Текст книги "Осень"

Явление II

Молотов. Волков.

Волков. Так вот для чего ты разубеждал меня жениться на ней. А. теперь я все понимаю. Какая подлость!

Молотов. Успокойся, братец, ради Бога успокойся… Ты в этом ровно ничего не понимаешь. (В сторону). Ну, попал я, как кур во щи! Преглупое положение!

Волков. Нет, это уж наконец слишком! Я своими глазами видел, как приятель целует мою невесту, а он уверяет меня, что это ничего, даже прекрасно, так и следует по дружбе! Да вы что ли сговорились смеяться надо мной. Довольно, я не позволю унижать себя, я не хочу быть игрушкой… Завтра утром я пришлю тебе моего секунданта.

Молотов. И чего ты горячишься. Дмитрий? Я пока не могу объяснить моего поступка, но уверяю тебя, что все это к общему благу, и ты даже сам будешь меня благодарить.

Волков. Я так и знал. Если старый товарищ на приятельских правах сделает величайшую гадость, он непременно станет вас уверять, что это к вашему же благу. Послушай, не раздражай меня, лучше уйди. Я сказал и не отступлюсь от своего слова. Завтра утром явится к тебе мой секундант.

Молотов. Господи, право, человек, вспыхнул, как порох – ну нет возможности с тобой говорить… Стреляться-то мы всегда успеем. (В сторону). Черт знает, что такое! Неужели я буду подставлять лоб из-за этой проклятой истории… (Громко). А вот что: подожди-ка ты лучше немножко, увидишь, как обстоятельства оправдают меня.

Волков (в нетерпении). Ради Бога, уйди…

Молотов. Ну-ну, и то; уйду, не кипятись… (В сторону) А вот как гениально задуман был план! Неужели не удастся? Пустяки, выгорит!

Уходит.

Явление III

Волков один.

Волков. Теперь, кажется, все кончено. Одним ударом. Как будто сразу оборвалось что-то в груди. Но как тошно. Боже мой, как тошно и грязно… Гадкое лицо у нее было, когда она подставляла свои губы под его поцелуй… Да ослеп я, что ли?.. Словно раньше я ее никогда не видел… Туман какой-то стоял перед глазами… И вдруг прояснилось… Такую я мог любить! Но теперь… теперь слава Богу кажется нет любви… легче стало. Одно мгновение мне казалось, что я их убью… Этого недоставало!.. Отелло!.. Потом как-то сразу понял, что тут ни чуточки нет трагедии, что все это только смешно, безобразно… главное – пошло, пошло до тошноты… теперь – свобода! Да неужели в самом деле свобода? Словно цепи с меня сняли. А все-таки как-то пусто в сердце… Вот и снова я одинок… Но кто это идет там, по тропинке?.. Наташа. Право, она красивая в белом платье… Движения легкие, грациозные… Остановилась… Смотрит на озеро… Я ее никогда такой не видел… Но, кажется, плачет… Не может быть… Да, слезы… Что с нею?

Наташа подходит, не замечая Волкова.

Волков. Наталья Петровна!

Наташа (вздрогнув, остановилась). Дмитрий Николаевич! как я испугалась!

Волков. Простите… вы были такая грустная… Я знаю, что вы послезавтра в деревню… Сюда я больше не приеду… никогда. Я вероятно вас вижу в последний раз. Неужели на прощание мы не скажем друг другу доброго слова?

Наташа. Прощайте… Последний раз… И вы больше не придете. Да, впрочем… в самом деле… Что ж я…

Волков. Грустно мне будет без наших милых, тихих разговоров… Я так к ним привык…. Ведь у нас была славная дружба, неправда ли?.. Я чувствую, что никогда в жизни не забуду. Умный вы такой, добрый человек!

Наташа. Ну теперь… прощайте… будьте счастливы…

Волков. Вы всегда были такой простой, искренней… Теперь я вас не узнаю: этот холод, сдержанность… У вас какое-нибудь горе, Наташа? Вы не сердитесь, что я вас назвал Наташей?

Наташа. Ничего… Не сержусь… Только оставьте меня, пожалуйста… Мне некогда…

Волков. Нет, как хотите, Наташа, я не могу с вами так расстаться. Мне слишком больно. И без того довольно горя. Вы очень молоды, и не знаете того, что в жизни всего дороже и отрадней: сердечных, простых, теплых отношений с людьми. Не пренебрегайте ими. Говорю вам по опыту: нет ничего ужаснее одиночества и душевной пустоты.

Наташа. Не знаю… Может быть, вы и правы… Только. извините; Дмитрий Ηиколаевич, мне надо идти. Прощайте!

Волков. Наташа, я только что испытал очень мучительное, тяжелое чувство… Я видел измену женщины, которую люблю… И вот вторая измена – быть может мучительнее первой – измена друга… Мы расстаемся, как враги, хуже – как чужие… Нечего делать, я и это перенесу, но по крайней мере скажите мне, за что? Да я не поверю, быть не может… У вас есть что-то на душе… Я вероятно виноват в чем-нибудь перед вами? Скажите, Наташа, милая!

Наташа. Вы… виноваты… передо мной? (Плачет). О, зачем вы меня мучите?.. Господи, разве вы не видите?.. Я вас люблю… Прощайте… навсегда.

Волков (удерживая ее). Вы?.. Меня, Наталья Петровна?..

Наташа. Прощайте же… (Хочет уйти).

Волков. Не уходите, ради Бога… Вы мне всю душу перевернули этим словом… Милая… да ведь я вас тоже всегда любил… Подождите, выслушайте… Вы такая умная, вы все поймете… Столько мыслей в голове, а сердце так бьется, что я говорить не могу… Все время я был в каком-то тумане, ничего не видел и не понимал… Вы, мое спасение, были так близко – а я шел на верную погибель… Но теперь кончено… Прежнее умерло… И если бы вы разрешили – я бы мог начать новую жизнь…

Наташа. Дмитрий Николаевич! Подумайте, что вы говорите. Ведь я знаю, вы любите другую… Я не могу вас слушать, я должна уйти…

Волков. Не будьте жестокой. Я все вам скажу… Только что, вот на этом самом месте, я видел, как Молотов целовал Аделаиду… Не знаю, чем это объяснить, но пошлое, гадкое чувство, которое мне теперь стыдно называть любовью – исчезло без следа из моего сердца… Осталось только мучительное угрызение и стыд… Мне страшно от сознания, как я низко пал, если мог полюбить такое ничтожное существо, как эта Аделаида. Глубокое внутреннее развращение от праздности, от недостатка работы и здорового трезвого отношения к жизни – вот моя болезнь, как и многих теперь… Я чувствую, что с каждым мгновением погружаюсь в болото все глубже и глубже, и я потону в нем, если вы не протянете мне руку. Наташа, подумайте! Вы можете спасти меня, если не будете слишком гордой и женски мелочной… Не к любви вашей я обращаюсь, а к сочувствию… Неправда ли, вы не оттолкнете меня? Пред вами больной, измученный и страшно одинокий человек. Поймите, я жажду оправдаться перед самим собою, и это оправдание только вы, вы одна можете мне дать. Я знаю, собственной воли у меня не хватит, чтобы порвать с прежней жизнью и прошлым и сделаться новым человеком. Но от вас веет такой силой жизни, такой свежестью. Вы всегда были для меня олицетворением совести. При вас, под этим светлым взглядом – я не могу быть порочным, праздным и злым. Будьте моим ангелом-хранителем. Пожалейте меня, Наташа, не уходите!

Наташа. Но чего же наконец вы просите, странный человек! Что я могу сделать для вас?

Волков. Наташа, согласитесь открыто быть моим другом, моей женой! Ведь у меня нет другого средства быть всегда с вами, а это мое единственное спасение.

Наташа. Вы хотите невозможного, Дмитрий Николаевич. Ко мне вы не чувствуете той любви, которая давала бы мне право сделаться вашей женой.

Волков. Если вы называете любовью заурядную, грубую страсть, пошлую влюбленность, которую может возбудить каждое хорошенькое личико – я не люблю вас. Но не завидуйте женщинам, внушающим такое чувство! Как часто влюбляются, как редко любят! Не жалейте, что у меня нет к вам такой любви. Оставьте влюбленность Аделаиде и подобным ей… Но если любовь – пробуждение всего лучшего и святого в человеке, если она все равно что жертва Бога и добра – я люблю вас всеми силами души. Наташа, как никогда никого не любил.

Наташа. Я убеждена, что вы говорите, но все это так неожиданно, так странно… Я просто опомниться не могу… Вы любили Аделаиду, а теперь… теперь вдруг… Как это объяснить, Дмитрий Николаевич?

Волков. Вы не знаете таких людей, как я… Воля у меня слишком слабая, я слишком мало надеюсь на себя, и поэтому мгновенные, быстрые решения для меня в тысячу раз легче, чем обдумывания и колебания, которые в конце концов приводят меня к бессилию и бездействию. Мне удается быть добрым и работать над собой только порывами. Но зато этими редкими минутами я стараюсь воспользоваться вполне, чтоб невозможно было изменить доброму решению и отступить. За мысль о нашей жизни вместе я схватился как утопающий за соломинку. Может быть слишком быстро и необдуманно – но ведь это утопающий. Наташа!

Наташа. Страшно мне, Дмитрий Николаевич. Я ведь перед Богом буду отвечать за ваше счастье. А при неравной любви счастье слишком трудно. У вас много жизни впереди, может быть вы еще найдете другую женщину, которую полюбите сильнее, чем меня.

Волков. Ну, что же делать… Значит нам надо расстаться… Вы молоды, имеете право на молодую любовь и счастье… А я измученный. устал… И в самом деле… Что вам возиться со мной? Жертвовать собой для такого жалкого, искалеченного человека, как я… Ничего, Наташа, я все равно буду вас любить. Видно, такая уж моя судьба быть одиноким… Да я скоро покорюсь… Все замрет, затемнеет в душе и даже не будет слишком тяжело… Моя любовь к вам, мое признание были последней вспышкой молодости… Я бросил детскую привычку проклинать и возмущаться… Разве кроме меня мало гибнет людей. Что ж тут особенного?.. А все-таки когда вы сказали, что любите меня… как светло сделалось, как жить захотелось… Ну, а теперь… прощайте, Наташа… Не поминайте меня лихом… (Садится на скамейку и закрывает лицо руками).

Наташа. Бедный мой, милый (гладит его по голове). Ну не плачь, я не уйду… Господи, разве я могу уйти. Я буду всегда с тобою. Буду тебя любить… И мне ничего не надо. Даже твоей любви. Прости меня, если б ты знал, чего мне стоило быть с тобой жестокой, холодной… Но все теперь кончено. Я постараюсь сделать тебя счастливым. Скажи мне только, что тебе полегче.

Волков. Милая, милая (целует ей руки). Я в первый раз в жизни так счастлив.

Наташа. Теперь пойдем скорее к маме – она тут недалеко сидит на скамейке. Мне надо все ей рассказать То-то будет рада, пойдем.

Наташа и Волков уходят.

Молотов входит.

Явление IV

Молотов один.

Молотов. Ну, вот и дело в шляпе! (Потирая руки). Хорошо, что я подслушал их разговор. И какой он удивительный человек! У этаких людей все зависит от настроения, от минуты. А ведь ловко, черт возьми, я это дельце устроил… Батюшки! Аделаида, избранница моего сердца! Однако с ней надо развязаться…

Аделаида (входит, закутанная в черную вуаль). Это ты, Владимир! Я ждала тебя… О скажи еще раз, что ты меня любишь…

Молотов. Позвольте. Аделаида Сергеевна! Признаться, обстоятельства мои несколько изменились… Я принужден немедленно отсюда уехать…

Аделаида. Уехать?! Владимир, что с тобою? О, не смотри так. этот жестокий взгляд меня убивает… Заклинаю тебя всем святым, скажи, что ты не разлюбил меня…

Молотов. Что ж делать… я бы от души рад… Но, так сказать, судьба увлекает меня по иному пути… Я не создан для мирного счастья… Бури рока отторгают меня навсегда от любящего сердца, и нет возврата… Я уезжаю…

Аделаида. Но куда. Владимир, куда же? О. я этого не переживу!

Молотов. Куда?.. Не спрашивайте!.. (В сторону) Чтобы ей такое в самом деле придумать? (Громко) Только что из Америки я получил телеграмму… Я должен скакать сломя голову. Я вероятно никогда не вернусь в Европу…

Аделаида. И вы бросаете меня так?

Молотов. Как же быть, Аделаида Сергеевна, не брать же мне вас с собою в Америку!

Аделаида. Изменник! (Взвизгивает и падает в обморок на скамейку, (в удобную позу прислонясь к дереву)).

Вбегают Анна Николаевна, Наташа и Волков.

Явление V

Анна Николаевна, Волков, Наташа, Молотов, Аделаида.

Волков. Что такое случилось?

Анна Николаевна. Адочка, ты опять в обморок?

Молотов. Подождите, я сейчас воды из озера…

Анна Николаевна. Да ничего, батюшка, не беспокойтесь; а ты бы, Адочка, вставала лучше; чего лежать-то на скамейке. Видишь, дерево сырое, платьице испачкаешь…

Аделаида (открывая глаза и вставая) (Молотову). Уйдите с глаз моих. прочь, прочь… Изменник!..

Анна Николаевна. А я то перепугалась, думала невесть что случилось. (К Наташе). Ах, милая моя девочка! (Обнимает ее). Я ведь, старуха, опомниться не могу от радости. Ну, дай Бог вам счастья, детки. Живите мирно, да ладно. Наташа будет вам славной женой, Дмитрий Николаевич. Она у меня умная, добрая. А вы ее тоже не обижайте.

Аделаида (про себя). И он тоже! И он изменник! Вот мужчины! Но неужели я так и сдамся? Нет, я еще сумею наказать их презрением… (Громко Анне Николаевне) Мамаша, у меня есть к вам одна просьба… Останемся здесь еще недельку… Генерал, помните, о котором я вам говорила, он мне так нравится… ведь я узнала его фамилию… Это барон Мильке, он принадлежит к настоящему аристократическому обществу… Право, спросите Зиночку Любович, он на музыке так посмотрел на меня… Мне говорили, что он очень, очень хочет со мной познакомиться. И сколько в нем старинного благородства… Не то что в некоторых нынешних молодых людях… (Бросает презрительный взгляд на Молотова, потом на Волкова). Душка! Я просто влюблена в него!

Волков отводит Молотова в сторону.

Волков. Послушай, я кажется тогда немного погорячился: прости меня!

Молотов (жмет ему руку). Поздравляю, братец, от всей души поздравляю! А ведь говорил я тебе, что все кончится к общему благополучию…

Волков. Послушай, я одного не понимаю: что это у вас с Аделаидой? То целуетесь, то ругает она тебя?

Молотов. Эх, братец, какой ты недогадливый! Ведь это я всю механику для тебя повел. Мне надо было на деле, на фактах показать тебе, что она за птица. Вот ты и увидел… Думаешь, мне легко было влюбленного разыгрывать… А тут еще ты привязался: драться лезешь, дуэль, секунданты.

Волков. Да ты, брат, дипломат какой-то, Макиавелли[2]2
  Никколо Маккиавелли (1469–1527) – итальянский общественный деятель, мыслитель, историк.


[Закрыть]… Ну спасибо. Владимир, никогда в жизни не забуду, ведь ты меня спас, голубчик. (Обнимает его).

Вбегает Даша с кошкой.

Даша. Барышня, кошка-то нашлась! Чуть собаки не разорвали, да я отняла… На дерево за нею лазила…

Аделаида (бросается к ней обнимает кошку и целует). Котюсенька. Котя! Пусть теперь все оскорбляют меня, мне ничего теперь не надо, я с тобою, Котенька! Вот истинная любовь, которая никогда не изменит!..

Молотов. И подумаешь, как мало надо, чтоб сделать людей счастливыми!

Конец

1886 г.