Текст книги "Тайна одной саламандры, или Salamandridae"

Глава XV

Солнце село в седьмом часу. Трат погрузился во влажную темень.

Ева с Муниным продолжали читать меморандумы под фонарями на террасе ресторана и здорово удивились, когда в сумерках за ними приехал Дефорж.

– Пятнадцать минут на сборы, летим в Сиануквиль, – распорядился он.

Мунин исподлобья смотрел на француза, непроизвольно сжимая кулаки, а Ева спокойно возразила:

– Мы полетим только все вместе.

– Это решение вашего товарища, а не моё, – сказал Дефорж. – Он уже там. Велел срочно вас привезти. Машина ждёт.

Мунин продемонстрировал французу телефон и набрал мобильный номер Одинцова со словами:

– Доверяй, но проверяй. – Услышав ответ, он перешёл на русский: – Алё! Это я. Нас тут хотят везти в Камбоджу…

– Поговорим при встрече, – прервал Одинцов. – Жду.

Дефорж насладился смущением историка и спросил:

– Проверил? Всё в порядке?.. У вас пятнадцать минут.

Расчёт Одинцова оказался довольно точным.

Ева с Муниным и Дефоржем прибыли в скромный тайский аэропорт через полчаса после выезда. Столько же времени заняли пограничные формальности. Часом позже вертолёт доставил компанию в Сиануквиль. После общения с камбоджийскими пограничниками путешественников на микроавтобусе провезли по шоссе вдоль моря, и глубокой ночью они появились в отеле, где предстояло жить и работать участникам конгресса.

– «Зúху Резóрт», – вслух прочёл на фасаде Мунин.

Сиануквиль заслуженно входит в полсотни лучших пляжных курортов мира. Самые респектабельные отели построены прямо на берегу: от моря их отделяет лишь собственная территория с бассейнами, ресторанами и променадами.

По обе стороны от Xihu Resort Hotel чернел парк. Подсвеченное здание возносилось над ним белой громадой и впечатляло размерами, но не архитектурой. Главный фасад был обращён к шоссе. Глядя на три прямоугольных башни стометровой высоты, прижатые одна к другой, Мунин вспомнил гигантские многоэтажки спальных районов под Петербургом. От этих муравейников башни отличались разве что сияющими в темноте обзорными площадками ресторанов на крыше…

…зато бескрайний холл отеля выглядел роскошно и заслуживал пяти звёзд. Дизайнеры, вдохновляясь кхмерской культурой, вписали в современный интерьер каменные обломки плит с храмовыми барельефами, статуи Будды, плетёную мебель и напольные вазы выше человеческого роста. Атмосферу покоя и гармонии подчёркивали экзотические восточные ароматы.

Ева, Мунин и Дефорж не обратили внимания на здешнюю красоту. Они спешили на встречу с Одинцовым, но его в отеле не оказалось.

После прощания с Леклерком у причала, где капитан ошвартовал яхту, Одинцов и сонная Моретти сошли на берег. Ноги у недавней пленницы заплетались, язык тоже. Она молола какую-то ерунду то на итальянском, то на английском. Потом вдруг остановилась, окинула Одинцова мутным взглядом и спросила:

– Куда мы идём? В полицию?.. Мне надо в полицию!

– Конечно, в полицию, – уверил её Одинцов и свистом подозвал моторикшу, но велел ехать в какой-нибудь скромный отель. Рикша понимающе заулыбался. Тук-тук протарахтел по нескольким улицам и вскоре высадил парочку перед входом в безликое здание из тех, где сдают номера любовникам.

– Это не полиция, – уверенно, хотя и невнятно заявила Моретти.

Одинцов согласился:

– Конечно, не полиция. В таком виде тебя сразу арестуют, и до завтра никто не станет с тобой разговаривать. По-моему, гостиничный номер лучше, чем тюремная камера. Приведёшь себя в порядок, выпьешь кофе… Тогда уже можно будет идти к полицейским.

В номере их встретила кровать размером с боксёрский ринг. К выбеленной стене напротив неё была прикручена плоская панель телевизора. Всё для удовольствия случайных постояльцев – и ничего лишнего. Одинцов оставил Моретти в душевой, а сам снова отправился на улицу.

Как и в любом тропическом городе, время для полноценной жизни здесь наступало после захода солнца. Казалось, из плотного сырого воздуха можно черпать воду кружкой, но по сравнению с дневной жарой стало прохладнее. Вдоль тротуаров слонялись шумные компании, из кафе гремела музыка, в магазинах вовсю шла торговля. Аппетитные запахи, доносившиеся со всех сторон, щекотали ноздри Одинцова…

…но его интересовала только ближайшая лавка с товарами для пляжа. Прямо на уличных вешалках Одинцов быстро выбрал одежду для себя и Моретти. В забегаловке напротив отеля он прихватил сэндвичи, взял большие картонные стаканы с кофе и вернулся в номер: оставлять итальянку надолго не стоило.

– Ты похожа на Рафаэллу Карра, – сказал Одинцов, когда девушка вымылась и переоделась.

В ответ она только угукнула, поэтому осталось непонятным: сравнение с известной в прошлом певицей – это комплимент или нет. Сидя на краешке кровати, посвежевшая итальянка с аппетитом уплетала сэндвич. Последние сутки пираты её не кормили.

– Меня зовут Карл, – продолжал Одинцов. – Карл Майкельсон. А тебя?

– Алессандра, – ответила Моретти с набитым ртом.

Одинцов не стал ждать, пока она снова потребует идти в полицию, и объяснил, почему обращаться к властям ещё рано. Основной довод звучал так же, как и в разговоре с Леклерком: у пиратов повсюду есть связи. Если хозяева Лока в сговоре с полицейскими – беглецов уже никто не спасёт. Значит, для начала надо обеспечить себе надёжную защиту.

– Я позвонил друзьям. Они скоро будут здесь. Теперь смотри. Первое, о чём тебя спросят в полиции: как ты сумела сбежать?

Одинцов напомнил, что в перестрелке погибла куча местных. Если об этом уже известно, их обоих мигом арестуют. Продажные полицейские свяжутся с пиратами, а те поспешат отомстить и уберут опасных свидетелей.

– Тебя прислала Чэнь? – спросила Моретти, прихлёбывая кофе.

Одинцов пожал плечами.

– Понятия не имею, кто это. У меня завтра начинается научный конгресс. Я прилетел раньше, поехал смотреть острова, и тут пираты…

– Чэнь Юшенг, – настойчиво повторила Моретти. – Моя подруга, биолог. А ты совсем не похож на учёного.

– Я не учёный, я эксперт по безопасности в страховой компании. Чэнь Юшенг… Так бы сразу и сказала! Она есть в списке участников конгресса, но мы не знакомы. Это ей ты отправила письмо?

Девушка вздрогнула, оторвалась от кофе и с подозрением посмотрела на Одинцова.

– Откуда ты знаешь?

– Ха! – Одинцов улыбнулся. – Забыла? Главный пират сам сказал. Меня из-за твоего письма чуть не убили.

– У тебя есть телефон? – спросила Моретти.

– Есть. А кому ты собираешься звонить?

– Чэнь. Я тебе не верю.

– Звони. – Одинцов отдал ей мобильный и продолжил: – Ничего не получится. Чэнь с другими учёными сейчас летит сюда из Тайбэя.

После безуспешных попыток дозвониться итальянка неохотно вернула телефон.

– Потерпи до утра, – посоветовал Одинцов. – А пока расскажи мне, что это было за письмо и что у вас там вообще случилось на острове. Надо же понять, как вести себя с полицией…

Короткий рассказ Моретти всерьёз озадачил Одинцова. Он даже не стал разбираться в деталях без Евы с Муниным и Дефоржем. А коротким рассказ вышел потому, что вскоре итальянка начала зевать через слово. Кофе – коварный напиток: сперва даёт энергию, но через полчаса усыпляет. Девушка здорово натерпелась в плену, и теперь её снова сморило.

Глянув на часы, Одинцов предложил:

– Поговорим, когда мои друзья подъедут. Ляг, поспи.

Моретти свернулась калачиком под простынёй в изголовье огромной кровати; Одинцов улёгся на циновку при входе и тоже вздремнул вполглаза, пока его компаньоны путешествовали в Сиануквиль…

…а проснулся, когда телефон с выключенным звуком завибрировал от звонка Дефоржа.

– Мы на месте. Ты где?

Одинцов назвал адрес. До появления Чэнь Юшенг не стоило везти Моретти в Xihu Resort Hotel. Там видеокамеры кругом и много чужих глаз. Лучше договориться с Дефоржем о более надёжном укрытии, перевезти туда Моретти, выслушать её историю целиком и обсудить предстоящий разговор с Чэнь.

– Жду только тебя, – предупредил Одинцов. – Моих отправь спать и своих за собой не тащи. Нам толпа ни к чему.

И всё же, выйдя через полчаса из притона, в забегаловке напротив Одинцов увидел не только Дефоржа, но и Еву с Муниным.

– Они отказались оставаться в отеле, – развёл руками француз.

Одинцов хмуро кивнул компаньонам и спросил его:

– Твои ребята уже сняли квартиру? Там работать можно?

Само собой, оперативники «Чёрного круга», прибывшие в Сиануквиль заранее, первым делом должны были найти подходящее место, где к постояльцам проявляют меньше внимания, чем в роскошном отеле.

– Квартира готова. Едем, покажу, – сказал Дефорж.

– Подгони машину ко входу, – велел Одинцов. – Лучше микроавтобус, а то не поместимся. У меня женщина в номере.

– Что-о?! – вырвалось у Евы.

Всю дорогу из Трата в Сиануквиль она упрекала себя за резкость в телефонном разговоре. Стало уже понятно, что не ради рыбалки Одинцов отправился в Камбоджу раньше всех. А для такого срочного сбора компании тем более должно было произойти что-то серьёзное. Ева хотела при встрече первым делом извиниться перед Одинцовым…

…но при упоминании другой женщины вспыхнула.

– Быстро же ты себе подружку нашёл! Сколько берёт за ночь?

– Дорого, – бросил через плечо Одинцов, уходя за Моретти, а когда итальянка заняла место в салоне микроавтобуса, который подогнал водитель Дефоржа, представил её всей компании: – Это Алессандра.

– О-ла-ла! – поразился сам Дефорж на французский лад. – Какой сюрприз…

Ева узнала Моретти, вымучила на лице улыбку и мысленно обругала себя дурой, а вслух сказала:

– Очень приятно.

– Очень приятно, – повторил за ней удивлённый Мунин, который не знал о вчерашнем письме и не мог понять, зачем Одинцову понадобилась эта миловидная блондинка с подбитым глазом.

Все вместе они приехали на квартиру, снятую оперативниками, и Моретти рассказала об исследованиях на острове – уже не вкратце, как Одинцову, а обстоятельно.

К утру компания решила позавтракать на свежем воздухе, несмотря на возражения Одинцова. Кафе для ночной публики успели закрыться, но неподалёку под открытым небом работало заведение для таксистов и клерков, желающих выпить кофе по дороге в офис.

Столы стояли под тентом на дощатой террасе, которая выходила двумя сторонами на перекрёсток узких улиц. Несмотря на ранний час, мимо сновали прохожие и тарахтели тук-туки, а от окрестных магазинов доносился грохот ящиков под шумную местную речь: торговцы принимали у водителей товар.

– Где твои люди? – спросил Одинцов у Дефоржа.

– Моих людей не надо видеть, – ответил тот с многозначительным видом. – Достаточно знать, что они на местах.

И всё же Одинцов поглядывал по сторонам даже за едой. Мунин и Ева пытались выяснить что-то у Моретти, которая наседала на Дефоржа с вопросом: когда можно будет пойти в полицию? Дефорж убеждал её подождать ещё немного…

…а внимание Одинцова привлёк щуплый кхмерский парнишка. Он остановился на улице рядом с террасой и прикурил, но вместо того, чтобы идти дальше, – застыл на месте, странно держа сигарету. Слишком странно…

– Ложись! – крикнул своей компании Одинцов, своротил стол с остатками завтрака и рванулся к Моретти, которая сидела напротив.

Он опоздал всего на мгновение.

В городе на дистанциях до сотни метров снайперы предпочитают использовать малокалиберную винтовку. Ей не нужен глушитель: звук выстрела тонет в уличном шуме…

…но траектория лёгкой пули изменяется даже от небольшого ветерка. Поэтому поблизости от цели занимает позицию ассистент снайпера. Люди Дефоржа проморгали обоих. Кхмерский парнишка держал сигарету на отлёте вертикально. Наблюдая через оптический прицел за тем, куда и как сносит густую струйку дыма, стрелок сделал поправку на ветер. Он не мог промахнуться…

…и не промахнулся. Лишняя секунда, которую Одинцов потратил на то, чтобы распознать в прохожем ассистента снайпера, стоила Моретти жизни. Одинцов сшиб итальянку со стула, но на пол она упала уже мёртвой – с маленькой кровавой дырочкой на виске, возле тёмных, давно не крашенных корней белокурых волос.

Глава XVI

Плазменные телевизионные панели в бизнес-центре Xihu Resort Hotel украшало название конгресса: «Биотехнологии омоложения и продления жизни».

– К чему стремились великий Гиппократ и его современники две тысячи четыреста лет назад? – спрашивал с подиума солидный топ-менеджер группы страховых компаний INSU и сам отвечал: – К тому же, к чему стремимся и мы, – к здоровью! От здоровья зависят внешний вид и самочувствие, ясность ума и способность к деторождению, многолетняя деловая активность и прочие важнейшие составляющие нашей жизни…

Учёные терпеливо ждали, пока закончатся обязательные речи на церемонии открытия. Ева и Мунин с Одинцовым были единственными, кто ловил каждое слово: любая информация могла пригодиться.

– У древних греков эстафету подхватили древние римляне, – говорил страховщик. – В течение нескольких веков они достигли заметного успеха и составили первый классификатор человеческих возрастов. До четырнадцати лет римлянин считался юным, в пятнадцать для него наступала зрелость, а в сорок три – старость, которая длилась до шестидесяти трёх лет. Ну, а счастливчики, которым повезло перешагнуть этот рубеж, попадали в категорию долгожителей…

Древнеримская классификация не понравилась Одинцову.

– Старик в сорок три года?! Что за хрень?! – возмущённо пробурчал он.

– Это давно было, – утешил Мунин, а Ева покосилась на обоих, высоко вскинув брови: не мешайте слушать!

– За минувшие две тысячи лет человечество проделало колоссальный путь, – говорил топ-менеджер. – Сейчас мы неплохо приспособлены к жизни. Наш организм сам замедляет процессы старения. Молодость продолжается с восемнадцати до сорока четырёх лет. Следующий интервал, от сорока пяти до пятидесяти девяти, – это средний возраст. Пожилым называют человека в возрасте от шестидесяти до семидесяти четырёх. Только после этого приходит старость – от семидесяти пяти до девяноста лет, а долгожители здравствуют и дальше…

Нормы Всемирной организации здравоохранения отчасти примирили Одинцова с действительностью, а совсем ещё молодой Мунин шепнул ему:

– Средний возраст – совсем другое дело, да?

– Угу. Осталось до пожилого дотянуть, – отозвался Одинцов, и Ева опять сердито глянула в его сторону.

Долголетие троицы оказалось под большим вопросом. Гибель Моретти подтвердила очевидную мысль: чужие тайны здоровья не добавляют. Как раз поэтому две недели назад Одинцов отказал Дефоржу в помощи, чтобы уберечь своих компаньонов. Теперь итальянка лежала с простреленной головой на террасе кафе, среди разбитой посуды и остатков завтрака; Дефорж разбирался с местной полицией, а троица спешно переехала в Xihu Resort Hotel и влилась в толпу участников конгресса, изображая экспертов компании-спонсора.

Впрочем, Одинцов считал, что ему и его напарникам повезло. Снайпер сделал единственный выстрел – целью была именно Моретти. Никто из троицы не угодил под пулю. Итальянку заставили замолчать, но перед смертью она многое рассказала. Еве и Мунину, на глазах которых произошло убийство, не хватило времени, чтобы осмыслить случившееся: они метнулись в отель и едва успели переодеться к началу конгресса.

Разум человека старается экранировать ужасные воспоминания. Если экрана нет – мозг его создаёт, но тут ничего выдумывать не пришлось. Инстинкт самосохранения требовал как можно скорее найти создателя препарата Cynops Rex. От того, насколько быстро троица справится с этой задачей, зависела жизнь не только Клары и её родителей: смертельная опасность грозила уже всей компании.

– Нетрудно заметить, как далеко мы ушли от стандартов Древнего Рима, – говорил представитель INSU. – Старик двухтысячелетней давности сегодня считается молодым человеком, а долгожитель – всего лишь пожилым. Но согласитесь, что интервалы выглядят очень условными. Это лишь вопрос удобства расчётов, магия круглых чисел. Рубежами названы сорок пять лет, шестьдесят, семьдесят пять… Можно задать вопрос: почему не сорок семь, пятьдесят восемь и семьдесят три? А я спрошу иначе: когда мы покончим с этим разделением? Когда человек сможет оставаться на пике формы гораздо дольше, чем сейчас, – и, в конечном счёте, сколь угодно долго?

Страховщик сверкнул улыбкой, обвёл взглядом аудиторию и закончил:

– Не сомневаюсь, что благодаря вам и вашему выдающемуся интеллекту человечество уже совсем скоро получит ответ на свой главный вопрос.

Учёные облегчённо выдохнули и зааплодировали. После официальной части они могли заняться настоящим делом.

В программу были включены лекции, семинары, дискуссии за круглым столом… Производители препарата Cynops Rex участвовали во многих мероприятиях – как спикеры, как оппоненты или как слушатели, – поэтому троица разделилась, чтобы взглянуть на каждого. Константин Кашин, Гастóн Шарлемань, Абрахам Бутсма, Чэнь Юшенг и другие фигуранты списка Дефоржа решали одну и ту же задачу, но шли к бессмертию разными путями. Ева, Мунин и Одинцов уже знали, что этих путей – семь.

Первый путь – генная инженерия, которой занимаются Бутсма и Чэнь. Они с коллегами создают теорию и модель старения, совершенствуют диагностику, ищут гены, отвечающие за продолжительность жизни; определяют шаги для разработки лекарства от старения и проводят эксперименты по созданию нестареющих трансгенных животных.

Второй путь продления жизни – регенеративная медицина: к ней имеют отношение Шарлемань и Бутсма. Учёные, идущие этим путём, конструируют биореакторы для длительного поддержания жизнедеятельности органов вне тела и пересаживают органы между клонами. Они модифицируют стволовые клетки, экспериментируют с трансплантацией органов и частей тела, а кроме того – ищут способы развить у человека собственные механизмы регенерации.

Третий путь омоложения – наномедицина. Здесь прекрасно зарекомендовали себя разработки Кашина, хотя он чистый физик. Сторонники наномедицины создают наноустройства, способные подключаться к нейронам и передавать информацию на внешний компьютер. Ими в лабораториях заменяют отдельные клетки организма с тем, чтобы постепенно заменить все клетки, и в первую очередь – клетки мозга: это позволит передать компьютеру мозговые функции. Наномедики всё более успешно применяют наноботы для адресной доставки лекарств, устранения тромбов и уничтожения опухолей.

С третьим путём отчасти пересекается четвёртый – использование искусственного интеллекта. Троице этот путь был знаком лучше остальных благодаря недавним приключениям в Иерусалиме и Лондоне. Носимые гаджеты позволяют искусственному интеллекту постоянно мониторить состояние здоровья человека, проводить медицинскую диагностику, назначать исследования и обмениваться информацией с научными центрами в режиме онлайн. Искусственный интеллект обучают генерированию творческих идей, проверке их на практике и совершению открытий в любых областях. А в недалёком будущем этот путь должен привести к созданию полноценной модели мозга и загрузке человеческого разума в компьютер.

Второй, третий и четвёртый пути увеличения продолжительности жизни взаимосвязаны с пятым – киборгизацией. Биотехнологи учатся поддерживать жизнь человека с помощью внешних систем при отказе внутренних органов и конструируют искусственные органы с источниками питания повышенной ёмкости. Они разрабатывают роботов-хирургов, способных проводить сложнейшие операции. Логику сторонников этого пути понять несложно: по мере замены органов и частей тела бионическими протезами проблемы старения постепенно сойдут на нет, а следом исчезнет само старение – когда появится полностью искусственное тело и разум будет перенесён в компьютер или облачное хранилище.

В круизе на яхте Мунин, ещё не видевший меморандумы Дефоржа, сумел предвосхитить шестой путь продления человеческой жизни, который перекликается с четвёртым, – цифровое бессмертие. Но голограммы Майкла Джексона или Уитни Хьюстон здесь ни при чём. Учёные моделируют нервную систему насекомых, червей, улиток и более сложных существ, постепенно подбираясь к созданию действующей модели человеческого мозга. Они ищут способы расшифровки механизмов памяти, чтобы извлечь из неё отдельные воспоминания, и налаживают связь между мозгом и компьютером. Одновременно исследователи учатся заменять нейроимплантами повреждённые участки мозга. В результате должен появиться полностью искусственный мозг, который будет осознавать себя конкретной личностью и самостоятельно мыслить.

Седьмой, наиболее молодой и наименее изученный путь к бессмертию, – это крионика. Дряхлого или неизлечимо больного человека замораживают до тех пор, пока для него не появится эффективная терапия. Исследователи ещё только учатся возвращать пациента к полноценной жизни после глубокой заморозки. Однако уровень технологий неуклонно растёт. Всё более успешно проходят эксперименты с животными и с отдельными органами человека. Учёные ищут участки мозга, ответственные за феномен сознания, и выясняют, как воспоминания записаны в сети нейронов. Это позволит их реконструировать, а в конечном итоге – решить главную задачу: найти способ восстановления личности замороженного человека…

В первый день конгресса Одинцов и даже головастые Ева с Муниным ошалели от лавины новой информации. Общение с учёными вживую не шло ни в какое сравнение со скупыми формулировками меморандумов Дефоржа. Но, к радости троицы, круг поисков заметно сузился.

– Регенеративная медицина работает в двух основных направлениях, – говорили на конгрессе. – Мы выращиваем утраченные или несформировавшиеся органы и ткани, а кроме того, создаём лекарственные препараты, которые регулируют обновление живых человеческих клеток.

Это направление совпадало с интересами троицы. Крионика, киборгизация, искусственный интеллект, наномедицина и милое сердцу Мунина цифровое бессмертие – пути скорее технологические. Вряд ли они связаны с инъекциями Cynops Rex, решили компаньоны – и сосредоточили основное внимание на учёных, которые занимались регенеративной медициной и генной инженерией.

Несмотря на запредельную нагрузку, Мунин успевал по телефону ворковать с Кларой. Во время кофе-брейка он поделился с ней новыми знаниями по истории первой страховой кассы.

– Зря тратишь время, – строго заметила Ева.

Насупленный историк огладил подрастающую бородку и возразил:

– Кларе сейчас намного хуже, чем нам. Она совсем одна, со здоровьем чёрт знает что, родители в больницах. Ей не с кем даже словом перекинуться. А мы тут кофе пьём с умным видом…

По его мнению, Кларе было интересно всё, что касается Германии. А первая страховая касса работала в Берлине с 1848 года и обслуживала полицейских. Через тридцать пять лет стараниями канцлера Бисмарка появился закон «О больничном страховании рабочих». Так возник новый бизнес, который с тех пор только набирает обороты.

– Если ты такой заботливый, придумал бы что-нибудь нежное. И уж точно не про кассу, – ворчала Ева.

– Клара спросила, чем это мы тут занимаемся. Я сказал, что консультируем страховую компанию, – признался Мунин, с опаской глядя на Одинцова.

– Молодец, – неожиданно похвалил Одинцов. – Женщинам надо говорить правду. Лишнего не болтай, но Кларе звони. Пусть знает, что ты о ней постоянно думаешь. И верит, что всё будет хорошо. Теперь о наших делах. Послушал я Шарлеманя…

Владелец компании Methuselah LLC произвёл на Одинцова двоякое впечатление. Прорывные успехи в науке, располагающая внешность и хорошо поставленная речь делали его прекрасным лектором. Однако в тоне Шарлеманя слышались нотки превосходства, которые раздражают кого угодно, а в особенности – успешных коллег. Вдобавок речь учёного напоминала беседу с самим собой. Он вслух перебирал тезисы собственного бестселлера «Восстание приговорённых к смерти», а публика, похоже, не слишком его интересовала. Впрочем, это могло быть кабинетной или лабораторной привычкой – размышлять в одиночестве, подолгу оттачивая каждую формулировку, и доверять мысли бумаге, а не живым слушателям.

– С древнейших времён самым суровым наказанием была смертная казнь, – говорил Шарлемань. – Сейчас на Земле живут около восьми миллиардов человек. И каждый без исключения приговорён к смерти. Почему? Разве эти восемь миллиардов совершили настолько тяжкие преступления, что заслуживают казни? Разве наш гуманный мир не достоин того, чтобы смерть в нём стала необязательной?.. Эти риторические вопросы ведут к вопросу практическому: возможно ли отменить смертную казнь для человечества? Схожую задачу в семнадцатом веке разбирал Блэз Паскаль в своём знаменитом пари…

Бог либо существует, либо не существует. Необходимо выбрать один из вариантов, но какой? Разум тут не помощник. Игра происходит на краю бесконечного хаоса, и результат её неизвестен. Орёл или решка, чёт или нечет, да или нет? На что вы сделаете ставку?

– Я позволю себе слегка перефразировать пари Паскаля, – говорил Шарлемань. – Мой вопрос имеет не меньшую жизненную важность, причём в самом буквальном смысле. Возможна ли победа над смертью? Ставка на отрицательный ответ не даёт ни выигрыша, ни проигрыша: люди умирали раньше и будут умирать впредь. Но если сделать ставку на то, что смертная казнь для человечества может быть отменена, баланс радикально изменится. Проигрыш в таком случае – это всего лишь деньги на исследования, а выигрыш – это жизнь вечная…

Одинцов слышал имя Паскаля ещё на школьных уроках физики. Позже он познакомился с языком программирования, названным в честь гениального француза. В позднем СССР отчего-то стали сообщать по радио атмосферное давление в гектопаскалях, а не в привычных миллиметрах ртутного столба. Но философские рассуждения Паскаля были Одинцову неизвестны.

– Наконец, я позволю себе напомнить ещё кое-что для тех, кого покоробило моё вольное обращение с деликатной темой, – говорил Шарлемань. – Больше пяти с половиной миллиардов человек исповедуют ту или иную религию. А церковный бизнес опирается на самый большой страх человека – страх смерти. Люди готовы щедро платить если не за бессмертие тела, то хотя бы за бессмертие души. Значит, две трети землян делают вполне реальную денежную ставку на своё спасение от смертной казни.

Эту мысль Шарлемань развил уже как бизнесмен.

– Моя компания «Мафусаил» не обещает людям волшебную таблетку или инъекцию от смерти, хотя мы работаем именно над таким универсальным препаратом. Сейчас достаточно хорошо продаются омолаживающие средства. При этом надо понимать, что пациенты покупают не столько лекарство, сколько надежду. Как и предусмотрено в пари Паскаля, они сравнивают вероятный проигрыш с вероятным выигрышем – и видят, что без моих препаратов их ждёт неизбежная смерть, зато с препаратами они получают шанс её отсрочить, а в перспективе – отменить насовсем.

Слушатели недовольно роптали: они собирались обсуждать научные достижения, а не финансовые успехи. Рассуждения о деньгах возвращали учёных с небес на землю и выглядели дурным тоном. Шарлемань это прекрасно понимал. Немного подразнив коллег, он перешёл к рассказу о последних успехах своей лаборатории. Успехи производили впечатление, учёные опять унеслись мыслями за облака, ропот стих…

– А я почувствовал себя лишним, – заключил Одинцов. – Это было уже не для средних умов. Но, судя по реакции публики, мужик и вправду серьёзный.

– Других сюда не звали, – откликнулся Мунин. – Тем более мы знаем, что Шарлемань участвует в производстве «Кинопса». Конечно, серьёзный!

Ева побывала на выступлении Абрахама Бутсмы. Рослый учёный опирался на трость. Его чёрная кожа контрастировала со светлой одеждой – лёгким льняным пиджаком цвета топлёного молока, белой рубашкой и небесно-голубыми джинсами. Свою речь Бутсма тоже начал с общих соображений.

– Гренландские киты живут по двести лет, морские черепахи – по четыреста, полярные акулы – по пятьсот. Попадаются глубоководные моллюски вроде океанического венуса, они ещё старше. Возникает вопрос: почему люди не могут жить так же долго? Почему примитивный аксолотль в моём аквариуме способен отрастить заново любую утраченную конечность, а мой умнейший коллега, с которым я напоролся на старые вьетнамские мины, умер через несколько минут, когда ему всего-навсего ступню оторвало?

Учёный сильно хромал, прохаживаясь перед слушателями в ортопедических башмаках. Однако тяжёлые увечья не мешали ему выглядеть лет на десять моложе своего возраста. От рассуждений на мрачную тему Бутсма вскоре перешёл к сути своего выступления.

– Для защиты от пагубных воздействий окружающей среды у животных есть иммунная система и механизм регенерации. Я полагаю, их связывает принцип дополнительности: чем активнее развивается одна способность, тем больше она мешает развиваться другой. Тому же аксолотлю практически не угрожают инфекции, но перед хищниками он беззащитен. За миллионы лет эволюция компенсировала этот недостаток. У аксолотля в ущерб иммунитету великолепно развит механизм регенерации повреждённых органов и конечностей. Откусили ноги? – Бутсма постучал тростью по своему башмаку. – Не беда, вырастут новые. А мы с вами – высшие позвоночные. Мы можем постоять за себя, но страдаем от инфекций. Поэтому эволюция развивала в первую очередь нашу иммунную систему, а тем временем способность заново отращивать руки-ноги постепенно угасла. Сейчас я в каком-то смысле возвращаю эволюцию назад и занимаюсь подавлением иммунитета для улучшения регенерации…

Кто-то из слушателей спросил, почему Бутсма поселился в Камбодже. Ведь он мог бы вернуться домой, в Европу, или переехать в Соединённые Штаты, где работать намного удобнее. Учёный ответил:

– Конечно, в конкурентной борьбе на уровне государств большая страна неизбежно победит маленькую. Но в последнее время маленькие страны становятся всё более успешными игроками на рынке здравоохранения. Израиль, Финляндия, Сингапур, та же Камбоджа… У них есть очень важное преимущество: динамика. Они быстрее изменяются и не боятся проиграть. Ошиблись – тут же начали заново. А большие страны неповоротливы. Если ошибку допустят Китай, США или Россия, последствия будут тяжёлыми не только для них, но и для всего мира. Словом, в Камбодже мне комфортно. Я предпочитаю заниматься проблемами бессмертия, находясь ближе к будущему, а не к прошлому.

Толстые губы на тёмном лице учёного дрогнули, жемчуг зубов засиял в широченной улыбке:

– Правда, здесь есть свои особенности. Местные уверены, что один чёрный – непременно рэпер, пять чёрных – баскетбольная команда, а если нас наберётся дюжина – это уже негритянское гетто, наркотики, проститутки и тому подобное. Хотя камбоджийцы хорошо умеют создавать криминальные проблемы своими силами, без участия чёрных…

Ева мысленно согласилась, помня рассказ Моретти о пиратском острове. Абрахам Бутсма в самом деле оказался весельчаком – Одинцов и это угадал.