Текст книги "Святитель Филипп Московский. Вехи русской православной истории"

Сцена вторая

Царские покои. Государь занят сочинением духовной музыки.

Спальничий

Великий государь! Владыка просит Его принять, коль можешь ты, сейчас.

И в а н (задумчиво)

Его принять…

(Оживляясь.)

Тропарь многоголосый

Преславный вышел, право. Изловчась,

На клиросе его и сам бы спел я.

Да и спою. Подправлю этот крюк[30]30
  До 17 века в России для записи музыкальных (в основном, хоровых) произведений пользовались достаточно сложной системой знамен, иначе – крюков.


[Закрыть]

И сам спою. Монашеская келья

Ему тесна…

(Вздыхает.)

Но все же он мне друг.

Пускай войдет

Входит Филипп.

Иван

Что надобно, владыко?

Случилось что, аль с просьбою какой?

Филипп

Хочу с тобою, Государь Великий,

О жизни вечной, суете мирской

Я словом перемолвиться…

Иван

Послушай,

Какой я славный сочинил тропарь…

А впрочем, нет. Садись. Сыграем лучше

Мы в шахматы, как игрывали встарь.

Я белыми сыграю. Ты не против?

Садись, как в оны лета, супротив.

Вот те мой ход. Не ждал, поди. Без плоти

Живут сии фигуры, воплотив

На этих клетках жизни совершенство…

За властелина жертвуют собой…

Не посягает ферзь на верховенство…

А в царстве нашем, глянь-ка ты, любой,

Кто Рюриковой крови, мнит возможным

Воссесть на заповеданный нам трон,

Не погнушавшись поводом подложным –

Измены дух сквозит со всех сторон.

Филипп

Мой государь! Прости меня за смелость,

Но таковых в твоей державе нет,

Кому б венец примерить захотелось…

Чины да земли, звон златых монет

Прельщают многих, только не корона.

Иван

Э-э, не скажи… Двоюродный мой брат,

Владимир-свет-Андреич, беззаконно

Лелеял думу свесть меня стократ.

Ну, да его черед еще настанет.

Филипп

Коль есть тому свидетельства, почто

Его не схватят?

Иван

Трон и скипетр манит

Таких как он всегда, есть их мечтой.

Мне и свидетельств никаких не надо.

Хитро, однако, выступил твой конь,

Но и у нас на то своя засада…

(Делает ход.)

Не нам топтаться дела осторонь.

Филипп

Господь нам заповедовал любовью

Лечить людей, хотя бы и врагов.

Тогда Христос приносит к изголовью

Покойный сон. И гнев из берегов

Души власть предержащих не выходит,

И милость к падшим их возносит ввысь.

Тем ближе мы к Божественной природе,

Чем больше мы любовью облеклись.

Иван

Ты сказывай скорей, с какой заботой

Явился ты в столь неурочный час?

Какие должен хляби и болота

Я разгрести, терпеньем облачась?

Филипп

Род Брынских[31]31
  Род Брынских – вымышленный образ.


[Закрыть] весь почти что взят в оковы

За отчича их грех. И стар и млад.

Твои суды, мой государь, суровы.

Прошу лишь за безвинных немовлят

Да отроков. Смотреть на то нет мочи.

Яви им милость, их года продлив.

Иван

Коль мочи нет, закрой, владыко, очи.

Мой приговор суров, но справедлив.

Коль я детей врагов оставлю вживе,

Они помстят потомству моему.

Не надобен бурьян державной ниве,

Противно то державному уму.

Я обещал тебе, что поумерю

По поставленью твоему свой гнев

К врагам своим. Да мне ли, словно зверю,

Их рвать? Они ж, вконец осатанев,

Распродавать почали наше царство.

Я Брынским их измены не прощу.

Тут не простое пьяное бунтарство –

Сей род изрядно раскрутил пращу,

В Литву продав смоленские именья

Свои. А тем лишил неправо нас –

Без нашего, царева, повеленья –

Куска державы нашей. Божий глас

О воровском деянье том нам сведал.

Филипп

Но Брынский старый сбег от нас в Литву.

Иван

Предав царя, и отпрысков он предал Своих. Да потеряет всю листву

Фамильное их древо; с тем засохнет.

Филипп

Но дети злонесчастного тебе

Служили верно: слуг своих до сотни

Вели на смерть вслед боевой трубе.

Иван

То было прежде, нынче же – измена.

Филипп

Но внуков малых должен ты простить!..

Иван (с некоторым раздражением)

Пред Богом лишь я должен на коленах

Ответствовать.

Сколь будешь ты просить

О тех, кто нам вонзает жало в спину?

Ты об упокоении их душ

Скорее помолись. Они покинут

Сей мир не в муках.

Филипп

Ты ведь всемогущ

И в милостях своих, как в наказаньях,

Яви же милость, царь, несчастным сим.

Да окормит Господь твои деянья,

А мы слезой молитвы оросим.

Иван (успокаиваясь)

Я ссориться с тобою не желая,

В ущерб державе, малых сих прощу...

Кто в разум не вошел. Судьбина злая

Минует их.

Но на тебя ропщу.

За отроков, кто в полном разуменье,

И не проси. Иным же – то урок,

Кто втайне помышляет об измене.

Пусть страх свой заготавливают впрок.

Филипп

Хранить державу, милость проявляя

К заблудшим чадам, долг святой царей.

Невинных жертв во мнозе закалая,

Не достучаться Божеских дверей.

Иван

Не разжигай во мне, владыко, гнева.

Иди. Игру закончим мы потом.

Останься другом мне. Державный невод

Нам надобно вытаскивать вдвоем.

Филипп

О, государь! И я пекусь об этом.

Заступничество – давний наш обет.

Иван (вздыхая)

Благослови меня. Твоим советам

Я следовал когда-то. Божий свет

С тех пор не изменился ни на йоту,

Да я уже не робкий тот малец.

Филипп (благословляя Ивана)

Благослови же Бог твою заботу

О царстве русском. Стук людских сердец

С твоим да будет сердцем заедино.

А я за тех невинных помолюсь,

На ком лежат отцов их глупых вины.

Спаси их Бог! И с тем – Святую Русь!

Сцена третья

Покои Ивана IV. Царь и митрополит играют в шахматы.

Иван

Сим ходом, отче, важную фигуру

Я в жертву приношу, спасая трон.

Филипп

Я не приму ее…

И в а н

Твою натуру

Не изменить. Ты кроток и смирен,

Но ход ответный твой и тверд и меток…

Так, вскоре, я и проиграть могу. (Решительно.)

Коль рубят древо, не жалеют веток.

А если я вот этого слугу

Тебе отдам, владыко, на закланье?

Филипп

И сей фигуры не хочу принять.

Иван (с натянутой улыбкой)

Ты ход мой знал, владыко, чай, заране.

Твою игру хотел бы я понять.

Я пред тобой гляжусь свирепым зверем,

В крови готовым царство утопить.

Ты ж праведен во всем. В одном неверен –

Иным путем страны не сохранить.

Перед врагами кротким и смиренным

Предстать? О том и думать не могу.

Ты в аглицких краях про перемены,

Чай, слыхивал? Прощал ли там врагу

Король их – брат мой? С тем свою державу

Пред Богом сохранил. А ныне там

И Лизавета скипетр свой по праву

И крепко держит, всуперечь врагам.

Вот образец достойнейший правленья –

В одних руках и Храм и Мир. Король

Там – подлинный властитель без двоенья;

Его браздам покорны знать и голь,

И не перечит клир монаршьей воле…

Филипп

… Притом, что и собор всея земли

Той аглицкой печется о престоле,

И чтут его законы короли.

И ты ль не сам в опричнине духовным

Нарек себя наставником, забыв

Каноны православные. Греховен

Не есть ли сей неправедный порыв?

Иван (как бы не слыша последнего вопроса)

Собор всея земли нам не препона.

Уделы княжьи – вот обитель зла;

Боярская гордыня – смерть для трона.

Через нее измена заползла

Во все углы. Во всех установленьях

Она сплела предательств гнусных сеть…

Филипп

Уклад древнейший не предашь забвенью

Единым махом. Но и закоснеть

В замшелой старине – урон немалый

Твоим, великий государь, делам.

Ты слугам накажи, чтоб не имали

С изменщиками деток их. Ведь срам

И страшный грех казнить детей безвинных.

Иван (в сильном раздражении.)

Молчи, старик! Опять ты за свое.

Не наказую я и половины

Тех, кто повинен смерти! Уж не вьет

И при твоем дворе гнездо измена?!

Филипп

Не сам ли изменяешь ты себе

Казня и слуг вернейших? Запах тлена

Объял страну. Да внемли же мольбе

Детей и матерей! Они смиренно

Идут на смерть вслед дедам и отцам…

Иван

То – сор-трава! То – новая измена!

Кого казнить, я сам решаю! Сам!

Филипп делает попытку возразить, но царь не допускает этого.

Иван

Молчи! Не доводи меня до гнева.

Я – царь! Своей державы властелин!

И выбора лишен.

(Обращаясь к образам)

Мария-Дева!

Моли о мне пред Господом! Один,

Один я есмь! И встану на расправу

Пред Господом я гол. И спросит Он:

«Помазан быв на царство Мной, державу

Ты сохранил ли, раб?! Ответь».

(Снова обращается к Филиппу.)

Смущен,

Что я Ему отвечу? Что не зверь я?!

Не волен был казнить своих врагов?!

Погибель царства?! Экая потеря.

Таков я ль Богу нужен? Не таков!

Я – бич в руках Господних для злодеев,

Ограда и любовь для верных мне.

Достоин смерти раб, кто, зло содеяв,

Сжег урожай Господен на гумне!

Я – Божий раб, и буду взят к ответу!

(Продолжает с некоторой слезливостью в голосе.)

Все пращуры мои, зерно к зерну,

Сбирали всходы те из лета в лето

Не для того, чтоб тати в ночь одну

Все по ветру пустили.

Филипп

Но и тати

Достойны Божьей милости. И ты

Един ту милость падшим можешь дати

Господней волей. И тогда святым

В глазах народа станешь ты навеки.

Безвинных же казня, казнишь себя.

Не укрепят кровавые те реки

Твою державу. Плачу я, скорбя,

И о твоей душе. Скажи, чтоб дьяки

Помянник, кто кончину злу приял,

Составили. Любви достоин всякий…

Иван (внезапно успокаиваясь)

Ты в этом прав. Об этом думал я.

И то. Помянник накажу составить.

Но и прощать не подошла пора.

Филипп

Кого ославить, а кого прославить,

В чем мера зла и мера в чем добра –

То ведомо лишь Богу, но не людям.

С тем и пойду, тебя благословив.

(Благословляет царя.)

И все ж не верь, Иван своим иудам…

Иван

Молчи, Филипп, пока я незлобив.

Сцена четвертая

Покои царя.

Иван

Малюта! Где ты?

Малюта Скуратов[32]32
  Малюта Скуратов – Скуратов-Бельский Григорий Лукьянович, ближайший сподвижник царя в последние годы опричнины, рьяный исполнитель повелений Ивана Грозного.


[Закрыть] (появляясь)

Государь, я рядом.

Иван

Внимай и дей же. Нам не покорясь,

Митрополит речей крамольных ядом

Поит народ, нас втаптывая в грязь.

Не по его ли слову я прощаю?

Меня предавшим жалую живот?

Трусливых благодушно привечаю

Литве отдавших Полоцк воевод.

Во всем сей мних пеняет мне, Малюта.

Он прав во всем… и вместе с тем не прав.

При нем и я скитаюсь без приюта

По лабиринтам совести. Лукав

Враг человеков. Слабнет воля. Жалость

К врагам моим – погибель для страны.

Филипп – мне враг?! И что же мне осталось?

Он должен пасть! К нему устремлены

Все взоры тех, кто смерти нам желает.

Он должен пасть! И повод есть к тому.

Пусть ветер носит, пусть собака лает:

Он – ворожей. То видно по всему.

Иначе как бы мог меня смутить он?

Я – царь. А не боярских ли кровей

Филиппка сей? Слезами весь пропитан

К сему он роду. Хоть я окривей,

А не внушу ему к себе почтенья.

Меня прилюдно в храме осрамив,

Да будет предан сей монах забвенью.

Я буду прав, весь род его избив.

(Язвительно.)

Он жертву де приносит мирну в храме,

Мы льем же агнцев кровь… На то и льем,

Дабы не быть державе нашей в сраме,

Мы только так крамолу изведем.

Малюта

Тебя благословить он отказался

При всем народе Божьем. Ты ль не царь?

На том он, враг твой злейший, и попался.

Простишь ли вновь, великий государь?

Твои дела охаял он безсудно.

В нем страха нет. Тебе опасен он.

Он голос свой возвысил привселюдно.

Не над тобой ли тем он вознесен?

Иван (задумавшись на мгновенье)

Мне жаль его. Когда-то в дни младые

Он был мне люб. Любил и он меня

(Вздыхает.)

Возложим же ярмо ему на выю.

Он выбрал путь свой. То его пеня.

Малюта

Прикажешь ли убить его? Готов я…

Иван

Ни в коем разе. Клириков собор

Его изобличит. Монашьей кровью

Не будем трон марать наш. Здесь топор

Сверкать разящим лезвием не должен.

Он будет низведен, как ворожбит.

Не как мой враг он должен быть низложен –

Как церкви враг. А там уж и убит.

Свидетелей найди, да поважнее,

Чтоб розыск был успешным. Колдовством

Он нас не обратит. Ужо темнеет.

Скажи, зажгли чтоб свечи. Все на том.

Действие четвертоеСцена первая

В горнице Евдокия Никодимовна (Дуняша), ее муж Игнатий и внук Федор.

Дуняша

Никак стучатся в ворота, Игнатий.

Игнатий

То ветер, Дуня. Третий день шалит.

Таких нещадных ледяных объятий

И зверь не сдюжит. Ино царь велит

Слуге какому ехать неотложно?

Дуняша

Да нет… Стучат же. Феденька, скажи?

Ох, чтой-то на душе моей тревожно…

Поди же, Федор. Дело отложи.

Видать, что из последних сил скребутся.

Федор перестает плести корзину, набрасывает на себя тулуп, выходит.

Игнатий

Зазря послала онука. Никак

Там створки друг о друга ветром трутся.

В такую непогодь какой дурак

Шататься станет шляхом занесенным?

Дуняша

Нужда заставит, милый, так пойдешь

И в пекло самое. И нипочем препоны.

А с верою – и впрямь не пропадешь.

Феодора ты помнишь, чай, Игнатий?

От стужи ледяной он был спасен

Родителем моим. Хотя, как знати:

Лишь Бог един спасает. Только ОН!

Дверь в избу отворяется. Входит промерзший до костей человек в ветхом монашьем одеянии. За ним – внук Дуняши Федор.

Гость

Уже предстать пред Богом был готов я.

Под ворота ми, думал, и помру…

Суму пустую брошу в изголовье,

И спать навек… нашли бы поутру.

Да отрок этот отворил ворота

И в дом повел, скорее, что втащил…

Какой бишь день сегодня? Не суббота?

Туда ль пришел? Туда ли угодил?

Изба большая. Убрана резьбою.

Хозяин зван Субботой с малых лет…

С моим умом да рожею рябою

Не вышел из меня анахорет,

Но честь при мне. С того не умираю,

С того живу. Опричное копье

Не догнало. И в устремленье к раю

Я обещанье выполнил свое.

Игнатий

Какое обещанье? Ты ль не болен?

Ужели не впервой тебя мы зрим?

emp

Гость

Впервой. Я от московских колоколен

Иду на ваш благословенный дым.

Дня не пройдет, чтоб я не приложился,

Бывало, к чарке. Правда, с неких пор

Сего я удовольствия лишился –

По счастию, затеял глупый спор,

Изрек в сердцах, что пьянствовать не брошу,

Хоть режь меня, а хоть железом жги.

Чуть заведется грош, дорога грошу

В кабак хмельной. О прочем не моги

И думать. Тут-то первый мой приятель

Скажи, что новый явлен нам святой,

Заблудших душ суровый врачеватель.

Он враз конец положит страсти той.

Я пьяную хулу на все на это,

Изверг, и тотчас слеп стал, аки Савл.

Господь мне наказал, знать, той приметой:

Прозри святым тем, и Меня прославь.

(Замолкает на некоторое время.)

Игнатий (нетерпеливо)

Как дальше было? Сказывай скорее.

Кто тот святой? В каком скиту живет?

Хотел бы я с таким-то добродеем

Словечком перемолвится. Совьет

Гнездо в душе моей порой кручина,

Хоть в петлю лезь.

Дуняша

О чем ты, бишь, Игнат?

Игнатий

Сколь вместе мы, а все я сиротина,

Все пред тобою в чем-то виноват.

Дуняша

Опять ты за свое. Тебя жалея,

Я попускаю твой нелегкий нрав.

Живешь-то ты со мною, а не с нею –

Своей кручиной. Не сиди, поправь

Лучину лучше. Сказывай же дале,

Мил человек, о старце том святом…

Ведь ангелы Господнии послали

Тебя в наш занесенный снегом дом?!

Гость (переходит на шепот)

Молва о нем по миру разнеслася

Тишком да вмиг. Об имени о том

Не поминай. Хоть в шубе ты, хоть в рясе –

Поплатишься немедля животом.

Не прост святой тот. Очи, словно угли

Его горят. В оковы взят царем.

Слова остры и вместе с тем округлы.

Кротка и речь – а молния и гром.

Не буду говорить, какою правдой

В сутане, поистершейся до дыр,

Смирением ведом, а не бравадой

Забрел в Тверской я Отрочь-монастырь.

Там и живал сиделец тот темничный.

Шепнули мне: де он митрополит

Филипп… Святой… Враг вольницы опричной,

Да о царе его душа болит.

Средь стражей родич мой случился дальний.

Посулом я его уговорил

Впустить мя в келью, где сидит опальный,

И в ночь одну он дверь мне отворил.

Почуял я: ступаю во темницу.

Допреж услышать звяканье оков,

Узрел душою свет. И стало мниться,

Что прохожу я толщею веков

К светилам дальним, временам нездешним.

И зуд противства тот же миг исчез.

Меня приветил голосом неспешным

Незримый узник, протянувший чрез

Пространство кельи два луча мне в душу.

Я против воли с радостью припал

Челом к земле, и ровный голос слушал:

Он знал меня, весь путь мой грешный знал.

В беспамятстве как будто пребывая,

Я поглощал вселенское тепло

Души великой, сам не понимая,

Что время к Богу стать лицом пришло.

Я оживал. Я даже не заметил

Прозренья своего. А Божий мир

Стал благостен, и радостен, и светел –

Господь меня любовью окормил.

Из кельи вышед счастия исполнен,

Во храм влетел на крыльях, сам не свой…

Молитв горячих покатились волны

Ко образам. Я снова был живой.

Не помню сколько времени молился,

Когда заснул… И вот он – дивный сон:

Филипп-святитель предо мной явился…

Да, то был он, то истинно был он.

В митрополичьем полном облаченье,

Но прост и светел. Я стал тоже прост.

Он о своем мне сведал заточенье,

О будущей кончине и погост

Найти велел ваш. О себе поведать

Субботовой Дуняше наказал…

(Меняет внезапно тему разговора.)

Сухарика найдете ли поснедать,

Да сбитенька – я, вишь, оголодал.

Который день, не емши, пробираюсь

Чащобою. Велик Господен свет.

Где потружусь, а где и побираюсь,

Дабы святого выполнить завет.

Дуняша (стоит ни жива ни мертва)

Так жив ли он?

Скажи, мил друг, не мучай.

Гость (вздыхает)

Уж год его на белом свете нет.

А я прозрел. И то не глупый случай…

Теперь на Соловках остаток лет

Хочу провесть.

Игнатий

Так он ужо и помер…

Дуняша

Как помер он, ты знаешь ли, чернец?

Гость

Удушен был Малютой в Божьем доме,

А с ним терновый приняли венец

Видать что все насельники-монахи…

Один лишь я, свой подобрав подол,

Обетованьем связанный, не страхом,

От мук опричных в темный лес ушел…

Дуняша (ровным голосом)

Так что хотел Феодор мне поведать

Пред гибелью ужасною своей?

Гость (вопросительно смотрит на Дуняшу)

Феодор? Ты – Дуняша? А поснедать

Не дашь ли? И рассказ пойдет живей.

Игнатий

От кринка с молоком, а с ней краюха

Хлебца ржаного – ешь да запивай,

Да сказывай. Не то моя старуха

С лица совсем сошла. Спорей давай.

Дуняша (тяжело опускаясь на лавку)

И впрямь, поешь, поешь, а там доскажешь.

Да слово в слово, милый человек.

Правдивым сказом ты меня обяжешь

Должницею твоею быть навек.

Все напряженно ждут, пока г о с т ь громко и быстро ест. Наевшись, гость глубоко и удовлетворенно вздыхает.

Гость

Не дал он своего благословенья

Царю Великий Новгород казнить…

Иначе был бы жив. В том нет сумленья…

А так – земной прервалась жизни нить.

Дуняша

Зато небесной жизни нет скончанья.

Игнатий

Про новгородцев слыхивали, чай.

Литве почто давали обещанья?

Коль изменил, так ты и отвечай.

Гость

Оно и так, да сколь людей безвинных

Опричники замучили зазря…

Дуняша

Что мне велел поведать благочинный?

Гость

Он знал, что примет муку от царя.

Что о тебе, сколь жил, всегда молился.

Просил о благоденствии твоем

И Бога, и святых и тем крепился

В трудах своих и ночию и днем…

Что если б не обет, тебя бы в жены

Он взял и жил бы счастливо в Хижах.

Но он пошел дорогою блаженных –

Сии же ипостаси на ножах…

Что в твердости своей неколебимой

Тебя сестрицей младшей величал…

Разумницей веселой и любимой…

Видать с тем и земной свой путь скончал.

Что песню бы твою хотел послушать

Про дождичек, про брата и сестру…

Она ему, видать, запала в душу –

Сказал и стаял на шальном ветру.

Дуняша

И все?

Гость

И все. Я тот же миг проснулся

И долго неподвижным возлежал…

Рад несказанно, что не обманулся,

Тебя нашел и тем не оплошал.

Как будто камень враз с души свалился.

Игнатий

Пойдешь гулять таперя налегке.

Дуняша

Ты б на зиму у нас остановился –

Все б глаже стал на козьем молоке.

Работой мы б тебя не обязали.

Живи, молись.

Гость

Да я остаться рад.

Да не к чему вам здесь мои печали,

Моих забот никчемных жалкий склад.

Дуняша

Дождись хоча купецкого обозу…

Чу, воротами вновь гремят.

Игнат!

Игнатий

Кому толчись охота по морозу.

А ведь свирепо, я скажу, гремят.

Гость (тревожно вскакивая)

Никак за мной явились, бусурмане.

Ужо я думал было, что убег…

Ведь знаю же – не радуйся заране…

Кромешники не зря едят пирог

Свой. Вы меня не прячьте, добры люди.

Скажите, что случайно де забрел.

Да мало ль кто по белу свету блудит…

Дуняша (решительно)

А коли так, то полезай в подпол.

Там кадку отодвинешь со грибами,

Доску отымешь – за доскою схрон;

Войдешь, крюком доску притянешь к раме…

Наш путь давно на небе проторен.

Гость с помощью Федора быстро забирается в подпол; Федор возвращается с крынкой медовухи.

Дуняша

Игнат! Поди скорей открой ворота,

А я на стол чего-то соберу.

Пусть поедят. А там со всей охотой

Пойдут своей дорогой подобру.

Игнатий выходит. Дуняша поднимает очи горе.

Филипп-Феодор, огради нас сирых!

От лютости царевых слуг спаси!

Мне прежде быв утехой в бренном мире,

Стань утешеньем общим на Руси.

Слышен одинокий удар большого колокола, затем приглушенный голос святителя Филиппа.

Голос Филиппа

Не бойся, Дуня, никого не бойся.

Сии придут и выйдут без вреда.

Господнею молитвою прикройся…

А я отныне с вами навсегда.

Не забывай меня.

Дуняша

Феодор, милый!..

Едва успевает прочесть «Отче наш», как с грохотом распахивается дверь и входят два розовощеких опричника, за ними Игнатий.

Первый опричник

Нас тут добром встречают, Пантелей.

А ты кого сим молоком кормила?

Дуняша

Внучок от пил.

Ты и себе налей.

Второй опричник

Мы молока не пьем. Скажи-ка, баба:

Медку ль найдется сладкого испить?

Первый опричник

Не медовуха ль в крынке? Налила бы.

Аль плетью мне тебя поторопить?

С дороги мы тут ненароком сбились –

Нам не в Хижи потребно, а в Гужи.

Второй опричник

Зато медку мы где б еще напились?

Ты, дед, нам шлях короткий покажи.

Дуняша наливает медовуху в большие деревянные кружки.

Первый опричник

Вы часом никого из перехожих

Сей день не привечали на селе?

(Смеется.)

Изменщика оно видать по роже,

Хош трезв он будь, а хош навеселе.

Второй опричник

Молва прошла, Филиппов де племянник

Внучатый сбег, подлец, в сии края.

Давно ему пора в царев помянник…

В Гужах, судачат, сход того ворья.

Опричники со смаком пьют, крякают.

Первый опричник

Пойдем же, дед, дорогу нам покажешь

Выходят с Игнатием.

Дуняша

Спасибо, Федор. Бью тебе челом.

Хоть я бойка, а и двух слов не свяжешь.

Со страху… Слава Богу, пронесло.

Вылазь, чернец. Ушла твоя опаска.

Пошла в Гужи Филиппов род карать.

(Поднимает очи горе.)

Твоя спасла нас, Федор, ныне ласка.

Не наш черед, выходит, помирать.

Гость выбирается из подпола, бросается перед Дуняшей на колени.

Гость

Я зло привел к вам, о добре радея…

Прости…

Дуняша

Им ныне надобен другой.

Филиппов род изводят, лиходеи.

Гость

Что не Филиппов родич, то изгой.

Входит Игнатий.

Игнатий

Иди, чернец. Храни тя Бог!

Не мешкай.

Спровадил ихо войско на Гужи.

Послал их торной, не короткой, стежкой.

Дуняша

Иди, чернец. Господь тя сторожи!

Гость

Неровен час опять сюда нагрянут…

Пойду немедля. С Господом пойду.

Ведь всех на дыбу, нехристи, потянут,

И заиграем враз в одну дуду.

Пойду в Гужи. Авось приду первее.

Предупрежу невинного…

Дуняша

Тогда

За третьим домом забирай левее.

Гужи – в версте. Минует тя беда.

Сейчас я соберу тебя в дорогу.

Кожух от стар, зато и не дыряв.

От хлеба край, медку налью немного…

Храни тя Бог! Иди. Филиппа славь.

С молитвою да истовою верой

Дойдешь, чернец. И я свою мольбу

Ко Господу взнесу и не умерю

Молитвы жар. Сыщи свою судьбу.

Гость, быстро перекрестившись на образа, кланяется им, затем кладет поклон Дуняше, Игнатию и Федору, уходит.

Свет медленно гаснет; звучит протяжный, как бы удаляющийся голос Филиппа.

Голос Филиппа

Не бойся, Дуня, никого не бойся –

Страшись едино Божьего суда.

Молитвою Господнею прикройся –

Сии придут и выйдут без вреда.

Не забывай меня…

Занавес