Текст книги "Круг доступа ограничен"

– Не знаю – я никогда на нем не ездил.

– Ладно, разберемся на месте, – решил я, – в конце концов, доедем до конечной станции и посмотрим, может этот состав сразу в Москву едет.

– С ума спрыгнул! – возмущенно завопил Подрывник. – А вещи наши? А икра?! Нет – я пустым домой тащиться не собираюсь!

Я пожал плечами. Спорить с Андрюхой не было ровным счетом никакого желания: если ему деньги важнее собственной головы, то Бога ради – пусть ей и рискует, а я уже наелся местной экзотики вдосталь! Уже не раз и не два меня посещала одна и та же мысль – на фига?! На фига я поперся в этот город? Тайны? Загадки? Да гори они синим пламенем! Только те полурасплавленные пальцы, что я увидел утром, мне теперь, наверное, будут сниться до конца жизни! Нет, понятно, что бросать приятеля в таком состоянии, с поврежденной ногой, не следует, все же не законченная же я сволочь, но… Но постараться сделать так, чтобы мы все же очутились на станции метро, а не ломанулись через весь город к Айше было для меня сейчас идеей фикс. Я решил не говорить Андрею о своих планах – сюрпризом будет!

Услышав про икру, Муромец навострил уши.

– Так вы челночите, что ли? – уточнил богатырь. – Медь таскаете?

– Да так, помаленьку! – вяло ответил Подрывник, но тут же подобрался: – А что, у тебя есть другое предложение?

– Мне-то медь не нужна! – заявил Илья. И гордо добавил: – Я на ней сам сижу! В моем цеху это главный компонент… Впрочем, вам это ни к чему!

– И не воруют? – лениво поинтересовался я. И добавил, вспомнив утреннюю встречу с ментом, – тут же ради меди готовы глотку перерезать!

– Потому и контингент у меня такой в подчинении, которому медь уже и не требуется! – Илюха осекся и посмотрел на нас с сомнением – продолжать или нет. Покумекав, тему разговора все-таки изменил: – А вот продукты кое-какие, здесь дефицитные, я бы приобрел!

– А что у тебя есть на обмен? – заинтересовался Подрывник. – Я то икрой беру, но, может есть че-нить поинтересней?

– Уймись, коммерсант! – постарался урезонить я друга. – Ты уже нашел сегодня что-то интересное… на свою жопу!

– Так что у тебя на обмен? – Андрюха не обратил внимания на мою реплику.

– Надо обсудить! – решился Муромец. – Как свои дела закончите – приходите ко мне! У меня смена через два часа заканчивается!

– Куда прийти? В общагу? – скептически скривил губы Андрей.

– Нет, ну почему в общагу? – возмутился Илюха. – Я уже давно в отдельных апартаментах живу Запоминай адрес! – Илья продиктовал несколько букв к цифр.

Мне эта абракадабра ничего не сказала, но Подрывник, знакомый с местной географией, понятливо кивнул.

Мы шли через цех за шагающим вразвалочку Муромцем и разглядывали местные «достопримечательности». Работяги, что стояли за станками по-прежнему не обращали на нас никакого внимания, словно мы были в шапках-невидимках. Смущал, правда, меня один, хм, нюансик – лица этих «передовиков» были какого-то неестественно бледного цвета. Поначалу я думал, что так их освещают лампы под потолком, но, задрав голову, обнаружил, что нет – никакого искусственного освещения в цеху не было – только огромные окна, через которые лился все тот же белый свет с неба без солнца. Я пригляделся к цвету лиц своих спутников, но они выглядели совершенно нормально.

Илья, постоянно озирающийся по сторонам, заметил мое недоумение и, не оборачиваясь, громко, чтобы я мог услышать его в производственном грохоте, сказал:

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! Не суйся, куда не нужно, – не твоего это ума дело!

Я с обидой закусил губу и демонстративно отвернулся: тоже мне – хранитель местных секретов выискался! Можно подумать, что я без этого знания спать не буду! Да подавитесь вы своими тайнами!

Подрывник толкнул меня в бок и, склонившись к самому уху, прошептал:

– Тоже заметил, да? А просек, что они, похоже, и не дышат?

Я аж подскочил на месте от неожиданности и стал лихорадочно оглядываться по сторонам, вглядываясь в лица рабочих. А ведь точно! Как это я сразу не обратил внимания? Лица токарей были просто копией резиновых масок чудовищ, которые продаются в магазинах. Нет, не тем, что они все сплошь выглядели как монстры, а тем, что у них абсолютно отсутствовала хоть малейшая мимика! Ноздри не раздувались, рты не открывались, выражение лиц тоже не менялось ни на йоту! Просто зомби какие-то!

– Они самые, – согласно прогудел Говоров (я, видимо, не заметил, как произнес последнюю фразу вслух). – Догадлив ты, Алексей – убивать пора! Да шучу я, что встали?

– Дурак ты, Муромец, и шутки у тебя… не смешные! – с чувством сказал Андрюха. Мы тем временем уже вышли из цеха и шагали по пустынным извилистым «улочкам». – Колись давай, раз уж Леха все равно обо всем догадался, что это у тебя за персонал такой… неживой?!

– А ты ночью по городу прогуляйся, враз все поймешь, – равнодушно обронил Илья и спокойно пошел дальше.

Как мы его ни пытали, рассказывать, что-либо он отказался наотрез.

– Как разгрузите вагон, ложитесь в самый темный угол и накрывайтесь мешковиной! – поучал нас Илья. – Охрана пустой состав почти не досматривает, так что проблем быть не должно. Ладно, с Богом – вон, паровоз уже гудит!

Следующий час был не самым лучшим в моей жизни. Пришлось тягать на пару с Подрывником тяжеленные ящики, похожие на те, что встречались нам на складе у Мойши Моисеевича. А если учесть, что работник из Андрюхи был еще тот, то можете себе представить – как это было здорово!

Мы загружали ящики на четырехколесную тележку («малая механизация!» – пошутил Подрывник), а затем вывозили по пандусу из вагона на разгрузочную площадку, возле которой стояло четверо охранников в серой форме, с автоматами на плечах. Причем, что интересно – у двоих были обычные, хоть и вытертые до белизны АК-47, а у двух других уже знакомые нам «машинки» с раструбами вместо стволов! Лица конвоиров были безжизненны, а глаза пусты. Но эти хоть дышали и шевелились! Нашими действиями они почти не интересовались, между собой не разговаривали, не курили. Просто стояли, даже не переминаясь с ноги на ногу, и тупо пялились перед собой!

Когда разгрузка была в самом разгаре, к составу подкатила «эмка», с открытым верхом и из нее вальяжно вышел пухлый, розовощекий офицер. На его плечах сверкали золотом широкие погоны с одним просветом и четырьмя звездочками. Этот экземпляр выглядел гораздо живее своих подчиненных. Пристально оглядев вагоны, пандус, нас и нашу тележку (сердце у меня в этот момент пропустило удар), капитан равнодушно отвернулся и что-то негромко скомандовал охранникам.

Выполняя приказ, конвоиры распахнули дверь второго вагона (всего их было прицеплено к паровозу три) и тычками выгнали из него человек двадцать. Сгрудившись у дальнего конца состава, пассажиры присели на корточки. Искоса посматривая на привезенных людей, я снова обратил внимание на уже знакомую бледность и неподвижность их лиц. Андрюха махнул мне рукой, показывая, что тоже все видит. Стоящий поодаль Муромец уже затеял с капитаном оживленный разговор, но, увидев нашу жестикуляцию, предостерегающе зыркнул на меня и осуждающе покачал головой. Я торопливо сделал вид, что усердно работаю. Содержимое вагона постепенно переместилось наружу, и мы, улучив подходящий момент, задержались внутри, выискивая подходящее место, чтобы спрятаться. Андрюха обнаружил стоящий у торцевой стены высокий ящик с песком, а за ним узкую щель. Проверив ее ширину, друг жестом показал, что место подходящее. Выбирать было не из чего, и я согласно кивнул.

Но ситуация вскоре несколько изменилась: откуда-то из недр завода вынырнул, натужно кашляя раздолбанным движком, потрепанный грузовичок. В кузове у него был с десяток ящиков, таких, как те, что мы только что выгрузили. Говоров, отвлекшись от беседы с капитаном, рявкнул на нас и повелительно махнул рукой, показывая, что машину надо разгрузить, а ее содержимое занести в вагон. Мысленно застонав и попрощавшись со своей поясницей, которая и так уже протестующе гудела, я обреченно взялся за защелки на бортах грузовика.

Тем временем странных пассажиров поезда увели под конвоем в один из коридоров, привезенный в составе груз уволокла еще одна бригада работяг, полуторку мы освободили, и во весь рост встал вопрос – что дальше? Как незаметно от конвоя пробраться в вагон и спрятаться там? Но оказалось, что Говоров продумал этот момент, – в какой-то миг он вдруг страшно перекосил свою физиономию и, заорав что-то типа: «Вон там, под потолком!», бестолково замахал руками и кинулся наутек. Охрана моментально рванула врассыпную, старательно прячась, где только можно. Толстяк капитан с неожиданной резвостью метнулся к паровозу, крича на ходу приказ немедленно трогаться. Не сговариваясь и не рассуждая, мы с Андреем метнулись в вагон и забились в заранее разведанную щель.

Поезд дернулся с места и поехал было, затем притормозил, послышалось несколько выстрелов, чьи-то крики, длинные суматошные свистки, злой начальственный рык, обещающий провинившемуся интереснейшую сексуальную программу на ближайшее время и суматоха мало-помалу улеглась.

Рядом с нашим вагоном еще какое-то время шло разбирательство – появился Муромец, которого дружно покрыли матом сразу несколько раздраженных голосов. Видимо, на подмогу капитану явилось еще несколько мелких начальников. Илья вяло оправдывался, говоря, что ему, мол, показалось. На это ему заявили, что пить надо меньше. Говоров возмущенно заорал, что без водки здесь вообще работать невозможно, разгорелась бурная дискуссия, по итогам которой решено было немедленно тяпнуть мировую. Звякнули фляжки, резко пахнуло спиртом, кто-то закашлялся – в общем, все окончательно успокоилось. У Илюхи кто-то поинтересовался, правда, куда делись его грузчики, но Говоров небрежно ответил, что они давно уже отосланы работать в неведомом нам восьмом секторе и спрашивающий явно удовлетворился этим ответом.

Спустя минут пятнадцать состав вновь дернулся, звучно рявкнул гудок паровоза, с грохотом закрылась дверь, вагон дернулся и, постепенно набирая скорость, покатился по рельсам.

Андрюха завозился в темноте, негромко ругнулся, ударившись о край ящика, и раздраженно сказал:

– Вот паразит какой, Илюха, мог бы и предупредить, что устроит заварушку! А если бы мы не догадались, что надо под это дело прятаться?

– Да ладно тебе, – ответил я, – может, он сам не знал, как все пойдет?

– Не знал он, – проворчал Подрывник, – вот бросились бы мы с тобой вслед за конвоем, как бы потом в поезд попали? Эх, балбес он] Ладно, проехали, давай осмотримся, что ли – надо ж покумекать, как отсюда выпрыгивать. – Он достал фонарик и, подсвечивая им себе под ноги, вылез из убежища и принялся ходить по вагону. Я прошел вслед за ним.

Сначала мы осторожно подергали дверь и обнаружили, что она заперта. Последовала гневная тирада Подрывника, сообщившего мне, что Муромец еще больший придурок, чем был раньше. Вскоре, правда, Андрюха заткнулся, когда обнаружил, что в широкой створке имеется дверь поменьше и вот она-то прикрыта на крюк только изнутри. Подрывник немедленно повеселел и принялся командным голосом требовать от меня притащить к выходу пару ящиков, чтобы было удобнее дожидаться экстренного «десантирования». Я ласково посоветовал ему заткнуться и не корчить из себя крутого босса, а понаблюдать лучше за окрестностями, по которым мы едем, и определиться с этим самым моментом выхода. Мы еще немного поупражнялись в словесности, а затем рассмеялись – напряжение последних часов понемногу отпустило, и жизнь уже не казалась столь мрачной, как пару часов назад.

Андрюха приник к узкой щели и принялся наблюдать за дорогой, а я решил полюбопытствовать на содержимое ящиков, которые мы погрузили в вагон. Здесь меня ждало разочарование – они были заперты с помощью того же замка, что и ящики на складе у Мойши, но вот скважина под ключ, что должен был их отпирать, отличалась от уже виденных нами. Я прикинул, нельзя ли их открыть как-нибудь по-другому, но решил бросить это дело – развесить свои внутренности по стенкам вагона как-то не захотелось, потому, что узнать, что ящики не снабжены устройством самоликвидации было не у кого.

Я решил плюнуть на эти секреты и, вспомнив о больной ноге друга, действительно перетащил поближе к выходу пару ящиков. Андрюха покосился на меня, но промолчал, с удобством устроившись на импровизированном сиденье и продолжая рассматривать в щель местный пейзаж. Делать пока было абсолютно нечего, и я решил забраться на штабель из ящиков и поглазеть в зарешеченное маленькое окошко, которое располагалось на противоположной входу стене вагона. Андрюха шикнул было на меня, привлеченный возней за своей спиной, но, рассмотрев причину моих «альпинистских» упражнений, недовольно что-то проворчал и вновь отвернулся.

Я все-таки добрался до вожделенного окошка и приник к нему, жадно разглядывая проносящуюся мимо панораму. Смотреть было особо не на что – снаружи мелькал однообразный промышленный пейзаж. Но постепенно я увлекся – есть все же нечто завораживающее в том, когда вы смотрите на мир из окна поезда. Неспешный перестук колес, ветер, бьющий в лицо, мир, стремительно уносящийся назад, – все это настраивает на какой-то лирический лад и выгоняет из головы все мысли. Можно часами просто глазеть в окно, забыв обо всем и не обращая внимания на то, что творится вокруг тебя. Ты все время ждешь, что из-за поворота вынырнет нечто такое, чего никогда не видел, и эта надежда на чудо поглощает, растворяя в своем всеобъемлющем действе. А может, наоборот, ты тихо грустишь, сознавая как огромен мир и насколько ничтожна в нем песчинка человека? Кто знает…

Глава 7

– Леха, ты заснул гам, что ли? – вывел меня из состояния, близкого к медитативному, раздраженный возглас Подрывника. – Я тебе уже несколько минут ору, глухарь ты этакий!

– Дурак ты, Андрюха! – с чувством ответил я, отрываясь от окна и начиная слезать вниз. – Не стать тебе философом!

– А это здесь при чем? – озадачился приятель. – Какая на хрен может быть философия – когда кругом одни враги? Нам слезать с этого экспресса пора!

– Ну? И где мы сейчас? – заинтересовался я.

– Где – где… не нарывайся на рифму, – бесцеремонно нахамил мне Подрывник, – готовься, давай – сейчас поезд тормозить начнет, вот тогда и спрыгнем…

– С чего ты взял? – удивился я. Местность за окном ничего не говорила о скорой остановке.

Подрывник жизнерадостно засмеялся и, ухватив меня за руку, подтащил поближе к двери.

– Смотри, – сказал он и вытянул вперед ладонь, – вон там начинается затяжной поворот, а сразу за ним какая-то эстакада. Состав обязательно перед поворотом затормозит, к гадалке не ходи, самое место сделать ноги. И как раз к Айше идти недалеко. Понял?

Я с сомнением глянул в отверстие, но спорить не стал – Андрей все же в этом городе человек более опытный, ему виднее.

Подрывник оказался прав – поезд вскоре действительно стал притормаживать. Как только придорожные столбы перестали мелькать перед нами со скоростью бегуна-спринтера, мы решительно прыгнули вниз. Скатившись по насыпи и немного ободрав многострадальную одежку, я затих, прислушиваясь к ощущениям своего организма.

– Вставай давай, – насмешливый голос приятеля над самым ухом оторвал меня от тяжких дум о хрупкости костей и ненадежности суставов, – что у тебя за манера такая, Леха, спать все время? В вагоне у окошка с открытыми глазами дрыхнул, сейчас мордой в щебенку прикемарить норовишь? – Подрывник рассмеялся и принялся меня тормошить. – Да хватит валяться – идти надо!

Я мученически вздохнул и, кряхтя как старый дед, поднялся на ноги. Отряхнувшись и поправив одежду, я решительно заявил:

– Веди, Сусанин!

Андрей поухмылялся и деловито потрусил в сторону группы одноэтажных строений, что находились недалеко от места нашего десантирования.

Мы топали по белесой, словно выжженной земле под надоевшим до колик белым маревом неба, каждым шагом поднимая клубы мелкой пыли. Я с интересом оглядывался по сторонам, рассматривая попадавшиеся то и дело местные «раритеты»»: здоровенную катушку многожильного кабеля (свинец, отметил я, будь это медь – лежала бы здесь эта махина!), черное пятно от старого костра, неизбежный мусор в виде обрывков бумаги и битых бутылок, ворох малоприглядного тряпья… Вот ведь забавная вещь – все один в один, как и в Москве! Стоит покинуть центральные улицы, где поддерживается мало-мальский порядок, и будьте любезны – бардак во всей красе вам обеспечен! Немного удивляло только отсутствие какой бы то ли было растительности. У нас бы такая местность сплошь заросла бурьяном!

Внимательно поглядывая себе под ноги, чтобы не напороться на какой-нибудь гвоздь, я не заметил остановившегося Подрывника и врезался ему в спину.

– Тихо ты! – зашипел Андрюха. Он настороженно оглядывался но сторонам и чутко прислушивался к чему-то. Я тоже завертел головой, но не заметил ничего такого, что заслуживало бы внимания.

– В чем дело? – поинтересовался я.

– Смотри, – показал рукой Андрюха.

Мурашки побежали у меня по спине: охватывая нас полукольцом, за кучами мусора притаилась нехилая стая собак. Разношерстные псы самых разных пород и окрасов внимательно наблюдали за нами, бдительно отслеживая все наши движения. По самым скромным прикидкам их было штук тридцать – сорок. А самым жутким было то, что ни одна из них не издавала ни звука! Все они лишь скалили периодически зубы да буравили нас отнюдь не дружелюбными взглядами.

– Что делать будем? – тихо спросил я. стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать песиков на атаку.

Подрывник ответил не сразу: он оценивающе оглядел всю свору, а затем также негромко бросил:

– Идем вперед, только спокойно и не торопясь. Если набросятся – встаем спина к спине и пытаемся отмахаться. – Андрюха аккуратно, не выпуская из поля зрения ближайших собак, наклонился и подобрал с земли обломок доски. Здоровенный бульдог, что сидел напротив него, вздернул верхнюю губу и продемонстрировал внушительные клыки. Но, опять-таки, молча! Это, пожалуй, было самым жутким – неестественное молчание стаи: ни рычания, ни лая… тишина!

Мы осторожно двинулись вперед. Я достал на всякий случай из кармана свой верный ножик, хотя и понимал, что если вся свора кинется на нас, то вряд ли он мне чем-нибудь поможет. Но все же в душе появилась малая толика уверенности: хоть паре барбосов «морды лица» да попорчу!

Собаки, однако, не проявляли чрезмерной агрессивности: они все так же пристально наблюдали за нами, но оставались на своих местах. Где-то я читал о том, что они великолепно чувствуют страх человека, и поэтому старался мысленно подбодрить самого себя. Андрюха же уверенно шагал прямо на замершего в напряженной позе бульдога и, похоже, не собирался его обходить. Я сжался в ожидании драки, но в этот момент вожак стаи отвел вдруг взгляд и лениво пошел куда-то в сторону, потеряв, казалось, к нам всякий интерес. Остальные псы тут же вскочили и лениво побежали за ним.

Мы остановились. Свора обтекала нас, не предпринимая попыток напасть, и Андрюха не удержался: он неожиданно бросил доску наземь, сунул пальцы в рот и оглушительно засвистел… Идиот! Меня прошиб холодный пот, и я весь сжался в ожидании страшной развязки… Нет, ничего не случилось – ближайшие собаки, конечно, шарахнулись в стороны, покосились на Подрывника и преспокойно ушли.

Стараясь унять дрожь в руках, я поглядел на лыбящегося Подрывника и от души выматерил его. Мой друг довольно заржал и хлопнул меня по плечу:

– Памперсы менять не требуется, а, Лехинс?!

– Ну, ты и псих! – обиделся я. – Вот кинулись бы эти милые песики на нас – и кирдык! Сейчас бы уже, небось, последние косточки обгладывали! Скажи лучше, кто тебя просил свистеть?!

– Да если честно, это у меня от нервов, – признался вдруг Подрывник, – перетрухал я малость, пока на этого монстра шел. Ты понимаешь, я вдруг понял, что они словно убедились, что мы не пойдем в некое место, которое они, судя по всему, охраняли, и оставили нас в покое…

Я от такого заявления даже не нашел, что сказать, и лишь многозначительно повертел пальцем у виска. Андрюха согласно кивнул и вновь засмеялся. Я честно попытался злиться на него, но не выдержал и тоже заулыбался.

Навеселившись, мы продолжили свой путь. Перебежав узкую дорогу, тянущуюся куда-то вдаль мимо внушительного ряда врытых в землю цистерн, мы углубились в лабиринт маленьких двориков. Иногда нам попадались местные жители, вяло бредущие по своим делам и глядящие на нас пустыми, равнодушными глазами. До меня вдруг дошло, что за все время нашего пребывания в городе, я ни разу не видел на улицах детей. Сейчас эта мысль вновь всплыла, потому что, свернув за угол очередного дома, мы неожиданно оказались перед высоким деревянным забором-штакетником, за которым находился белый трехэтажный дом. Школа…

Мы резко затормозили, словно налетели на невидимое препятствие. Да-с, чтоб я так жил, – вот это очаг разумного, доброго, вечного! Несколько десятков ребятишек самого разного возраста вяло топтались в центре двора под надзором пяти парней в серой гэбэшной форме. В руках охранников виднелись знакомые автоматы с раструбами. У самых ворот стоял «Додж-три четверти», в кузове которого громоздилась непонятная установка, напоминающая по виду спаренные граммофоны. Зенитный звукоулавливатель, что ли?

Нет, сначала-то мы, естественно, не поняли, что это школа, но в недрах здания прозвенел звонок, и дети чинно потянулись на крыльцо. Невысокая худенькая женщина громко считала их «по головам». Я машинально глянул на часы – пять часов пополудни. Что за урок в такое время?

– Охрана-то им зачем? – выдавил, наконец, я.

Мы с другом очумело переглянулись, Андрюха недоуменно пожал плечами и, продолжая следить за двором, задумчиво предложил:

– Сходи, поинтересуйся!

– А это чтобы нас не утащили, – слабый детский голосок у нас за спиной вызвал и у меня, и у Подрывника одинаковую реакцию: небольшой прыжок на месте, поворот на сто восемьдесят градусов с принятием защитной стойки прямо в полете и, как итог, сконфуженное хлопанье глазами. Дело в том, что наш нечаянный «пугальщик» оказался ребенком. Да-да, невысокий пацан лет десяти в школьной форме с фуражкой, какую я видал только в старых кинофильмах, с худеньким, да что там! – прозрачным личиком, на котором застыло столь серьезное выражение, что у меня волей-неволей появилась мысль о каком-то идиотском розыгрыше. Ну, не бывает у детей в этом возрасте старческой мудрости во взгляде! Не бывает! Вот хоть режьте меня, но этого не может быть, потому что не может быть никогда!

– Слушай Лешка, ущипни меня, я, наверное, брежу? – негромко попросил меня Андрюха. Приятель также выглядел весьма и весьма удивленным. – Ай, что ты делаешь, придурок?!!

Я всего-то разочек крутанул ему пальцем между ребер, а тем более по его же просьбе – чего орать?

Пока Андрюха возмущенно размахивал руками и грозно надувал щеки, я наклонился к мальчику и спокойно спросил его:

– Ты что-то говорил о том, что вас может кто-то утащить? Я правильно тебя понял?

Парнишка за все то время, что мы «воевали» с Андрюхой, похоже, ни разу не улыбнулся. Он спокойно смотрел на нас, а точнее – сквозь нас и думал о чем-то своем. Взгляд его переместился на меня. Какое-то мгновение он был недоуменным, а затем вдруг приобрел жесткость:

– А вы ведь крапленый, нужно в Отдел заявить! – отрывисто и сухо бросил мальчик.

У меня от этих слов, а главное, от его взора даже мурашки по спине побежали!

– Ка-а-какой еще крапленый?! – Я аж заикаться начал. – Что ты несешь?!

– Я просто вижу, – спокойно ответил мальчик, не сводя с меня своих печальных глаз столетнего старика, – вы лучше сами идите, если поймают, то хуже будет. И вообще, я должен позвать на помощь охрану. – Пацан повернулся в сторону ворот и уже открыл было рот, чтобы закричать, когда Андрюха, не торопясь, достал из кармана медную монетку и ловко крутанул ее меж пальцев. Мальчишка превратился в соляной столб. Только руки его неуверенно потянулись к кругляшу, лежащему на раскрытой ладони Подрывника.

– Дайте! Дайте, пожалуйста! Я никому о вас не скажу, только дайте! – парнишка не смотрел на нас, но двигался к вожделенной медяшке, словно зомби: пошатываясь и не обращая ни на кого и ни на что внимания. Он даже потрепанный портфельчик обронил, и из того посыпались учебники и тетрадки.

«Спецкурс» – машинально прочел я на той из тетрадей, что оказалась сверху. Что за бред? Ну какой может быть спецкурс у ребенка в этом возрасте?

Андрюха тем временем преспокойно убрал монету в карман и негромко, но уверенно сказал:

– Вот что, хлопец, отойдем-ка в сторонку – поговорить надо! Ответишь на пару вопросов – получишь монету, идет?

Мальчик замер. По его виду нельзя было понять о чем он думает: буря эмоций бесследно прошла, и лицо его приняло прежнее вялое и равнодушное выражение. Пацан долго молчал, а затем ровным холодным голосом ответил:

– Хорошо, но с ним, – рука слабо шевельнулась и качнулась в мою сторону, – я не пойду.

– Эх, милый, а куда ж ты денешься-то, с подводной лодки-то? – задушевно проговорил Подрывник и цепко взял его за предплечье. Точнее попытался взять, потому что мальчик резко отпрянул на пару шагов назад и замер в прежней позе.

– Не понял! – удивился Андрюха. – Кому из нас медь-то нужна? Я что за тобой – бегать должен?

– Сейчас вы отдадите мне всю медь и уйдете, а иначе, – маленький рэкетир помолчал и смерил меня нехорошим, откровенно оценивающим взглядом, – я позову на помощь охрану!

– Во наглец! – Я против воли восхищенно присвистнул. – Сопляк, а туда же – у того мента в кафешке хоть пушка была, а этот на горло берет! Прикинь, Андрюх, куда мы попали, – здесь даже дети нас «обуть» норовят!

– Да пошел он к… лешевой маме! – ругнулся в сердцах Подрывник. – Пошли отсюда!

Мы повернулись и неспешным шагом двинулись от странной школы и ее еще более странных (и наглых!) учеников. На ходу я глянул на всякий случай через плечо: не побежал ли за солдатами маленький паршивец. Но пацан спокойно стоял на месте и даже не пытался что-либо сделать: ни позвать на помощь, ни собрать свой портфель. Он просто стоял и смотрел нам вслед все тем же равнодушно-усталым взглядом. Заметив мой интерес, мальчишка словно бы нехотя улыбнулся и вдруг резко выбросил вперед раскрытую ладонь, а затем с силой сжал ее в кулак и потянул на себя. Дикая боль в правой руке пронзила меня словно током: в глазах потемнело, спазм скрутил живот, и я упал на колени Невидимая удавка, накинутая на руку, резко дернула меня и поволокла назад. Я не понял, когда успел упасть на спину – помню лишь белое сияние неба над головой в красноватой дымке, свой крик и… все резко закончилось! Надо мной склонился Андрюха.

– Бежим, Лешка, бежим! – орал он, рывком поднимая меня на ноги и пихая в спину для ускорения.

Я с трудом заставил непослушные ноги сделать первый шаг. Чужая сила отпустила меня, и с каждой секундой идти становилось все легче и легче. Андрюха помогал мне и все время оглядывался. С трудом повернув голову, я увидел валявшегося на земле мальчишку и бегущих к месту происшествия охранников. Опаньки! А дело-то приобретает скверный оборот – надо включать все внутренние резервы и валить!

Кто бы мне объяснил, откуда силы взялись: я перешел на бег и с неожиданной для себя резвостью припустил по улице. Подрывник топал позади. У него ведь нога повреждена! Эта мысль отрезвила меня и заставила помочь другу: я притормозил, подхватил неловко ковыляющего приятеля и потянул за собой.

– Да нормально все! – оттолкнул мою руку побледневший Подрывник. – Я справлюсь!

Мы забежали за угол дома и, пронесясь через небольшой скверик, очутились возле каких-то полуразвалившихся сарайчиков.

– Давай туда! – проорал я на бегу, указывая Андрюхе направление. Тот согласно мотнул головой и помчался за мной.

М-дя… использовать окрестности таких вот построек в качестве бесплатного сортира, видимо, принято не только у нас в Москве. Успешно преодолев не слишком приятную «полосу препятствий» мы вылетели в соседний двор. Здесь был такой же чахлый сквер, что и возле предыдущего дома с несколькими лавочками, небольшим столиком и натянутым на веревках сохнущим бельем. Местных жителей не наблюдалось, и это было нам на руку: некому будет помочь погоне в указании направления нашего бегства.

– Налево сворачивай! – тяжело выдохнул за спиной Подрывник.

Улица… дом… забор с парой выломанных досок… очередной сквер… В конце концов мы очутились в тихом, спокойном переулке.

– Стой, Леха, не могу больше – надо передохнуть! – вымученно прохрипел Андрюха и устало прислонился к стене дома. Я послушно остановился, тоже стараясь привести дыхание в норму.

– Надо бросать курить, – сказал я, делая глубокий вдох.

– Ага – и пить! – откликнулся Подрывник.

Не знаю почему, но этот простой и немудреный ответ рассмешил меня, и я захохотал, как будто сидел на концерте Задорнова, а не стоял в неведомом городе, ожидая, что из-за поворота выбегут солдаты с отнюдь не дружескими к нам чувствами. А кстати, что это наших преследователей не слышно и не видно?! Мы-то сейчас явно не были похожи на бегунов-олимпийцев?

– Да не озирайся ты, – посоветовал Андрей, – вряд ли наши скромные персоны так уж интересны служивым. И вообще, им пацана в себя привести еще надо! – добавил он с некоторым злорадством.

– А что с ним? – удивился я.

– Да я ему в лобешник камушком засветил, – ухмыльнулся Подрывник, – не фиг было из себя Гарри Поттера корчить… тоже мне – колдун из Мухосранска!

При этих словах моего друга в голове у меня словно бы встал на место маленький кусочек мозаики! На бегу-то размышлять было некогда – надо было ноги уносить, а сейчас с пугающей неотвратимостью на меня нахлынула мощной приливной волной мысль, что действия мальчугана нельзя объяснить как-то рационально. Он ведь скрутил меня на расстоянии всего-навсего движением руки а-ля колдун из сказки! Да, были ведь еще слова о том, что я «крапленый»? К чему бы это?! Нет, надо пока завязывать с этими тайнами, а то моя несчастная голова лопнет от обилия информации, в которую я не поверил бы еще вчера! Решено: спускаемся с небес на землю! Что там у нас из более житейского и понятного? Ах да! Надо наведаться к Айше за вещичками.

Я не успел раскрыть рта, как Подрывник опередил меня:

– Вот что, Лешка, двинули к Муромцу!

А ведь точно – как я мог забыть? Нас же Говоров к себе приглашал зайти. Я согласно кивнул:

– Веди, Сусанин!