Текст книги "Последний гвоздь"

Darling you got to let me know

Should I stay or should I go?11
  Первые строки песни панк-группы The Clash – Should I stay or should I go?


[Закрыть]

***

Экстрасенса звали Олег Евгеньевич Пшелус. Так, во всяком случае, надиктовала мне по телефону Юля. Собравшись с духом, я позвонил ему и договорился о встрече. И вот теперь я стоял перед дверью квартиры под номером сто тринадцать в обычной многоэтажке и в нерешительности смотрел на кнопку дверного звонка. Одно дело скептически относиться ко всякого рода экстрасенсам, колдунам и магам, и совсем другое – общаться с ними. Боязно, знаете ли. Взбудораженное воображение услужливо рисовало мне как сейчас откроется дверь, и я окажусь в тёмном коридоре, увешанным тяжелыми бархатными портьерами. И в глубине тёмной комнаты, поглаживая лежащий на столе череп, будет сидеть хозяин квартиры в чёрном балахоне. И музыка будет звучать жуткая, аж мурашки по спине. И вспышка молнии (в квартире-то?) озарит его тяжелые, словно у памятника, черты лица. Тьфу ты, что за бред? Я набрал воздуха в грудь и нажал кнопку звонка.

Дверь мне открыл седой мужчина с короткой бородой, одетый в тёмный костюм. Он внимательно посмотрел на меня, вопросительно сдвинув брови.

– Я Дмитрий, – сказал я, – Сиротин. Я вам звонил.

Он кивнул в ответ и жестом пригласил меня войти. Вопреки моим ожиданиям, квартира представляла собой самый обычный офис, каких я видел множество. Мы прошли в самую дальнюю комнату, где находился кабинет. В нём было светло и просторно. Самое обычное, ничем не примечательное, офисное помещение. Разве что на полках шкафов и на столе было множество всяческих амулетов, фигурок и талисманов. Однако, эка невидаль. В кабинетах моих прошлых многочисленных директоров я видел то же самое.

Он сел за стол и указал мне на стул, приглашая садиться.

– Меня зовут Олег Евгеньевич, – несколько устало сказал он, – Сразу хочу поблагодарить, что нашли время, чтобы пообщаться со мной. Хотя, скажу вам честно – ситуация несколько нестандартная. Обычно ищут встречи со мной. Но давайте не будем напрасно тратить время и сразу приступим к делу. В чём заключается ваша проблема?

– Проблема? – я сделал вид, что не понимаю.

– М-да, – вздохнул он, – Вы хотите сказать, что не считаете это проблемой?

– А что именно? – осторожно поинтересовался я.

– Вашу профессиональную деятельность, – ответил он, – Назовём это так.

– А что с ней не так? – продолжал упорствовать я.

– Ну хватит, – начал сердиться он, – Мы с вами прекрасно понимаем, что ваша ситуация с работой, прямо скажем, оставляет желать лучшего. Не станете же вы это отрицать?

– Ну да, – обречённо вздохнул я.

– Не скрою, – продолжал Пшелус, – ваша история меня заинтересовала. И на это есть свои причины. Но прежде хочу спросить: сами как думаете – в чём корень зла?

– Не знаю, – пожал плечами я, – Как-то так получается.

– То есть – явной причины вы не усматриваете?

– Да нет.

– Понятно, – кивнул Пшелус, – Любите выпить?

– Ну не без этого, – удивился я его вопросу, – Но к работе это никак не относится. Более того – я и сам себе этого не позволяю, и к подчинённым отношусь довольно строго. Если не сказать жестоко.

– Так-так, – Пшелус что-то записал на лежащем перед ним листе, – А на какой стадии у вас возникает конфликт с работодателем?

– Только на заключительной, – твёрдо ответил я, – Я всегда выполнял поставленную задачу. Точно и в срок. Порою даже в ущерб себе.

– Поясните, – попросил он.

– На последнем месте работы, – поморщился я от неприятных воспоминаний, – Мне пришлось указать на бесполезность существования возглавляемого мной подразделения. Всё и закончилось.

– И вы не сочли возможным промолчать? – удивился Пшелус.

– Нет, – сказал я, – Это не профессионально. Да и просто несерьёзно.

– Ну хорошо, – согласился он, – А как вы расставались со своими работодателями?

– В смысле? – не понял я.

– Меня интересуют формальности, – уточнил он.

– Да никак, – усмехнулся я, – С расчётом везде кидали. Я их посылал и уходил.

– Замечательно, – одобрительно кивнул Пшелус, – А известно ли вам, как в дальнейшем складывалась их судьба?

– Чья?

– Ваших работодателей.

– Да по-разному, – начал припоминать я, – Один разорился, сейчас в бегах. Другой спился. Ещё одного, вообще, посадили. Так что мне ещё повезло. Вовремя ноги унёс.

– А последнего вашего начальника, – хитро прищурился Пшелус, – как думаете, что ожидает?

– Да то же самое, – предположил я, – С таким отношением к делу он свой бизнес скоро набок положит. Так дела не делаются. Удивляюсь, как он вообще так раскрутился.

– Ну что ж, – Пшелус с довольным видом откинулся в кресле, – всё сходится.

– Что сходится? – насторожился я.

– Вам известно, что такое карма? – заглянув мне прямо в глаза, спросил Пшелус.

– Ну так, – покачал я рукой в воздухе, – в общих чертах.

– Карма – в переводе с санскрита означает воздаяние, – пояснил Пшелус, – Отсроченное по времени, настигающее нас в следующей жизни или даже мгновенное. Расплата за все наши дела, поступки, мысли даже.

Он убедился, что завладел моим вниманием и продолжил дальше.

– Ваши работодатели были плохими людьми. И так уж вышло – все, без исключения. Такие люди ни во что не ставят остальных. Они не платят по долгам, не задумываясь на что обрекают тех, с кем поступают несправедливо. И вместе с тем, они так же не задумываются о том, что расплата неизбежна. Каждый случай, когда они незаслуженно обижают честно работавшего на них человека – это очередной гвоздь в крышку гроба их дела, их предприятия, их бизнеса. Но дело в том, что есть люди, которых обижать нельзя. Себе дороже. Расплата за это приходит если не мгновенно, то очень быстро. Такой человек всегда будет как последний гвоздь. Последний гвоздь, вы понимаете?

Я утвердительно кивнул.

– Их не так уж много, таких людей, – продолжил Пшелус, – И, как правило, они и сами не понимают, что являются таковыми. Но они есть. Те, про кого можно сказать, что он – последний гвоздь.

Он замолчал. В воздухе повисла тягучая тишина. Он смотрел на меня, я смотрел на него.

– Ну, -наконец вопросительно сказал Пшелус.

– Что? – спросил я в ответ.

Пшелус тяжело вздохнул, видимо поражаясь моему тугоумию.

– Вы и есть такой последний гвоздь, – заговорщицки пояснил он, – Понимаете?

– Да? – растерялся я, – И что делать?

– А вот это уже другой вопрос, – расплылся он в довольной улыбке, – Я хочу предложить вам работу.

– Мне? Работу? – совсем растерялся я, – Несмотря на то, что я, как вы говорите, – последний гвоздь?

– Как раз именно поэтому, – подтвердил Пшелус, – Мне крайне необходима эта ваша особенность.

Вот тут я и пожалел, что пришёл к нему. Вся последующая за этим история мгновенно пронеслась у меня перед глазами. Я живо представил, как устраиваюсь к Пшелусу на работу, как мы ругаемся с ним через какое-то время, как он отказывается дать мне расчёт, сам разоряется, а меня в отместку при помощи куклы вуду превращает в зомби. И как я захожу в первый утренний трамвай и, подволакивая ногу и вытянув вперёд руки, иду по пустому вагону, чтобы сожрать испуганно забившегося в угол кондуктора. Бред, конечно. Но именно так я всё это и увидел.

– Нет-нет, всё конечно будет не так, – сказал Пшелус, заставив меня вздрогнуть, – Я намерен использовать ваши способности несколько иным способом.

– Это как? – осторожно поинтересовался я.

– Что вы думаете о своих прежних начальниках? – спросил Пшелус.

– А сами-то как думаете? – недовольно буркнул я.

– А хотели бы, чтобы они были наказаны?

– Каким образом? – напрягся я, предчувствуя, что вот-вот вляпаюсь в какую-нибудь очередную историю.

– Не переживайте, – успокоил меня Пшелус, – никакого криминала. Я имею в виду, что наказаны они будут самой жизнью. Судьбой что ли…

– Ну да, было бы неплохо, – согласился я, вспомнив наглую рожу Вербицкого.

– Вот и славно, – довольно кивнул Пшелус, – Работа, которую я хочу вам предложить как раз и будет заключаться в том, чтобы помогать хорошим людям, наказывая плохих. Схема, по которой мы будем работать такова. Я буду устраивать вас на работу к именно таким людям, заведомо рассчитывая на известный нам результат. Вы в итоге будете несправедливо уволены, злодей наказан, добро восторжествует. Для вас в этом не будет ничего нового, зато всегда будете при деле. Ущерб от несправедливого увольнения вам тоже будет компенсирован.

– Ничего не понял, – замотал я головой, – А кому всё это нужно?

– Хороший вопрос, – согласился Пшелус, – Естественно, заниматься мы этим будем отнюдь не бескорыстно. Проще говоря, это элементарный заказ на устранение конкурента, хоть и довольно своеобразным способом. Но устранять мы будем только плохих людей, отвратительно зарекомендовавших себя по отношению к другим в течение длительного времени. Так что совесть наша будет чиста и спать вы будете спокойно, попутно обеспечивая себе довольно безбедное существование.

– А где надо будет работать? И кем? – спросил я.

– Где и кем придётся, – ответил Пшелус, и увидев мои испуганные глаза, поспешил успокоить, – Не переживайте, улицы мести вам не придется. Мои клиенты – люди довольно состоятельные и сфера, в которой они конкурируют предполагает высокооплачиваемую профессиональную деятельность. Так что работа ваша будет вполне престижной.

– А как же, – начал было я.

– Именно так, – перебил меня Пшелус, – Первоначальные знания и инструкции вы, конечно же, получите. Стоматологом или переводчиком с японского работать никто вас заставлять не собирается. Да и на госструктуры замахиваться мы тоже не будем – занятие бесперспективное. А ваши поверхностность и непрофессионализм в дальнейшем нам будут только на руку. Конечная цель нашего предприятия именно в том, чтобы вы в итоге всё-таки вылетели с работы, не так ли? Не собираетесь же вы делать карьеру, изначально будучи осведомлены о безуспешности этой затеи?

– Ну да, – согласился я, – Только вот где нестыковочка. Я всегда работал честно. И результат обеспечивал гарантированно. Всегда. А увольнялся потому, что начальники мои оказывались упырями (уж не примите на свой счёт) и кидали меня с зарплатой. А тут получается, что я сам людей на это буду провоцировать. За что же их тогда наказывать? Где же логика?

– Справедливое замечание, – сказал Пшелус, – Но тех людей, о которых мы говорим, наказывать абсолютно точно есть за что, уж поверьте мне. А насчет нестыковки и отсутствия логики – оставьте это мне. Пусть это будет моей заботой. Ну что договорились? По рукам?

– Сколько у меня есть времени для ответа? – нахмурился я.

– Нисколько, – самодовольно ухмыльнулся Пшелус, – Не в вашем положении, мой юный друг, капризничать. Или у вас есть более выгодные предложения?

Более выгодных предложений у меня, конечно же, не было.

– Я согласен, – вздохнул я, – Что я должен делать?

– Что-то вы как-то совсем без энтузиазма, – заметил Пшелус, – А ведь вам предлагаются, я бы сказал, шоколадные условия. Вы еще, видимо, счастья своего не понимаете. Ну да ладно. Приходите сегодня вечером, в шесть часов. Будем знакомиться с клиентом.

***

Клиентом оказался пухлый мужчина в очках, лет пятидесяти, с длинными чёрными кудрями, окружающими блестящую лысину.

– Лев Витальевич Сенчин, – представился он, – директор Центра практической психологии.

Мы сидели втроём в кабинете Пшелуса. Он сам – во главе стола, мы с клиентом – за столом напротив друг друга.

– Значит так, – сказал Сенчин, сцепив пальцы рук, – нас интересует директор психологического центра «Сатори» Ляева Алиса Ниловна. Пренеприятнейшая беспринципная особа с приторными манерами. Это я сейчас ещё пытаюсь быть объективен. Клиентов она себе хапает без разбора, абсолютно не беспокоясь, сможет ли переварить такие объёмы. Работает ужасно топорно, мы за ней замучились всё исправлять. Обычные методы психокоррекции не всегда помогают. С подчинёнными ведёт себя отвратительно. Самомнение чрезвычайное. Людей от неё пострадало множество.

Пшелус многозначительно взглянул на меня.

– Невозможный человек, – продолжал Сенчин, – У нас девочка одна после неё работает. Умница такая. И специалист хороший. Она её поедом ела. Пришлось уволиться. Расчёт она, конечно же, зажала. Ни стыда, ни совести у человека. Позорит профессию.

– Всё понятно, – сказал Пшелус, – Значит работаем как договаривались. Вот, – указал он меня, – Дмитрий. Прошу любить и жаловать. Принимайте на стажировку. Пару дней, я думаю, хватит. Потом сочините ему рекомендацию – И в бой!

– А вы, простите, – психолог? – вдруг спросил Сенчин, чем ввёл меня в замешательство.

– Все мы психологи, – широко улыбнулся Пшелус, – В той или иной мере. Да вы не переживайте, он справится. Он у нас парень способный.

– Ну в таком, случае, – удовлетворённо сказал Сенчин и, достав из нагрудного кармана визитку, протянул её мне, – приходите завтра к десяти утра по указанному адресу.

Он повернулся к Пшелусу.

– Ну что ж, вопросы мы вроде бы все обговорили. Не смею вас больше задерживать. До встречи, – Сенчин встал из-за стола и пожал нам на прощание руки.

– Как же я буду? – спросил я у провожавшего до двери клиента Пшелуса, едва тот вернулся в кабинет, – Я же в этом ничего не понимаю.

– Я тебя умоляю, – поморщился Пшелус, – Можно подумать они сами в этом много понимают. Твоя задача продержаться хоть сколько-то, пока профанация не станет слишком явной. Так развлекайся. Наслаждайся, ты ничем не рискуешь. Хочешь быть похожим на психолога, так посмотри, как они выглядят в голливудских в фильмах. Пересмотри «Окончательный анализ» или «Анализируй это», на худой конец. А, вообще, мой тебе совет – не заморачивайся особо. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я в ответ.

– Ну вот и замечательно. Вникай себе потихонечку. И держи меня в курсе. И ещё один совет: при трудоустройстве в качестве причины поиска работы указывай смену места жительства. Мол, переехал из другого города. Рекомендации хорошие. Выглядит наименее подозрительно. Ну всё. А сейчас домой, отдыхать. Нас ждут великие дела…

Вернувшись домой, я по совету Пшелуса посмотрел в Интернете какой-то нудный фильм из жизни психоаналитиков. Затем одел белый махровый халат, нацепил найденные в шкафу самые прозрачные солнцезащитные очки, взял в руки блокнот и ручку и уселся на стул напротив пустого дивана.

– Так-так, -многозначительно сказал я воображаемому пациенту, поправляя указательным пальцем очки на переносице, – Хотите об этом поговорить? Вы хотите об этом поговорить? Вы действительно хотите об этом поговорить?

Пациент хотел. Я долго и внимательно слушал его, многозначительно кивая и делая пометки в блокноте.

– А можете ли вы сами предположить, – спросил я его наконец, – в чём причина происходящего?

Пациент начал нудно и пространно строить предположения относительно причин происходящего, мне это вскоре надоело, я снял халат и очки, отложил блокнот и отправился на кухню.

– Вряд ли это будет такое уж развлечение, – подумал я, – Скорее всего скука смертная. Но прав был Пшелус – не в моем положении капризничать. Всё-таки какая-никакая работа. А мне это сейчас ох как необходимо…

***

В десять утра, как и было велено, я уже сидел в кабинете Сенчина. Он смотрел на меня с нескрываемой тоской. Было видно, что он уже десять раз пожалел, что ввязался в эту аферу.

– И все-таки, – осторожно спросил он, – вы имеете какое-нибудь отношение к профессии психолога?

– Да не переживайте вы так, – успокоил я его. Но малость перестарался и поэтому вышло несколько развязно, – Всё будет хорошо.

Выражение тихого ужаса исказило лицо Сенчина.

– Давайте попробуем смоделировать ситуацию, – тихо сказал он, – К вам обратилась семейная пара, причём с довольно большим стажем. С жалобами на кризис отношений. Ваши действия?

– Ну для начала я предложу им по очереди описать сложившуюся ситуацию, – ответил я, вспоминая, как это делается в кино, – Пусть выговорятся. Затем скажу, что ситуацию необходимо проанализировать. Назначу следующий сеанс. А сам позвоню вам и проконсультируюсь.

– Да-да, конечно, – обречённо закивал Сенчин, – Довольно разумно. Именно так и поступайте.

Он обхватил лысину руками, запустив пальцы в окружающие её чёрные кудряшки. Некоторое время он сидел так, беззвучно шевеля губами. Думаю, в это время он представлял себе, как его гадкая конкуретнтка, с первых же минут обнаружив во мне засланного казачка, названивает ему по телефону и злорадно хохочет, угрожая ославить его на весь их психологический мир. Но затем он встряхнулся и внимательно посмотрел на меня.

– Что ж, давайте попробуем, – сказал он, – Сейчас я подготовлю вам рекомендации.

– Только напишите от имени иногородней организации, – вспомнил я.

Сенчин удивлённо вскинул брови.

– Так надо, – пояснил я, – Меньше возникнет вопросов.

– Логично, – согласился Сенчин, – логично…

Я всё понял. Никакой двухдневной стажировки не будет. Сенчин вовсе не собирался позориться перед клиентами, таская за собой какого-то непонятного стажёра. В его временами растерянном и испуганном взгляде читалось такое отчаяние, что казалось он уже сам рад заплатить Пшелусу, лишь бы вернуть всё как было. Тоже мне психолог. Но я не обижался. Я его понимал. Я был уже готовый специалист в области психоанализа.

Выйдя на улицу, я. не теряя времени набрал номер.

– Психологический центр «Сатори», – раздался в трубке приятный женский голос.

Я уточнил по поводу вакансии и записался на собеседование.

За стойкой, напоминающей гостиничную, меня встретила хрупкая девушка с прелестным именем Ксения, как свидетельствовал висящий на её груди бейджик. Она подняла трубку телефона, сообщила о моём визите и послушно кивнув, проводила меня до кабинета хозяйки центра.

Директор центра «Сатори» Алиса Ниловна Ляева оказалась подтянутой женщиной предпенсионного возраста со слащавым выражением лица. Едва завидев меня, она сморщила лицо в неестественной улыбке, сразу двумя руками указывая мне на стоящий перед её столом стул.

– Здравствуйте, проходите, присаживайтесь, – залепетала она, – Вы очень вовремя. У нас как раз образовалась вакансия.

Я, стараясь казаться солидным, сдержанно поздоровался, протянул ей рекомендации и сел на предложенный стул.

– Так-так, – сказала она, перелистывая бумаги, – Замечательно. На чём специализируетесь?

– На семейных отношениях, – многозначительно ответил я, – В основном.

– Сами женаты? – чопорно поджав губы, спросила она.

Я ошарашено взглянул на неё. К такому вопросу я не был готов. Действительно, мне ли давать советы семейным парам, да еще находящимся в кризисе?

– Нет-нет, это не важно, – торопливо сказала, видимо приняв мои испуганно выпученные глаза за выражение справедливого возмущения.

В этот момент я почувствовал себя Штирлицем, никак не меньше. Испытав неимоверное облегчение, я опустил плечи и развалился на стуле В ушах тихо шумело, и я совсем не вникал в едва слышимые фразы про добрые традиции, дружелюбный коллектив, высокий уровень и престиж предприятия.

– Так когда вы готовы приступить? – этим вопросом она вернула меня к реальности.

– Да хоть сейчас, – ответил я, справедливо решив, что перед смертью не надышишься, – Я всё равно уже здесь, да и целый день впереди.

– Вот и замечательно, – сказала Алиса Ниловна, взглянув на висящие на стене часы, – Как раз сейчас должен клиент подойти. К тому же по вашей части. Пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место.

Моим рабочим местом оказался просторный светлый кабинет со стоящим посреди столом и напротив него широким креслом, в котором можно было расположиться разве что полулёжа. В общем, всё как я себе и представлял.

– Располагайтесь, – ласково улыбнулась Алиса Ниловна, – Осваивайтесь. Клиент подойдет с минуты на минуту.

И исчезла за дверью.

Я сел за стол и уставился в стоящее напротив кресло. На мгновение мне представилось, как множество людей, мелькая, поочерёдно появляются в нём. И каждый со своими бедами, проблемами, заботами. И я сосредоточенно, словно хирург, буду вытаскивать из их голов, будто бы японскими палочками хаси глубоко сидящих там годами раскормленных огромных тараканов. Внимание моё привлекла стоящая на углу стола глубокая ваза, наполненная крошечными разноцветными леденцами, завёрнутыми в прозрачную обёртку. Покрутив головой в поисках скрытых камер, я вытащил из вазы красный леденец и торопливо отправил себе в рот. М-м-м-м, вкусно. Земляничный. И вкус такой, необычный, как из детства.

Вдруг, заставив меня поперхнуться, распахнулась дверь. На пороге стояла встретившая меня в этом заведении прекрасная девушка Ксения.

– Дмитрий Николаевич, – произнесла она неземным голосом, – к вам клиент. Примете?

– Да-да, конечно, – поспешно закивал я, пытаясь откашляться.

В кабинет прошла самого обычного вида женщина и на мой приветственный жест скромно присела на самый краешек кресла.

– Здравствуйте, – сказал я тоном проповедника. Получилось уж как-то совсем карикатурно, – Меня зовут Дмитрий Николаевич. Что вас беспокоит?

– Да уж, беспокоит, – вздохнула женщина, – Дочке в школу идти. А она ни в какую. Боится.

– М-да, – многозначительно произнёс я, и выждав почти что театральную паузу, продолжил, – Можете предположить о причинах происходящего? Сами что-нибудь думаете по этому поводу?

– Да что тут думать, – махнула рукой женщина, – Старшенький наш, придурок великовозрастный. Разрушил психику ребёнку. Старшеклассники, говорит, вас там обижать будут. Убила бы гада.

– Понятно, – протянул я, – Ну да вы не расстраивайтесь. Это дело поправимое.

– Правда? – она с надеждой подалась мне навстречу.

– И не сомневайтесь, – успокоил её я, – Случай вполне обычный. Приходите-ка завтра вместе с ребёнком. Во сколько вам будет удобно?

– В три, – ответила она.

– Отлично, – сказал я, рисуя жирную тройку у себя на бумаге, – Я вас запишу.

– Спасибо вам, – сказала она, прижимая руку к груди, – Знаете, прямо гора с плеч.

Она вышла и в кабинете воцарилась тишина. Бездвижная, твёрдая, словно стекло. Меня объял ужас.

– Что я наделал? —в отчаянии подумал я, – Что я о себе возомнил? Это ведь как раз тот самый пошлый жанр, который называется трагикомедией. Когда сначала всё весело и беззаботно, а заканчивается слезами, соплями и сломанными судьбами. Куда я лезу, вообще? Обычный случай. Инженер душ человеческих. Бежать, бежать, пока не поздно.

Я запустил пятерню в вазу с леденцами. Попался лиловый. Виноградный – предположил я. Сейчас проверим.

Вдруг дверь распахнулась и на пороге снова появилась Ксения.

– Дмитрий Николаевич, – от её голоса у меня зачесалось в затылке, -Есть ещё один клиент. Вы не заняты? Возьмете?

– Возьму, – снисходительно кивнул я, – Пусть заходит. И да, женщину эту на завтра на пятнадцать-ноль-ноль, запишите ко мне, пожалуйста.

Хорошо, – вежливо кивнула Ксения и исчезла за дверью.

Я щелчком отправил леденец обратно в вазу. Следующим клиентом оказался двухметровый парень с бородой, которой бы мог позавидовать и православный священник. Пока он устраивался поудобнее в кресле, я пытался угадать какая же проблема привела его сюда. Угрызения совести после массового убийства? Вспышки неуправляемого гнева? Ан нет…

Его звали Кирилл. Он учился на выпускном курсе какого-то престижного университета и был подвержен постоянным душевным терзаниям. Похожий на беспощадного викинга, он тем не менее был натурой утонченной, и на деньги, выделяемые чуткими родителями, надоедал психоаналитикам своим бесконечным нытьём. На этот раз его угораздило по уши влюбиться в молоденькую преподавательницу. Сама ещё вчерашняя студентка, она изо всех сил пыталась казаться серьёзной, не замечая глупости и колкости, отпускаемые её двухметровыми студентами. А он, самый огромный из них, обречённо вздыхал на последнем ряду, не в силах побороть свою застенчивость. А она, вся такая неземная, чистая и в то же время желанная до умопомрачения…

Я сразу решил, что не буду ему помогать. Нет у него никаких проблем, кроме инфантильности и вызывающей отвращение избалованности. К тому же щедро удобряемой беспощадной родительской любовью. Ну так пусть платят, если деньги некуда девать. Я терпеливо выслушал его тоскливый полуторачасовой монолог о несчастной любви, пообещал проанализировать ситуацию и записал его на следующий приём.

Вернувшись домой, я вдруг испытал нечеловеческую усталость. Я завалился на диван и закрыл глаза. Под одному лишь мне слышный тихий шум я начал погружаться в ватную бездну и понял, что вот-вот усну. Я вытащил из кармана телефон и набрал номер.

– Да, – услышал я холодный голос Ольги, – Я слушаю.

– Привет, – невнятно сказал я, с трудом шевеля губами.

– Ты пьяный что ли? – в её голосе слышалась неприязнь.

– Почему – пьяный? Устал просто очень.

– На работу устроился?

– Ну да, – вздохнул я.

– Что ж за работа у тебя такая, – с усмешкой спросила она, – что ты с ног валишься? Раньше за тобой такого не замечалось. Хотя то, что работаешь – уже хорошо. Чего звонишь-то?

– Соскучился, – уже безнадежно ответил я, – Услышать хотел.

– Услышал?

– Услышал, – почти огрызнулся я.

– Ну тогда пока. Отдыхай.

– Пока, – сказал я и снова уронил голову на диван.

Нарастающее чувство досады разметало остатки сна. Я снова поднёс телефон к лицу и набрал номер.

– Димочка! – раздался в трубке обрадованный голос Юли, – Привет!

Димочка…

– Привет, – облегченно выдохнул я, – Юль, приезжай! Мне плохо.

– Ой, Димочка, – оправдываясь защебетала она в ответ, – Я сегодня не могу.

– Совсем?

– Совсем. Ну, Димочка, ну не обижайся. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто сегодня никак. Обстоятельства так сложились…

– Понятно, – разочарованно протянул я.

– Ну Ди-и-мочка! Я в следующий раз обязательно приеду.

– Ладно, Юль, давай! – попрощался я, – Я тебя тоже люблю.

Что ж так всё плохо?..

***

Всё вокруг было покрыто сочной изумрудной зеленью. Полуденное солнце светило ярко, и раскинувшиеся заросли были настолько яркими, что казались неестественными. Холм был таким крутым, что на нём было очень трудно удержаться. В самом центре холма был огромный квадратный тоннель, начинающийся у его основания бассейном с прозрачной голубой водой. Там было совсем неглубоко и небольшое течение уносило голубую воду по тоннелю вглубь холма. А я стоял на самом краю тоннеля и, рискуя сорваться, завороженно вглядывался в эту сказочную красоту. Нашарив, я достал из кармана небольшой моток лески с привязанными к ней маленьким крючком и ярким красно-белым поплавком. В зарослях какого-то кустарника с мясистыми листьями, справа от меня сидели две гусеницы, размером с сардельку каждая. Одна из них глянцево поблёскивала черными и белыми чередующимися кольцами, вторая, ярко – оранжевая была украшена вдоль спины голубыми волосатыми бусинками. Справедливо рассудив, что ничего хорошего из этого не получится, я не стал их трогать и без труда найдя в сочной траве возле себя маленькую гусеничку, насадил её на крючок. Я закинул леску, но её тут же утащило течением вглубь холма, в тоннель. Пришлось забросить ещё раз, сместив поплавок. Вокруг наживки в кристально чистой воде стали собираться рыбки. Поклёвка, вторая, поплавок резко ушёл под воду я резко подсёк и вытащил из воды блестящую рыбку. Пожалев, что не взял никакой ёмкости для воды, я бросил рыбку в изумрудную траву. Снова поймав гусеницу, я сменил наживку и забросил леску. На этот раз хитрые рыбки, не торопились клевать, медленно плавая вокруг наживки. Я оглянулся и увидел, что палящее солнце иссушило лежащую в траве пойманную рыбку, сделав её словно варёной. Вдруг заметив движение, я увидел ползущую ко мне ярко-зелёную змею. Не в силах пошевелиться от страха, я наблюдал как она подползла к рыбке и медленно стала заглатывать её, толчками надеваясь как чулок. Поняв, что в этот момент она беспомощна, я схватил её пониже головы и рывком сбросил вниз, в воду. Я осторожно заглянул себе под ноги и увидел, как она уплывает прочь, извиваясь в прозрачной воде…

Я открыл глаза и еще некоторое время лежал, находясь под впечатлением от виденного мной множества ярких красок. Интересно, к чему снится рыба? Надо будет посмотреть в интернете…

Настроения не было никакого, но я заставил себя встать с кровати и привести себя в порядок. Подойдя к холодильнику, я достал бутылку пива, долго смотрел на неё, уставившись молча, затем вздохнул и поставил на место…

Прекрасная девушка Ксения, встретила меня у входа и, улыбнувшись, сообщила, что меня уже битый час дожидается Кирилл. Час от часу не легче.

Кирилл сидел напротив двери моего кабинета, склонив голову, словно рыжебородый рыцарь Барбаросса. Едва завидев меня, он вскочил, глядя на меня с таким выражением лица, словно пришел сюда не со своими тараканами, а с открытым переломом обеих рук. Я кивнул ему, поздоровавшись, и пригласил в кабинет. Кирилл поудобнее угнездился в кресле и всё началось снова…

– Нет, вы не подумайте, – басовито бубнил Кирилл, – Я бы мог к ней подойти, заговорить. На самом деле для меня это не сложно. Но если вся моя натура сопротивляется этому – значит в этом есть какой-то смысл? Может быть, даже какой-то особый. Она, действительно, необычная. И её появление в моей жизни, наверняка, не случайно…

Я поглядывал на него исподлобья, с деловитым выражением лица делая пометки в блокноте. На самом деле я рисовал неуклюжего бородатого человечка с бесконечно унылым выражением лица. И едва я попытался вникнуть в суть монотонного гудения Кирилла, как на меня напала смертная тоска и, недолго поколебавшись, я пририсовал человечку увесистый писюн.

– К тому же беспокоит другое, – продолжал Кирилл, – В то время, как я всячески пытаюсь сохранить для себя её образ в ореоле таинственности и недосягаемости, окружающие абсолютно бесцеремонно вторгаются в окружающее её пространство, намеренно стараясь всё опошлить…

Я в недоумении приподнял брови.

– Понимаете, – принялся объяснять Кирилл, заметив моё удивление, – Она совсем ещё молодая. Сама, можно сказать, вчерашняя студентка. И мои однокурсники в силу своего недалёкого ума ведут себя в отношении неё, прямо скажем, недвусмысленно. Меня, с одной стороны, это крайне возмущает. Но с другой стороны – я не знаю, вправе ли я вмешиваться в естественный ход событий, не уподоблюсь ли тем самым я всем остальным, не опущусь ли в её глазах до их уровня…

– Дурак ты что ль совсем? – подумал я, тяжело вздыхая, – С твоими-то медвежьими данными. Врезал бы одному-другому. И конкурентов бы сразу всех устранил, и завладел сердцем своей прекрасной дамы. А там глядишь и телом…

Но вслух ничего не сказал. Лишь кивнул многозначительно, да добавил еще пару деталей бородатому человечку.

С трудом выдержав еще полчаса самокопаний бородатого Кирилла, я записал его на следующий день, изобразив на прощание крайнюю озабоченность его проблемами. Хотя, если честно, как я ни пытался абстрагироваться от его монотонного бреда, всё равно заметил, что загрузить меня своими проблемами ему всё-таки удалось. И всё-то время, что я обедал в ближайшей кафешке я не мог избавиться от мыслей по поводу несоответствия его внушительного вида и похожего на городскую свалку внутреннего мира. Видимо, не напрасно говорят, что психоаналитики живут вдвое меньше своих пациентов. Чур меня. Всё настроение испортил, падла.