Текст книги "Вехи русской православной истории. Крест и скипетр"

 
З о с и м а²²
Я молодым сюда пришёл когда-то,
Чтоб подвизаться в тяготах земных.
Здесь нашего едва ль с десяток брата
Нагих молилось. Варниц соляных
Да промыслов доходных мы не знали,
Ютились в срубах тесных круглый год.
До смертушки зимою замерзали,
Судьбы своей не зная наперёд.
В пятнадцать лет всё вдруг переменилось.
Не чары ль то, и в силах ли людских?
Такое мне, да и иным, не мнилось —
Вознёсся камен град в пустынях сих.
 
 
П а и с и й²³
Мы и сейчас своей судьбы не знаем.
Без воли Божьей, кабы то сбылось,
Чтоб край суровый обернулся раем —
Где столько люду Божьего спаслось.
 
 
З о с и м а
Насельников в обители немало,
Да все по кельям каменным сидят.
Монаху, старцу, разве то пристало,
Лелеему быть с головы до пят.
 
 
П а и с и й
Устав наш, брат, тяжельше не бывает.
И послушанья наши нелегки.
Но коли дух твой дерзкий изнывает,
Пещерку рой – то Господу с руки.
Молитвенными подвигами братий
Обитель даже малая славна.
 
 
З о с и м а
И дел Филиппа, и его объятий
Боюсь. Давно причастного вина
Из рук Филиппа я не принимаю.
Всё мнится мне, что он де чародей.
И впрямь пойду пещерку ископаю
Подале от Филипповых затей.
 
 
П а и с и й
В обитель мы пришли с тобою вместе
Не с нами ли тогда Филипп пришёл?
Закваскою он стал в опавшем тесте.
Ты с той поры на Фёдора стал зол
И порывался бить его за рьяность;
Безропотно обиды он сносил.
И дивная за ним водилась странность —
Он тем крепчал, чем больше тратил сил.
 
 
З о с и м а
Вот я и говорю: всё это чары.
 
 
П а и с и й
Нет, брате, это Божья благодать.
Господней волей монастырь наш старый
Сгорел дотла, чтоб камню первость дать.
Филипп-Феодор в те года лихие
Любовь к себе игумена снискал
Уменьями своими. Мы, нагие,
Ещё скитались между голых скал,
А он и лес валил, и печи ставил,
И нам свои умения открыл.
Не быв монахом, против всяких правил,
Над многими поставлен первым был.
Затем опять безропотно трудился,
Приня́вши постриг и Филиппом став…
То в кузнице, то в хлебне… И молился,
Безсчётно свой псалтырь перелистав.
 
 
З о с и м а
А мы себя в те годы, что ль, щадили?
В посте, молитве, праведных трудах
Не менее его поклоны били
И изнуряли плоть. И Божий страх
Нам ведом был не менее. А ныне
Игумен он.
 
 
П а и с и й
И, слышно, государь
Его к себе зовёт. Он нас покинет
И с тем уйдёт твоя слепая ярь.
 
 
З о с и м а
А кем зовёт?
 
 
П а и с и й
Зовёт в митрополиты.
 
 
З о с и м а
Епископов, что ль, мало на Руси?
Игумена к себе зовёт?! Поди ты…
 
 
П а и с и й
Не нам убогим тот расклад веси́.
Епископ Герман, тот, что на Казани,
Клобук и посох, бают, не приял,
Ослушался Ивана приказаний,
В опалу без прощения попал.
Филипп же с давних лет царю знакомец.
В покоях княжьих смолоду служил.
Его и вспомнил царь. Видать, что кроме
И некого. Филипп заворожил
Царя Ивана дивами своими,
Обитель превратив почти что в сад.
Поставил храмы каменны. Святыми
Соделал Соловки. Шумлив посад
Под стенами валунными устроил
И промыслы богатые завёл.
Мне по душе Филипповы устои.
 
 
З о с и м а
А я вот на него и ныне зол.
 
 
П а и с и й
Грешно, Зосима. Сколько лет минуло.
Душе своей дай, наконец, покой.
Избавься от бесовского посула
Далёких дней. Переверни, закрой
Злопамятства истёртую страницу.
 
 
З о с и м а
Казню себя, Паисий, но стучит
В висках обида…
 
 
П а и с и й
Зависть багряницей
Твой застит взор и злую нить сучит
Глубокой нелюбви твоей к Филиппу:
Не ты, а он Алексию²⁴ был люб;
Не ты, а он высокий холм насыпал
Молитв благих, что не сходили с губ
Его, и вдохновляли слабых братьев.
Когда он строил, ты лишь причитал.
И храмов светлых дивное зачатье
Не ты, а он молитвой начертал.
 
 
З о с и м а
Он от начала нам простолюдином
Себя казал. Но в нём иная стать
Была видна. И вот боярским сыном
Он вдруг решил по поставленью стать.
Но долго же своё скрывал он имя.
Чего боялся? Мести ли, суда?
Он!? Колычев!? Кто из простых подымет
На род сей руку? Нет, не зря сюда
Бежал он. Знал ли кто до поставленья
Игуменом о нём хоть что-нибудь?
Дядья ж его высоким повеленьем
В Москве на плахе свой скончали путь.
 
 
П а и с и й
Я думаю, то знал Иона Шамин²⁵ —
Филиппов изначальный духовник.
Да и Филиппа тайны тяжкой камень
Давил. В то дело сыск когда проник,
За ним вины и грана не открылось
В измене. И не стал бы государь
Изменщику являть такую милость —
Велик монастырю Иванов дар.
Уж двадцать лет как брат Филипп игумен.
Богатством личным монастырь вознёс.
И мнится мне, что был благоразумен
За годы те и щедрый царский взнос.
Судьбы его минувшей плотно дверца
Затем была закрыта, что был благ.
Не к почестям его тянулось сердце;
Хотел быть равным с нами. Он ли враг
Царю Ивану? Праведность Филиппа
Давно известна на Святой Руси.
Живёт его молитвой неусыпной
Обитель наша. Ты, брат, не тряси
Своей главою. Грешен ты, Зосима.
Тебя Филипп доселе привечал
И не губил. А злость, тобой носима —
Сподручница неправедных начал.
(В трапезную входит настоятель Соловецкого монастыря Ф и л и п п)
 
 
Ф и л и п п
Не прост в житейском сем водовороте
Путь твёрдости и кротости, не прост.
Не обо мне ли, братья, речь ведёте?
Смиренною молитвой в небо мост
Одною не построите. Деянья
Важны. Как добрый пахарь у сохи,
Чернец взрыхляет пашню покаянья
Отнюдь не только за свои грехи.
 
 
З о с и м а (отводя взгляд в сторону)
Позволь мне удалиться в келью, отче,
Пришло мне время на молитву стать.
 
 
Ф и л и п п
Иди, Зосима. Червь те душу точит.
Пребудет же с тобою благодать.
(З о с и м а уходит)
 
 
Ф и л и п п
Скажи, Паисий, не лукавь, ответствуй.
За что я так Зосимой не любим?
Ведь сколько пережили вместе бедствий:
И хлад, и голод, и пожарищ дым –
А в нём жива неправая обида.
 
 
П а и с и й
Он сознаёт свой грех, да мочи нет
Уврачевать ту язву.
 
 
Ф и л и п п Даже вида
Скрывать не хочет. Гибельных тенет
Он не боится разве? Путь далёкий
Мне предстоит и я, брат, не хочу
Оставить здесь и отзвук давней склоки.
Его простил я и опять прощу.
Пусть и меня простит он. Кротким нравом
Не славен он. Ну да не в том беда.
Нельзя монаху с этакой отравой
В душе своей ждать Божьего суда.
Теперь о деле. Государь-надёжа
Призвал меня, и может статься то,
Что братья на тебя сей крест возложат:
Беречь обитель – подвиг непростой.
А возвернусь в бесчестье и опале,
То всё едино быть тебе главой.
Ни радости во мне нет, ни печали.
Державы ради, дух смиряя свой,
С посланником царёвым отъезжаю.
Чай, разумом велик наш государь.
Уговорить его, Паисий, чаю
Не разделять страну. Давно косарь
Безносый в нашем стане промышляет.
Опричные лес рубят, да щепы
Уж больно много. Разве он не знает?
Владыки мира, чай, не все слепы.
Царя я помню мальчиком смышленым.
Проникшись смыслом царственных начал,
Он не бывал ни злым, ни раздражённым…
Я отроков разумней не встречал.
Когда же мать его свели со свету,
Он бедовал, и с тех далёких пор
Мечтал призвать обидчиков к ответу,
И взял себе в подручники топор.
Как не сыскать величия в гордыне,
Как на бревне меча не отковать,
Так он рассёк свою державу ныне —
А разделёну царству не бывать.
Паду пред ним, Паисий, на колени
И покаянно буду умолять
Опричнину избыть его веленьем,
Народу заедину стать опять.
И ежели откажет царь мне в этом,
То я, Паисий, не митрополит.
Уж лучше мне голодным да раздетым
Уйти в таёжный и безвестный скит.
 
 
П а и с и й
Не дай Господь! Одно меня смущает:
Немало уязвлённых пред собой
Увидишь ты епископов. Прельщает
Гордыня многих. Грех он не слепой.
Вселяется и в праведные души —
Нашепчет лесть и купит за гроши,
Храм зла восставит, храм любви разрушит
И злодеяньем дело довершит.
 
 
Ф и л и п п
Эк ты хватил. Не зависти боюсь я
Епископской. Не страшно за себя.
Не изрубил бы крепи царь да брусья
Державы нашей, головы рубя.
(В трапезную входит немолодой и н о к).
 
 
И н о к
Прости мя, отче. Там пред воротами
Ждёт человек, видать, простолюдин.
Не хочет разговаривать он с нами.
Тебя лишь хочет зреть. Пришёл один.
 
 
Ф и л и п п
Как выглядит?
 
 
И н о к
В добротном одеянье
Да в сапогах. Мне был бы он отец…
Стар, но широк в кости.
 
 
Ф и л и п п
Какого званья?..
 
 
И н о к
То ль из крестьян богатых, то ль купец.
Весёлого приветливого нрава.
К тому ж твердит: тебя де он знавал
В твои младые годы. Нынче слава
Твоя его в дорогу позвала.
 
 
Ф и л и п п
Он невысок и светел волосами?
 
 
И н о к
Да, невысок, но сед совсем. Как лунь.
А ласковыми синими очами
На диво чист он и на диво юн.
 
 
Ф и л и п п
Назвался ль он?
 
 
И н о к
Сказал, Субботой кличут.
 
 
Ф и л и п п (взволнованно)
Поди к вратам, зови его скорей.
Я знал его и знал его обычай.
Пойду и в келье встречу близ дверей.
С Субботой я знавал иные выси,
Пока его я не оставил дом.
Веди же, брат, ко мне его.
(обращается к П а и с и ю)
Паисий.
Мы о делах договорим потом.
 

Сцена четвертая

Келья Ф и л и п п а. Входит сам Филипп, следом за ним С у б б о т а. С у б б о т а падает на колени, целует руку Ф и л и п п а

 
С у б б о т а
Я плачу, отче. Счастьем небывалым
Полна душа. Тебя ли вижу я.
Я часто думал, шествуя за ралом²⁶,
Аль на покосе, хлеба край жуя:
«Как Фёдор наш? Не бедствует ли часом»?
Мы о тебе молились всей семьёй.
Не знаю сам, каким небесным гласом
Меня сорвало. Завтра мне домой.
Ладьи не станут ждать.
Ф и л и п п
Встань, друг мой милый.
Пасть на колени я перед тобой
Скорее должен. Ты вернул мне силы
В годину перемены роковой.
(Ф и л и п п поднимает С у б б о т у с колен, троекратно обнимает)
Ф и л и п п
Ты был мне брат и братом мне остался.
Так сказывай же о себе, родне.
Пойдём, присядем. я, брат, взволновался.
Дуняша как? Рассказывай же мне?
С у б б о т а
Она уж внуков нянчит. С год, наверно,
Как ты уехал, плакала она,
Да снадобье от тех сердечных терний
Сыскалось в муже добром. И сполна
Семья да детки душу излечили
Её. Но только вспомнит о тебе,
Вся светится. И столь в ней дивной силы…
Сказать по правде, по её мольбе
Отправился на Соловки я, отче.
Подарки от неё тебе привёз:
Вот рушники, вот скатерть. Пусть не очень
Богаты те дары…
Ф и л и п п Меня до слёз
Растрогал ты. Что может быть ценнее
Таких любви исполненных даров.
Я поминал всегда вас, и во сне я
Входил не раз под ваш приветный кров.
С у б б о т а
Все дети, внуки Дунины охочи
До грамоты. Она чрез требник²⁷ твой
Их выучила, Фёдор… Святый отче…
Никто из них дорожкою кривой
Не хаживает по её раденью.
Молитвами твоими род наш жив,
Укрыт твоей спасительною тенью.
Ф и л и п п
Коль дело справно, то и дух не лжив.
Я, брат Суббота, вскорости покину
Сию обитель. Царь меня зовёт
Митрополитом – с ним быть заедину
И помогать в делах державных. Вот
Какой мне выпал жребий тяжкий, друже.
С у б б о т а (снова падает на колени)
Поверить, святый отче, не могу,
Что Бог мне дал спасти тебя от стужи
И разделять с тобой твою нудьгу²⁸.
Ф и л и п п
Так встань же, брат мой милый. Сядь напротив.
Ты послан Богом мне и не перечь.
Страдания души страданий плоти
Куда сильней. Об этом нынче речь.
И без даров обитель не покинешь.
Не спорь со мной. Феодора ты чтишь.
Ну и Филиппа будешь знать отныне!
Я ведь не льстив. И ты мне, чай, не льстишь.
Вечеряти²⁹ со мной сегодня станешь.
В соседней келье ложе для тебя
Устроят. Коль откажешь – сильно ранишь.
А поутру расстанемся, любя.
Увидеться нам больше не придётся.
Счастливой доли я для вас молю.
На небе, может, путь наш перевьётся.
Скажи Дуняше: я её люблю.
Люблю её братернею любовью.
Ты песню мне Дуняшину напой,
Чтоб ангелы явились к изголовью.
Ну, а пока свечеряем с тобой.
Не ведаю судьбы своей дальнейшей,
Но страха нет. И вы есть у меня.
Помолимся же Троице Святейшей,
Чтоб встретить утро завтрашнего дня.
 

Действие третье

Сцена первая

(В покои государя входит Ф и л и п п)

 
И в а н
Как рад тебя, Филипп, я видеть ныне!
Без пастыря истосковались мы.
Стань же отцом, отцом при грешном сыне.
Нас огради от зла, сует и тьмы.
Ф и л и п п
И я спешил, о, государь великий,
По повеленью прибыть твоему.
Везде встречая радостные крики,
Я горевал. И, лёжа в терему
Из ночи в ночь на пуховой перине,
Ворочался я, словно на камнях.
Где глад и мор, там попущать гордыне
Грешно. Скорбя о тяжких временах,
Твой розмысл, государь, приять не в силах…
Почто свою державу разделил?
Опричнина немало подточила
Боярских крепких вотчин. Страх явил
В поместьях многих мерзость запустенья,
Где испоместный нов, да неумел.
И пахарь от бездумного правленья
Бежит куда глаза глядят. Предел
Тому наступит ли? Ведь не прибудет
Ни податей, ни пошлин с тех земель.
Ты – государь! Господь один лишь судит
Деяния твои. В чём зришь ты цель,
Деля на правых мир и виноватых?
Моё же простодушие прости.
В миру земель убавилось богатых…
Ужо поместий справных наскрести
Непросто.
И в а н (с лёгким неудовольствием)
Я считал тебя, владыко,
Смысленней, право. Знаю, знаю я
Об оскуденье том. И страшным криком
Вопит душа моя. Но и змея
Измены подлой вьётся у престола;
И неохота власть мою терпеть
Князьям удельным. Им склоняться долу
Перед царём – не в честь. Так вот им плеть!
Они прытки с охотой наше царство
Да в клочья разорвать. И выбор мой —
Искоренить уделы и боярство…
Чтоб самому не побрести с сумой
По миру без гроша и без державы,
Залитой кровью страшных мятежей!
Врагов лишая почестей и славы,
Я отличаю верных мне мужей.
Нет различенья – родовит ли, беден…
Господь вручил мне царство не за тем,
Чтоб я ходил беспомощен и бледен…
Деяния свои я, отче, вем.
Ф и л и п п (с горечью)
Где колосилась рожь – там перелоги,
Где сад был глазу мил – там сор-трава.
Зачахли веси, заросли дороги,
Пусты и храмы стали, и слова.
Как мне служить в державе разделённой?
Молю тебя: объедини страну!
Освободи державу от полона
Нечистых сил. Искорени войну
Межбратнюю!
И в а н (с лёгким раздражением и удивлением)
Я делаю не то ли?
Не время затевать об этом спор.
Мне самому всё это против воли.
Я отложу отточенный топор
По твоему, Филиппе, поставленью,
И поглядим, смирился ль кто из тех,
Кто не желал пред нами гнуть колени.
Я ль не устал от горьких тех потех?
Поди же отдохни, мой друг, с дороги.
Ты нужен мне, Филипп. Не упрекай
Меня за нрав к врагам по праву строгий…
Но слабостям моим не потакай.
Молитвами твоими вознесётся
Святая Русь, и воссияет свет
Её над миром. Мой народ проснётся
Ко славе, Божьей милостью согрет…
Ф и л и п п
Мне ль, государь, твоим словам не верить.
Коль бра́тия доверят посох мне,
Знай, я не буду лгать, и лицемерить,
И строить козни, даже и втемне́.
И в а н
Я знаю…
 

Сцена вторая

Царские покои. Государь занят сочинением духовной музыки.

 
С п а л ь н и ч и й
Великий государь! Владыка просит
Его принять, коль можешь ты, сейчас.
И в а н (задумчиво)
Его принять…
(Оживляясь)
Тропарь многоголосый
Преславный вышел, право. Изловчась, На клиросе его и сам бы спел я.
Да и спою. Подправлю этот крюк³⁰
И сам спою. Монашеская келья
Ему тесна…
(Вздыхает)
Но всё же он мне друг.
Пускай войдёт
(Входит Ф и л и п п)
 
 
И в а н
Что надобно, владыко?
Случилось что, аль с просьбою какой?
 
 
Ф и л и п п
Хочу с тобою, Государь Великий,
О жизни вечной, суете мирской
Я словом перемолвиться…
 
 
И в а н
Послушай,
Какой я славный сочинил тропарь…
А впрочем, нет. Садись. Сыграем лучше
Мы в шахматы, как игрывали встарь.
Я белыми сыграю. Ты не против?
Садись, как в оны лета, супроти́в.
Вот те мой ход. Не ждал, поди. Без плоти
Живут сии фигуры, воплотив
На этих клетках жизни совершенство…
За властелина жертвуют собой…
Не посягает ферзь на верховенство…
А в царстве нашем, глянь-ка ты, любой,
Кто Рюриковой крови, мнит возможным
Воссесть на заповеданный нам трон,
Не погнушавшись поводом подложным —
Измены дух сквозит со всех сторон.
 
 
Ф и л и п п
Мой государь! Прости меня за смелость,
Но таковых в твоей державе нет,
Кому б венец примерить захотелось…
Чины да земли, звон златых монет
Прельщают многих, только не корона.
 
 
И в а н
Э-э, не скажи… Двоюродный мой брат,
Владимир-свет-Андреич, беззаконно
Лелеял думу свесть меня стократ.
Ну, да его черёд ещё настанет.
 
 
Ф и л и п п
Коль есть тому свидетельства, почто
Его не схватят?
 
 
И в а н
Трон и скипетр манит
Таких как он всегда, есть их мечтой.
Мне и свидетельств никаких не надо.
Хитро, однако, выступил твой конь,
Но и у нас на то своя засада…
(Делает ход.)
Не нам топтаться дела осторо́нь.
 
 
Ф и л и п п
Господь нам заповедовал любовью
Лечить людей, хотя бы и врагов.
Тогда Христос приносит к изголовью
Покойный сон. И гнев из берегов
Души власть предержащих не выходит,
И милость к падшим их возносит ввысь.
Тем ближе мы к Божественной природе,
Чем больше мы любовью облеклись.
 
 
И в а н
Ты сказывай скорей, с какой заботой
Явился ты в столь неурочный час?
Какие должен хляби и болота
Я разгрести, терпеньем облачась?
 
 
Ф и л и п п
Род Брынских³¹ весь почти что взят в оковы
За отчича их грех. И стар и млад.
Твои суды, мой государь, суровы.
Прошу лишь за безвинных немовлят
Да отроков. Смотреть на то нет мочи.
Яви им милость, их года продлив.
 
 
И в а н
Коль мочи нет, закрой, владыко, очи.
Мой приговор суров, но справедлив.
Коль я детей врагов оставлю вживе,
Они помстят потомству моему.
Не надобен бурьян державной ниве,
Противно то державному уму.
Я обещал тебе, что поумерю
По поставленью твоему свой гнев
К врагам своим. Да мне ли, словно зверю,
Их рвать? Они ж, вконец осатанев,
Распродавать почали наше царство.
Я Брынским их измены не прощу.
Тут не простое пьяное бунтарство —
Сей род изрядно раскрутил пращу,
В Литву продав смоленские именья
Свои. А тем лишил неправо нас —
Без нашего, царёва, повеленья —
Куска державы нашей. Божий глас
О воровском деянье том нам сведал.
 
 
Ф и л и п п
Но Брынский старый сбёг от нас в Литву.
 
 
И в а н
Предав царя, и отпрысков он предал
Своих. Да потеряет всю листву
Фамильное их древо; с тем засохнет.
 
 
Ф и л и п п
Но дети злонесчастного тебе
Служили верно: слуг своих до сотни
Вели на смерть вслед боевой трубе.
 
 
И в а н
То было прежде, нынче же – измена.
 
 
Ф и л и п п
Но внуков малых должен ты простить!..
И в а н (с некоторым раздражением)
Пред Богом лишь я должен на коленах
Ответствовать. Сколь будешь ты просить
О тех, кто нам вонзает жало в спину?
Ты об упокоении их душ
Скорее помолись. Они покинут
Сей мир не в муках.
 
 
Ф и л и п п
Ты ведь всемогущ
И в милостях своих, как в наказаньях,
Яви же милость, царь, несчастным сим.
Да окормит Господь твои деянья,
А мы слезой молитвы оросим.
И в а н (успокаиваясь)
Я ссориться с тобою не желая,
В ущерб державе, малых сих прощу…
Кто в разум не вошёл. Судьбина злая
Минует их. Но на тебя ропщу.
За отроков, кто в полном разуменье,
И не проси. Иным же – то урок,
Кто втайне помышляет об измене.
Пусть страх свой заготавливают впрок.
 
 
Ф и л и п п
Хранить державу, милость проявляя
К заблудшим чадам, долг святой царей.
Невинных жертв во мнозе закалая,
Не достучаться Божеских дверей.
 
 
И в а н
Не разжигай во мне, владыко, гнева.
Иди. Игру закончим мы потом.
Останься другом мне. Державный невод
Нам надобно вытаскивать вдвоём.
 
 
Ф и л и п п
О, государь! И я пекусь об этом.
Заступничество – давний наш обет.
 
 
И в а н (вздыхая)
Благослови меня. Твоим советам
Я следовал когда-то. Божий свет
С тех пор не изменился ни на йоту,
Да я уже не робкий тот малец.
 
 
Ф и л и п п (благословляя Ивана)
Благослови же Бог твою заботу
О царстве русском. Стук людских сердец
С твоим да будет сердцем заедино.
А я за тех невинных помолюсь,
На ком лежат отцов их глупых вины.
Спаси их Бог! И с тем – Святую Русь!
 

Сцена третья

Покои И в а н а IV. Ц а р ь и м и т р о п о л и т играют в шахматы.

 
И в а н
Сим ходом, отче, важную фигуру
Я в жертву приношу, спасая трон.
 
 
Ф и л и п п
Я не приму её…
 
 
И в а н
Твою натуру
Не изменить. Ты кроток и смирён,
Но ход ответный твой и твёрд и меток…
Так, вскоре, я и проиграть могу.
(Решительно)
Коль рубят древо, не жалеют веток.
А если я вот этого слугу
Тебе отдам, владыко, на закланье?
 
 
Ф и л и п п
И сей фигуры не хочу принять.
 
 
И в а н (с натянутой улыбкой)
Ты ход мой знал, владыко, чай, заране.
Твою игру хотел бы я понять.
Я пред тобой гляжусь свирепым зверем,
В крови готовым царство утопить.
Ты ж праведен во всём. В одном неверен —
Иным путём страны не сохранить.
Перед врагами кротким и смиренным
Предстать? О том и думать не могу.
Ты в аглицких краях про перемены,
Чай, слыхивал? Прощал ли там врагу
Король их – брат мой? С тем свою державу
Пред Богом сохранил. И ныне там
Елизавета скипетр свой по праву
И крепко держит, всуперечь врагам.
Вот образец достойнейший правленья —
В одних руках и Храм и Мир. Король
Там – подлинный властитель без двоенья;
Его браздам покорны знать и голь,
И не перечит клир монаршьей воле…
 
 
Ф и л и п п
… Притом, что и собор всея земли
Той аглицкой печётся о престоле,
И чтут его законы короли.
И ты ль не сам в опричнине духовным
Нарёк себя наставником, забыв
Каноны православные. Греховен
Не есть ли сей неправедный порыв?
 
 
И в а н (как бы не слыша последнего вопроса)
Собор всея земли нам не препона.
Уделы княжьи – вот обитель зла;
Боярская гордыня – смерть для трона.
Через неё измена заползла
Во все углы. Во всех установленьях
Она сплела предательств гнусных сеть…
 
 
Ф и л и п п
Уклад древнейший не предашь забвенью
Единым махом. Но и закоснеть
В замшелой старине – урон немалый
Твоим, великий государь, делам.
Ты слугам накажи, чтоб не имали
С изменщиками деток их. Ведь срам
И страшный грех казнить детей безвинных.
 
 
И в а н (в сильном раздражении.)
Молчи, старик! Опять ты за своё.
Не наказу́ю я и половины
Тех, кто повинен смерти! Уж не вьёт
И при твоём дворе гнездо измена?!
 
 
Ф и л и п п
Не сам ли изменяешь ты себе
Казня и слуг вернейших? Запах тлена
Объял страну. Да внемли же мольбе
Детей и матерей! Они смиренно
Идут на смерть вслед дедам и отцам…
 
 
И в а н
То – сор-трава! То – новая измена!
Кого казнить, я сам решаю! Сам!
(Ф и л и п п делает попытку возразить, но ц а р ь не допускает этого)
 
 
И в а н
Молчи! Не доводи меня до гнева.
Я – царь! Своей державы властелин!
И выбора лишён.
(Обращаясь к образам)
Мария-Дева!
Моли о мне пред Господом! Один,
Один я есмь! И встану на расправу
Пред Господом я гол. И спросит Он:
«Помазан быв на царство Мной, державу
Ты сохранил ли, раб?! Ответь».
(Снова обращается к Филиппу)
Смущён,
Что я Ему отвечу? Что не зверь я?!
Не волен был казнить своих врагов?!
Погибель царства?! Экая потеря.
Таков я ль Богу нужен? Не таков!
Я – бич в руках Господних для злодеев,
Ограда и любовь для верных мне.
Достоин смерти раб, кто, зло содеяв,
Сжёг урожай Господен на гумне!
Я – Божий раб, и буду взят к ответу!
(Продолжает с некоторой слезливостью в голосе.)
Все пращуры мои, зерно к зерну,
Сбирали всходы те из лета в лето
Не для того, чтоб тати в ночь одну
Всё по ветру пустили.
 
 
Ф и л и п п Но и тати
Достойны Божьей милости. И ты
Един ту милость падшим можешь дати
Господней волей. И тогда святым
В глазах народа станешь ты навеки.
Безвинных же казня, казнишь себя.
Не укрепят кровавые те реки
Твою державу. Плачу я, скорбя,
И о твоей душе. Скажи, чтоб дьяки
Помянник, кто кончину злу приял,
Составили. Любви достоин всякий…
 
 
И в а н (внезапно успокаиваясь)
Ты в этом прав. Об этом думал я.
И то. Помянник накажу составить.
Но и прощать не подошла пора.
 
 
Ф и л и п п
Кого ославить, а кого прославить,
В чём мера зла и мера в чём добра —
То ведомо лишь Богу, но не людям.
С тем и пойду, тебя благословив.
(Благословляет царя.)
И всё ж не верь, Иван своим иудам…
 
 
И в а н
Молчи, Филипп, пока я незлобив.
Сцена четвёртая
(П о к о и ц а р я)
 
 
И в а н
Малюта! Где ты?
 
 
М а л ю т а С к у р а т о в³² (появляясь)
Государь, я рядом.
 
 
И в а н
Внимай и дей же. Нам не покорясь,
Митрополит речей крамольных ядом
Поит народ, нас втаптывая в грязь.
Не по его ли слову я прощаю?
Меня предавшим жалую живот?
Трусливых благодушно привечаю
Литве отдавших Полоцк воевод.
Во всём сей мних пеняет мне, Малюта.
Он прав во всём… и вместе с тем не прав.
При нём и я скитаюсь без приюта
По лабиринтам совести. Лукав
Враг человеков. Слабнет воля. Жалость
К врагам моим – погибель для страны.
Филипп – мне враг?! И что же мне осталось?
Он должен пасть! К нему устремлены
Все взоры тех, кто смерти нам желает.
Он должен пасть! И повод есть к тому.
Пусть ветер носит, пусть собака лает:
Он – ворожей. То видно по всему.
Иначе как бы мог меня смутить он?
Я – царь. А не боярских ли кровей
Филиппка сей? Слезами весь пропитан
К сему он роду. Хоть я окривей,
А не внушу ему к себе почтенья.
Меня прилюдно в храме осрамив,
Да будет предан сей монах забвенью.
Я буду прав, весь род его избив.
(Язвительно.)
Он жертву де приносит мирну в храме,
Мы льём же агнцев кровь… На то и льём,
Дабы не быть державе нашей в сраме,
Мы только так крамолу изведём.
 
 
М а л ю т а
Тебя благословить он отказался
При всём народе Божьем. Ты ль не царь?
На том он, враг твой злейший, и попался.
Простишь ли вновь, великий государь?
Твои дела охаял он безсудно.
В нём страха нет. Тебе опасен он.
Он голос свой возвысил привселюдно.
Не над тобой ли тем он вознесён?
 
 
И в а н (задумавшись на мгновенье)
Мне жаль его. Когда-то в дни младые
Он был мне люб. Любил и он меня.
(Вздыхает.)
Возложим же ярмо ему на выю.
Он выбрал путь свой. То его пеня.
 
 
М а л ю т а
Прикажешь ли убить его? Готов я…
 
 
И в а н
Ни в коем разе. Клириков собор
Его изобличит. Монашьей кровью
Не будем трон марать наш. Здесь топор
Сверкать разящим лезвием не должен.
Он будет низведён, как ворожбит.
Не как мой враг он должен быть низложен —
Как церкви враг. А там уж и убит.
Свидетелей найди, да поважнее,
Чтоб розыск был успешным. Колдовством
Он нас не обратит. Ужо темнеет.
Скажи, зажгли чтоб свечи. Всё на том.
 

Действие четвёртое

Сцена первая

В горнице Е в д о к и я Н и к о д и м о в н а (Д у н я ш а), её муж И г н а т и й и внук Ф ё д о р

 
Д у н я ш а
Никак стучатся в ворота, Игнатий.
 
 
И г н а т и й
То ветер, Дуня. Третий день шалит.
Таких нещадных ледяных объятий
И зверь не сдюжит. Ино царь велит
Слуге какому ехать неотложно?
 
 
Д у н я ш а
Да нет… Стучат же. Феденька, скажи?
Ох, чтой-то на душе моей тревожно…
Поди же, Фёдор. Дело отложи.
Видать, что из последних сил скребутся.
(Ф ё д о р перестаёт плести корзину, набрасывает на себя тулуп, выходит)
 
 
И г н а т и й
Зазря послала онука. Никак
Там створки друг о друга ветром трутся.
В такую непогодь какой дурак
Шататься станет шляхом занесённым?
 
 
Д у н я ш а
Нужда заставит, милый, так пойдёшь
И в пекло самое. И нипочём препоны.
А с верою – и впрямь не пропадёшь.
Феодора ты помнишь, чай, Игнатий?
От стужи ледяной он был спасён
Родителем моим. Хотя, как знати:
Лишь Бог един спасает. Только ОН!
(Дверь в избу отворяется. Входит промёрзший до костей человек в ветхом монашьем одеянии.
За ним – внук Д у н я ш и Ф ё д о р)
 
 
Г о с т ь
Уже предстать пред Богом был готов я.
Под ворота́ми, думал, и помру…
Суму пустую брошу в изголовье,
И спать навек… нашли бы поутру.
Да отрок этот отворил ворота
И в дом повёл, скорее, что втащил…
Какой бишь день сегодня? Не суббота?
Туда ль пришёл? Туда ли угодил?
Изба большая. Убрана резьбою.
Хозяин зван Субботой с малых лет…
С моим умом да рожею рябою
Не вышел из меня анахорет,
Но честь при мне. С того не умираю,
С того живу. Опричное копьё
Не догнало́. И в устремленье к раю
Я обещанье выполнил своё.
 
 
И г н а т и й
Какое обещанье? Ты ль не болен?
Ужели не впервой тебя мы зрим?
 
 
Г о с т ь
Впервой. я от московских колоколен
Иду на ваш благословенный дым.
Дня не пройдёт, чтоб я не приложился,
Бывало, к чарке. Правда, с неких пор
Сего я удовольствия лишился –
По счастию, затеял глупый спор,
Изрёк в сердцах, что пьянствовать не брошу,
Хоть режь меня, а хоть железом жги.
Чуть заведётся грош, дорога грошу
В кабак хмельной. О прочем не моги
И думать. Тут-то первый мой приятель
Скажи, что новый явлен нам святой,
Заблудших душ суровый врачеватель.
Он враз конец положит страсти той.
Я пьяную хулу на всё на это,
Изве́рг, и то́тчас слеп стал, аки Савл.
Господь мне наказал, знать, той приметой:
Прозри святым тем, и Меня прославь.
(Замолкает на некоторое время.)
 
 
И г н а т и й (нетерпеливо)
Как дальше было? Сказывай скорее.
Кто тот святой? В каком скиту живёт?
Хотел бы я с таким-то добродеем
Словечком перемолвится. Совьёт
Гнездо в душе моей порой кручина,
Хоть в петлю лезь.
 
 
Д у н я ш а
О чём ты, бишь, Игнат?
 
 
И г н а т и й
Сколь вместе мы, а всё я сиротина,
Всё пред тобою в чём-то виноват.
 
 
Д у н я ш а
Опять ты за своё. Тебя жалея,
Я попускаю твой нелёгкий нрав.
Живёшь-то ты со мною, а не с нею —
Своей кручиной. Не сиди, поправь
Лучину лучше. Сказывай же дале,
Мил человек, о старце том святом…
Ведь ангелы Господнии послали
Тебя в наш занесённый снегом дом?!
 
 
Г о с т ь (переходит на шёпот)
Молва о нём по миру разнеслася
Тишком да вмиг. Об имени о том
Не поминай. Хоть в шубе ты, хоть в рясе —
Поплатишься немедля животом.
Не прост святой тот. Очи, словно угли
Его горят. В оковы взят царём.
Слова остры и вместе с тем округлы.
Кротка и речь – а молния и гром.
Не буду говорить, какою правдой
В сутане, поистёршейся до дыр,
Смирением ведо́м, а не бравадой
Забрёл в Тверской я Отрочь-монастырь.
Там и живал сиделец тот темничный.
Шепнули мне: де он митрополит
Филипп… Святой… Враг вольницы опричной,
Да о царе его душа болит.
Средь стражей родич мой случился дальний.
Посулом я его уговорил
Впустить мя в келью, где сидит опальный,
И в ночь одну он дверь мне отворил.
Почуял я: ступаю во темницу.
Допреж услышать звяканье оков,
Узрел душою свет. И стало мниться,
Что прохожу я толщею веков
К светилам дальним, временам нездешним.
И зуд противства тот же миг исчез.
Меня приветил голосом неспешным
Незримый узник, протянувший чрез
Пространство кельи два луча мне в душу.
Я против воли с радостью припал
Челом к земле, и ровный голос слушал:
Он знал меня, весь путь мой грешный знал.
В беспамятстве как будто пребывая,
Я поглощал вселенское тепло
Души великой, сам не понимая,
Что время к Богу стать лицом пришло.
Я оживал. я даже не заметил
Прозренья своего. А Божий мир
Стал благостен, и радостен, и светел —
Господь меня любовью окормил.
Из кельи вышед счастия исполнен,
Во храм влетел на крыльях, сам не свой…
Молитв горячих покатились волны
Ко образам. я снова был живой.
Не помню сколько времени молился,
Когда заснул… И вот он – дивный сон:
Филипп-святитель предо мной явился…
Да, то был он, то истинно был он.
В митрополичьем полном облаченье,
Но прост и светел. я стал тоже прост.
Он о своём мне сведал заточенье,
О будущей кончине и погост
Найти велел ваш. О себе поведать
Субботовой Дуняше наказал…
(Меняет внезапно тему разговора.)
Сухарика найдёте ли поснедать,
Да сбитенька – я, вишь, оголодал.
Который день, не емши, пробираюсь
Чащобою. Велик Господень свет.
Где потружусь, а где и побираюсь,
Дабы святого выполнить завет.
 
 
Д у н я ш а (стоит ни жива, ни мертва)
Так жив ли он? Скажи, мил друг, не мучай.
 
 
Г о с т ь (вздыхает)
Уж год его на белом свете нет.
А я прозрел. И то – не глупый случай…
Теперь на Соловках остаток лет
Хочу провесть.
 
 
И г н а т и й
Так он ужо и помер…
 
 
Д у н я ш а
Как помер он, ты знаешь ли, чернец?
 
 
Г о с т ь
Удушен был Малютой в Божьем доме,
А с ним терновый приняли венец
Видать что все насельники-монахи…
Один лишь я, свой подобрав подол,
Обетованьем связанный, не страхом,
От мук опричных в тёмный лес ушёл…
 
 
Д у н я ш а (ровным голосом)
Так что хотел Феодор мне поведать
Пред гибелью ужасною своей?
 
 
Г о с т ь (вопросительно смотрит на Дуняшу)
Феодор? Ты – Дуняша? А поснедать
Не дашь ли? И рассказ пойдёт живей.
 
 
И г н а т и й
От кринка с молоком, а с ней краюха
Хлебца ржаного – ешь да запивай,
Да сказывай. Не то моя старуха
С лица совсем сошла. Споре́й давай.
 
 
Д у н я ш а (тяжело опускаясь на лавку)
И впрямь, поешь, поешь, а там доскажешь.
Да слово в слово, милый человек.
Правдивым сказом ты меня обяжешь
Должницею твоею быть навек.
(В с е напряжённо ждут, пока г о с т ь громко и быстро ест. Наевшись, г о с т ь глубоко
и удовлетворённо вздыхает)
 
 
Г о с т ь
Не дал он своего благословенья
Царю Великий Новгород казнить…
Иначе был бы жив. В том нет сумленья…
А так – земной прервалась жизни нить.
 
 
Д у н я ш а
Зато небесной жизни нет скончанья.
 
 
И г н а т и й
Про новгородцев слыхивали, чай.
Литве почто давали обещанья?
Коль изменил, так ты и отвечай.
 
 
Г о с т ь
Оно и так, да сколь людей безвинных
Опричники замучили зазря…
 
 
Д у н я ш а
Что мне велел поведать благочинный?
 
 
Г о с т ь
Он знал, что примет муку от царя.
Что о тебе, сколь жил, всегда молился.
Просил о благоденствии твоём
И Бога, и святых и тем крепился
В трудах своих и ночию и днём…
Что если б не обет, тебя бы в жены
Он взял и жил бы счастливо в Хижах.
Но он пошёл дорогою блаженных —
Сии же ипостаси на ножах…
Что в твёрдости своей неколебимой
Тебя сестрицей младшей величал…
Разумницей весёлой и любимой…
Видать с тем и земной свой путь скончал.
Что песню бы твою хотел послушать
Про дождичек, про брата и сестру…
Она ему, видать, запала в душу —
Сказал и стаял на шальном ветру.
 
 
Д у н я ш а
И всё?
 
 
Г о с т ь
И всё. я тот же миг проснулся
И долго неподвижным возлежал…
Рад несказа́нно, что не обманулся,
Тебя нашёл и тем не оплошал.
Как будто камень враз с души свалился.
 
 
И г н а т и й
Пойдёшь гулять таперя налегке.
 
 
Д у н я ш а
Ты б на зиму у нас остановился —
Всё б глаже стал на козьем молоке.
Работой мы б тебя не обязали.
Живи, молись.
 
 
Г о с т ь
Да я остаться рад.
Да не к чему вам здесь мои печали,
Моих забот никчемных жалкий склад.
 
 
Д у н я ш а
Дождись хоча купецкого обозу…
Чу, воротами вновь гремят. Игнат!
 
 
И г н а т и й
Кому толчись охота по морозу.
А ведь свирепо, я скажу, гремят.
 
 
Г о с т ь (тревожно вскакивая)
Никак за мной явились, бусурмане.
Ужо я думал было, что убёг…
Ведь знаю же – не радуйся заране…
Кромешники не зря едят пирог
Свой. Вы меня не прячьте, добры люди.
Скажите, что случайно де забрёл.
Да мало ль кто по белу свету блудит…
 
 
Д у н я ш а (решительно)
А коли так, то полезай в подпол.
Там кадку отодвинешь со грибами,
Доску отымешь – за доскою схрон;
Войдёшь, крюком доску притянешь к раме…
Наш путь давно на небе проторён.
(Г о с т ь с помощью Ф ё д о р а быстро забирается в подпол; Ф ё д о р возвращается с крынкой медовухи)
 
 
Д у н я ш а
Игнат! Поди скорей открой ворота,
А я на стол чего-то соберу.
Пусть поедят. А там со всей охотой
Пойдут своей дорогой подобру.
(И г н а т и й выходит. Д у н я ш а поднимает очи горе)
Филипп-Феодор, огради нас сирых!
От лютости царёвых слуг спаси!
Мне прежде быв утехой в бренном мире,
Стань утешеньем общим на Руси.
(Слышен одинокий удар большого колокола, затем приглушенный голос святителя Ф и л и п п а)
 
 
Г о л о с Ф и л и п п а
Не бойся, Дуня, никого не бойся.
Сии придут и выйдут без вреда.
Господнею молитвою прикройся…
А я отныне с вами навсегда.
Не забывай меня.
 
 
Д у н я ш а
Феодор, милый!..
(Едва успевает прочесть «Отче наш», как с грохотом распахивается дверь и входят два розовощёких o п р и ч н и к а, за ними И г н а т и й)
 
 
П е р в ы й о п р и ч н и к
Нас тут добром встречают, Пантелей.
А ты кого сим молоком кормила?
 
 
Д у н я ш а
Внучок от пил. Ты и себе налей.
 
 
В т о р о й о п р и ч н и к
Мы молока не пьём. Скажи-ка, баба:
Медку ль найдётся сладкого испить?
 
 
П е р в ы й о п р и ч н и к
Не медовуха ль в крынке? Налила́бы.
Аль плетью мне тебя поторопить?
С дороги мы тут ненароком сбились —
Нам не в Хижи потребно, а в Гужи.
 
 
В т о р о й о п р и ч н и к
Зато медку мы где б ещё напились?
Ты дед нам шлях короткий покажи.
(Д у н я ш а наливает медовуху в большие деревянные кружки.)
 
 
П е р в ы й о п р и ч н и к
Вы часом никого из перехожих
Сей день не привечали на селе?
(Смеётся.)
Изменщика оно видать по роже,
Хош трезв он будь, а хош навеселе.
 
 
В т о р о й о п р и ч н и к
Молва прошла, Филиппов де племянник
Внучатый сбёг, подлец, в сии края.
Давно ему пора в царёв помянник…
В Гужах, судачат, сход того ворья.
(О п р и ч н и к и со смаком пьют, крякают).
 
 
П е р в ы й о п р и ч н и к
Пойдём же, дед, дорогу нам покажешь
(Выходят с И г н а т и е м).
 
 
Д у н я ш а
Спасибо, Фёдор. Бью тебе челом.
Хоть я бойка, а и двух слов не свяжешь.
Со страху… Слава Богу, пронесло.
Вылазь, чернец. Ушла твоя опаска.
Пошла в Гужи Филиппов род карать.
(Поднимает очи горе.)
Твоя спасла нас, Фёдор, ныне ласка.
Не наш черёд, выходит, помирать.
(Гость выбирается из подпола, бросается перед Д у н я ш е й на колени)
 
 
Г о с т ь
Я зло привёл к вам, о добре радея…
Прости…
 
 
Д у н я ш а
Им ныне надобен другой.
Филиппов род изводят, лиходеи.
 
 
Г о с т ь
Что не Филиппов родич, то изгой.
(Входит И г н а т и й)
 
 
И г н а т и й
Иди, чернец. Храни тя Бог! Не мешкай.
Спровадил ихо войско на Гужи.
Послал их торной, не короткой, стежкой.
 
 
Д у н я ш а
Иди, чернец. Господь тя сторожи!
 
 
Г о с т ь
Неровен час опять сюда нагрянут…
Пойду немедля. С Господом пойду.
Ведь всех на дыбу, нехристи, потянут,
И заиграем враз в одну дуду.
Пойду в Гужи. Авось приду первее.
Предупрежу невинного…
 
 
Д у н я ш а
Тогда
За третьим домом забирай левее.
Гужи – в версте. Минует тя беда.
Сейчас я соберу тебя в дорогу.
Кожух от стар, зато и не дыряв.
От хлеба край, медку налью немного…
Храни тя Бог! Иди. Филиппа славь.
С молитвою да истовою верой
Дойдёшь, чернец. И я свою мольбу
Ко Господу взнесу и не умерю
Молитвы жар. Сыщи свою судьбу.
(Г о с т ь, быстро перекрестившись на образа, кланяется им, затем кладёт поклон Д у н я ш е, И г н а т и ю и Ф ё д о р у, уходит. Свет медленно гаснет; звучит протяжный, как бы удаляющийся голос Ф и л и п п а)
 
 
Г о л о с Ф и л и п п а
Не бойся, Дуня, никого не бойся —
Страшись едино Божьего суда.
Молитвою Господнею прикройся —
Сии придут и выйдут без вреда.
Не забывай меня…
 

Занавес.

август 2011 года