Текст книги "Небо в огне. Штурмовик из будущего"

Облепили искалеченный самолет, помогли откинуть фонарь.

– Живой? Где остальные? – Малахов тряс его за плечо. – Почему молчишь, сержант?

Дивин очумело потряс головой.

– Видел, как Петрухин уходил. Второго ведомого над целью сбили. Остальных потерял. А что с машиной, почему при посадке унесло?

– Кто о чем! – дернул щекой комэск. – У тебя колесо прострелено, вот и завалился. Да и вообще непонятно, как добрался, на машине живого места нет. Вот ведь черт везучий! Кстати, из пехотного полка звонили. Они видели, как ты «мессера» завалил, почему не докладываешь?

Григорий непонимающе уставился на командира. О чем это он? Какой «мессер»?

– Товарищ капитан, дайте закурить, а? – устало попросил Дивин.

* * *

Слоняться по аэродрому без дела оказалось очень тяжело. Экспат сходил с утра в мастерские, где колдовали над его «четверкой», предложил свою помощь, но взмыленные механики отреагировали неадекватно и послали далеко и надолго. Сержант не стал лезть в бутылку и качать права, отошел в сторонку и, закурив, принялся наблюдать за ремонтными работами.

Но и отсюда его попросили убраться. Причем, что обидно, сделал это не кто иной, как его собственный механик, младший сержант Миша Свичкарь, среднего роста парнишка с живыми черными глазами.

– Шел бы ты отсюда, командир, – обманчиво ласково попросил он, пробегая мимо. – Не видишь, и без тебя тошно!

Экспат надулся, но последовал совету. Зашел в столовую, выдул стакан чая, потом покурил в тенечке под навесом. Чем бы себя занять? Его родная вторая эскадрилья ушла на задание, как и другие, – пехота требовала помощи, и штурмовики старались исполнить свой долг.

Эскадрилья… после вчерашнего боя в ней насчитывалось всего четыре летчика: Малахов, Петрухин, Григорий и Рыжков. Да-да, Прорве удалось выжить. Причем он сам не мог толком объяснить, как так получилось, что ведущий его звена и второй ведомый оказались сбиты, а он нет.

– Я смотрю, – рассказывал он товарищам после ужина, – первой тройки перед нами уже нет, только один штурмовик горящим падает. Засмотрелся, слышу, мне по радио командир орет: «Бросай!», кассеты с ампулами скинул, крутанулся, и все, рядом уже никого. Потыркался туда-сюда, кое-как сориентировался и потопал домой.

– Ну а куда товарищи подевались, видел? – допытывался Малахов. – Их «мессеры» сбили или зенитки?

Рыжков честно хмурился, морщил лоб, шумно вздыхал, чесал в затылке, но в итоге лишь развел руки в стороны и честно признался:

– Не могу знать, товарищ капитан. Все так быстро произошло, я даже не понял ничего толком.

Вот так. Была эскадрилья, а стало звено. Тем более, что Дивин остался безлошадным. Его «Ил» очень сильно пострадал, но специалисты ПАРМа[6]6
  ПАРМ – Передвижная авиационно-ремонтная мастерская.


[Закрыть] обещали дня через три-четыре вернуть машину в строй. Григорий заикнулся было насчет новой машины, но комэск, нехорошо прищурившись, устроил ему такую взбучку, что сержант позорно сбежал из их избы и до темноты отсиживался на КП.

Пойти, что ли, еще чайку попить? Экспат не успел толком обдумать эту мысль, как оказался пойман и приставлен к делу.

– Вот он где прохлаждается! – Батальонный комиссар Багдасарян, маленький жилистый армянин, возмущенно всплеснул руками. Рядом с ним топталось несколько человек в штатском. У одного из них на груди болтался фотоаппарат в чехле. – Его, понимаешь, ищут, а он покуривает себе спокойненько. К тебе корреспонденты приехали специально, про вчерашний твой бой с «мессершмиттом» написать хотят. Так что расскажешь все как было.

Комиссар полка умчался дальше, оставив Григория на съедение. А корреспонденты набросились на сержанта словно голодные акулы, засыпав вопросами: как пришел в авиацию, давно ли на фронте, за что получил орден, как дрался с «мессером». Дивин очень быстро взмок, словно в бою побывал, но старался отвечать как можно более точно, справедливо полагая, что у каждого своя работа. Он летает, они – пишут.

Корреспонденты еще долго не отпускали его, но, когда с задания стали возвращаться штурмовики, они переключили свое внимание на них, и экспат под шумок торопливо смылся. Вот ведь, то не знал, чем себя занять, а теперь мечтает лишь о том, как бы передохнуть.

Ремонтники не подвели. Через четыре дня машину восстановили. Григорий пошел принимать работу. Вместе со Свичкарем облазил штурмовик, придирчиво заглядывая в каждую щелочку, потом влез в кабину и запустил двигатель.

Штурмовик довольно сильно вибрировал и ходуном ходил из стороны в сторону под воздействием собственного воздушного потока, а Дивина ощутимо бросало на кресле – парашюта-то под ним не было. Стрелки приборов казались неуловимыми, и сержант, не выдержав, уменьшил обороты. Двигатель приятно заурчал, и все стало на свои места.

Механик проворно запрыгнул на крыло и нагнулся к открытой форточке фонаря кабины:

– Ну как?

– Знаешь, на номинале мотор потряхивает, – крикнул экспат. – Наверное, надо чуток наддув убрать и посмотреть свечи. Вот, послушай… А еще машину немного вправо валит, так что подверни на один оборот тягу триммера. В остальном – порядок!

– Сделаем, – Михаил согласно кивнул и ловко соскочил на землю. – Надо же, ну и слух у тебя, прям нечеловеческий какой-то, – вскользь удивился механик. – Глуши шарманку! Кстати, командир, – обратился он к Григорию, когда тот тоже вылез из самолета, – тебе звездочку за сбитого фрица рисовать?

– Как хочешь, – сержант равнодушно пожал плечами. – Я не истребитель, мне это не принципиально.

– Да ладно, – не поверил механик, – неужто совсем все равно? Я слышал, ты матерого зверюгу завалил. Штабные болтали, что у него два креста за отличия.

– Лучше бы один, – криво улыбнулся экспат, выбивая из пачки папиросу. – Но осиновый и на могилу!

Свичкарь усмехнулся.

– И то верно. Слушай, командир, а я вот еще слышал, что комполка тебя к награде за этот «мессер» представил?

– И когда ты только все успеваешь? – искренне поразился Дивин. – И машину ремонтировать, и сплетни собирать… талантливый ты человек, Миша! А про награду слышал что-то, но точно тебе не отвечу. Сам понимаешь, не я наградные листы заполняю. Ладно, раз закончили здесь, пошли обедать, что ли?

Механик засмеялся.

– Ты иди, командир, мне еще с оружейником покалякать нужно. Он жаловался, что один из пулеметов заедает, пойду гляну.

На следующий день вылетели рано утром. Немцы предприняли очередную попытку вырваться из окружения, и командующий фронтом приказал немедленно поддержать пехоту. Хромов поднял в воздух всех, кого смог. К цели пошли двенадцать штурмовиков под прикрытием восьмерки «Яков».

Первый раз их обстреляли на подлете к линии фронта. Било не меньше десяти батарей. Небо обильно украсили цветные шары разрывов, но группа упорно рвалась вперед, умело маневрируя.

«Приготовиться к атаке», – подал команду ведущий. Григорий привычно включил механизм бомбосбрасывателя, убрал колпачки от кнопок сбрасывания бомб, реактивных снарядов и от гашеток пушек и пулеметов. Окинул внимательным взглядом приборы – все в норме – и стал наблюдать за действиями Петрухина.

«Илы» начали разворачиваться для атаки, и в этот момент машину Дивина вдруг сильно подбросило, будто кто-то со всей силы ударил по ней снизу. Мотор сразу же засбоил, в кабину потянуло гарью. Подбили!

Экспат по инерции вошел в атаку следом за товарищами. Сбросил в первом заходе бомбы, начал выходить, и в этот момент двигатель вдруг зачихал, а потом и вовсе заглох. Штурмовик Дивина вывалился из строя и начал планировать. Сержант лихорадочно просчитывал варианты посадки, пытаясь отыскать внизу подходящее место. Как назло, земля была точно перепахана воронками, окопами и траншеями, густо усеяна разбитой техникой.

Молясь всем известным богам, Григорий до рези в глазах всматривался вниз. Начался лесной массив, и пилот с холодком, пробежавшим между лопаток, понял, что посадка будет еще жестче, чем он думал вначале. Но вдруг внизу мелькнула большая поляна, и сержант рванул ручку, направляя штурмовик на нее. Не выпуская шасси, «Ил» плюхнулся брюхом на землю, прополз несколько метров, взметнув погнутым винтом вверх тучи земли и песка, и наконец замер, словно израсходовал последние силы.

Экспат перевел дух: сел! Но вот вопрос, где именно – у своих или у немцев? Кругом довольно густой сосновый лес. Канонада гремит где-то неподалеку, но из-за деревьев не разобрать, где конкретно. В воздухе-то Григорий ориентировался прекрасно, а вот на земле как-то растерялся.

В любом случае, решил Дивин, в самолете лучше не засиживаться. Нужно уходить, а то, не ровен час, подоспеют немцы. А они сейчас после их атаки злые, церемониться не станут, шлепнут на месте.

Сержант откинул фонарь. Выбрался из кабины, огляделся и побежал, пригибаясь, к лесу. Забежав под деревья, обернулся. «Четверка» распласталась на земле будто подбитая птица. Куски обшивки лохмотьями свисали с крыльев и оперения, хвост фюзеляжа прострочен пулеметной очередью. Тяжкое зрелище. Сердце защемило: бросать машину, служившую ему верой и правдой, оказалось безумно тяжко. Главное, только-только ведь отремонтировали, мелькнула в голове шальная мысль.

Григорий оскалился. Черт, о чем он думает? Выбираться нужно, а он сопли распустил. Это всего лишь железка!

Но в груди все равно саднило, словно он только что потерял друга.

* * *

Сверху раздался шум мотора. Экспат осторожно выглянул из-за дерева. Два штурмовика кружили над поляной. Вот один из них накренился, и Григорий сумел рассмотреть большую белую единицу на стабилизаторе. Петрухин. Интересно, кто это с ним – Малахов или Рыжков? Если они идут парой, то где еще один самолет – вылетали ведь четыре самолета их эскадрильи. Тоже сбили? Или ушел домой с основной группой?

На душе потеплело. Значит, товарищи не бросили его, ищут, пытаются понять, что с ним случилось. Сержант выбежал на открытое место и замахал руками, подавая знак, что он жив. Идущий вторым «Ил» покачал крыльями. Заметили!

Самолет Петрухина вдруг развернулся в ту сторону, откуда заходил на посадку Дивин, и начал снижаться. Ведомый с некоторым опозданием повторил его действия. Сержант с недоумением наблюдал за этим маневром. Интересно, что это лейтенант задумал? Вряд ли он собирается садиться – пригодная для этой цели поляна вытянулась в противоположном направлении.

Но штурмовик вдруг открыл бешеный огонь из пушек и пулеметов. Дымные жгуты трассеров уткнулись в лес, в невидимую экспату точку. Спустя мгновение второй «Ил» энергично поддержал ведущего. И только в этот момент до Григория дошло: немцы! Товарищи сверху заметили, что к месту его вынужденной посадки спешат вражеские солдаты, и решили задержать их, дать ему возможность оторваться от погони, спасти от позорного плена.

Дивин махнул напоследок рукой друзьям, благодаря их за помощь, и опрометью метнулся обратно, под защиту деревьев. А там побежал неспешной трусцой, внимательно глядя перед собой. Ему совсем не улыбалось получить удар по глазам низко опущенной веткой или повредить ногу, зацепившись за пенек или поваленную сосну. В его положении это верная гибель. Вот ведь, кто-то из более опытных летчиков говорил, что, дескать, средний срок жизни в штурмовой авиации равен десяти боевым вылетам, а у него пресловутый десятый вылет как раз сегодня. Был.

«Только бы у них собак не оказалось, – думал экспат, стараясь держать такой темп, чтобы не сбить дыхание, – тогда у меня есть все шансы уйти от них. Вряд ли у них окажутся следопыты, способные определить путь беглеца». Вот зимой пришлось бы туго – следы на снегу обязательно выдали бы его с головой. А сейчас ничего, терпимо. Опять же при посадке повезло – не повредил себе руки-ноги. Так что поглядим еще, кто кого! Хотя… почему именно следопыты, хороший охотник тоже вполне способен выследить добычу. Стоп! Прочь дурные мысли, прочь! Бывало уже, сбивали самолеты из их полка, и летчики с них потом возвращались. Вот и он обязательно вернется. А как иначе, ему еще до Берлина топать!

Задумавшись о своем, сержант не сразу обратил внимание на то, что уже какое-то время бежит по едва заметной тропинке, извивающейся между деревьев. Приехали. Григорий остановился и замер на месте. Он хорошо помнил, что если хочешь остаться незаметным в лесу, то лучше избегать резких движений. Интересно, чья это тропа, кто ее проложил – звери или люди?

Сержант чутко прислушался. Показалось, или за спиной хрустнула ветка? И шаги… кажется, кто-то осторожно идет за ним. Показалось? Нет, вот опять. Дивин потянулся за пистолетом и… в этот миг на него накатило!

Неизвестно, что именно сыграло свою роль – усталость, нервное напряжение, ощущение близкой опасности, но экспат вдруг почувствовал, что соскальзывает за грань, в боевой режим. Но, что интересно, остается при этом в полном сознании! Черт возьми, он ведь не проходил ритуала полноценной инициации – не считать же за таковую ту давнишнюю провокацию одного не в меру ретивого полковника в училище. Но, как бы то ни было, ему сейчас данное обстоятельство только на руку, потому что становиться безумным берсерком с налитыми кровью глазами и прущим напролом как-то не вовремя.

Разом обострились все чувства. Экспат прислушался к себе, с удовлетворением отмечая, как послушно перестраивается организм, переходя на новый для себя режим. Вроде бы ни к чему, но мозг вдруг выдал забавную мысль: интересно, местные сказки об оборотнях в своей основе отражают случившееся в незапамятные времена столкновение местных жителей с его сородичами-мантисами или это просто элемент народного фольклора? Гм, наверное, все же второе – люди ведь считают базовой формой для своих перевертышей волков, а не гигантских насекомых. Пусть и прошедших длинный эволюционный путь, который и не снился людям. Хотя, может быть, первоисточник просто утерян во тьме веков? Кто знает.

Григорий аккуратно, чтобы не порвать случайно, переборщив с непривычки с приложенным усилием, стянул перчатки и спрятал их в карман. Затянул покрепче ремешок шлемофона под подбородком. Закатал, чтобы не мешали, рукава комбинезона и гимнастерки. А потом, не торопясь, наслаждаясь больше самим процессом, трансформировал кисти в узкие, хищные клешни. Щелкнул левой, перерубив на пробу подвернувшуюся ветку, и остался доволен результатом. Сойдет, человеческая плоть ведь такая хрупкая.

Из-за деревьев раздался неясный шум. Сержант замер, обратившись в слух. Неподалеку кто-то разговаривал, доносилось бряцанье амуниции и характерный лязг оружия. Враги. Обычный человек вряд ли что-нибудь расслышал, но для экспата в боевой форме такой проблемы не существовало.

Дивин довольно ухмыльнулся и отступил с тропинки, прижимаясь спиной к высокой сосне. По его обгорелому лицу пробежала слабая рябь, и кожа начала медленно изменять свой цвет, сливаясь с корой. Было бы время, вообще избавился бы от одежды, и тогда точно никто и с двух шагов не разглядел бы, подумал с сожалением Григорий. Жаль, раньше не ступил на Маршрут. Ну да ладно, будем надеяться, что фрицы не сразу заметят опасность.

Из-за ближней раскидистой сосны вышли немцы. Их было трое. Все в камуфлированных блузах, на касках чехлы из такой же ткани. Глаза у экспата были почти закрыты, но сквозь узенькую щелочку он сумел разглядеть петлицы с характерным черепом и скрещенными костями у первого солдата. Эсэсовцы из дивизии «Мертвая голова» – так называл эту часть начштаба на одном из инструктажей, тут же всплыло в памяти. Говорили, что это элита немецких войск. Что ж, посмотрим.

Как и рассчитывал сержант, немцы не сразу заметили его. А обратив наконец внимание на непонятное существо, впали в ступор. Ненадолго, всего на несколько секунд, но Дивину хватило этого времени с лихвой.

Наставление для имперских космодесантников гласит, что в рукопашной схватке с перешедшим в боевую форму экспатом для гарантированной победы требуется соотношение сил примерно четыре к одному. Лучше – пять. Само собой разумеется наличие защитной брони из композитных материалов и тяжелых излучателей. В противном случае шансы на успех стремятся к нулю.

У эсэсовцев ничего этого под рукой не оказалось. Поэтому, когда Григорий отлепился от сосны и скользнул вперед, двое из них умерли практически мгновенно, даже не успев понять, что именно их убило. Тот, что шел первым, обернулся, вскинул было автомат, пытаясь поймать на мушку странное существо, но сделать этого не успел.

Дивин играючи отбил клешней ствол в сторону, а второй просто вырвал противнику горло. И сразу же, не оборачиваясь, скакнул, как стоял, спиной назад. Врезался в нового пехотинца, вышедшего из-за дерева, и пронзил его шипами, выскочившими из локтей. Крутанулся на месте, сбрасывая труп, и протяжно зашипел, глядя в лицо идущему следом эсэсовцу. Лицо человека стало белее снега. Из горла его раздался лишь придушенный хрип, который, впрочем, так же быстро сменился на предсмертный.

Всего врагов оказалось полтора десятка. Последнего из них разошедшийся экспат догнал метрах в ста от того места, где уничтожил головной дозор. Рослый солдат, то ли от отчаяния, то ли попросту повредившись рассудком, пытался отмахиваться от него саперной лопаткой, но тягаться с двигающимся резкими, нечеловеческими прыжками противником, разумеется, не смог. Экспат, которому давно надоели эти «танцы», в конце концов просто подставил под очередной бестолковый удар видоизмененное предплечье, а ответным выпадом снес немцу полголовы.

Все? Григорий медленно повернулся на месте, вслушиваясь, но присутствия живых не уловил. Разве что на самой границе восприятия снова раздался какой-то неясный шум. Что-то настолько мимолетное и неуловимое, что Дивин раздраженно зашипел. Крадучись, сержант дошел обратно до тропы, тщательно осматривая по дороге тела убитых им эсэсовцев. Подумал мельком, не заинтересует ли вдруг кого-нибудь из фрицев странный характер повреждений у убитых, но тут же отогнал эту мысль. Не до того сейчас немчуре, наши их со всех сторон поджимают, так что им бы ноги унести, а не трупы своих менее удачливых коллег разглядывать.

– А я бы все-таки пострелял в них. Или свалил бы в кучу и гранатами забросал.

Экспат резко обернулся, готовый ринуться на нового врага. И замер, точно пораженный молнией. Потому что на тропинке стоял в расслабленной позе тот самый странный старик-железнодорожник, что заставил его немало поломать голову, когда Григорий в первый раз выходил из окружения. Как же его… а, точно, Махров! Алексей Михайлович Махров!

* * *

Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Григорий рванулся вперед и попытался убить человека. Тем более, что недавно проснувшаяся родовая память просто-таки вопила: «Разорви его! Убей человека!»

Старик спокойно стоял на месте и не делал никаких попыток уклониться. Дивин уже видел его совсем близко, уже практически ощущал, как клешни рвут противника на части, но в самый последний момент экспат получил вдруг незаметный, но весьма чувствительный удар, со всего разгона описал в воздухе умопомрачительный кульбит, а земля и небо с калейдоскопической быстротой вдруг поменялись местами.

Сержант пребольно приложился спиной, но мгновенно взвился вверх. Замер перед Махровым в боевой стойке на полусогнутых ногах, выцеливая противника. Теперь Григорий решил не торопиться. Раз первая попытка не удалась, значит, нужно подготовить новую атаку как следует. Так, чтобы вцепиться наверняка.

Дедок же стоял в прежней позе, выглядел таким же расслабленным, и было непонятно, как он успел среагировать и нанести столь эффективный ответный удар. Нет, не зря еще тогда, в окружении, Дивин подозревал, что с ним не все чисто, ох не зря! Самое главное, совершенно непонятно, откуда он вдруг здесь нарисовался и что ему нужно от экспата.

– Может, поговорим, – сказал вдруг Махров совершенно спокойным голосом. – Я там несколько растяжек поставил, но, боюсь, надолго фрицев это не задержит. Поэтому время дорого. А нам с тобой кровь из носу как нужно несколько моментов обсудить. Не возражаешь?

Григорий заколебался. Откровенно говоря, его несколько сбивала с толку вся эта ситуация. От нее буквально за версту веяло какой-то неправильностью. И сама «нечаянная» встреча, и то, как ловко старик сумел отбить его атаку, и хладнокровное поведение Махрова – не должно было быть ничего подобного! Но, тем не менее, факт, что называется, налицо. И это несколько нервировало.

– Вот и молодчинка, – усмехнулся дед, – умный мальчик. А теперь, будь любезен, прими человеческий облик. Я, знаешь ли, не шибко большой поклонник Чужих и всяких Хищников. Нет, смотрел, конечно, в свое время фильмы про них, но как-то не впечатлился. Да и подсказывает мне что-то, в таком виде тебе разговаривать по-русски, хм, несколько затруднительно, не так ли?

Дивин подумал немного и решил, что, пожалуй, старик прав. Им и в самом деле не помешало бы поговорить. Тем более, что вариантов, как по-быстрому расправиться с Махровым, экспат пока не видел, а ввязываться в заведомо проигрышную схватку счел глупым. Тем более, что человек не проявлял явной враждебности.

Проводить обратную трансформацию оказалось довольно больно. В какой-то момент Григорий не выдержал и тихонько застонал, слыша, как трещат кости и хрустят сухожилия. В конце он позорно упал на колени и несколько минут стоял, упершись руками в землю с опущенной головой, пережидая, пока рассеется багровая пелена перед глазами. Неужели выход из боевого режима всегда столь мучителен? Да нет, наверняка все дело в его неопытности и отсутствии должной сноровки. Или же, как вариант, он просто делает что-то неправильно. И ведь не спросишь ни у кого…

– Очухался? – Махров подошел вплотную и бесцеремонно потряс его за плечо. – Тогда подъем! Вставай, паря, дел у нас много, а вот времени, к сожалению, совсем наоборот.

Сержант с трудом поборол желание сломать старику руку. Ну да ладно, поквитаемся еще. Экспат с трудом поднялся на ноги. Перевел дух, дождался, пока разноцветные бабочки, порхающие перед глазами, исчезнут, и отрывисто сказал:

– Я в порядке. Будем говорить прямо здесь или отойдем?

– А чем тебя это место не устраивает? – искренне удивился инженер. – Эти, – он пренебрежительно кивнул на трупы эсэсовцев, – все одно никому уже ничего не расскажут. Так что, не стесняйся, валяй прям при них. Меня интересует, откуда ты, из когда, как попал на Землю, почему носишь человеческую личину, твои планы на будущее. Можно вкратце.

– А не слишком многого хочешь? – презрительно фыркнул Григорий. – У меня к тебе тоже ряд подобных вопросов имеется. Может, договоримся баш на баш – я отвечаю на один твой вопрос, потом ты на один мой?

– В другой раз, – ласково улыбнулся Махров сержанту. Но в глазах старика вдруг зажегся холодный огонек. – Я тебе отвечу в другой раз. Да и то при условии, что отпущу тебя сегодня.

– Эва как! – удивился экспат. – Тогда мне подавно нет никакого резона говорить что-нибудь. Какие у меня гарантии, что ты меня не убьешь, как только я все расскажу?

– Никаких гарантий, – старик разулыбался еще сильнее. – Зато есть шанс, что я помогу тебе вернуться в мир, откуда ты пришел. Небольшой, врать не буду, но все-таки есть. Но для этого я должен знать о тебе и твоей реальности побольше. Видишь ли, я здесь вроде смотрителя – за порядком приглядываю, «зайцев» гоняю, хулиганов на место ставлю. Вот и сейчас разобраться нужно, к какой категории тебя отнести. А в зависимости от этого принять решение о необходимом воздействии.

Сержант испытующе взглянул на Махрова. Ох, темнит что-то старый, явно ведь недоговаривает. Тоже мне, контролер нашелся! Интересно, кто его на эту должность назначил? Черт, что же делать? А вдруг человек и правда может помочь ему вернуться домой? Экспат тоскливо выругался.

– Ладно, твоя взяла. Я пилот имперских военно-космических сил сержант Грац Дивайн. Личный номер интересует? Ну и ладно. Как ты, наверное, уже догадался, не человек. Принадлежу к роду мантисов – псевдоинсектов. В боевом режиме у нас костяной панцирь, клешни, жвалы, в обычном – мы почти точь-в-точь как люди. С практически одинаковым строением, кровью и прочими деталями. Что еще? Приписан к легкому авианосцу «Вице-адмирал Кобрин». А на Землю попал во время выполнения боевого задания. Разведывательная, так ее перетак, миссия…

Уложился Григорий минут в пятнадцать. Он старался рассказывать коротко, самую суть. Если Махрова интересовал какой-то момент в его рассказе, то он бесцеремонно перебивал сержанта и задавал уточняющий вопрос. Но вообще старик именно что больше слушал, чем говорил. А когда экспат умолк, так вообще практически полностью погрузился в свои мысли. Замер на месте, покусывая сорванную травинку, и отстраненно смотрел куда-то вдаль. Дивин постоял немного рядом с ним, а потом плюнул, сел прямо на землю, достал из кармана плитку специального шоколада «Кола», который выдавали пилотам для борьбы с усталостью и поддержания сил, отломил кусочек и засунул его себе в рот.

Где-то неподалеку вдруг раздался приглушенный взрыв, а следом, с небольшим опозданием, заполошная стрельба. Сержант мигом оказался на ногах. Судя по направлению, это немцы, посланные на поимку советского летчика. Следовательно, нужно было поскорее убираться отсюда.

– Не боись, – вынырнул из своей нирваны Махров, – они сейчас палят в белый свет как в копеечку, пока сообразят, что к чему, тебя здесь уже давно не будет.

– А тебя? – осторожно поинтересовался Григорий.

– А меня и подавно, – отмахнулся дед. – Не забивай голову ерундой. Впрочем, – мягко улыбнулся Махров, – раз уж ты был со мной откровенен, обрисую в общих чертах кое-что. Я офицер службы контроля времени. Да, не делай большие глаза, есть и такая. Звание мое оглашать ни к чему, так что пропустим эту деталь. К твоему миру служба не имеет никакого отношения, а вот к этому очень даже. Можно сказать, плоть от плоти. Поэтому я кровно заинтересован в том, чтобы всякие-разные пришельцы вроде тебя здесь ничего не испортили – для собственного здоровья это совсем не полезно, сам понимаешь, – коротко хохотнул старик. – Вот что я решил, хлопчик, – дед посерьезнел, – мне потребуется некоторое время, чтобы проверить твой рассказ. Ну и обмозговать все хорошенько, чтобы решить, что с тобой делать. Так что, сейчас мы расстанемся. Пробирайся к линии фронта и постарайся перейти ее по-тихому. Места здесь для сплошной обороны не шибко подходящие, поэтому не думаю, что у тебя возникнут проблемы с тем, чтобы просочиться через фрицевские боевые порядки. У наших на рожон не лезь, береги себя. Помни, я тебя всегда отыщу!

– Стесняюсь спросить, каким образом?

– Есть способы, – уклонился от прямого ответа вредный старикан. – Кстати, тебя обязательно чекисты проверять будут, так что возьми несколько зольдбухов… ну книжек солдатских, вот бестолочь! Да не лупай ты глазами, как баран, они слова твои подтвердят. Расскажешь, что уходил от погони, грохнул несколько преследователей. Глядишь, еще медаль какую за этих эсэсманов получишь. Да, обязательно выбери время и из ТТ своего пальни несколько раз, чтобы нагар в стволе остался. Или ты хочешь в особом отделе перекинуться и грабки свои настоящие продемонстрировать? То-то! Ну все, бывай, паря!

Махров шагнул с тропинки в лес, ловко перепрыгнул через поваленную сосну и был таков. Словно в воздухе вдруг взял и растаял. Григорий даже глаза протер, не привиделось ли ему все это? Нет, вон след от дедовского ботинка на земле отпечатался. Вот противный старик, мог бы и помочь к своим выбраться, если он весь из себя такой крутой. Или это проверка, на что способен заброшенный в этот мир экспат? Ладно, поиграем по таким правилам.

Дивин торопливо проверил карманы нескольких убитых им немцев, стараясь обыскивать лишь тех, на чьих петлицах присутствовала мало-мальски приличная «геометрия», набрал штук пять солдатских книжек и, не вникая в их содержание, просто запихнул их поглубже в карман комбинезона.

Потом подобрал себе еще один пистолет, остановив свой выбор на «парабеллуме», отыскал к нему запасную обойму. Взять еще винтовку или автомат? Да ну их к лешему, только лишнюю тяжесть на себе таскать. Ему не продолжительный бой вести требуется, а нужно всего лишь прошмыгнуть к своим незаметной серенькой мышкой. Разве что парочку гранат позаимствовать?

Погоди-ка, а давно ли Красная Армия стала для него своей? Этот простой на первый взгляд вопрос внезапно поставил Григория в тупик. Он нахмурился и попытался разобраться в себе. С одной стороны, Дивин хотел до поры до времени просто плыть по течению в надежде, что его отыщет спасательная служба, с другой – он успел повоевать в составе советских ВВС и свыкся с мыслью, что застрял в этом мире надолго. Так кто же для него русские? А ведь, пожалуй, все-таки свои! Неизвестно почему, но простое признание перед самим собой этого факта здорово облегчило душу. И точно поставило на место части какой-то головоломки.

Вот теперь порядок. Сержант сориентировался по компасу и карте и решительно углубился в лес.

* * *

В программу подготовки пилотов, летающих в атмосфере, входил и курс выживания. Всякое может случиться с машиной, даже не обязательно во время ведения боевых действий – отказ техники, ошибка пилота… да мало ли что! Поэтому Империя заботилась о том, чтобы из военных училищ выходили люди, подготовленные к самым разным неожиданностям.

Лежа под днищем разбитой артиллерийским огнем «тридцатьчетверки», Григорий не мог не отдать должное предусмотрительности своих преподавателей. Правда, вряд ли они подозревали, что использовать полученные знания их бывший курсант будет в другом времени и даже в другой реальности, но лично для него это не являлось поводом для беспокойства. Скорее, сержант был искренне благодарен за то, что вбитые в голову навыки сейчас помогали ему.

На одном из занятий опытный диверсант из штурмового батальона первого броска как-то объяснял будущим пилотам основные правила перехода линии фронта:

– Перво-наперво, найдите себе укрытие, где сможете видеть полосу фронта на большую глубину. Постарайтесь хорошенько замаскироваться и сидите тихо как мыши, чтоб ни звука и ни писка. На этом этапе нужно наблюдать! Выясните направление движения войск противника, пути его подвоза к передовой, по вспышкам и звукам определите, куда целится артиллерия.

Потом определите свой маршрут. Предпочтительнее преодолевать линию фронта ночью, поэтому заранее выберите наиболее четко выраженные местные предметы для ориентирования. Обязательно наметьте несколько вариантов маршрута. И не вздумайте соблазниться самым легким из них! Почему? Да потому что не стоит недооценивать своих врагов, они не идиоты и могут легко поставить там свои засады. А еще собственные войска обязательно постараются прикрыть эти уязвимые места, так что может статься, что на подходе к своим вы вместо помощи получите выстрел излучателя или напоретесь на мину.