Текст книги "Тайна одной саламандры, или Salamandridae"

Ещё некоторое время Ева слушала учёного, который походя разгромил вампирские технологии шарлатанов, переливающих плазму крови от молодых людей к пожилым. Бутсма посмеялся над фитнес-индустрией, где используют натуральные блокаторы эстрогена: в реальности они не влияют на уровень гормонов в организме и не способствуют ни омоложению, ни улучшению рельефа мышц.

– Сказанное не касается фармацевтических блокаторов, – оговорился Бутсма. – Они разработаны для лечения рака грудной железы, поскольку эстроген может инициировать рост злокачественных опухолей. Фармацевтические блокаторы эффективно снижают уровень эстрогена процентов на девяносто и нейтрализуют активность остатков гормона…

Учёный принялся описывать способы, которыми в его лаборатории подавляют иммунитет, чтобы улучшить регенеративные способности. Здесь Ева, как и Одинцов на лекции Шарлеманя, скоро утонула в море узкоспециальной информации.

– Знаний нам не хватает, – посетовал Одинцов.

– Знание основных принципов избавляет от необходимости знать отдельные детали, – словами Гельвеция ответила Ева и рассказала компаньонам анекдот, которым её многие годы подкалывали биологи.

Инженер, физик и математик живут в соседних гостиничных номерах. Что делает каждый из них, если в номере начинается пожар?

Инженер тянет из коридора пожарный шланг и заливает пламя.

Физик составляет систему уравнений; вычисляет, что небольшое возгорание можно погасить парой бутылок воды, и успокаивается.

Математик видит на стене огнетушитель, говорит: «Решение существует!» – и ложится спать.

– Это я к тому, что пожар не у нас, а у Дефоржа, – пояснила Ева. – Пламя заливать он будет сам, а от нас требуется найти принципиальное решение.

Мунин, превозмогая слабость и остатки ломоты в суставах, мучился на лекции Константина Кашина. Говорил российский академик так же блёкло, как выглядел на фотоснимках, но логично. Его речь напоминала чтение конспекта.

– Я не медик, не биолог и даже не биотехнолог. Я физик. Этим обусловлен мой рациональный подход к предмету обсуждения. Умирать я не планирую. В моём рабочем журнале такой записи нет. Ей там неоткуда взяться…

Землистое рябое лицо и редкие волосы Кашина диссонировали с дорогим костюмом, идеально подогнанным под грузноватую фигуру. Туфли сияли так, словно учёный пять минут назад купил их в местном бутике на Серендипити Бич Роуд.

– Я не готов рассуждать о смысле жизни, – говорил Кашин. – Но я точно знаю, что смерть лишена смысла…

Он рассматривал бессмертие как инженерную задачу. Человек – это механизм. Требуется радикально увеличить срок его эксплуатации. Для решения задачи есть потенциал. Осталось подготовить необходимый инструментарий.

– Я чётко разделяю науку и технологии, – говорил Кашин. – Наука занята погружением в проблемы. Технологии должны эффективно их обходить. Старение – такая же проблема, как и любая другая. Это следствие повседневных жизненных процессов. Они поддерживают существование организма, но в то же время наносят ему ущерб. Полностью компенсировать этот ущерб человек не в состоянии. Повреждения накапливаются и приводят сперва к возрастным заболеваниям, а затем к смерти…

В нескольких словах Кашин коснулся технологий, которые сулят виртуальное воскрешение. На протяжении жизни каждый оставляет интеллектуальный след. Из фотографий, писем, дневников, результатов труда, публикаций в социальных сетях и тому подобного может быть создан цифровой клон личности.

– Но я не хочу цифрового бессмертия, – говорил Кашин. – Виртуальный или какой угодно ещё загробный мир меня не интересует. Жить надо в собственном теле, а не на флешке или в облачном сервере…

Учёный напомнил слушателям об энтропии. Это показатель уровня хаоса в любой замкнутой системе. Чем меньше порядка, тем выше энтропия. В соответствии со Вторым законом термодинамики энтропия либо остаётся неизменной, либо возрастает, но никогда не уменьшается. То есть развитие системы мироздания, в которой существует человек, ведёт к увеличению хаоса.

– Хаос – это неопределённость, – говорил Кашин. – Человеческий страх смерти происходит от неопределённости того, что наступит после жизни. Испуганный мозг пытается свести неопределённость к минимуму, то есть уменьшить энтропию и тем самым нарушить Второй закон. Это невозможно. Зато если продлить жизнь до бесконечности, у неё не будет конца по определению. Не может быть ничего после вечной жизни. Энтропия равна нулю. Неопределённость равна нулю. Бояться нечего…

Нулевая энтропия и вечная жизнь, по мнению Кашина, вполне достижимы, если организм полностью компенсирует ущерб от повседневных процессов. И основную часть выступления лаконичный физик посвятил своим технологиям, которые помогают решить эту задачу.

Ева и Мунин с Одинцовым хорошенько встряхнулись на первых лекциях конгресса, но делать какие-то выводы насчёт Бутсмы, Шарлеманя и Кашина было ещё рано. Поэтому особенный интерес представляла Чэнь Юшенг. С её помощью троица рассчитывала найти связь между экспериментами Моретти у пиратов и производством препарата Cynops Rex.

На встречу с Чэнь троица отправилась в полном составе.

Глава XVII

– Диета интересует меня лишь в связи с моими основными исследованиями, – сказала Чэнь, которую троица подкараулила после дискуссии за круглым столом. – Здесь есть намного более именитые специалисты. Обратитесь лучше к ним.

– Громкость имени для нас роли не играет, – заявил Мунин, глядя на китаянку сверху вниз: она оказалась миниатюрной.

Агрессивный пассаж можно было понять так, что имя Чэнь к числу громких не относится. Конечно, Мунин имел в виду совсем другое. Но Ева знала о болезненном самолюбии учёных и о мнительности людей небольшого роста. Не стоило начинать знакомство с двусмысленного заявления.

Ева очаровательно улыбнулась Чэнь:

– Коллега хотел сказать, что за круглым столом эти специалисты впечатлили нас гораздо меньше, чем вы.

Тон дискуссии, в которой участвовала китаянка, задавал популярный американский блогер. Его съёмочная группа вела онлайн-трансляцию с нескольких камер из конференц-зала Xihu Resort Hotel для миллионной аудитории подписчиков. Паства была довольна: учёные старались говорить как можно проще, а ведущий без труда провоцировал собравшихся за круглым столом и интриговал публику.

– Я уверен, что вам хорошо известен величайший инвестор всех времён Уоррен Баффет, обладатель состояния в сто миллиардов долларов и прозвища «Оракул из Омахи», – говорил блогер. – Этот джентльмен славится не только феноменальными биржевыми успехами, но и своеобразной диетой. По легенде, однажды его внимание привлекла статистика низкой смертности среди шестилетних детей, и с тех пор мистер Баффет питается, как ребёнок…

Блогер процитировал слова миллиардера: «Я на четверть состою из кока-колы» и упомянул, что знаменитый инвестор каждый день выпивает пять банок сладкой шипучки – три обычных и две вишнёвых, а ещё трижды в неделю обедает в заведениях сети McDonald’s.

– Казалось бы, при таком запредельном избытке сахара и жиров мистер Баффет уже давно должен был покинуть этот мир, – говорил блогер. – Однако напомню вам, что год его рождения – страшно сказать! – тысяча девятьсот тридцатый, а коммерческой активности грандиозного старика могут позавидовать конкуренты вдвое, втрое и даже вчетверо моложе. В чём секрет?

– Простые углеводы необходимы для нормальной работы мозга, – заговорил английский учёный, лицо которого обрамляли огненно-рыжие бакенбарды. – Однако не все они одинаково полезны. Опасность представляют свободные сахара: как добавленные в пищу в процессе переработки, так и естественно содержащиеся в сиропах, фруктовых соках, мёде и тем более во всевозможных газировках.

– Да, они доставляют организму пустые калории, – согласился с ним сосед, седовласый красавец-араб, крутивший в тонких пальцах мелкие жемчужные чётки. – Пустые калории способствуют быстрому набору лишнего веса. Ожирение – это бич современного цивилизованного общества. Кроме того, свободные сахара вызывают кариес и диабет второго типа…

Малютка Чэнь сидела молча, обращая кукольное лицо к каждому из говоривших, а они продолжали соревноваться в банальностях и дежурным тоном рассуждали о пользе полезного и вреде вредного.

– Сладкие напитки содержат аномальные дозы свободных сахаров, – сказал учёный из Индии, обладатель аккуратной бордовой чалмы и богатых усов с подкрученными кончиками. – Эти сахара встречаются и в продуктах, которые не считают сладкими. Производители хитрят и указывают на этикетках глюкозу или глюкозный сироп, декстрин, лактозу, мальтозу, ячменный солод, фруктозу… Важно понимать, что всё это – те же сахара, которые есть и в хлебе, и в молочных продуктах, и, конечно, в фастфуде.

– У нас в Штатах хотя бы раз в день фастфуд едят около пятидесяти миллионов человек, – посетовал блогер. – Конечно, фастфудом торгуют не только в Штатах и не только «Макдоналдс», но и «Сабвей», и «Старбакс», и «Бургер Кинг», и другие. Их годовой доход превышает двести миллиардов долларов. Давайте вдумаемся, друзья: заработок закусочных больше, чем валовой продукт многих стран мира!

Грандиозная сумма произвела впечатление не только на троицу, но и на зрителей и на участников беседы.

– Такие колоссальные деньги заставляют забыть о том, что сочетание сладкой колы с жирными бургерами губительно, – сказал индиец. Кончики его усов забавно двигались. – Избыток сахара травмирует поджелудочную железу. В результате происходит выброс инсулина. Как мы знаем, этот гормон должен транспортировать глюкозу в организме. Но в таких количествах инсулин купирует действие другого гормона – соматотропина, который отвечает за рост, – и останавливает сжигание жира…

– Сахар играет роль усилителя аппетита, – подхватил носитель бакенбард. – Он повышает уровень дофамина, гормона радости, – и заставляет человека есть всё больше и больше.

– Избыточный вес – это лишь малая часть вреда от фастфуда, – продолжил мысль арабский учёный. – Человек жиреет не только под кожей. Жир закупоривает сосуды. Возникают холестериновые бляшки, немеют конечности, а в ближайшей перспективе поклонникам фастфуда с колой гарантированы либо инфаркт, либо инсульт…

Собеседники не обошли вниманием технологии быстрой жарки. Многократное использование масла ведёт к изменениям в его структуре и появлению трансжиров. Они резко увеличивают риск возникновения онкологических заболеваний. Из-за фастфуда с колой снижается уровень тестостерона в крови, растёт уровень эстрогена и уменьшается чувствительность к инсулину. Искусственные всплески дофамина расшатывают гормональный фон. Люди впадают в депрессию. Мужчины становятся женоподобными, у них ухудшается качество спермы…

Тут Ева не выдержала и шепнула компаньонам:

– Вроде всё по делу, но скучные они какие-то.

– Угу, – согласился Мунин. – Лев Толстой в таких случаях говорил: «Меня пугают, а мне не страшно».

Научная дискуссия не поднималась выше уровня занимательной беседы. Как водится, участники давно забыли об исходном вопросе и не пытались на него ответить. Они лишь перебирали стандартные возражения против диеты Уоррена Баффета.

Чэнь продолжала молчать, и блогер обратился к ней:

– Всё же хотелось бы услышать и ваше мнение.

– У меня нет мнения, – сказала маленькая китаянка.

Блогер на мгновение растерялся: такого демарша он не ожидал.

– Э-э… Правильно ли я вас понимаю?..

– У меня нет мнения, – отчётливо повторила Чэнь, – и не может быть. Так же, как его не может быть ни у вас, ни у кого-либо за этим столом или в этом зале.

По аудитории пронёсся гул. Слушатели оживились. Ева многозначительно взглянула на компаньонов.

– Вечер перестаёт быть томным? – предположил Одинцов.

– Ещё не вечер, – каламбуром откликнулся Мунин.

Участники дискуссии сидели с недовольными лицами. Блогер, выбитый из привычной колеи, поспешил вернуть себе управление разговором.

– Хм… Это тоже мнение, – признал он, – хотя и весьма своеобразное. Вы можете его как-то прокомментировать?

Чэнь едва заметно пожала плечами.

– Я не вижу смысла обсуждать основы основ. Они давно всем известны. Вы спросили о секрете Уоррена Баффета. У меня, у вас и у всех остальных нет информации для полноценного ответа. Рацион, который вы описали, мало похож на то, что едят шестилетние дети. Но дело в другом. Пяти банок сладкой шипучки в день и трёх порций дешёвого фастфуда в неделю недостаточно для поддержания нормальной жизнедеятельности ребёнка и тем более взрослого человека. Что ещё ест мистер Баффет? Сколько раз в день, в каком режиме? Какие препараты принимает? Какие испытывает физические нагрузки?..

Блогер, публика и учёные за круглым столом слушали, не перебивая.

– Мы ничего не знаем ни о метаболизме мистера Баффета, ни о прочих особенностях, – говорила Чэнь. – Вы назвали его «Оракулом из Омахи», величайшим инвестором, обладателем уникальных мозгов… Но почему вы отказываете ему в физиологической уникальности? Разве уникальные когнитивные способности не могут быть напрямую связаны с уникальным обменом веществ? За этим столом говорили об усреднённой пользе или вреде того или иного химического соединения. Но усреднять людей – одна из самых больших ошибок. Некоторые обобщения допустимы, и всё же в каждом конкретном случае каждый человек реагирует индивидуально. Что хорошо для одного, то может быть смертельно для другого, и наоборот. Идеологи здорового образа жизни нечасто доживают до преклонных лет, тогда как множество их противников живут заметно дольше…

Телевизионные камеры скользили по лицам заинтересованных слушателей, а Чэнь продолжала бесстрастным, но твёрдым тоном:

– Одна из общих патологий современности состоит в способе выбора еды. У подавляющего большинства этим занимается не разум, а вкусовые рецепторы, которые несложно обмануть пищевыми добавками. В результате человек сам убивает свой организм, хотя мог бы прислушаться к нему – и узнать его реальные потребности.

Участники дискуссии были готовы подхватить эту мысль, но блогер их опередил и снова порадовал миллионы подписчиков умением направить разговор в нужное русло.

– О’кей, предположим, все мы начали прислушиваться к своему организму и жить по его указке. – Он поднял кулак на уровень лица и начал отгибать пальцы для счёта. – Допустим, у каждого из нас умный организм, который плохого не посоветует. Мы привели в норму вкусовые рецепторы. Производство пищевых добавок и сладких сиропов запрещено. Колу больше не выпускают. Предприятия фастфуда разорились. Мы пьём смузи не из очищенных ягод и фруктов, а загружаем их в блендеры вместе с кожурой, чтобы не потерять самое ценное… О’кей, мы перестали убивать организм. И что же, теперь мы будем жить вечно?

С ответом поспешил англичанин:

– Вынужден вас огорчить. Даже в идеальном случае максимальный срок человеческой жизни – не больше ста двадцати пяти лет. Миссис Чэнь красиво рассуждала об индивидуальности. Но вряд ли она возразит против того, что все мы одинаково ограничены пределом Хейфлика…

Благодаря меморандумам Дефоржа троица знала об эксперименте Леонарда Хейфлика. Ещё в 1960-х годах учёный определил, что вне зависимости от пола, расы и других параметров человека его клетки способны делиться около пятидесяти раз. Самые стойкие выдерживают пятьдесят два деления, и на этом их жизнь заканчивается. Крионика не помогает. Если клетку аккуратно заморозить, она может храниться очень долго, но после возвращения к жизни словно вспоминает количество своих делений до заморозки и делится лишь столько раз, сколько осталось до предела Хейфлика.

Учёные выяснили, чем обусловлен этот предел. Хромосомы оканчиваются специфическими участками – теломерами, которые становятся короче с каждым делением клетки.

– До тех пор, пока теломеры по большей части целы, клетки делятся быстро и практически безошибочно, – пояснил интернет-аудитории красавец араб, катая в пальцах жемчужины чёток. – Но со временем этот процесс замедляется, а количество ошибок растёт. Как и мой коллега, я вынужден вас огорчить. После сорока… о’кей, после сорока пяти лет мы уже неинтересны природе в эволюционном смысле. Ошибки копятся, организм стареет всё быстрее и вынужден бороться за жизнь каждой своей клеткой. Но мы же помним, что у количества делений существует предел. Когда клетка его достигла, с ней происходит чудесная метаморфоза…

Индийский усач перебил:

– Давайте называть вещи своими именами! О каком чуде вы говорите? Это естественный процесс – апоптоз. Клеточная гибель заложена в нашем генетическом коде. Когда теломеры окончательно разрушены, клетка живёт ещё некоторое время, но уже не делится. А потом срабатывает программа самоуничтожения. Начинается быстрый распад ядра клетки: весь процесс апоптоза длится от пятнадцати минут до двух часов. И всё.

– Не всё, – подала голос Чэнь. – Вы почему-то забыли очень важную, а может быть, и главную часть апоптоза. Слушателям за пределами этого зала не мешает знать, что взрослый человеческий организм содержит около ста триллионов клеток. И, несмотря на любовь моих коллег к усреднению, эти клетки сильно различаются как по функциям, так и по длительности жизни…

Китаянка рассказала, что клетки волокон скелетных мышц живут практически столько же, сколько и весь организм. А клетки головного мозга после двадцати пяти лет начинают отмирать – по сто тысяч в день. Ежедневно в крови человека гибнут два миллиарда эритроцитов. Меньше всех живёт кишечный эпителий: каждый день апоптоз уносит семьдесят миллиардов его клеток.

– Это больше восьми миллионов мёртвых тел в секунду, причём только в кишечнике, – говорила Чэнь. – Трупы клеток имеют микроскопические размеры, но таят в себе смертельную опасность. Если они начнут разлагаться, возникнет воспалительная реакция, которая уничтожит весь организм. Чтобы уберечь его, гибнущая клетка выделяет особые химические соединения. Они служат сигналом к немедленной переработке продуктов распада и выводу их из организма. Таким образом жизнь продолжается.

– Спасибо за важное уточнение, – сказал блогер.

– Я просто не стал вдаваться в лишние подробности, – проворчал уязвлённый индус. Владелец чёток солидно кивнул в знак согласия, а пламенеющий бакенбардами англичанин добавил:

– Мне показалось, мы ушли от темы.

– Вам показалось, – подтвердила Чэнь. – Мы никуда не уходили. Темой был обмен веществ Уоррена Баффета. До ста двадцати пяти лет ему ещё далеко, но и нынешний почтенный возраст – свидетельство прекрасного метаболизма. Для меня очевидно, что мистер Баффет компенсирует ущерб от употребления сахара и жиров не только внутренними ресурсами. Выходя на публику, он пьёт колу и ест фастфуд, но в остальное время наверняка придерживается совсем другой диеты. Повторю, что мы ничего не знаем ни про его питание, ни про специальные препараты, которые он употребляет. А в этом нет ни малейших сомнений. Я упомянула механизм апоптоза, чтобы привлечь внимание к биохимической составляющей…

Чэнь продолжила говорить о химических реакциях, которыми беспрерывно регулируется всё, что происходит внутри человека. Даже головной мозг, состоящий из нейронов, использует электрические сигналы лишь для части взаимодействий. В первую очередь связь между нейронами поддерживают особые вещества – трансмиттеры. Клетки мозга словно погружены в бульон из десятков таких веществ. Трансмиттеры управляют чувствами, мыслями и действиями: эндорфины облегчают боль, энкефалины воздействуют на эмоциональную память, дофамин сигналит об удовольствии, серотонин – это эмоциональный стабилизатор, и так далее. Радость, гнев и страх, перепады настроения, концентрация внимания, разнообразные пристрастия, бдительность, аппетит, сон – результаты химических реакций.

– Помня об этом, мы легко можем перейти от частной темы метаболизма Уоррена Баффета к общей теме нашего конгресса – омоложению и продлению жизни, а в конечном счёте – к бессмертию, – заключила Чэнь. – Биохимия сигналит клеткам, что их время истекло. Умирающие клетки при помощи специальных веществ напоминают здоровым, что надо спасать организм. В какой-то момент комбинация химических соединений командует умереть самому организму. Поняв эту химию, мы научимся управлять процессом и разработаем вещества, которые отменят смерть.

После дискуссии Ева, Одинцов и Мунин собирались познакомиться с Чэнь Юшенг в надежде обсудить Моретти, чтобы выведать что-то новое. Они ждали маленькую китаянку на выходе из конференц-зала, но Чэнь была не в настроении. Она скользнула взглядом по троице и на вопрос Евы о диете ответила сухо:

– Вряд ли вам будут интересны мои соображения на этот счёт.

– Нас интересует не только диета, – вступил в разговор Одинцов. – Говорят, вам нет равных в области чжэнь-цзю.

Он специально щегольнул китайским термином, намного более ёмким и лучше подходящим к случаю, чем иглоукалывание или акупунктура. Наградой за хитрость стала едва заметная усмешка Чэнь – первое проявление эмоций: во время дискуссии точёное лицо маленькой китаянки сохраняло непроницаемое выражение.

– Позвольте взглянуть. – Чэнь обратила внимание на бейдж участника конгресса, прицепленный карабином к широкой ленте на шее Одинцова, и прочла вслух: – Карл Майкельсон, эксперт по безопасности… У вас непрофильная специальность. По-моему, сюда приглашали только медиков и биологов.

– Я не претендую, – скромно потупился Одинцов.

Чэнь спросила у Евы с Муниным:

– Вы работаете все вместе?

Компаньоны кивнули.

– Чжэнь-цзю я рекомендовала бы в первую очередь вам, – обратилась Чэнь к Мунину. – Иглы хорошо помогают справиться с последствиями лихорадки. Видимо, вы совсем недавно перенесли тяжёлый приступ… А вам сейчас надо быть особенно осторожной и с диетой, и с иглами, – продолжила она, глядя в глаза Еве. – В вашем положении лучше не экспериментировать и во всём слушаться врачей. Это ведь первая беременность?

Ева онемела от удивления. Одинцов заполнил возникшую паузу ёрнической просьбой:

– Доктор, поставьте и мне какой-нибудь диагноз, а то перед коллегами неудобно.

– Межпозвоночные грыжи, – сказала Чэнь. – Но это не диагноз, это догадка. Я вижу, что вы много лет занимаетесь спортом, и этот спорт – не шахматы. Для точного диагноза нужен осмотр.

Одинцов отреагировал мгновенно.

– Готов предоставить себя в распоряжение науки. Командуйте, когда и где.

Сама того не желая, проницательная китаянка своим советом насчёт иглотерапии надоумила Мунина.

– Миссис Чэнь, – сказал он, – в программе заявлен ваш мастер-класс по чжэн-цзю. Для демонстрации вам понадобится ассистент. Покажите своё искусство на мне. И вам удобно, и мне полезно.

– Классический еврейский подход. Браво, молодой человек, – оценила Чэнь, а Ева спросила:

– Если мне запрещено предлагать себя для опытов, могу я хотя бы поддержать просьбу моего коллеги?

– Можете. – Чэнь смерила Мунина оценивающим взглядом. – Для мастер-класса вы не нужны. Но я поработаю с вами сегодня вечером, через два часа после ужина. Много не ешьте, но и голодать не надо. А насчёт осмотра… – Китаянка снова усмехнулась. – У вашей компании своеобразная манера приглашать в гости. Видимо, вы особенно эффективны именно втроём. И я догадываюсь почему.

– Почему же? – спросила Ева.

– Разные типы личности. Вы прекрасно дополняете друг друга.