откуда вдруг такое тяготение к крупным формам?) не отличается универсальностью сочинений о Юлиане, Леонардо и Петре. И дело даже не в меньшем масштабе выбранных фигур - конце концов, кто из последовавших за Петром и Екатериной имеет столь же крупный масштаб по меркам обывательского восприятия? Дело, скорее, именно в большей тенденциозности, из-за которой первая часть трилогии "Царство зверя" даже оказалась литературой запрещенной. ⠀⠀⠀Удивительно, что совершенно антимонархическая пьеса в советские годы была столь же прочно предана забвению, как и другие сочинения Мережковского (хотя не удивительно, учитывая некоторые суждения автора последних лет). Думается, что даже останься автор в России, восприми он большевизм не с таким ожесточенным неприятием (что, конечно, невозможно, но все же - гипотетически), "Павел I" все равно бы не печатался и не ставился. Потому как, задумав показать, что самодержавие - от антихриста, Мережковский нарисовал картину мира, в которой вообще любая власть - от врага рода человеческого; любое царство - царство зверя. ⠀⠀⠀Забавно, что в статье о бедном, бедном императоре на Википедии относительно драмы Мережковского написано следующее:

Драма Мережковского «Павел I» (1908) повествует о заговоре против императора, причём сам Павел предстает деспотом и тираном, а его убийцы — радетелями за благо России.

⠀⠀⠀Забавно, потому что это наглая ложь. По представленной в пьесе концепции власти, любой "радетель за благо", чуть только ко власти прикоснется, становится безумным и бездумным самодуром, вроде бы рефлексирующим, но уже не имеющим возможности в своей рефлексии хоть что-либо открыть, изменить. "Зверем был, зверем и останется". Про всходящего на престол в финале пьесы Александра можно добавить: "Зверем станет". ⠀⠀⠀Удивительная сценичность пьесы (что пародоксально, ведь сказано же ясно: для чтения) добавляет "Павлу I" то, чего, возможно, не хватает многим в историософских романах Мережковского - остросюжетности. Похожие на шабаш возлияния заговорщиков перед "делом", диалоги Палена (вот тоже истинный зверь!) с Павлом, а после с Александром, удивительно напряженный эпизод непосредственно убийства - "Павел I" читается как исторический триллер, который дословно можно переносить хоть на сцену, хоть на экран, и - уверен - зрители не смогут оторваться. ⠀⠀⠀Сумароков, который цитируется в речи одного из героев, кстати, во многом похож на самого Мережковского: такой же универсальный талант, такое же уникальное владение разнообразными жанрами и родами литературы, так же забыт. А "Павел I" во многом продолжает заложенную Сумароковым традицию размышлений о природе власти с помощью форм драматургии: "Димитрий Самозванец" Сумарокова - "Борис Годунов" Пушкина - "Павел" Мережковского. Помнят только Пушкина, все-таки "наше все". Но и Мережковского читать можно и нужно, потому как его глобальные обобщения по поводу важнейших вопросов способны навести на глубокие размышления и сегодня.

Александр. Матушка! Матушка! Мария Федоровна. Теперь вас поздравляю: вы -- император!

По мне так это самая сильная сцена.

Понять какими путями приходили великие подвижники к их деятельности на благо человека из этого произведения невозможно, потому как есть у Мережковского много крупиц истины, но и есть заблуждения. Поэтому книга для подготовленного читателя, требует размышления об основах нравственности и почему те, кто эти основы утверждал, являются великими во все времена.

В пьесе, которая является первой частью трилогии "Царство зверя", описаны некоторые эпизоды правления Павла I, заговор против него, собственно убийство императора и восшествие на престол Александра I.

Момент нападения на Павла I является одним из самых сильных и жестоких описаний убийства, которое я когда-либо читал. Я очень увлекался хоррорами и триллерами, до сих пор иногда их читаю, но это описание реалистичнее и сильнее любых придуманных ужасов.

Мастерству русского классика стоит отдать должное и по той причине, что он преподносит читателю роковой час царя посредством пьесы. Это не проза, где автор обладает практически неограниченными возможностями для полного описания требуемого действия. Мережковский достигает архинакаленной обстановки только благодаря диалогам!

По ходу чтения пьесы читатель ближе знакомится с образом эксцентричного и жестокого царя, но, когда дело доходит до убийства, только крайне бессердечный человек может не посочувствовать Павлу I. Он пытается угрожать своим убийцам, приказывает, просит, умоляет, братцы, да что же это такое?! Дайте хоть помолиться! Но ничто не помогает. Подобно хищникам, почувствовавшим запах крови, их уже ничто не останавливает.

Жаль, что данное произведение Мережковского не особо известно широким читательским кругам. Пьеса очень сильна, а эпизод с убийством просто неописуем. Автор смог добиться того, что читатель начинает сопереживать убиваемому деспоту. Трагичности прибавляет и то, что на царя набрасываются целой сворой те, кто еще вчера лебезили ему и стояли перед ним на цыпочках.

Это настоящее мастерство, когда художник может вызвать подобные чувства по отношению к убийце. Ведь скольких приказал замучить и убить сам Павел, но вы ему сочувствуете. Сочувствуете и хотите, чтобы его не убивали. Пускай высекли бы, побили, бросили в тюрьму, но не убивали.

Из всего Серебряного Века пара Гиппиус-Мережковский с их "высокими, высокими отношениями"; странными (чтобы не сказать резче) духовными поисками и манерными "как апельсинные цветы" стихами менее всего казалась мне достойной внимания. И нипочем не взялась бы за такое чтение по своему выбору. Но ура, есть литературная игра, с заданием прочесть трилогию "Царство зверя", открывает которую - пьеса "Павел первый". Это хорошо, когда кто-то или что-то расширяет твои горизонты, хотя бы и не в тех направлениях, которые выбрала бы сама.

Итак: бедный, бедный Павел - это определение, вложенное в разные уста, сопровождает героя на всем протяжении действия. Как же это он бедный? Император и Самодержец Всероссийский, Великий магистр Мальтийского ордена и так, по мелочи: граф Ольденбурский, герцог Шлезвиг Гольштейн-Готторпский, президент Адмиралтейской коллегии. Так почему бедный? Потому что пушкинское: "не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума" никогда не утратит актуальности, а Павел Мережковского безумен как шляпник.

Вот приказывает забить шпицрутенами фельдфебеля за недостаточную длину косицы на парике; вот льет умильные слезы над фиалкою; а то еще учудит вызывать на поединки по типу рыцарских турниров европейских государей и, почти как Жириновский наших дней, вещает о русских солдатах, которые пройдут по следам Александра Македонского и помоют ноги в Индийском Океане. Позвольте напомнить вам, господа. что речь идет о человеке, получившем отменное образование и проявлявшем недюжинные способности к математике. А еще Павел владел четырьмя языками (так, к слову).

И за четыре с половиной года своего правления провел реформы, во многом урезавшие дворянские вольности, но облегчившие положение крестьян. И дисциплина - то, что принято называть шагистикой, на деле было комплексом мер против привычной российской необязательности и расхлябанности, судить о возможной действенности которого можно было бы, случись Павлу I править на протяжении нескольких десятилетий, не куцей пятилетки. И реформа армии - его Гатчинский полк, по образцу которого предполагалось переустроить всю российскую армию, был образцово-показательным для того времени армейским формированием.

То есть, человек, взявшийся писать историческую драму, не дал себе труда разобраться в истинном значении личности того, о ком пишет? Или намеренно исказил факты, подгоняя фигуру своего героя под некий стандарт с не вполне ясной целью? То и другое плохо, даже не знаю, что хуже. Но дело в том, что сегодняшнее понимание личности Павла во многом обусловлено характеристикой Мережковского, а это нехорошо, воля ваша. Вывод: с фактологической точки зрения пьеса слаба.

Теперь к художественным достоинствам. Это невыносимо сентиментально, большей частью. Бунт против отцовской фигуры - собственную смесь черной неблагодарности балованого барчука с соплями-на-мармеладе, которые расцветут и заколосятся с повсеместным вхождением в обиход фрейдовой ереси (я так несчастлив оттого, что родители мало любили меня); Мережковский переносит на всех своих героев. Кажется, более всего на свете они озабочены поиском предков, виноватых в нынешнем своем душевном дискомфорте. Однако диалоги неплохи и динамичны, речевые характеристики героев хороши и в целом читается легко. Буду двигаться дальше.