Текст книги "Нифриловая башня"

Глава 12. Боевое заклятие

Всю первую неделю, если не принимать во внимание многократную отработку построений, новобранцы рыли рвы и наваливали укрепления. В общей черте оборонительного сооружения, каждая десятка возводила под себя свой собственный отрезок. При этом замыкающему отделению приходилось делать дополнительную работу, загибая укрепление с левого края, чтобы хоть как-то прикрыть открытый левый бок. Если бы успешность действий бойца зависела только от этого, то лучшими в сотне несомненно были бы Бобры.

Аким недоумевал. Он считал, что придавать так много внимания защитным укреплениям имеет смысл только при появлении стрелкового оружия. Впрочем, он плохо представлял себе боевые возможности нифрила, а на курсы по тактике боя, будучи десятником, ходил Васька. Кстати сказать, бойцы замыкающей десятки легко приняли его своим вожаком и слушались Васю безо всякого внутреннего сопротивления.

К этому времени им всем раздали «нательные копейки». Васька сделал девитиячейные оплетки из прочной нити, чтобы бойцы могли носить монеты на шее. Правда, к Васиному сожалению, записать на них дорожные приказы, помогающие сохранять силу в работе, Грач запретил. Он сказал, что нательная копейка содержит четыре нестираемых образа, два «глаза» и два «дома» к ним соответственно. Один глаз всегда нацелен только на Грача, другой только на Вепря. Он так же объяснил, что хотя копейка и является самой малой монетой, но зато вражеские моги не смогут ее «взломать», то есть наложить приказ на эти копейки ни у кого кроме самого Грача и ротного Атмана не получится.

Васька получил от Грача на руку новый нифрильный образ. Он ожидаемо оказался такого же красного цвета, что и голова вепря на запястье. Так называемый «наперсток десятника» по вдоль наружной стороны указательного пальца левой руки в виде взятого в круг числа десять с крылышками по бокам. Причем левое крыло доходило до ногтя, а правое – до костяшки.

Аким в тот раз составлял Ваське общество, пока тот ожидал своей очереди, и присутствовал при наложении образа. Разумеется, он полюбопытствовал, зачем там крылышки, ведь мол, десятники в ранг святых не зачисляются. Грач усмехнулся, и сказал, что крылья по табелю не обязательны, и он добавляет их лично от себя, как свой отличительный знак мастера.

Сейчас они только что закончили разбирать завал из камней, веток и земли, который до этого сами же и сооружали из подвернувшегося под руку материала. Сотник Куч объявил отдых, и ребята расселись прямо на земле. Акима стянул сапог и стал вытряхивать из него набившуюся внутрь грязь.

– Вась, – сказал он, – Расскажи, что Вепрь говорил на последнем занятии?

– Вот тебе, Акима, все знать надо, – Васька уселся на травку, вытягивая уставшие ноги.

– А то ж. На том и стоим, – не стал спорить Аким.

– Да про нифрильную могию в основном, – сказал Васька, вызывая в памяти последний рассказ ротного, который лично вел занятия десятников по тактике боя, – Говорил, что в бою применяются как нападающие, то есть причиняющие вред, так и защитные, то есть усиливающие и помогающие заклятия. В нашей роте могой нападающих проклятий является Грач-ловкач, а могой обороны, значит, является сам атман Вепрь.

– Слушай, Вась, – вступил в разговор Макарка, – А что без могов пехота вообще ни на что не способна?

– Вовсе нет, – ответил Васька, – По мне так как раз наоборот, это моги без пехоты ни лешего не навоюют. К тому же, знаешь, что Вепрь еще сказал? Он сказал, что с опытом бойцы научаются сопротивляться воздействию нифрила.

– Ух ты, – обрадовался Макарка, – Это ж тогда мне никакой мога не страшен будет! От не зря у нас говорят, что нифрил, он только морок плодит.

– Ну это не так. Ты, Макарка, не торопись могов со счетов скидывать. От них тоже много чего зависит, – сказал Васька наставительно, – Да кстати, Куч велел выбрать в каждой десятке одного человека на должность оружейника. Сказал, что занятия вести будет сотник Белый.

Акимка замер с перевернутым сапогом в руке и уставился на Ваську.

– Тебя конечно, кого же еще… – обнадежил его Вася, – …к тому и с куренью тебе работать доводилось.

– Братцы, я вас не подведу, – радостно пообещал Аким, – Буду делать вам лучшее в роте оружие.

В это мгновение прозвучал зов построения и парни повскакивали с мест. Аким как всегда провозился, натягивая сапог, и встал в строй с опозданием. Куч одарил его недобрым многообещающим взглядом. Сотник стоял перед строем, держа в руках два деревянных шеста, длиной несколько больше человеческого роста.

– Номер первый ко мне, – негромко приказал он.

Из строя выбежал десятник первого отделения, рослый парень из Вепрей. Куч отдал ему один из двух деревянных шестов, велел отойти на несколько шагов, а потом нападать будто у него копье.

Паренек отошел от сотника, ухватил шест покрепче, направил его конец на Куча, и ринулся в нападение. Едва заметным движением Куч сместился с острия атаки десятника, одновременно с этим, накладывая свой шест поверх летящего на встречу и почти незаметно поддавил. Паренек не просто потерял равновесие, а перекувырнулся через собственный шест, приземлившись на лопатки за спиной Куча.

– Встать в строй, – не глядя на парня, приказал ему Куч, и добавил, – Следующий.

На следующего у Куча едва ли ушло больше усилий, чем на первого. Хотя, второй номер, взяв шест, решил было осторожничать, приближаясь к сотнику постепенно маленькими шажками. Однако, сблизившись на досягаемое расстояние, получил учебным копьем под дых и на этом схватка закончилась.

На то, чтобы поочередно выбить всю сотню, Кучу понадобились считанные минуты. Один из бойцов, правда, попытался схитрить и забежал за спину сотнику по безопасной дуге. Куч не стал разворачиваться к нему лицом, а вместо этого опустил свой шест и остановил поединок.

– По-твоему это была военная хитрость? – не оборачиваясь, сказал он стоящему за спиной бойцу.

– Так точно, сотник Куч, – ответил тот.

– А ты, хитрец, забыл, в каком роде войск ты состоишь?

– Никак нет. В копейщиках.

– Вот именно. В копейщиках! А копейщики, чтоб ты знал, всегда воюют строем. Они идут в бой плечом к плечу со своими товарищами. По этой причине они не могут двигаться ни по дуге, ни зигзагом, ни наискось. Копейщик может идти только вперед, даже если он видит, что идет на самого черта. В этом его отвага и доблесть. Три наряда вне очереди. Следующий…

Когда дело дошло до замыкающей десятки, то поначалу все складывалось не блестяще, но и не хуже, чем у других. Васька, хотя копья раньше в руках не держал, но к вилам привык с малолетства. Поэтому Кучу пришлось пару раз отбить его выпады, прежде чем самому нанести свой удар «на поражение». А Макарка, который на деревне среди сверстников считался лучшим поединщиком, даже заслужил похвалу, хотя одолеть сотника ему, конечно, нечего и думать.

Но потом учебное копье в руки взял Акима, и все пошло наперекосяк. Этот растяпа до сотника даже не добежал. Он умудрился запнуться за какую-то кочку и растянулся на земле, не успев начать боя. За что получил наряд вне очереди. Бобры с Цаплями обошлись без особого позора, но потом дошла очередь до Вершка, и тот взял шест не так как берут копье, а как берут дубину.

– Э, ты что, собрался из меня пыль выколачивать? – полюбопытствовал у него Куч.

Однако Вершок шутки в его словах не усмотрел. Изобразив на своем добродушном лице подобие зверской хари, он поднял шест над головой и кинулся в бой. Сотник легко ушел от его удара и пинком под зад отправил в кусты. Когда Вершок выдрался из зарослей, Куч под общий хохот показал ему, как правильно брать копье, причем Вершок, лось этакий, понял еще и не с одного раза.

Наконец учебное копье взял Короток, стоявший самым последним. Тот вроде и копье взял правильно, и когда подсел, сколько мог, и пригнулся пониже к земле, видимо, намереваясь нападать из положения полуприсядь, даже получил от Куча одобрение.

– Все верно, если сам маленький, стань еще меньше, – сказал он, – Подкрадись и подбей ноги противнику. Пока он встанет, не ты сам, так твои товарищи его добьют.

Но к сожалению, успеха из этого преимущества Мышонок развить не сумел. Засуетился, заметался и в итоге сам же налетел лбом на копье сотника, получив довольно тяжелое увечье. Куч заморозил ему голову нифрилом и приказал отправить к целителям.

После упражнений с копьем, сотня получила время на отдых, и Коротка повели в белую палатку врачевателей всем отделением.

– Ну как же ты так, Короточек? – недоумевал Макарка, – Обморока ты нифрильная, как ты лобешником-то прямо на копье налетел?

Вследствие заморозки головы, Короток отвечать не мог. На его остром лице застыло удивленное выражение, говорившее само за себя. Он явно и сам не знал, как такое получилось.

– Слушайте, братцы, – сказал Акима, озабоченно заглядывая Коротку в глаза, – Он ведь у нас и так не все звуки выговаривал, а вдруг он теперь совсем дар речи потеряет?

– Нет, нет, что ты Акима, – успокоил его Васька, – Если место поражения заморозить нифрилом сразу после ранения, то излечение будет полное. Вепрь говорил, даже конечности заново отрастают.

– Да ну, – не поверил Макарка, – Скажи еще, отрубленная голова отрастет.

– Голова не отрастет, а вот рука или нога может, – поучительно сообщил Васька, – Вепрь, сам знаешь, он врать не будет! Потому он и говорит, что рота, одержавшая верх в сражении, за счет своевременного исцеления раненых несет потери в разы меньше.

– Вот те на, – удивился Макарка.

– Вот то-то, – усмехнулся Васька, – А ты говоришь, моги не нужны. Еще как нужны!

– Погоди-ка, – встрял Аким, – А которые проиграли в сражении? Им что, помощь не оказывают?

– Оказывают, конечно, – ответил Вася, – Там даже какое-то межнародное соглашение действует, ну, чтоб побежденным тоже помогали. Но своих-то все равно спасают в первую очередь. А при тяжелых ранениях, сам понимаешь, каждая секунда дорога.

На другой день после завтрака, как это уже стало обычным, их повели на большую поляну на построения. На страх опоздать парни все-таки решили забежать к целителям, чтобы проведать Коротка. Тот сидел в одиночестве на узкой лазаретной койке, уставившись неподвижным взглядом в темный угол. Вчерашнее удивление на его лице сменилось обычным хмурым выражением, что говорило о том, что замораживающее действие нифрила закончилось.

– Привет, Мышонок.

– Ну ты как?

– Оттаяла твоя башка? – парни заговорили все разом.

– А я се? Я ни се, – Короток привычно скривился и насупился, однако было видно, что внимание товарищей ему приятно.

В эту минуту в палатку зашел целитель, краснолицый дядька в белой шапочке, и сообщил, что Коротка можно забирать. Не теряя времени, парни выволокли исцеленного из палатки и рванули на построение. Они успели занять свое место вовремя. Рота выстроилась по сотням в две шеренги. Сотники на этот раз не встали перед строем, а заняли свои места во главе своих сотен. Посреди поляны лицом к роте стоял лично сам Вепрь, по правую руку от него мога нападения Грач-ловкач.

– Здравствуйте бойцы, – Вепрь говорил, не повышая голоса, но благодаря заклятию Грача на усиление звука, его слова разнеслись раскатом по всей поляне.

– Здра жла атман Вепрь! – проорало триста глоток.

– Сегодня вы попробуете на себе действие боевого заклятия, – сообщил Вепрь и приказал, – Засветить нательные копейки.

Васька засветил свой «нательник» и проследил, чтобы это сделали все бойцы его десятки. Он стоял, преисполнившись жути и любопытства одновременно. «А вот как оно это будет? Сдюжу ли я боевое заклятье?», – думал он.

Вепрь тем временем достал из кармана полтинник, подержал его на ладони, что-то пошептал и убрал монету обратно в карман. Васька ждал, что атман пустит заклятье, но ничего не происходило. Пока он ждал, на него вдруг накатила волна самых теплых чувств к Вепрю. «Все-таки какой он хороший человек, наш ротный атман. Он ведь нам как отец родной, – у Васьки даже слеза навернулась от счастья, что ему так повезло служить в роте самого лучшего из ротных атманов, – эх, вот прямо сейчас отдал бы за него жизнь, всю до последней капли крови», – Васька даже пожалел, что сейчас нет такой возможности. А то он бы немедля доказал Вепрю свою полную преданность. Сам ротный атман молча стоял перед своим войском с обычным непроницаемым выражением на лице. Выждав пару минут, он повернулся к стоящему рядом Грачу.

– Ну что, я думаю, на первый раз достаточно будет, – сказал он.

– Даже более чем достаточно, уважаемый Вепрь, – ответил Грач.

Не сказав больше ни слова, они развернулись и пошли.

– Третья сотня. Вольно. Разойтись. Все за мной на малую поляну, – Васька слышал Куча будто из-под воды. В каком-то странном оцепенении он смотрел, как сотник толкает и тянет за руки бойцов их сотни. С большим трудом он сообразил, что от него требуется, и сказал своим, что им нужно идти на малую поляну. Никто кроме Макарки с места не сдвинулся. Вдвоем им пришлось гнать свое отделение как стадо упирающихся баранов.

На малой поляне их ждал костер, на котором парился котел. Бойцы сотни подходили и усаживались вокруг костра. Кто-то раздавал им кружки с горячим чаем. Целитель переходил от бойца к бойцу, заглядывая в зрачки. На некоторых он указывал санитарам, те клали парней на носилки и куда-то уносили.

Только что испытанное чувство безграничного счастья испарилось, будто его и не было. На Ваську навалилась такая злая тоска, что жить не хотелось. Его мутило, а по позвоночнику прокатывал озноб. Васька посмотрел на Акиму, того била крупная дрожь. Он почувствовал, что его кто-то теребит за рукав и повернул голову.

– Вот это се сяс? Это се сяс такое творится, а? – всхлипывая, спрашивал Короток, вытирая рукавом крупные слезы.

Васька только пожал плечами. Ему и самому хотелось бы это знать. Он поискал глазами Куча. Сотник тоже сидел в общем кругу с кружкой чая. Ему показалось, что Мангуст прячет улыбку.

– Сотня. Внимание, – Куч поднялся, и его голос зазвучал почти торжественно, – Только что вы прошли посвящение. Вы испытали на себе воздействие боевого заклятия.

– А когда же закончится действие заклятия? – спросил чей-то полный тоски голос.

– Вы, похоже, так пока и не поняли ничего, – сказал Куч с грустной усмешкой, – Действие заклятия закончилось еще там, на большой поляне.

Куч обвел взглядом недоумевающих бойцов.

– А почему сейчас так плохо? – снова спросил тот же жалобный голос.

– То, что вы сейчас чувствуете, скоро пройдет. Это называется откат после заклятья. Или отходняк, говоря по-нашему, – сотник заулыбался, – Ну… скажите мне. Там на поляне, когда Вепрь полтинник засветил, что вы чувствовали? Здорово было, да?

– Так это что и было БОЕВОЕ заклятие?

– Еще какое боевое! Можете не сомневаться, – Куч рассмеялся, – Вы что, позабывали все что ли? Атман Вепрь, он какой мога?

– Мога обороны, – сказал кто-то.

– Вот именно. Мога обороны! А мога обороны творит поддерживающие и усиливающие заклятия. Заклятие, которое он использовал, называется «ратный дух». Но вы должны запомнить главное. Усиливающее воздействие нифрила ограничено. Даже для опытного бойца в среднем оно составляет около двух минут, а потом всегда наступает откат. И чем сильнее воздействие, тем сильнее отходняк. Так что вам копейщикам оно только к лучшему, на копейку – и откат копеечный!

Куч снова улыбнулся:

– И на счет отката не переживайте. Привыкните со временем. По сравнению с нападающими проклятиями, оно – сущая мелочь.

Глава 13. Академия в академии

Спустя месяц…

Солнце заливало комнату ярким светом, обещая погожее утро, а Ольха только повыше натянула одеяло на голову. В конце концов сегодня воскресение. «Могу я выспаться хотя бы сегодня», – подумала она.

Почти месяц Ольха провела в стенах академии безо всякого успеха. Прошлой ночью она до утренних сумерек бродила по темным коридорам академии, вслушиваясь в ставшую привычной мешанину тысяч заклятий. Не самих заклятий, конечно, а тех невидимых глазу следов, что они оставляют в пространстве. Эти медленно тающие следы произнесенных заклятий Ольха называла тенями.

Она перебирала тени заклятий, в надежде, что ей попадется тот почерк, что был наложен похитителем в лесу и на дороге, но все тщетно. В конце концов она слишком устала и настолько перестала соображать, что начала шарахаться от местных коридорных мороков.

А теперь, чувствуя себя разбитой и не выспавшейся, она убедила себя, что имеет право на передышку по случаю выходного дня. Занятий не будет. А значит и ей можно выспаться. Но погрузиться в сонное забытье ей не дали. Сначала она услышала шелест крыльев, а затем как по подоконнику заскребли птичьи коготки. Ольха вздохнула и высунула голову из-под одеяла. Как и ожидалось, с подоконника на нее смотрела синица.

– Вставай волчица, завтрак проспишь, – сказала синица голосом Хухли.

Ольха пошарила рукой по полу, пытаясь нащупать что-нибудь достаточно тяжелое, чтобы запустить в нахальное пернатое, но, передав послание, морок растворился сам. Идти на завтрак в общую столовую не хотелось совершенно. Ольха уже знала, что по случаю выходного дня завтрак затянется и «студиозусы» предадутся одному из любимых своих развлечений, будут оттачивать мастерство в наведении морока, разыгрывая друг друга не слишком утонченными шутками. Жуки в компоте и уползающие столовые приборы, еще только самые безобидные из них. И именно поэтому идти в столовую нужно обязательно. Там собираются все курсы, а значит, именно там самая большая вероятность вычислить похитителя.

Ольха мучительно зевнула и откинула одеяло. Наскоро умылась и, не особо задумываясь, выбрала одно из нескольких платьев. Заставник дядя Леша очень кстати привез их ей из Невина. Походный наряд давно просился в стирку.

Зайдя в просторное помещение столовой, она невольно поморщилась от царящего здесь оглушающего шума и гомона. Она в нерешительности стояла у входа, высматривая в людском муравейнике свободное место. Заботливый Хухля заметил ее первым, поднялся из-за столика и замахал руками. Оказалось, он занял для нее место и даже уже принес поднос с едой. Выучив к этому времени ее предпочтения, он взял для Ольхи тарелку рисовой каши, вареное яйцо, два куска черного хлеба, намазанных маслом, и сливовый компот.

Усевшись за стол, Ольха с сомнением осмотрела принесенную Хухлей еду и на всякий случай переключилась на тонкое видение. Еда и посуда были настоящими. Вздохнув, она принялась за завтрак.

– Ты чего смурная какая-то? – спросил Хухля.

– Не выспалась, – вдаваться в подробности ей не хотелось. Она сделала вид будто полностью увлечена очисткой яйца от скорлупы. Хухля решил почему-то, что должен ее опекать, так же как ее вечно опекали в замке Вереса. Еще один самозваный старший брат на ее голову.

От дальнейших Хухлиных расспросов ее выручила непонятно откуда взявшаяся черная кошка. Животина запрыгнула на их столик и просительно замяукала. Ольха на видимость не попалась. Подула на кошку, и та растворилась в воздухе, правда, через пару секунд та же кошка сотворилась снова, но уже под соседним столиком.

– Сила нифрила, – поразился Хухля, провожая кошку взглядом, – Эта кошка здесь третий день шастает.

– У кого-то туго с воображением? – спросила Ольха. Она уже успела поднабраться местных обычаев и знала, что повторяться здесь считается дурным тоном.

– Это вряд ли… – с сомнением протянул Хухля.

– Ну может какой первокурсник еще порядков здешних не знает? – не отступилась Ольха. Черная кошка показалась ей любопытной.

Хухля посмотрел на Ольху с видом целителя, озабоченного здоровьем приведенного к нему больного:

– Похоже, волчица, ты точно не выспалась. Самовоспроизводящийся морок! Это ж какой первокурсник осилит?

– А кто же тогда ее сотворил?

– А действительно, – на лице Хухли отразилось недоумение, – Я как-то не думал…

От внезапного предчувствия у Ольхи на висках выступила испарина. Чутье било в набат, эта кошка может быть важной зацепкой. Чтобы морок, после того как его растворили, воссоздал себя заново, нужен довольно сложный образ заклятия и крупная монета. Она решила, не выдавая своей заинтересованности, расспросить Хухлю подробней.

– Кто-то, похоже, не пожалел на эту кошку пятнадчика… – начала она делано безразличным голосом.

– В смысле? – не понял Хухля.

– Ну раз кошка шляется по столовой, значит и монета, на которой она записана, тоже припрятана где-то здесь, – пояснила она, – Рано или поздно студенты догадаются, найдут монету и приберут себе. Представь себе, Хухля, эта монета может быть прилеплена прямо под нашим столом.

Хухля с сомнением смотрел на Ольху, соображая. Наконец он спросил:

– А почему ты решила, что там именно пятнадчик?

– Потому что на меньшую монету такой сложный морок не поместится.

Хухля решительно отодвинул стул и полез под стол. Ольха прыснула.

– Ты бы дождался, пока люди разойдутся.

Но Хухля уже вылазил обратно из-под стола.

– Под нашим столом монеты нет, – сообщил он расстроенно, – А ведь и впрямь любопытно, что тут делает эта кошка?

– Слушай, Хухля! – Ольха подалась вперед и перешла на шёпот заговорщика, – А может, она разговоры подслушивает или следит здесь за кем-то?

Хухля рассмеялся, давая понять, что шутку оценил, но спохватился.

– А ведь ты может быть и права, – сказал он, – Этот морок запросто могли сюда подкинуть наши шпионы.

– Погоди, погоди, Хухля. Не дури мне голову. Какие такие шпионы? И почему они «наши»?

– Факультет разведки. Ты, правда, не знаешь?

– Что-то я совсем ничего не понимаю, – теперь Ольха была сбита с толку, – Я ведь здесь уже месяц как, но никакого такого факультета разведки не видела. И в расписании его нет!

– Ну да. Конечно. Ты же, волчица, до мелочей не нисходишь. На кой ляд тебе сдалось последовательное обучение с первого курса, – съязвил Хухля, – На обзорных лекциях, кстати, рассказывают обо всех факультетах.

– Хухля, не надо нравоучений. Давай по делу.

– Ну если по делу, – Хухля посерьезнел, – То разведка – это даже не столько факультет академии, сколько самостоятельное учебное заведение. Вернее будет сказать, туда могут попасть те выпускники, которые уже закончили академию с отличием и показали какие-то выдающиеся способности.

– Это что, какая-то академия после академии?

– Да, вроде того. Поэтому их и в расписании нет. И ведут они себя довольно скрытно. Что понятно, в общем-то. Положение обязывает.

– М-да. И много народу тут из разведки? – Ольха покрутила пальцем, как бы обводя обширный столовый зал.

– Не смеши меня, волчица, они живут отдельно, они же избранные, – полный недоумения взгляд Ольхи Хухля по всей видимости принял за недоверие, и пустился в объяснения, – Ну смотри. Вот там за нашими стенами простые рядовые копейщики, которых сотники гоняют в хвост и в гриву, мечтают попасть учиться в академию, точно так же, поверь мне, те, кто учится в академии, мечтают по окончании учебы, попасть на факультет разведки.

– То есть, что-то на вроде того, что они лучшие из лучших? – уточнила Ольха.

– Ага. Что-то на вроде, – подтвердил он.

– Только я не поняла. Они где-то не здесь учатся? Где их земля, где их здания?

– А-а, вот это хороший вопрос, – довольный произведенным впечатлением Хухля заухмылялся, – Они тоже живут здесь, только их землица ловко припрятана между конюшнями и служебными пристроями. Сознайся, ты бы ни за что не догадалась…

Ольха решительно поднялась из-за стола:

– Пошли.

– Куда? – не понял Хухля.

– Туда! – ответила Ольха с ударением, – Покажешь мне этих шпионов.

Хухля вздыхал и бурчал, но ему пришлось-таки встать из-за стола и повести Ольху к «шпионам».

– Вот, что меня в тебе раздражает, волчица, – жаловался он, – Так это твоя неуемность. Если тебе что в голову втемяшится, все! Гаси нифрил, танцульки отменили.

Ольха помалкивала и виновато улыбалась, позволяя Хухле выпустить пар. Тот, хоть и ворчал не переставая, но все же повел ее в сторону конюшни. На полпути он вдруг внезапно сошел с дорожки и направился прямо в сильно разросшиеся непролазные колючие кусты.

– Э-э. Ты что, сдурел? Я через эти заросли не продерусь, – Ольха остановилась и решительно схватила Хухлю за руку, – Куда это ты меня тащишь?

– Волчица, ты, как сама сказала, здесь уже месяц как, а до сих пор попадаешься на простейший морок.

– Ой, да. Кусты ненастоящие…

– Пошли уже, – они двинулись прямо сквозь несуществующие заросли и через пару шагов оказались на вполне приличной утоптанной тропе. Ольха оглянулась. С обратной стороны никаких кустов видно не было. По всему судя, это был какой-то однонаправленный морок, видимый только с той стороны.

Ольха с любопытством осмотрелась. Земля «шпионов» была невелика, по сути только одно здание с узким двориком, притулившееся к задней стене конюшни. Но ее все-равно поразило, как можно было спрятать это здание в пределах крепостной стены. Ольха могла поклясться, что излазила все мыслимые места академии вдоль и поперек.

– Вот ты что о себе возомнила, а? – продолжал бухтеть Хухля, – Думаешь тебя так же просто пустят к разведчикам?

– А что тут такого? – простодушно ответила Ольха, – Мне ректор разрешил посещать любые курсы.

– Факультет разведки не подчиняется ректору. Я же сказал, самостоятельное учебное заведение! – Хухля покачал головой, – Можем поспорить, старый Лис тебя и на порог не пустит.

– Кто-о-о? – Ольха снова вцепилась Хухле в руку.

– Да отпусти ты. Больно же, – Хухля с трудом высвободился из ее хватки, – Я тебя не понимаю. В чем-то ты превосходишь любого другого студента, а в некоторых вещах просто как малое дитя.

– Извини, Хухля, – сказала Ольха примирительно, – Ты сказал, что у этих, как ты их называешь «шпионов», главный какой-то Лис?

– А что тут такого? Ты – Волчица, я – Заяц, Бартоло – Лис.

– Ну, – Ольха замялась, – Просто это странно как-то. Ведь Лисы – кочевники. Не думала, что среди них могут быть преподаватели академии.

– В этом ты права. Бартоло – вообще исключительная личность. Лисы его почитают чуть-ли не наравне со своим бароном.

– Ага. А что, кроме этого Бартоло, в академии еще Лисы есть?

– Не-а. В том-то и дело. Бартоло такой один на весь лисий народ. Лисы ведь в школах не учатся, грамоту не постигают, кочуют по лесам, а этот вон на какие высоты поднялся!

– Теперь он наверняка разважничался и с другими Лисами даже не здоровается? – Ольха продолжала тянуть из Хухли сведения.

– Вовсе нет, – ответил тот, – Нрав у него скверный, это точно, но со своими он встречается, можешь не сомневаться.

– Вот как?

– Ага.

Они подошли к трехэтажному зданию. У входа довольно ожидаемо переминался страхолюдный зубастый морок.

– Если ты собралась просто пройти мимо этого морочного чудища к входной двери, то я сразу заявляю, что это скверная мысль, – сообщил Хухля.

– А что тут такого? – спросила Ольха, но все-таки остановилась в нескольких шагах от морока, – У ворот академии не такой же разве?

– Нет, не такой же. Этот, скорее всего, настоящий страж.

– Да? И что он такого может?

– Как только ты пересечешь черту охранного круга, он пробудит защитное боевое заклинание.

– Ты уверен?

– Нет, но рисковать не стану.

– Вот что, Хухля, – сказала Ольха после минутного раздумья, – Стой здесь и к стражу не суйся. В случае чего вытащишь меня отсюда.

– Всегда рад помочь, – буркнул Хухля безо всякой радости.

– Не трясись, заяц. Я сама боюсь, – «подбодрила» его Ольха.

О боевых заклятиях она была немало наслышана, и однажды даже видела в действии. Когда они с Ясенем мотались с очередным заданием князя по восточным лесам, толпа грязных бродяг позарилась на их лошадей. Ясень тогда жахнул по ним «сковывающим ужасом». Неизвестно как скоро бродяги пришли в себя, к тому времени они с Ясенем уже вскочили на коней и скрылись в лесу, но гнаться за ними никто даже не пытался.

Ольха переключилась на тонкое видение и сосредоточилась на страже. По первому впечатлению ничего особенного она не увидела. Зрительный образ стража был проявлен силой, вложенной в нифриловый камень. Ольха даже увидела, где именно камень припрятан, он выдавал себя силовым жгутом, струящимся из щели в дверном косяке.

Присмотревшись получше, она различила едва проявленную нифриловым свечением границу охранного круга, за которой стоять было безопасно. И ничего больше. Страж явно дремал, сохраняя силу. Получалось, того чтобы увидеть охранное устройство стража, надо было пересечь черту, вот только подставляться под боевое заклятие не хотелось совершенно.

«А что если не пересекать черту, а только лишь на нее наступить? Как тогда поведет себя морок?» – она собралась с духом и осторожно поставила ногу на невидимую черту. Чудище тут же вскинуло голову, силясь рассмотреть пришельца.

– Слово! – пророкотало морочное чудище.

Ольха отдернула ногу от черты, и на всякий случай еще сделала пару шагов назад. Своим тонким видением она успела кое-что ухватить, но ей нужно было вдумчиво разобраться. Морок немного еще поводил головой из стороны в стороны, но так и не разглядев никого в границах охраняемой местности, снова впал в спячку. Ольха начала мысленно перебирать, что же она увидела в краткий миг пробуждения стража.

Во-первых, Хухля оказался прав. Над правым плечом стража проявился знак заклятия. Боевое оно или нет, разбираться не было желания. И был еще один «образ», расположенный непосредственно под знаком заклятия, скорее всего «спусковой приказ». Ольха посчитала, что этот приказ должен запустить боевое заклятие, если проходящий мимо стража не назовет то самое тайное слово, или назовет его неверно.

Кроме этого, само собой напрашивалось умозаключение, что спусковой приказ должен содержать в себе это тайное слово, просто потому что ему нужно с чем-то сверить то, что скажет пришелец. И оставалось только это слово как-то подсмотреть. Она снова подошла к черте и наступила.

Страж мгновенно пробудился. Над его плечом вспухли образы.

– Слово, – рыкнул страж, Ольха силилась считать проявившийся нужный ей образ, но пока еще ничего не видела.

– Назови слово! – страж повысил голос, и «спусковой приказ» над его плечом начал набирать свечение. Ольха выхватила из образа какие-то отдельные знаки, но для обретения полной картины не было времени. Она едва успела отскочить от черты.

Теперь страж успокаивался дольше прежнего. Он некоторое время недовольно рычал, топтался на месте, но в конце концов снова «заснул». Похоже, при следующем пересечении черты он так просто уже не отстанет, а значит следующая попытка будет последней.

Ольха подошла к побледневшему Хухле, уселась прямо на траву и сжала ладонями виски.

– «Я», «И», «М»… Не понимаю, – выдохнула Ольха, – Белиберда какая-то.

– Что? – Хухле удалось разлепить спекшиеся губы.

– Страж требует назвать тайное слово, – начала пояснять Ольха.