Текст книги "Пробуждение от сна реальности. Беседы с просветлёнными мастерами"

Гегам

Гегам (Армен Гегамян) обладает очень мощной харизмой. Из всего пантеона современных мастеров и учителей он стоит особняком, выделяясь тем, что не ведёт совершенно никакой социальной активности. К тому же он армянин, что также выделяет его среди других мастеров на просторах России. Его глубокий и спокойный взгляд приковывает внимание и естественным образом располагает к себе, вызывая доверие. Армен – практик с огромным стажем, который в конечном итоге пришёл к тому, что осознал то, как всё устроено, и делится этим видением и пониманием с теми, кто готов слушать, а главное – слышать.

Когда Гегам вошёл к нам в студию, мы ощутили излучаемые им доброту и радушие. Во всех его движениях и фразах чувствовалась простота и естественность. Тот факт, что он согласился приехать к нам на беседу, говорил о том, что с его стороны тоже ощущалось желание встретиться и поделиться, тем более что в последнее время он не давал никаких интервью и не вёл записи своих встреч. Забегая вперёд, скажу, что терминология, которую использует Гегам, достаточно непривычна для большинства «ищущих», привыкших оперировать понятиями из восточных учений. Он использует те слова и формулировки, которыми мыслит большинство людей на той территории, где проживает исторически. Но если подходить непредвзято и открыть своё сердце, то приверженцы разных конфессий, да и вовсе не религиозные люди, смогут почувствовать за его словами тот источник, из которого транслируется его послание. К моменту нашей встречи я уже мог видеть достаточно глубоко, «откуда» говорят наши гости, и сама беседа доставляла мне огромное удовольствие.

* * *

– Гегам, о чём ты беседуешь на встречах с учениками?

– Человек задаёт вопрос, и происходит общение со своим настоящим «Я» или с Богом, если он верующий человек. А я не присутствую там, можно так сказать. Я как человек не могу никому ничего сказать, да и не знаю, что говорить. Поэтому я всего лишь инструмент, через который, если надо кому-то что-то сказать, было сказано.

– Можешь рассказать, когда произошло это разделение и понимание, что это не Армен говорит, а через него что-то происходит? И что этому предшествовало?

– Началось всё неожиданно, как ощущение некой жажды. Но это была жажда духовная. Всё в жизни с материальной стороны было хорошо, но ощущение такое, что всё равно – ты словно жаждешь чего-то. Естественно, я не понимал, что это такое. И потихоньку начал осознавать, что можно иметь всё, но если в сердце нет Бога, скажем так, то вся жизнь пуста. Я вообще был неверующим человеком, и, наверное, случилась милость именно в этот момент в форме веры в то, что есть нечто такое, что может дать тебе все ответы на вопросы, которые тебя волнуют: если есть счастье, то что это такое? Почему мы не можем его найти, в чём наша ошибка?

– С этого момента начался поиск?

– Поиск начался без меня. Я просто обнаружил, что со мной что-то уже происходит. И, естественно, начинаешь интересоваться, что же это происходит. Почему жизнь вдруг как-то опустошилась? Почему то, что казалось желанным, на самом деле оказалось второстепенными вещами? И подсознательно я стал искать людей, с которыми такое тоже произошло или происходит. И в конечном итоге это вывело меня на духовные учения.

– Какие?

– Я начал практиковать через йогу. И через семь лет практик, опытов и различных духовных переживаний я просто осознал свою человеческую немощь. Я понял: да, что-то есть. Но это «кто-то», или «что-то», только сам (само) может открыться. А мой путь – это только путь осознания своей немощи как человека. Естественно, в те моменты я так не осознавал, как сейчас объясняю, но суть была в этом.

– Получается, что тот человек, который искал, не имеет власти достигнуть такого состояния?

– И да и нет. Человеческая речь так устроена, что, как бы мы ни сказали, будет неправильно. То есть если глубже посмотреть, то эта милость уже всегда случилась. Это то, кем мы являемся, и об этом не знаем, но мы уже этим являемся. И всего лишь незнание этого факта заставляет нас жить некой «другой» жизнью, которая, по сути, для нас пуста. Мы открываем свою целостность тогда, когда проживаем свою жизнь. Поэтому, чтобы прожить свою жизнь, требуется познать себя или Бога, скажем так. Это всё равно ведёт к одному.

– Что значит прожить свою жизнь?

– Свою настоящую жизнь. Ту жизнь, для чего мы пришли в этот мир.

– А для чего мы пришли в этот мир?

– Мы пришли в этот мир, чтобы наслаждаться жизнью.

– Практически у всех «ищущих» есть базовые вопросы – «Кто я?», «Где я?», «Для чего?» и «Что вообще происходит?»; и если человек на них не ответил, то он как слепой в этой жизни. Можешь нам рассказать своё понимание и видение ответа на первый вопрос «Кто я?»?

– Это каждый человек должен как раз сам открыть для себя. Ответ на этот вопрос не подлежит простому объяснению. Это и есть истина. Каждый из нас является истиной, то есть неким знанием, которое теряет свой смысл, когда пытаешься об этом как-то говорить. Это то, что вечно. Это единственное, что живое. И это то, что каждый человек называет «Я». Просто путает себя с телом, поэтому возникает некое ложное «я», которое живёт в этом мире и нуждается в чём-то. Скажем так, наше тело освещено светом солнца, но в нас есть свой собственный свет. Когда мы это обнаруживаем, то под этим светом всё видится в «истинном свете». Если, например, сейчас здесь выключить свет, то можно всё что угодно трогать и не знать, что это такое, а просто предполагать. А когда свет включён, мы всё видим. И в данном случае белое видится белым, чёрное – чёрным. Ты видишь, где правда, где ложь. Видишь всё в своём «истинном свете».

– То есть таким, каким оно является на самом деле?

– Да. И, естественно, если света нет, то можно верёвку перепутать со змеёй и наоборот. А в свете всё такое, как оно есть. Конечно же, тело умирает, этот мир имеет свои законы, и никто этого не отрицает, но мы как бы не от мира сего. Этот видимый мир – который мы представляем себе под солнечным светом и его проживание без своего света, или света Бога, который проявляется через каждого человека в этот мир, – пустой. То есть он кажущийся. Всё можно путать одно с другим. Можно, конечно, в темноте ухватить камень и сказать, что это камень. Но в основном люди хватают камень и думают, что это золото, а золото берут, думая, что камень, и выбрасывают. Поэтому в контексте того, что я говорю, Просветление – это видеть мир под этим светом. Видеть не внешнюю форму, а суть вещей.

– А какова суть вещей?

– Это видеть себя или Бога в виде сути всего. Это глазами не видится, только сердцем. Понимается только через твои проявления. Конечно же, я глазами этот свет не вижу. Но я помню свою жизнь до этого, и сейчас понимаю, что есть некий внутренний свет, под которым я вижу всё именно так, как оно есть. А время как раз и подтверждает правильность видения. Можно говорить всё что угодно, а время расставляет всё на свои места. Мы просто боимся своей жизни, боимся признать правду, боимся увидеть мир под этим светом, потому что многие вещи не такие, как нам хотелось бы. Это видение мира таким, какой он есть, как объективная реальность. Скажем так, для примера: ты видишь – любит и уважает тебя человек или нет. Может быть, ты хочешь или тебе кажется, что он тебя уважает, но это не так. Поэтому люди предпочитают видеть то, что хотят. А здесь ты видишь всё так, как есть. Любит, не любит – с этим проблем нет, ты видишь правду.

– То есть нет реакции на это в виде обиды, злости?

– Нет заинтересованности в чём-либо. Ты как бы мёртв для мира, а мир мёртв для тебя. Но в то же время ты воскрес для себя и Бога.

– Многие «ищущие» приходят к этому рубежу, когда «наиграются», но боятся потерять радость внутри себя, обретя некое равнодушие, когда тебе ничего не интересно. Где же та самая радость от просветления, когда ты счастлив и тебя буквально распирает от улыбки при взгляде на что угодно?

– Это духовное счастье, оно глазами не видится. Видимая часть – это мы сейчас анекдот расскажем, посмеёмся, и каждый пойдёт по своим делам. А там улыбка на лице отражается как улыбка души.

– Это та самая «улыбка Будды», которую мы видим на изображениях?

– По сути, это видится только сердцем. Я вижу, что каждый человек счастлив, но сам он этого не знает и, оставляя свою жизнь и своё счастье, бегает за мнимым. А этот мир имеет свои законы – он, скажем так, подыгрывает. Можно назвать это невежеством или иллюзией. Человеку даётся выбор – он может жить под светом или где-то в подвале спрятаться и жить. Иногда ему говоришь: «Выходи, тут светло!» – но ему удобно там, потому что он сам предпочитает тьму. В свете он увидит правду, а людям правда не нужна, в основном. У того, кто захотел увидеть правду, с этого момента и начинается пробуждение. Когда человек открыт видению и слышанию, тогда с ним можно говорить и можно что-то ему показывать. Если же он закрыл уши, то только глупец будет пытаться с этим человеком разговаривать. То же самое и здесь: если человек вроде готов слушать правду, а она может причинять боль, то он может придумывать всё что угодно – например, что я увижу правду и мне станет грустно, скучно и так далее. Наоборот, грустно, что человек правду не видит. По какой-то своей глупости и невежеству он предпочитает жить в этой темноте. На словах, конечно, он стремится к свету, к любви, единению, но на самом деле он хочет быть с Богом в этой темноте. В ней не видно, что каждый собой представляет, поэтому в темноте можно мнить себя Богом. Но рано или поздно всё равно всё становится понятно.

– Можно этому видению при «включённом свете» научить?

– Нет.

– А тогда что происходит на ваших встречах и сатсангах? Каков механизм взаимодействия?

– Механизма нет. Допустим, вот мы сидим в темноте, и ты зашёл со светильником. Под этим светом мы всё видим и понимаем. Это то, что происходит на сатсанге. А потом ты уходишь и с собой этот свет уносишь. Просто речь идёт о том, что каждый на сатсанге сидит со своим светильником, поэтому ему нужно просто зажечься от твоего. Чтобы, когда я или ты ушли, они продолжали видеть этот свет, но уже от себя исходящий, изнутри. А мешает всего лишь отсутствие веры. Они хотят достичь, но тотально поверить – нет.

– А что такое вера?

– Вера именно в то, что происходит на сатсанге. Ты сидишь и под этим светом показываешь, что вот это белое, вот это чёрное. Что человеческое счастье пусто по своей природе. Да, оно имеет место быть, но не в этом суть жизни. Есть некое духовное счастье – настоящее счастье. Есть богатство духовное, которое нетленно. У тебя его никто не украдёт, не заберёт, оно тебе по наследству принадлежит, и тебе не надо трястись над этим. Все это начинают понимать, но стоит уйти – как опять наступает темнота и люди забывают. Но в этом случае человек видит уже некий опыт. И он должен сам задаться вопросом: «Почему я в тот момент видел, а в этот не вижу?». Поэтому всё, что через меня доносится, – это то, что есть у каждого, – внутренний свет. И он может жить в свете и не нуждаться в других источниках освещения, и будет всё прекрасно видеть.

– Ты всё время находишься в таком видении? Это не так, что какое-то время назад случился опыт «сатори» и теперь ты, вспоминая это, рассказываешь?

– Я забыть не могу, даже если захочу. Ну, вот как сейчас свет включён, и я вижу виноград. И даже говоря с тобой, я всё ещё вижу там виноград. Но если света не будет, я не смогу его видеть. Смогу только гадать и даже попасть в точку, если буду помнить. Но даже если помнить, то можно сильно ошибиться, может, там и не виноград уже вовсе. Поэтому это не то, что я знаю, – это то, что я понимаю. Я называю это «пониманием». То есть прямо сейчас я это понимаю. Не знаю, буду ли понимать это завтра или послезавтра, но сейчас я понимаю.

Люди ищут себя или Бога, но как можно верить в Бога и поверить, что мы все умрём? Естественно, понятно, что, если Бог есть, значит, смерти нет, а это уже качественно другая жизнь. Но если Бог есть, то я должен это понимать. А почему я это не понимаю? Потому что нет тотальной веры в это. Вообще духовный путь – это путь укрепления веры. Всё остальное – только игры вокруг этого. Поэтому, когда человек не может поверить, что он никогда не умрёт, то, естественно, он может жить вечно и страдать. Ладно бы умер – но нет, приходится всё время жить и страдать, находить и терять.

Человек, который услышал это из уст того, кто это понимает, должен сразу прийти к такому пониманию. Если он не понимает, значит, не верит. Те же писания – это путь укрепления веры, и когда вера становится тотальной, человек познаёт Истину.

– Это прямой опыт переживания?

– Да. Это прямой опыт переживания, причём он постоянный. Нет такого, что он был когда-то, а сейчас я по памяти говорю.

– Дело в том, что слово «вера» всегда было для меня неким краеугольным камнем, так как для меня вера – это когда ты допускаешь что-то, чего точно не знаешь и не ощущаешь. И тогда ты просто веришь либо кому-то, либо написанному. В Бога веришь из-за страха смерти и неполной уверенности, что его точно нет. Вера, на мой взгляд, подразумевает тот факт, что, даже когда ты уже умираешь, у тебя до последнего момента есть сомнение – а вдруг всё не так?

– Она не тотальная тогда просто.

– Получается, что та вера, о которой ты говоришь, – это не та вера, которую я себе представляю, употребляя это слово?

– То, что ты говоришь, тоже правильно. Просто точно познаёшь это, когда она тотальна. Вот пример: кто-то встаёт спиной к тебе и ему говорят: «Падай, мы тебя ловить будем». А он не верит и всё время хочет доказать себе и убедиться, что его поймают. Но он никогда этого не узнает, пока не упадёт. Возможно, поймают, а возможно – нет. Но когда он упал и его поймали, тогда он может говорить, что да, это так. А если и верит, что его поймают, но всё равно где-то сомневается, то просто совершит этот прыжок. Это как некий прыжок в бесконечность, который просто случается. То есть я должен сначала «прыгнуть», а потом увидеть, есть Бог или нет, а до этого я никогда не узнаю. Поэтому я верю, и эта вера укрепляется, но пока она тотальной не станет, этот прыжок не совершается. Если тотальная вера есть, сразу должно произойти всё. Для понимания никакого учения не надо. Учения исходят из немощи человека.

То, о чём я сейчас говорю, глазами никто не увидит, но слова, которые сейчас произносятся, заслуживают именно веры, потому что они не мои как человека. Поэтому, если в эти слова кто-то верит, эта вера укрепляется. И неважно, через чьи уста это говорится. Важно, что говорится и откуда это рождается. Вера просто укрепляется и становится тотальной, это и приводит к постижению истины. То, во что ты веришь, для тебя становится реальностью, и эта реальность всегда была. Если в материальной жизни я тебе что-то дал и ты что-то получил (до этого не имел, а сейчас получил), то в духовной жизни, если ты получил истину, то понимаешь, что она всегда была у тебя, хоть и понял ты это только сейчас. И она также принадлежит всем. Тебе даже делиться не надо, она уже для всех. Ты просто говоришь: «У вас уже есть. Возьмите то, что принадлежит вам». Если бы это было тем, что надо получить, – тогда да, надо было бы что-то делать. А принять то, что принадлежит тебе просто по факту рождения, даже в этом мире, – об этом даже говорить странно.

А как может человек поверить? Вот он бегает, например, считает себя нищим и просит подаяния. А ты ему говоришь: «Слушай, у тебя там деньги в банке лежат. У тебя огромное наследство. Пойдём, получишь их, они твои. Я просто передаю тебе то, что есть». Он говорит: «Нет. Я тебе не верю, а верю тем людям, которые говорят, что я нищий, потому что это совпадает с моей жизнью». Но он нищий, потому что им поверил. Вот и всё. Когда будет готов услышать, то он поверит. Возможно, уже не через меня это будет сказано, а через кого-то ещё.

– Этот поиск идёт испокон веков, если верить истории. Были и есть разные религии, учения, но всегда идут религиозные войны, распри. Чередуются засыпания и пробуждения. Когда-нибудь это пробуждение может быть окончательным для всех или это вечная игра такая?

– Жизнь сама по себе вечная. Просто формы будут меняться. В принципе человечество в большом масштабе к этому придёт, но через большие потрясения.

– Это обязательные условия?

– Нет, это не обязательные условия. Но что-то должно случиться, чтобы люди поняли, что та жизнь, которую они проживают, – она для тела, а не для себя настоящего.

– Это должно произойти разотождествление себя с телом. Может, это на уровне образования и школы уже закладывать? Как это произойдёт? Или человек просто доходит до этого понимания к старости естественным путём?

– Человечество уже ушло в другую сторону. Но можно свет познать через познание тьмы и сказать: нет, я не хочу жить в этой тьме. Тогда возникает вера, что где-то есть свет. А потом приходит уже видение мира под этим светом. В данный момент христианская культура это и подразумевает – познание Истины через грех. Вначале ты познаёшь свою греховность, то, что жизнь без Бога пуста. И это не то, что тебе сказали, а истинное проживание этого, как то, к чему ты сам пришёл. И потом возникает поворот к Богу и желание жить под этим светом. Не праведность – это другое, – а именно жить под светом. Чтобы меня тоже видели таким, какой я есть. Не таким, каким кажусь и могу представляться – я же тоже могу обманывать, – а таким, какой я есть.

– Я от многих слышу, что, чтобы прийти к свету, нужно обязательно пройти через страдания и «дно» материального мира. Это так?

– Если веры нет, то надо пройти.

– Вера – как защитный механизм, который проводит через страдания?

– Человек может верить, что есть Бог, и он знает, что ему всё принадлежит. Он может не видеть, но он в это верит. Естественно, он будет по-другому жить, ему не надо это всё проходить. Возможно, этот свет он до конца не увидит, так как вера его может быть не тотальной. Но всё равно – он многих вещей сможет избежать. Там, где он чего-то не знает, он признаёт, что не знает, но Бог знает. И носа туда не сунет. А страдания – это когда человек сам хочет чего-то. Бог попускает каждому человеку считать себя Богом на земле и посмотреть, чем это закончится. Когда становится очевидным для тебя, что вся жизнь пуста без Бога, то тогда, даже если весь мир попытается тебя остановить и заставить жить во тьме, он не сможет. Вначале человек поворачивается к Богу, хотя может даже неверующим быть, как со мной произошло. Я тоже требовал объяснений – «Если есть Бог, зачем тогда всё это?». Но затем пришло понимание, что это не та область, где надо требовать, а совсем наоборот – вначале надо поверить, а потом увидеть.

– Когда происходит трансформация человека и под этим светом он видит прежние ложные ценности, как меняется жизнь человека? К чему теперь он стремится и чего желает?

– Когда включается свет, то понимаешь, что ты самый счастливый человек и все вокруг счастливы. Все сыты и богаты. И это сытость не материальная, а духовная. Для тебя это уже не вера, а факт, который ты видишь. И у тебя некая духовная радость возникает. Это и есть жизнь в блаженстве. Глазами это невозможно увидеть, но когда это происходит, то мы все – носители этого света как знания – видим и говорим об этом. Вернее, это говорится через эту форму. Поэтому жить во тьме – значит лишить себя этого тепла и этого блаженства. А если говорить о счастье в человеческом понимании, то сегодня у тебя хорошее настроение, потому что что-то хорошее произошло, а завтра ты будешь платить за это хорошее настроение. Потому что это не принадлежит тебе, а принадлежит этому миру. А нам принадлежит вечное блаженство, и, по сути, мы ищем вечную радость. Мы ищем вечных друзей, вечную любовь. Мы же не ищем человека, который сегодня любит, а завтра сказал: «До свидания, я пошёл к другому». Мы ищем того человека, с которым можем тотально, изначально, во веки веков быть вместе. Вот это люди назвали Богом. Конечно же, это через людей проявляется. Но вначале ему нужно открыть или себя, или Бога, и тогда он во всех видит Бога. Он уже понимает, что он никогда личность не любил, а любил Бога в этой форме. И когда это понимается, то всё становится на свои места. Всё, что через тебя в этот мир приходит, – ты понимаешь, что это от Бога.

– Не присваивать это себе…

– Да. Нет присвоения себе. А так – мы всё время пытаемся присвоить себе славу божественную. И именно за это мы платим, потому что это нам не принадлежит. Когда что-то хорошее сделалось, то мы говорим: «Это я сделал!». А потом он опять начинает у тебя это требовать, а у тебя этого нет, это же не ты на самом деле делал. Но у Бога возможности не ограничены.

– А как Армен сейчас технически проживает эту жизнь? Какова мотивация вставать по утрам? Какие цели, задачи? Что тебе сейчас интересно?

– Всё и одновременно ничего. Всё то, что само приходит в мою жизнь, для меня бесценно. У меня нет ощущения ущербности, что мне что-то для себя надо. Всё, что у меня есть, – это божий дар, и было даровано на основе любви. Жизнь тебя любит и потому дарует, а не потому, что ты чем-то заработал. Это психология раба. Есть разные отношения. Отношения раба – это когда человек боится Бога. Поэтому он называется «раб божий». Есть отношения наёмника, когда человек праведностью пытается купить эту благодать. И есть отношения отца с сыном, когда ты не пытаешься что-то для чего-то сделать, чтобы что-то заслужить, а это уже твоё, просто надо быть сыном своего отца и всё. То есть всё нам принадлежит, если мы открываем свою божественную природу. Нет ощущения, что нам чего-то не хватает. Это уже всё моё. Необязательно должен «Мерседес» у моего дома стоять. У меня есть друзья, которые, если надо, дадут ключи от него.

– В любой форме это просто проявляется в пространстве?

– У меня нет ничего, на что бы я мог указать – это моё, и одновременно я понимаю, что всё моё. Но это моё уже и твоё, и всем принадлежит. Это же тоже вера. Если человек это не видит, то он не может понять, и для него тогда это «моё» означает, что он этим единолично владеет. Но как раз, когда он этим владеет, получается наоборот – это им владеет. И одновременно, когда ты лично чем-то владеешь, то тем самым отказываешься от всего остального. Или всё твоё, или ничего твоего нет.

– Я знаю разных «практикующих», у которых вибрирует тело, открываются чакры, поднимается кундалини. Какие-то такие вещи ты наблюдал у себя?

– Да. Со мной всё это тоже происходило. Как будто природа подготавливала свой инструмент – тело для того, чтобы через него всё это проявлялось. Есть определённые духовные переживания, видение света этой Истины. Сама Истина не видится, ей можно только быть. Просто, так как через тебя идёт этот свет, ты понимаешь, кем ты являешься. У тех людей, которые занимаются «практиками», конечно, должны происходить такие моменты. Может быть, бывает как-то по-другому, я не знаю. У меня тоже было так. Изначально я не имел тотальной веры, но со временем она укреплялась. Вера укрепляется как через практики, так и через чудеса. Чудеса означают ряд каких-то событий, которые заслуживают внимания и каким-то образом, прямо или косвенно, подтверждают, что ты на правильном пути.

– Чудо – это нечто такое, что идёт вразрез с твоими предыдущими концепциями?

– Когда происходит то, во что ты не веришь. Тогда можно задуматься: возможно, есть вещи, в которые я раньше не верил только потому, что вижу неправильно. Исходя из этого, можно предположить, что то, что ты читал в священных писаниях или слышал от каких-то мастеров, заслуживает веры. Это же вера, а значит, ты должен всё отпустить. А вдруг никто не поймает тебя сзади? Поэтому это сравнивают со смертью, как окончательное решение – если не поймают, ну и всё тогда. В нас это уже заложено. Обратите внимание: если, например, человек действительно любит, то готов за это даже жизнь отдать. Если ты за что-то не готов жизнь отдать – значит, ты это не любишь. Конечно, эту жертву никто не просит, но такая жертва – подтверждение именно любви, а не чего-то другого. Поэтому в тотальной вере ты жертвуешь своим «я», это то, что называют эго или личностью. Ты отдаёшь свою временную жизнь Богу. Может, ничего нет, Бога нет, и эту твою жизнь никто не примет, и на этом всё закончится. А в итоге получается, что кто-то берёт и взамен даёт вечную жизнь, которую хотя ты и обнаруживаешь только в этот момент, но понимаешь, что она всегда была тебе присуща, а временная жизнь всего лишь казалась. То есть мы владеем тем, что собой даже ничего не представляет, по сути, фактически обманом, а то, что на самом деле принадлежит нам, – мы даже не знаем. Поэтому это выглядит так, как будто это некая жертва, а по сути – никакой жертвы там нет.

Я говорю о том, что каждый человек может обратиться к Истине, своей природе. Он всё услышит и узнает. Критерий – хочет он или не хочет видеть всё так, как есть, не только под солнечным светом, но и духовным. Я просто говорю, что есть такой свет. Если внешнее освещается солнечным светом, то внутренне – совершенно другим светом, и без него солнце абсолютно пустое. Солнце освещает тело, но мы освещаем само солнце. Как человек может поверить в это, если он не знает себя и свои проявления в этом мире? Он в этом мире не находится, в этом мире он проявляется. Как тень – она сама по себе не имеет жизни в себе, а мы имеем жизнь в себе. Наша жизнь ни с чем не связана, а человеческая жизнь от всего зависит. В любой момент человек может потерять свою жизнь, даже если не будет пить, курить, а будет вести здоровый образ жизни. А когда ты понимаешь, что каждый обладает жизнью в самом себе, то, естественно, это другое качество жизни.

– Ты веришь или знаешь о законе причины и следствия – карме? Она существует или это концепция?

– Естественно, это всё есть. Жизнь бесконечна. Мы приходим в этот мир, и формы бесконечно меняются. Но всё это было в том мире, где я как Армен существовал и что-то хотел. Там остались и религии, всё там. А сейчас здесь, кроме Бога, ничего нет. Будут перерождения или нет – в любом случае так это может видеться. Можно сказать, что это иллюзии или реальность, никакой разницы нет.

– То есть это игра этого мира Армена и этой реальности, но не факт, что это есть в Абсолюте?

– Я не знаю. То, что вижу, то и говорю. А я вижу, что, кроме Бога, ничего нет. То, что имеет жизнь в самом себе, – и это каждый и называет собой – вот, кроме этого, ничего нет. Можно считать, что это что-то отдельное, можно считать, что это Одно, – никакой разницы нет. Это как в семье – сидят братья и решают, кому что принадлежит. Всем всё принадлежит одновременно. Потому что, по сути, – все Одно, и одновременно также все разные, потому что каждый имеет свою индивидуальность. Мы в Боге рождены, в Боге живём и в Боге остаёмся. Мы не умираем. Когда это открывается, ты просто в этом мире так проявляешься. И, естественно, люди, которые тебя окружают, спрашивают: «А откуда ты это всё знаешь?». Я это вижу. И все могут видеть, если духовный взгляд в другую сторону не направлять. Это всегда открыто, просто сами не хотят видеть по какой-то причине. Человеку интересен сам путь к свободе, и когда ему говоришь, что он свободен, он просит: «А можно ещё поискать?». Мы всегда были свободны. И только, опять же, через веру в несвободу начали себя таковыми считать. Здесь кроме веры ничего не надо. Вера – это то, что ты не видишь или не знаешь, поэтому тебе ничего не остаётся делать, как только поверить. А потом это становится очевидным. Вера никуда не исчезает. Нет неверующих людей: люди же идут к разным мастерам, писания различные читают – это же тоже вера. Сначала ты должен поверить. Всё иногда не так, как нам кажется.

* * *

Гегам был именно тем, кто на той памятной встрече во сне надел мне шапку на голову. Должен сказать, что я впервые абсолютно чётко понимал, что говорит мастер и откуда он говорит, но при этом выражает это словами и образами, которые всегда были для меня чужды. «Прямая передача» состояния произошла, минуя аналитическое мышление. Такие понятия, как «Бог» и «вера», всегда отталкивали меня от изучения монотеистических религий и учений, и даже когда я увидел, что все они в принципе говорят об одном, всё равно избегал употреблять подобную терминологию. Однако теперь эти понятия заиграли для меня в новом свете. Нам настолько комфортно было общаться друг с другом, что после этой встречи мы ещё не раз встречались за чаем, проводя время в интереснейших беседах.