Текст книги "Бубен Костяного принца"

Глава 7. Остров мертвецов

Неспешное течение реки само несло плот к морю. Парням оставалось бездействовать в относительной сухости под навесом из пальмовых листьев. Впрочем, иногда неспособному молчать Акиму удавалось втянуть друзей в разговор. Вот и на этот раз он приставал к Васе, выспрашивая подробности его странного сна, и умудрился расшевелить в нем интерес.

– Ты знаешь, Вась, – говорил он вдохновенно, – Я уже упоминал, что ни один из известных мне людей, помнящих предыдущее воплощение на Старшей Сестре, не имеет памяти о том, как он там умер.

– Да было дело, – подтвердил Вася, – Я сам тебя об этом спрашивал.

– Ага. Но я умолчал об одной вещи, которая может иметь к этому отношение.

– Что еще за вещь?

– Зависит от того, как ты ответишь на один вопрос, – таинственно поведал Аким.

– Какой еще вопрос?

– А скажи-ка, Вась, – Аким заговорил так вкрадчиво, что Вася подобрался даже, – Ты помнишь год своей смерти на Старшей Сестре? Но только год пока назови.

Вася назвал год.

– А месяц?

– Декабрь, – с уверенностью ответил Вася.

– Погоди, – Аким поднял ладони, показывая, чтоб не вздумал продолжить, – Дату пока не называй.

Аким разровнял в потухшем глиняном очаге серый пепел, и прикрыв его курткой что-то начертил пальцем.

– Вот теперь называй число.

– Семнадцатое декабря.

С видом балаганного ловкача Аким убрал куртку. Вася с Макаром в едином порыве подались к очагу. В пепле было выведено число семнадцать.

– И что это значит? – распрямляясь, озадаченно спросил Вася.

– А то и значит. Семнадцатое декабря означенного года. Последний день, который все мы помним.

– Ну. А что было в тот день?

– Да в том-то и дело. Самый обычный день. Вот могу, к примеру, за себя сказать. Отработал смену. Выгулял животинку…

– Кого?

– Ну с собакой погулял. Проводил до дома одну знакомую собачницу. Вернулся к себе, поужинал. Новости посмотрел и спать лег.

– А потом?

– А все. В том все и дело. Не было никакого «потом». Восемнадцатого числа никто не помнит.

– Странно.

– Еще бы не странно, – хмыкнул Аким, – Для всех «помнящих» это самая большая загадка.

– А предположения имеются?

– Имеются, как без них. Целая телега предположений, достоверных сведений – ноль.

– Ну дела-а, – протянул Макар и поднялся, чтоб размяться, – О, парни, а дождь кончился.

Вася и Аким тоже выглянули из-под навеса.

– Ох. Морока нифрильная, – радостно запричитал Аким, – Так не только дождь, братцы, не только дождь. Считай и река тоже кончилась.

Их плот выносило в широкое устье, переходящее в бескрайнюю бирюзовую гладь.

– Что делать будем? – деловито спросил Макар, прохаживаясь по плоту. Он сильно засиделся в бездействии, ему почти невтерпеж хотелось себя занять чем-то помимо разговоров.

– Аким, сможешь на той копейке сделать приказ приближающей линзы? – принимать решение Вася не спешил.

Аким достал, взятую с Кабарры копейку, и пошептал приказ. Монета оказалась слишком мала. Получившаяся линза не столько приближала, сколько искажала изображение.

– Да ну ее, эту копейку, – весело крикнул Макар, – Я и так остров вижу. Не так уж он и далеко.

Вася и Аким поднялись на ноги и вгляделись, куда указывал Макар.

– Точно. Берег там, – подтвердил Аким, – Доберемся, без вопросов. Надо только наш косой парус поставить. А ежели что, веслами подгребем. Прав Макарка. Не так уж тут и далеко.

Друзья с воодушевлением принялись за работу. Ближе к носу плота установили мачту, на которую пошла одна из жердей, некогда поддерживавших их навес на берегу реки. Копье приспособили под горизонтальную планку, Аким, раздуваясь от важности называл его гиком, к нему прикрепили нижнюю часть треугольного паруса. Сам парус Аким пошил из вещей, снятых с надсмотрщиков. Выглядел он довольно забавно, тем не менее с задачей своей худо-бедно справлялся. Парус раздуло ветром, плот ощутимо прибавил ходу.

Для придания плоту лучшей мореходности навес из пальмовых листьев пришлось разобрать, тем более, что дождь кончился и небо прояснилось. Аким сидел у руля с видом бывалого «морского волка». Вася с Макаром, не в силах сидеть без дела, взялись за весла. Далекий берег, не так чтоб на глазах, но постепенно приближался.

– До вечера доберемся, – приговаривал Аким, прикладывая ладошку козырьком ко лбу и всматриваясь вдаль.

И действительно, солнце еще только клонилось к горизонту, когда они смогли отчетливо рассмотреть окруженный пальмами пляж желанного берега.

– Акима, правь левее, – попросил Макар с легкой тревогой, не то нас мимо острова пронесет.

– Так я, братцы, и так уж руль до упора вывернул. Левее не получается у меня.

Их лоскутный, пошитый кое-как парус, уже просвечивал множеством прорех, каждый порыв ветра расширял их еще больше. Вася с Макаром заработали веслами в полную силу. Помогало это плохо. Их явно уносило в сторону от острова каким-то течением.

– Придется вплавь добираться, – Макар тяжело дышал, отчаянно работая веслом, – Мы отдаляемся от острова.

Парни согласились. И сам плот, и все что добыли таким тяжким трудом приходилось бросать. Аким только прихватил увязанную в пучок охапку тростника, чтобы держаться за нее как за поплавок, и они спрыгнули в воду. Этот рывок до острова дался им очень тяжело. Пришлось избавиться даже от намокшей в воде и оттого сильно отяжелевшей обуви и кожаной одежды.

В итоге они выбрались на берег не на той стороне острова, которую видели с реки, а с противоположной, сделав из-за течения вокруг острова основательный крюк. Когда их ноги коснулись суши, на небе сияли звезды, а парни были вымотаны до предела. Повалились на теплый песок и уснули как убитые, впервые за несколько недель не выставив дозора.

Однако обошлось. Проснулись уже при ярком свете дня, силы полностью восстановились, только пить хотелось почти нестерпимо, а морскую воду не попьешь. Вася неодобрительно оглядел своих друзей. Босые, в одном исподнем, как в таком виде отправляться в глубь острова?

– Надо воду найти, – горло будто спеклось, язык еле ворочался, – Но сначала, хоть какое-то подобие оружия: камни, палки, что угодно.

Они прошлись немного вдоль берега. Нагретый солнцем песок ощутимо припекал подошвы, но отправляться в неизведанное с пустыми руками они отвыкли давно. Подобрали несколько камней. Макар нашел выброшенную морем на берег увесистую деревяху, что смогла бы сойти за дубинку.

– Куда теперь? – спросил Макар, взвешивая деревяшку в руке.

– Давай пока дальше вдоль берега, – решил Вася, – Любой ручей должен впадать в море, а значит мимо не пройдем.

Он оказался прав. Через час нашелся ручей с чистой пресной водой. Ребята напились, умылись, сразу повеселели.

– Вода есть, – бодрился Аким, – Осталось найти еду и крышу над головой.

– Пойдем вверх по ручью, – Вася кивнул согласно, – Надо осмотреться, что за остров такой.

Остров оказался намного больше, чем показался вначале. Больше трех часов ушло на то, чтоб забраться на его верхнюю точку. А когда забрались, остров преподнес еще один сюрприз, необитаемой оказалась только его южная часть, та, на которую они высадились прошлой ночью. Со стороны же материка остров оказался плотно застроен. И застроен, надо сказать, довольно странно. Никаких привычных огородов, ни стаек для скотины, ни птичников. Только жмущиеся друг к другу по большей части совсем небольшие домики с почти игрушечными оградками.

Людей тоже не видно. Хотя все указывало на то, что они здесь есть. Об этом говорило и наличие судов: идущих к острову, удаляющихся от него, стоящих на причале у пристани. И при всем этом, полное ощущение кладбищенского покоя. Посовещавшись, друзья решили наведаться в поселение. Им нужно было добыть хоть какой-то еды. За все время пути по острову им попадалась только мелкая птица, да и та явно пуганая человеком.

Крадучись они подобрались к поселению. Земля здесь похоже пользовалась хорошим спросом. За крайним домом уже были размежеваны и спланированы несколько новых участков, даже краеугольные камни под дома заложены. Дальше таиться было бессмысленно. Друзья открыто подошли к калитке у низкой оградки, которая легко отпиралась снаружи. По всему видно, хозяева опасностью извне совершенно не озадачивались.

– Я гляжу на этот заборчик, – хмыкнул Макар, – И вижу, что ни дикого зверя, ни вора, ни татя эти островитяне не опасаются.

– И впрямь благостное место, – согласился Аким, – Я только не понял пока, что они здесь жрут.

Решительно откинув калитку, он направился к малюсенькому, но очень добротному каменному дому:

– Эй, хозяева! Есть кто дома? – громко воззвал он, – Мы тута кораблекрушение потерпели. Нам бы водицы испить…

Ответа не дождались, тогда Аким уверенно потянул входную дверь, которая тоже оказалась не заперта. Вася с Макаром вошли следом. Огляделись. Во всем домике одна единственная комнатка. Но чисто, прибрано, утварь и мебель изготовлены мастером, что однозначно указывает: люди здесь живут зажиточные. Оттого еще больше смущала стесненность проживания. С таким достатком домишко можно было построить и попросторнее.

В самой середине помещения за столом сидел человек. В возрасте мужчина. Волос седой, но осанка прямая, как бывает у людей родовитых, да и одежда с тонкой вышивкой сама за себя говорит. На столе перед ним чашка с напитком. В резной вазочке печенюшки. В блюде – фрукты. На дощечке резаный каравай хлеба. А еще сыра кусок, в глиняной плошке томится коровье масло, копченого окорока хороший шмат, да все переложено зеленью, отдельно поднос с вареными овощами, да куриные яички вареные, да подкопченная рыбешка, два кувшина, из одного тянет квасом, а из другого травяным чаем. В желудках у друзей заурчало, а рты мгновенно наполнились слюной.

– Хозявин, извиняйте, что без спросу, – Аким развел руки в стороны, обозначая доброту намерений, – У нас корабль потонул. На силу живыми выбрались. Нам бы чего покушать, со вчерашнего не ели…

Однако хозяин даже бровью не повел. Как сидел, так и сидит, уткнувшись взглядом в свою чашку с напитком.

– Вы уж не серчайте, – продолжал разливаться Аким, – Нам много не надо. Хоть бы хлебушка, и на то удовлетворимся. А мы, ежели что, готовы отработать, мы к работе способные…

– Акима, – Макар перебил излияния друга, – Мужчина этот похоже тебя не слышит.

– Да?

– Мертвый он, похоже, – пояснил Макар.

Он подошел ближе и всмотрелся в зрачок сидящего за столом человека.

– Сам не дышит. Глаз опустелый. Точно мертвый, – заключил убежденно, – Что делать будем?

Вопрос Макара скорее был к Васе обращен, но ответил Аким:

– Пожрем для начала, а там уж и решим.

Он начал хватать со стола и жадно есть. Вася с Макаром тоже скромничать не стали. Еда оказалась свежей, вкусной, а парни так оголодали, что даже мертвец их не смущал. Аким так и вовсе растерял остатки вежливости, хрупнул вареным куриным яичком мертвецу прямо по лбу, разбитую скорлупу принялся деловито счищать.

– Акима, имей совесть, – буркнул Вася с набитым ртом.

– Да я так, исключительно для опыта, – Аким отправил в рот очищенное яйцо целиком, – Уж больно странный какой-то мертвец. Я подумал, вдруг притворяется…

– Не. Не притворяется, – возразил Макар, – Но мертвец действительно странный.

Подкрепившись, они принялись за более основательный осмотр.

– Умер-то он не только что. Тело остывшее.

– Однако и заморозки на нем нет. Не холоднее других предметов.

– Но как-то уж больно хорошо выглядит. На мертвого совсем не похож.

– Тут ножичек на столе лежит. Может попробуем венку ему подрезать?

– Ни в коем случае. Мы и так наследили знатно. Хотя ножичек, пожалуй, приберем. Мертвому он ни к чему уже.

– А все ж таки нифрилом от него так и разит, – Аким обшарил мертвеца, но не нашел ни одной монетки, – Странно это.

– Слушайте парни, – Макар принюхался к чашке, которую мертвец придерживал рукой, – В одном кувшине квас, в другом – чай, а в чашке у него похоже простая вода.

– И впрямь вода, – согласился Аким, – Только не простая. Гляди как от нее нифрильной зеленью тянет. Вода похоже заговоренная.

– Это настой на нифриле. Я про такое слышал, – кивнул Вася и тут же хлопнул Акима по руке, – Не вздумай ее пробовать.

– Да я так. Только язык макнуть хотел.

– Ох, Акима. У тебя ни брезгливости, ни здравого смысла. Собрался пить после покойника?

– Вась, ты это серьезно сейчас? – однако тянуться к чашке Аким перестал, – Думаешь покойничек это пьет?

– Понятия не имею. Давайте-ка парни в соседний дом заглянем. Может там нам объяснят, что тут творится.

Однако в соседнем доме им ничего не объяснили. Картина там оказалась сходная. Разве только мертвец был не один, а сразу двое. По всему судя, супружеская чета. Пожилая женщина сидела в кресле качалке с вязанием, мужчина примостился на лавочке у окна, будто бы выглядывал во двор. В остальном все тоже самое. Посреди комнаты гостиный стол, на нем свежая еда и напитки, дом хорошо обставлен и тщательно прибран. Перед каждым покойничком чашка со все тем же нифриловым настоем.

Остаток дня друзья провели в исследовании странного острова и выяснили, что никакое это не поселение, а кладбище для богатых и родовитых. И не дома это были, а могильные склепы, только покойники были размещены в них с уютом, каким не каждый живой может похвастать. Имелась здесь и своя обслуга. Служки в коричневых балахонах ходили из одного склепа в другой: прибирали, мыли, выносили залежавшую еду и напитки, а следом заносили и расставляли на столах все свежее.

Даже удалось подсмотреть, как служка заливал покойнику в рот из чашки нифриловый настой, не забыв потом заново наполнить опорожненную посуду. Вася ткнул Акима в бок, дав понять, что мол прав оказался. Хоть и не самостоятельно, но из чашек своих мертвецы все-таки пили.

Были у покойников и посетители, это те что прибывали на остров на судах. И все было для них здесь хорошо продумано и обустроено. И удобные причалы, и чуть выше от берега мощеная площадь с фонтаном, таверна для слуг, где в ожидании хозяев можно пропустить освежающую кружечку, был и дорогой ресторан для дорогих гостей. Провожатые служки отводили скорбящих родственников к склепам почивших предков будто в гости, где те могли и посидеть за столом «по-домашнему», и выговориться, и даже закусить и выпить.

– Какой продуманный бизнес, – восхищался Аким, глядя на все это островное великолепие, – А главное, покойнички как живые сидят. Это что же, за счет тех настоев?

– Можешь даже не сомневаться, – подтверждал Вася, выглядывая осторожно из-за угла, дабы не быть замеченным, – Я смотрю, эти настои очень уж крепко в людской обиход вошли. Гляди вон, даже слуги, и те к нифрильной водичке прикладываются. А про хозяев и говорить нечего…

Ближе к ночи, когда последние посетители отчалили, пристань опустела, а служки в балахонах попрятались в своих кельях, друзья продолжили обследовать кладбище для богатых, уже не таясь. Особенно их порадовала целая аллея воинских захоронений. Но не нашедшие последний приют суровые дядьки со шрамами их радовали, а развешенное по стенам оружие и, найденные в сундуках, превосходного качества доспехи.

Парни вооружились так, как даже надеяться не могли. У всех появились мечи, у которых даже ножны были только на вид просты, а на деле являлись произведением искусства, полный защитный доспех, включая шлем и щит. Вася с Макаром не забыли взять по копью, а Аким умудрился добыть себе новый арбалет с хорошим боезапасом. В кармане у него теперь глухо позвякивала солидная стопка нифрила. И это, не говоря о том, что они раздобыли себе и очень приличную новую одежду, и обувь.

Одним словом, тот скончавшийся поселенец, с зашитой в ворот картой их не подвел. С лихвой оправдались самые смелые желания, взлелеянные в ту пору, когда сами они еще были поселенцами-смертниками и могли только мечтать добраться до этого «острова сокровищ».

Ночевать они вернулись в тот склеп, в который заходили самым первым. Все ж таки он располагался на дальней окраине кладбища, – наилучшая возможность для отступления в необитаемую часть острова. Прежде чем укладываться спать, Аким оплел веревочкой трехкопеечную монету и с видом заговорщика полюбопытствовал, кто первым подставит левое запястье.

– Пора узнать какие знаки нам судьба отпишет на послужную дорожку, – подмигнул он.

«Отвалила» им судьба не мало. Последний раз послужной список они обновляли еще до боя с «красными собаками», он проявился очередным знаком победы над конницей. Добавился захват крепости, дважды успешная защита крепости, по всему видно им засчитались оба боя с полком «змеиной петли». Попадание в плен на дорожку тоже записалось, достижение сомнительное, да только выбора им никто не предлагал. Вася кроме прочих получил еще и знак тяжелого ранения.

Убитый аллигатор на послужной дорожке никак не отразился, а вот бой с кугуаром нашел свое отражение в виде знака победы над особо опасным противником. Стычка с надсмотрщиками Кабарры одарила их отдельным знаком, означающим, что освобождение из плена они получили не побегом и не милостью победителя, а через сражение.

В итоге их дорожки поднялись выше локтя. Вася уже четко ощущал, что это не просто рисуночки на руке. Будто бы те особые состояния, достигнутые когда-то на пиковых напряжениях всех сил, получили отдельное место хранения, а послужная дорожка давала прямую возможность возврата в них. Так же как он с легкостью мог бы перейти, например, в оборотня, теперь он мог перейти и в предельно боеспособное состояние. Состояние, надо сказать, крайне силозатратное, а потому его не рачительно поддерживать постоянно, но вот уметь быстро переключиться в него для боя – жизненно важно.

Спать легли прямо на полу. Сидящий за столом мертвец успел примелькаться, и внимания на него обращали не больше, чем на прочую обстановку. Тем не менее Вася решил ночного дозора не отменять, по сложившемуся уже укладу бодрствовать остался первым.

Парни мирно сопели, Аким так даже пузыри изо рта пускал и спал с улыбкой полного довольства. Еще бы, заплечный мешок у запасливого Акима ломился от груза. И еды он набрал, и фляги с квасом, и бытовой мелочевки, включая пару ножей, малый плотницкий топорик, кружки, чашки, бечевки моток, несколько берестянок с приправами, даже костяные иголки с нитками. «Вот же хомячья душа, – подумал Вася, – но так оно и к лучшему. Натерпелись в Кабарровом поселении без самого необходимого. Может и пригодится».

Вася уселся, оперевшись спиной о стену склепа и привычно слился с окружающей тишиной. Вроде и не бодрствуешь вполне, но и не спишь, что-то на вроде полудремы. Чувства обострены предельно, а мыслей либо нет совсем, либо одна единственная дума течет неторопливо со скоростью древесной смолы. Тут главная задача – не утечь следом за этой думой. Тогда уснешь обязательно. А чтоб не погрузиться в думу и не уснуть, нужно время от времени переводить внимание с предмета на предмет.

Вася так и делал. Переводил взгляд с одного на другое. Особенно часто возвращал его к сидящему за столом покойнику. Что-то не так было с этим мертвецом, и чутье раз за разом притягивало к нему Васино внимание. Нет, сам покойник был совершенно неподвижен, как неподвижна деревяшка, как неподвижно все неживое. А вот разлитое вокруг мертвеца нифрильное марево находилась в постоянном движении.

Вася припомнил, как видел в бою намерение бойцов под ускорением, если точнее, возникающий прямо перед человеком будто бы рисованный образ действия за мгновение перед его воплощением. Вот и с покойничком творилось что-то подобное, будто раз за разом тот нацеливался поднести свою чашку с настоем ко рту, но осуществить своего намерения никак не мог. Когда пришло время будить Макара на дозор, перед тем как завалиться спать Вася буркнул:

– Все-таки странный этот мертвец. Приглядывай за ним.

Глава 8. Восстание «поднятых»

Проснувшись утром, Вася первым делом невольно глянул на мертвеца. Тот так же неподвижно сидел за столом, придерживая рукой свою чашку. От Макара, открывшего глаза одновременно с Васей, брошенный опасливый взгляд не ускользнул.

– Что Вась, думал, сбежит наш покойничек? – ни намека на насмешку в словах Макара.

– А ты что-то видел? – переспросил Вася.

– Ну, – Макар помолчал, собираясь с мыслями, – Может показалось мне, но будто чашечкой по столу он постукивал.

– Не. Не показалось, – это уже Аким, который в дозоре последним бодрствовал, – Шевелился он. До рта, правда, пойло свое ни разу не донес, но что пытался, это было. Вон, даже на стол пролил.

Друзья обступили покойника, опасливо на него косясь, однако с приходом утра тот снова был совершенно неподвижен, а главное, совершенно и бесповоротно мертв. Если и проливал он на стол, то теперь уже все высохло, а чашка и вчера не до краев была полной. Проливал – не проливал, на глаз не определишь.

– Вот что, братцы, – сказал Вася, – Ну его. Не знаю, чем тут их поят, только нам пора выбираться с этого острова. К тому же по склепам мы пошарили знатно. А разграбление гробниц – это преступление.

На скорую руку они позавтракали, попили кваску прямо из фляжки и двинулись, не откладывая. Могли они на этом острове хоть на год остаться. У каждого покойника здесь столы ломились от яств и напитков, и ни служки в балахонах, ни родня усопших даже не заметили бы, что кто-то еще здесь столуется. Но кричало чутье, что нехорошее это место, и чем быстрее от него подальше окажешься, тем вернее останешься в живых.

– Что-то сегодня народу уж больно много, – шепнул Макар, когда они дошли до площади с фонтаном, – Прям битком.

– Так даже лучше, – шепнул Вася в ответ, – Под шумок и сбежать проще будет.

Одеты они теперь были прилично и по кладбищенским дорожкам шли, не таясь. За посетителей вряд ли, а вот за их вооруженных слуг, вполне могли сойти, главное, чтоб никто из ограбленной родни своих вещичек не признал. Но парни тоже не дураки. Ничего приметного из доспеха и одежды не брали, делали выбор в пользу удобного совершенства простоты. А безвычурный строгий вид боевого оружия и подавно предпочитали блестящей бестолковости показных фамильных побрякушек.

Пришлось разве арбалет упрятать в вещмешок, уж больно редкая да непростая вещь. Обтекая встречный поток прибывающих, они пробрались к причалу. Обошли стороной изящные, легкие, явно очень дорогие яхты и протолкались к большой, грязноватой посудине. Сблизившись на расстояние уверенного попадания в поле внимания неопрятного человека в капитанской шляпе и лиловым носом, что с гордым видом стоял, облокотившись о поручень, Аким закричал:

– Хэй, кэптэн! Места бизнес класса на ближайший рейс на материк для трех джентльменов.

– Чего? – не понял мореход.

– Я говорю, отстали от туристической группы, – снова принялся орать Аким, стараясь перекричать шум толпы, – Нам бы на материк поскорее…

Капитан понял, чего от него хотят, и, открещиваясь, замахал руками, будто пытался разогнать невидимый дым:

– Раньше полудня не выйдем, – чтоб быть услышанным, он тоже вынужден был орать, – Пока обряд не закончится, эта лохань останется сухопутной…

Голос капитана потонул в людском гомоне, и Аким, приставив ладонь к уху, закричал:

– Ась?

– … Крабы якорь не утащат… – пытался докричаться капитан, – …Сухо как на маяке… Обряд свой не смочат, я тоже на приколе…

– Да и так понятно, – проворчал Макар, – Он будет ждать, когда закончится какой-то обряд. Что делать будем?

В этот миг им пришлось посторониться, чтобы пропустить богато одетую женщину со свитой. Лицо омоложено и выправлено настоями, но выдавал ее колкий взгляд пожившей женщины, привыкшей с потаенной ненавистью смотреть на молодых красивых соперниц. Проходя мимо друзей, она одарила их надменным взглядом и показно скривилась. Вот уж у кого чутье, хорошая одежда и добрая бронь ее не обманула, «низкое» происхождение она определила в них безошибочно.

– Видали, какие фифы тут расхаживают, – негромко произнес Аким, провожая ее взглядом, – А яхта у нее – загляденье.

– Даже не думай, – Вася на намек не поддался, – Больше мы ничего чужого брать не будем.

– Ну тогда остается сходить на площадь, – с притворной обреченностью вздохнул Аким, – Хоть поглядим, что за обряд такой.

На островной площади народу собралась тьма, яблоко уронить некуда. Парни в первые ряды благоразумно не полезли, нашли местечко в сторонке, где и толпилась вся прибывшая на остров прислуга. Им и отсюда было хорошо видно, как на площадное возвышение, устроенное возле фонтана, вскарабкался очередной служка в коричневом балахоне. Очередной, да не простой. В руках – бубен, нифрилом обвешен как лентами новогодняя березка. Кто-то из служек рангом пониже поднес ему немалый жбан с нифриловым настоем.

Пока тот пил и готовился к обряду, Аким успел расспросить одного скромно одетого зрителя, который поведал, что день в году сегодня необычный и называется днем поминовения усопших. Отчего и народу на кладбище так много. По этому случаю орден «служителей смерти», а к нему и принадлежали все эти «балахонщики», пригласил на кладбище одного из своих магистров.

– Обещали явить чудо! – зритель благоговейно закатил глаза и, явно за кем-то повторяя, распевно произнес, – Поднимутся покойники из почивален вечных и живых потомков примут в объятия свои!

– Не нравится мне этот пафос, – неодобрительно отозвался Аким и посмотрел на Васю с укоризной, – Но деваться-то нам некуда… мы ж чужого не берем…

Приглашенный магистр тем временем осушил жбан, вернул в протянувшиеся руки пустую посуду и принялся бить колотушкой в свой кожаный бубен. Звук был едва слышен, почти на пределе восприятия человеческого уха, но завораживал сильно. От каждого ритмичного удара позвоночник обдавало волной холода.

– Неспокойно мне как-то, – пожаловался Аким, – Такими замогильными звуками и впрямь только покойников поднимать.

– Акима, угомонись, а?

– Да молчу я, молчу…

Однако Аким, как в воду глядел. Из склепов на божий свет начали выходить «они». Их бы даже можно было принять за живых, как бы не качались они так при ходьбе, словно люди, просидевшие неподвижно несколько лет к ряду. А, впрочем, так ведь оно в сущности и было. Кроме того, глаза их, не только зрачки, а и весь белок, светили ядовитой нифрильной зеленью.

Покойники на зов брели неторопливо, и было их так много, что скоро заполнили они собой все дорожки, стекаясь на площадь сотнями, а потом и тысячами. Толпа зрителей оторопело пятилась назад, освобождая им место, пока живые и мертвые не разделили площадь поровну. Мертвецы собрались за спиной магистра по одну сторону фонтана, живые – по другую. Мертвящую тишину не нарушали, а сгущали еще больше непрерывные удары почти беззвучного бубна. И первой эту тишину нарушила та самая богатая женщина, что одарила друзей на причале неприязненным взглядом:

– Дедушка Рич! Дедушка Рич! – она бросилась вперед и повисла на шее у того самого покойника, что пусть и помимо воли приютил их на ночь в своем склепе.

– Тесен мир, – хмыкнул Аким, – Ну хоть знать будем, как нашего гостеприимца звали… зовут… звали… а, впрочем, леший с ним, все одно – морока нифрильная.

Вслед за женщиной «отмерли» и остальные посетители кладбища, высматривали в толпе мертвецов и подходили к своим «поднятым» родственникам не иначе для того, чтобы те «живых потомков приняли в объятия свои». Чего, впрочем, мертвецы делать не торопились, если и привлекало что-то их внимание, то только звуки бубна в руках магистра.

Один лишь упомянутый дедушка Рич нехорошо принюхивался к точеной шейке своей омолодившейся внучки. Оно и верно, на свое преображение настоев она не пожалела, нифриловым духом от нее прям шибало, а дедушка к тому времени уже не раз неосознанно пытался поднести ко рту свою чашку, вот только рука его была пуста. И видать сильна была в нем эта жажда, смог он пробиться через неспособность мертвого тела двигаться самостоятельно и вцепился-таки зубами в ее шею.

Из шеи брызнуло так, что на площади забил еще один фонтан, кровавый. Внучка тут же начала оседать на площадную брусчатку, а мертвый предок жадно глотал кровь, насыщенную нифрилом. Стоящему рядом мертвецу несколько капель крови попали на лицо. Он слизнул эту кровь со своих губ, постоял пару мгновений, пробуя на вкус, и осознав, что именно ею сможет, наконец, утолить нестерпимую жажду, кинулся на рядом стоящего живого человека.

И вот тут все остальные мертвецы будто с цепи сорвались, с неожиданной резвостью и силой стали кидаться на тех, кто собрался на площади. Многие из слуг бросились спасать своих хозяев, но даже пуская в ход оружие, мертвецов остановить не могли, время их жизни в этой неравной битве исчислялось несколькими секундами. Те, кто сохранил здравого смысла побольше, и при этом не кинулся бежать со всех ног, попытались сбиваться в построение, чтобы встретить лавину кровожадных мертвецов с оружием в руках.

Друзья тоже оказались в их числе. Копья легко пробили тела, но лишь замедлили поднятых покойников. Мечи показали себя лучше. Отрубленная рука или нога сильно снижала дееспособность «поднятого», а если удавалось снести ему голову, то такой падал и попыток шевелиться уже не предпринимал. Шальным напором мертвецы теснили жидкий строй обороняющихся к причалам, но и люди приноравливались быстро, самых резких «поднятых» успели порубить и упокоить.

Вася надеялся, что оставшимся в живых удастся отступить к ладьям стройно, но продолжал магистр невозмутимо долбить в свой бубен, и вот уже внучка дедушки Рича поднялась на ноги, а за нею следом с пугающим мертвенным зеленым светом в глазах поднимались те мертвые, что еще несколько минут назад были живимы.

«Поднятые» усилили натиск. И такая лютая жажда крови плескалась в их жутких глазах, что люди поддались страху, не удержали его в узде здравого смысла, простого понимания, что сила их в единстве. Оборонный строй распался. Каждый теперь спасал себя сам, и мертвецы стали одерживать верх над живыми.

– Валим! Валим! – удачным ударом Вася отсек тянущуюся к нему костлявую руку со скрюченными пальцами и потащил Акима за ворот, – Макар прикрывай.

Они свернули на окольную тропку, надеясь оторваться от преследования. Однако несколько «поднятых» все же побежали следом.

– Сюда, – крикнул Макар, обнаруживший узкий проход в сплошных зарослях колючего кустарника.

От колючих иголок их защищал доспех. Вася бежал первым, раздвигая щитом упругие ветки, Аким – следом, Макар замыкал. «Поднятые» были хоть и резкими, да не больно ловкими, они скоро отстали, застряв в этих зарослях.

– Куда теперь?

– К причалам будем пробиваться. Надо уплывать с этого острова.

Им повезло. Они продвигались в стороне от основной бойни и остались незамеченными. Пару раз пришлось пустить в ход мечи, но не против «поднятых», а пробивая путь через заросли. Добравшись до причала, они кинулись к тому большому судну, что приметили себе раньше, но капитан уже отталкивал его багром от пристани.