Текст книги "Безумная экономика для думающих людей"

От каталогов к сетевым супермаркетам

В период создания первых универмагов в мире ощущался дефицит денег, и дворцы торговли, подобные лондонскому Хардингу, требовали привлечения значительного объема заемных средств. Но во второй половине XIX века ситуация изменилась. Можно сказать, что бизнес стал пожинать плоды, с одной стороны, промышленной революции, с другой – появления масс-маркета. И универмаги стали появляться в большом количестве не только в столицах, но и в периферийных городах.

Этот период ознаменовался появлением большого количества людей, которых называют – и не без основания – гениями торговли и людьми, изменившими мир. И хотя этот новый мир, созданный Сэлфриджем и Коньяком, Мэнси и Такашимой, был, казалось бы, привычным уже миром универмагов, каждый из названных (и не названных) действительно вносил что-то совершенно особенное и новое.

При этом современная розница никак не могла достать покупателей из глубинки. А большинство покупателей при нарастающей урбанизации все-таки жило в небольших городках и даже деревнях, и обустройство универмагов там было решительно нерентабельным.

Но логистические процессы тоже не стояли на месте. В 30-х годах работой английской Ройял Мейл заинтересовался Роуленд Хилл. Дело в том, что в то время почтовые отправления стоили баснословно дорого (отправка письма, например, обходилась в 1,5 шиллинга – это несколько больше дневного заработка рабочего). Хилл, учтя темпы развития железнодорожного строительства, решил, что почту можно сделать массовой и доступной. Он придумал знак почтовой оплаты – марку – и резко снизил стоимость доставки (появилась знаменитая марка «пенни»), практически в 18 (!) раз, предполагая, что многократное увеличение объемов даст резкое удешевление себестоимости.

Так и произошло: уже к 60-м годам английская почта стала рентабельной, и началось копирование этой модели во всем мире. В числе первых и удачливых копиистов оказались Германия, США, Франция и Россия. Первым, кто извлек из этого феномена торговую выгоду, стал подмастерье Прайс Прайс-Джонс, организовавший торговлю через каталог и отправку заказанных товаров почтой. Предприятие оказалось невероятно успешным. Среди покупателей Прайс-Джонса была сама королева Виктория. Но гораздо важнее, что основная масса его покупателей – рассеянные по «маленькой Англии» миллионы покупателей.

Вряд ли о Прайс-Джонсе слышал железнодорожный служащий из Чикаго Ричард Сирс, который продавал телеграфистам с соседних станций часы. Однажды Сирс смекнул, что можно расширить круг оповещенных о его товаре, если пользоваться не телеграфом, а письмами – это значительно расширяло географию его покупателей и сильно удешевляло коммуникацию.

В течение шести месяцев – это случилось в 1886 году – Сирс заработал свои первые 5 тысяч долларов, деньги невероятные, которые и стали фундаментом, возможно, самой большой в истории компании, торгующей по каталогам. Уже в 1893 году оборот компании составлял 450 тысяч долларов, спустя всего три года – более 700 тысяч.

В 1893 году к руководству компанией пришел Юлиус Розенвальд, человек, сформулировавший концепцию продажи товаров, которые покупатель-«заочник» не мог пощупать: «Если мы не удовлетворим ваши ожидания, мы вернем вам деньги, не задавая вопросов».

Идея продаж с использованием почтовой сети быстро распространилась по всей планете. Крупнейшими предприятими стали английский Фрименс, немецкий Квелле, Ля Редут во Франции, а в России лидером стал уже известный нам универмаг Мюр и Мерелиз, нашедший свой способ достучаться до покупателей из провинции, – универмаг просто пришел к ним домой в виде перечня предлагаемых товаров, так сказать, в бумажном виде.

Весь XX век был веком торжества каталогов. Создавались все новые и новые компании (какие имена – Отто, Шваб, Неккерман, Труа Сюисс!). Каталоги покоряли не только страны, но и континенты, научились использовать международную почту (розничная трансграничная торговля, о которой так много говорят сейчас, началась еще в конце первой половины прошлого века).

Век XXI стал закатом эпохи каталогов. На арену вышли компании, которые использовали все ту же почтовую сеть для доставки товаров (или выстраивая собственные сети на тех же принципах, что сформулировал Роулинг Хилл), но использовавшие Интернет как более всеохватный и быстрый способ (в сравнении с почтовыми каталогами) для коммуникаций с покупателем.

Нет никакой уверенности в том, что Стефан Шамбах, Джефф Безос, Пьер Омидьяр, Джек Ма, Ричард Лю или супруги Бакальчуки понимали, каких монстров они взращивают. Вряд ли тогда, когда появлялись первые интернет-магазины, на свете существовали люди, которые могли бы подумать, что вскоре интернет-гиганты многократно превзойдут по обороту крупнейшие торговые сети мира. Но, как мы сегодня видим, это произошло, причем буквально на наших глазах, в течение последнего десятилетия. Принцип «мы удовлетворим ваши ожидания или вернем деньги, не задавая вопросов», спасибо каталожникам, остается основополагающим и во времена интернет-торговли.

Однако вернемся в XIX век, который решал свои проблемы. А век этот не переставал преподносить сюрпризы. Например, в виде чрезвычайно жесткого и предприимчивого Кларенса Сондерса, который на рубеже веков нашел формат, получивший в дальнейшем название «кэш энд кэрри». И уж вовсе истинным революционером выступил Фрэнк Вулворт, которого, согласно легенде, к его изобретению подвигла его патологическая застенчивость.

В юности он устроился продавцом в магазин в небольшом городке в Пенсильвании. Хозяина магазина интроверт Фрэнк просто бесил. В конце концов владелец магазинчика придумал для прячущегося от покупателей продавца испытание: в один прекрасный день Вулворт должен был торговать в одиночестве.

Что сделал этот пугливый заикающийся малый? Правильно, он организовал торговлю так, чтобы минимизировать общение с клиентами: он убрал прилавки, выставив товары «наружу» и снабдив каждый из них ценником. Залежавшиеся на складе товары он вывалил на стол в центре магазина, снабдив их ценником «все по 5 центов». Все это радикально отличалось от торговли предшествующей эпохи, где товары лежали на полках за спиной продавца, а продавец, в свою очередь, оценив покупателя «на глазок», предлагал ему заплатить цену, соответствующую его виду.

Новшество Вулворта обернулось большой удачей: выручка за один день превысила недельный оборот магазина.

Стоит заметить, что свидетелями торжества идеи ценников и открытой выкладки товаров стали и хозяин магазина, где все это произошло, и сотни покупателей. Но только для одного Вулворта это стало открытием, и его одного этот день изменил и окрылил: он тут же уходит от своего хозяина и открывает свою сеть из пяти «пятицентовых» магазинов. Это случилось в 1886 году. К началу века таких магазинов стало уже 59, а оборот компании превысил невероятные тогда 5 млн.

Именно Вулворт придумал ценники и целую науку выкладки товаров на полках (которую он менял каждые две недели – покупатели должны были ходить по магазину в поисках «своего» товара и попутно видеть другие, которые могли их заинтересовать) и заменил продавцов неквалифицированным персоналом, который следил только за тем, чтобы полки всегда были полны. Он чутко реагировал на спрос, устраивая распродажи на те товары, популярность которых падала, и отказался от контактов с посредниками, принимая товары исключительно от производителей.

Идеология Вулворта – режим жесточайшей экономии во всем, сбережение каждого цента вкупе с идеей изобретенного им супермаркета – дала фантастический результат. К 1919 году, когда основатель компании умер, его империя расползлась по всему миру, ее оборот составил уже 65 млн, а торговля получила самый популярный и массовый из всех действующих на тот момент форматов.

Идея максимальной экономии оказалась близка и Сэму Уолтону, который в 1962 году в Арканзасе создал первый магазин с ценами, максимально близкими к оптовым. Идею отлично принял покупатель, и сегодня Walmart является крупнейшей торговой сетью планеты, уступающей, однако, по обороту грандам интернет-торговли. Несмотря на все старания «традиционных» форматов угнаться за лидерами интернет-торговли, разрыв между ними не сокращается, а увеличивается (капитализация Аmazon, например, превысила $1,0 трлн, а Walmart – $0,23 трлн).

Мир стремительно переходит в Интернет, но он никогда не станет единообразным, и не только потому, что даже в интернет-продажах обязательно будут свои супермаркеты и свои универмаги, свои каталоги и кэш-энд-кэрри, но и потому, что торговля никогда не уйдет из оффлайн. А вот новых форматов и новых идей мы с вами в своей жизни увидим еще много…

Walmart vs Amazon

Продолжаем путешествие по вселенной розницы. Вселенной, где коммуникации с потребителем становятся все более короткими и развитыми, где розница с помощью различных инструментов, в том числе Интернета, социальных сетей изучает нас и вторгается в наше личное пространство.

Много лет назад звучал вопрос, когда же интернет-торговля окончательно сметет оффлайн. Мне кажется, этого не произойдет никогда. Интернет – это всего лишь каталог, который лежит где-то далеко. Оффлайн в виде логистики останется всегда. Но еще одна часть, которую мы забываем рассмотреть, – это коммуникации. Человек все-таки очень коммуникативное животное. И, несмотря на то, что новые поколения рождаются, по сути, со встроенными в руки гаджетами, первые, кого они видят, – это папа и мама.

Ребенок, появившись на свет, первые несколько лет своей жизни общается с помощью родителей (или опекунов, неважно – это все равно человеческое общение). До тех пор, пока человечество не разрушит эту священную часть, будет существовать оффлайн-торговля. Человеческий детеныш, в отличие от животных, рождается несамостоятельным. Он не в состоянии, если папа с мамой или взрослые рядом вдруг исчезнут, себя прокормить, он просто погибнет. И мне кажется, что здесь и кроется основа вечного существования оффлайн-торговли.

На сегодняшний день Amazon как логистический оператор, на мой взгляд, развивается потрясающими темпами. Но при этом мы видим, что в Walmart по-прежнему много народа. Просто проникновение, например, Walmart на континенты затруднено тем, что мы ошибочно называем «государством», а проникновение Amazon – вне любых государственных систем. Amazon есть там, где есть вы. И до тех пор, пока нас с вами не изолировали полностью, абсолютно от мира, Amazon будет выигрывать.

Может ли Walmart соперничать с Amazon? Легко. Если бы те, кто называет себя правителями или государственниками (коими они, конечно, не являются, потому что заботятся исключительно о своем кармане, выдавая это за общественное благо), не чинили препятствий развитию двусторонних трансграничных взаимоотношений, как в сторону на восток, так и на запад, то, я думаю, Walmart охватил бы существенно больше пространства. Так же как наши «Магниты» и «Пятерочки». Так же как Wildberries, который, на мой взгляд, уже давным-давно должен стать международной корпорацией. Ограничивать его рамками одной страны – это просто преступление. Wildberries должен стать международным «Озоном», с него нужно просто снять удавки. И тогда будет ему счастье.

Налоги и арабские завоевания

В 602 году император Византии Маврикий был убит солдатами нового претендента на престол, Фоки, и глава дома Сасанидов, рыдая и называя Маврикия своим отцом (Маврикий и в самом деле когда-то помог Хосрову II получить престол), пообещал отомстить узурпатору. В тот же год армии персов вторглись в Сирию и Палестину. Так началась Ирано-Византийская война, которую иногда еще называют Мировой войной VII века.

Война и в самом деле стала мировой, захватив буквально все государства и племена тогдашнего мира, от Пиренеев до Гималаев. Все, так или иначе, сражались на стороне одной из держав или, как минимум, пользовались тем, что армии двух колоссов отвлечены боями на другом конце света.

Персы сумели договориться с аварами и славянами, которые вторглись на Балканы и даже осадили Константинополь, а еще с эфиопами, которые угрожали Египту. Византийцы же организовали нападения на земли Сасанидов, отживающего свой век Тюркского каганата и каганата Хазарского, чья звезда только восходила. В сирийской пустыне и на севере Аравии вели непрерывную войну два исповедовавших христианство арабских государства – Гассаниды и Лахмиды, вассалы воюющих гигантов.

В землях Бактрии и Согдианы города восстанавливали свою независимость от Сасанидов. Остатки эфталитов вместе с индийскими Гуптами вели набеги на персов с территории Пенджаба. И в то же время варварские королевства Европы – франки, бургунды и вестготы – норовили оттяпать у ромеев новые территории, а лангобарды даже завоевали север и центр Италии.

На стороне персов сражались отряды иудеев, византийцев поддержали колхи и лазы. Впрочем, мир не делился в той войне по этническому или религиозному признаку – зороастрийцы воевали друг с другом так же неистово, как и христиане с христианами или иудеи с иудеями. В какой-то момент главнокомандующими и той и другой армии были этнические армяне. В одной из битв наибольшую часть сражавшихся с той и другой стороны составляли греки, в другой – арабы.

Основным театром военных действий стали Сирия, Палестина, Египет, Каппадокия и Анатолия – именно те провинции, которые за несколько десятков лет до этого были почти полностью выкошены страшной эпидемией. Новые поколения жителей, новое пушечное мясо еще не успело вырасти. Зачастую жителей городов, от которых остались только могучие стены, не хватало, чтобы просто оборонять периметр.

В начале войны успех сопутствовал агрессору: Хосров II Парвиз захватил Сирию и Палестину, вошел в Иерусалим и отослал в свою столицу христианские святыни (что вызвало великое уныние в византийских войсках). Он захватил Египет, главную житницу Константинополя, его армии вторглись в Малую Азию. Одна из них дошла до Босфора и могла воочию видеть Константинополь, осаждаемый аварами и славянами, но помочь своим союзникам, не имея флота, так и не смогла.

Византии потребовалось восемь лет на решение спора о власти, и в конце концов престол занял энергичный Ираклий I, который последовательно отбил у персов одно за другим все их завоевания. В конце 20-х годов Ираклий перенес военные действия на территорию Междуречья, и наконец совершенно изнуренные этой войной персы и византийцы заключают в 628 году мир. Что совсем не означает ни для тех, ни для других окончания войн. Византийцы ведут затянувшуюся войну со славянами, которых удается вытеснить с территории Греции, но не с Балкан, совершают походы за Дунай, в земли аваров, пробуя «привести их к миру». Но в конце концов мир им приходится покупать – платить золото аварам дешевле, чем платить жалование своим солдатам. Про возврат чуть более дальних земель, вроде североитальянских, византийцы уже даже и не думали.

Персы же с великими усилиями пробуют восстановить свои позиции в Хороссане, Согдиане, Бактрии и Прикаспии. К тому же персам досаждали бедуины: в момент высшей точки войны в 611 году Хосров, посчитав Лахмеидов не слишком надежными союзниками и опасаясь их предательства, разгромил их, и устью Евфрата, не защищенному более буферной зоной из вассалов шахиншаха, постоянно угрожали банды кочевников.

И сама «мировая война», и последующие за ней сражения вышли необыкновенно жестокими и кровопролитными. Почти тридцать лет убийств, разрушений и пожаров, уничтожения посевов обескровили и без того малолюдные земли. Тотальные мобилизации не спасали: обе стороны пополняли свои ряды рабами, а то и военнопленными (и было немало людей, успевших повоевать за обе стороны, и наверняка среди них попадались и те, кто в течение этих долгих лет «переметнулся» не по одному разу), и принимали на службу варваров на любых условиях.

В итоге «мировая война» окончилась вничью: и император, и шахиншах подтвердили нерушимость границ 602 года. Даже в отношении христианских святынь был восстановлен статус-кво: они вернулись в Иерусалим (что сделало Ираклия героем и всеобщим любимцем). Правда, оба мировых гегемона потеряли множество территорий на периферии. А еще потеряли невиданное количество людей и невероятных размеров состояния.

Города зарастали травой. В Дамаске, например, больше половины домов пустовали, а иные города и вовсе покинуты были людьми. Ремесленные мастерские были закрыты – их хозяева были либо угнаны в рабство, либо уничтожены. Земли некому было обрабатывать, и они зарастали бурьяном, ирригационные системы заиливались. Тлен и разорение – вот что представляли собой земли Ближнего Востока, пострадавшего больше других. Впрочем, даже земли, по которым не прошли враждующие армии, были немногим краше: всех способных сражаться отправили на войну, а «все для фронта, все для победы» подорвало оставшиеся хозяйства.

Надо ли говорить, что налоги, и без того невыносимые, резко скакнули вверх: правителям деньги были нужны как воздух – и для восстановления массовых разрушений, и на содержание армии и ведение доставшихся им в наследство от «мировой войны» малых войн.

В Персии дед Хосрова II, Хосров I, современник императора Юстиниана, за полстолетия до начала войны провел налоговую реформу (прежние правила налогообложения просуществовали около тысячелетия, со времен Дария), резко снизив налоги, но сильно укрепив контроль за ними. Начиналось все отлично: разделив всю обрабатываемую землю на участки, называемые «джариб» (2400 кв. м, или 24 сотки – чтобы легче было представить себе этот размер). За джариб, засеянный зерновыми, полагалось платить 1 драхму (3–4 г серебра) в год, за засеянный виноградником – 8 драхм и так далее.

Кроме того, вводился подушный налог, в зависимости от категории состояния плательщика, от 4 до 12 драхм в год, собираемый ежеквартально. Его платили все мужчины в возрасте от 20 до 50 лет, кроме жрецов, вельмож и людей, находящихся на царской службе.

Нет никаких сведений о том, как изменилась ситуация за период между царствованиями двух Хосровов, но известно, что жители Сирии и Палестины благосклонно встречали персидские армии во времена «мировой войны», потому что это означало сильное уменьшение налоговой нагрузки. Но в течение войны Хосров II, оставшись без средств, резко поднял налоговую планку: известно, что суммы налогов выросли впятеро (мы не знаем, каких именно налогов это коснулось и от какой именно планки стоит отсчитывать рост в пять раз – от установленной дедом нашего героя или от какой-то иной, уже измененной). Неплательщики, как и раньше, предавались телесным наказаниям, их семьи ждало рабство, а самого главу семьи в разгар военных действий – служба в армии.

Большая война закончилась, самого Хосрова II свергли (он был заточен в темницу, а потом расстрелян лучниками), но и его сын Кавад II был не в состоянии изменить ситуацию с налогами. Как это часто (почти всегда) случается в истории, экстраординарные налоги «забывают» отменить.

В Византии налоги собирали на основе кадастра (изменяемого раз в 15 лет), оценки земли (было несколько уровней качества участков). Земледелец не имел права оставлять свою землю и обязан был платить налог вне зависимости от того, обработана она или нет. Кроме того, был и подушный налог, и великое множество других – на очаг, на вино, на пользование определенными товарами и продуктами. Помимо налогов центральных, были и местные, а помимо регулярных, были и экстренные, разовые. Правда (в таких случаях, как описанные выше войны), экстренных становилось все больше и больше, их сумма росла, и, как уже говорилось выше, их частенько «забывали» отменить.

Кроме того, господствовал общинный принцип: за недоимки одной семьи расплачивалась община. Наказания же для самого неплательщика были характерны для того времени – пытки и рабство.

Современники пишут, что часто приходилось отдавать налоговикам много более 60 % урожая, чего не всегда хватало. Любые колебания погоды, любая проблема с состоянием земли или здоровьем членов семьи приводили к катастрофическим для людей последствиям. Более 80 % рабов в Византии составляли дети земледельцев, которыми были вынуждены жертвовать проштрафившиеся.

Собиратели налогов, мягко говоря, не были популярны ни в Византии, ни в Персии, нападения на них были регулярными, и расквартированные в городах гарнизоны принудили исполнять не только военные, но и полицейские функции, которые в значительной степени сводились к защите сборщиков налогов и покаранию неплательщиков.

По воспоминаниям современников, даже в тот момент, когда империи-монстры зализывали свои раны, весь мир ждал нового столкновения между ними. Следующая ирано-византийская война казалась тогда всего лишь вопросом времени, но ее, однако, так и не случилось.

Из Аравии пришла новая неведомая сила, о которой тогда мало кто знал, и уж точно никто не принимал ее в расчет: мусульмане за очень небольшой исторически отрезок времени буквально взорвали старое мироустройство, кардинально перекроив карту мира.

Один из историков сравнивает поток мусульман из Аравии с «человеческим цунами», другой говорит об «эффекте попкорна», когда из горсти зернышек появляется масса, заполняющая собой все пространство. Но вряд ли подобные сравнения удачны.

Первые вылазки воинов ислама в земли неверных были осуществлены еще при жизни Мухаммеда. Оба набега окончились неудачно. В одном из них арабская конница случайно наткнулась на небольшой отряд византийцев, перемещающихся из города в город, и потерпела жестокое поражение. Судьба другого набега неизвестна, известно лишь, что и он закончился ничем, а персы отправили шахиншаху сообщение об этом набеге, где высмеивали арабов за неумение стрелять из лука. Это не обескуражило пророка, который до самой своей смерти думал о такого рода военных предприятиях.

Но арабские завоевания начались при его преемнике, Абу Бакре, который отправил в Сирию и Палестину несколько относительно небольших отрядов, костяк которых составляли вовсе не правоверные, несущие знамя ислама, а бедуины. Большинству бедуинов неинтересны были религиозные догматы. Эти люди чаще всего вовсе не были мусульманами – их, как и любого кочевника, интересовала военная добыча, которой можно было так славно поживиться в городах. Этому способствует и хумс – налог, специально придуманный для дележа военной добычи: он составляет пятую часть от захваченного в пользу пророка (в дальнейшем – халифа), тогда как прежние традиции предусматривали отчисление 1/3 в пользу военачальника. Понятно, это было, как мы сказали бы сейчас, весьма мотивирующее уложение.

Тактика таких отрядов была простой: маршем через пустыню, где бедуины умели прекрасно ориентироваться и выживать, оказаться у стен какого-то города. Если город окажется слабым – попробовать захватить его. Если там окажется стойкий враг – уйти, поменять цель, найти добычу послабее.

Но случается невероятное. Перед арабами открывают ворота и большие города, и мелкие. Жители охотно обменивают ненавистных им налоговиков на свое право платить новой власти многократно меньший налог. Сами сборщики налогов и их семьи попадают в рабство, а их имущество (а возможно, и хранимые ими собранные налоги) так велико, что удовлетворяет запросы завоевателей по части военной добычи.

Вероисповедание еще не играет никакой роли, никакой роли не играет и национальность. Христианское население (этнические арабы, греки, персы и прочие) Сирии и Палестины, копты в Египте, зороастрийцы (персы, арабы, греки и парфяне в Иране) – все легко принимают новую власть, обменивая свои прежние 60+ % налогов на джезью (плата за сохранение жизни при завоевании – от этого налога первоначально освобождались в том числе монахи и христиане, служащие в мусульманской армии) и харадж (земельный налог), что суммарно составляло тогда около 10 % заработанного.

Торговцы из числа «людей книги» – христиан и иудеев – платят теперь 5 % пошлин от своих товаров (мусульмане – 2,5 %, прочие – 10 %), тогда как те же ставки в Византии и Персии были выше 30 %.

Стремление как-то облегчить свою жизнь и избавиться от назойливых налоговиков проявляется практически в каждом городе. Так, в 634 году, после нескольких месяцев стояния у городских стен Дамаска неведомых мусульман (судя по всему, это была блокада, а не осада: о попытках штурма неизвестно ничего, зато известно, что у осаждавших не было ни опыта взятия крепостей, ни даже веревок, а за лестницами были посланы воины в соседний монастырь), христианское население города вдруг обнаружило воинов пророка на рыночной площади города: преодолев вялое сопротивление малочисленной стражи, они вошли в город с двух сторон. Тут же, на площади, горожане договорились с завоевателями о том, что мусульмане не чинят жителям Дамаска никаких бед, не тронут их самих, их имущество и городские постройки, а «контрибуцию» возьмут с ромейских чиновников, пленив их самих и их семьи и забрав их собственность. Кроме того, горожане обязались платить налоги и подати своим завоевателям и, судя по всему, оглашенные суммы выплат их более чем устроили.

Ах, да. Еще христиане Дамаска (все население этого города в ту пору было христианским) пообещали поделить с мусульманами главный городской собор, просто перегородив его на две части: одна половина предназначалась по-прежнему для отправления христианского культа, другая – для приверженцев новой религии.

Точно так же приняли новых завоевателей жители Басры и Хомса, Газы и Куфы. Современники вспоминают, что жители множества городов выходили навстречу арабам с дарами, под звуки барабанов и цимбал, и практически везде и христиане, и иудеи, и зороастрийцы легко выдавали мусульманам своих мучителей – сборщиков налогов со всем их скарбом – и легко принимали налоги и подати от новых властей.

Конечно, «эхо войны» сказывалось на возможностях обороняющихся. Так, самое быстрое и бескровное из завоеваний – завоевание Египта, совершенное минимальными силами. У Амра ибн аль Акра, этого «арабского Одиссея», было то ли три, то ли четыре тысячи воинов в подчинении, и он легко расправлялся с местными гарнизонами, ни один из которых не превышал 300 воинов. Копты, египтяне-христиане, полностью поддержали Амра во всех без исключения городах.

Вплоть до середины VIII века население Арабского халифата всего лишь на 10 % состояло из мусульман. Ни первым четырем «праведным халифам», ни Омейядам не приходило в голову обращать покоренные земли в ислам, и даже когда Абассиды начали активную деятельность в этом направлении, при их дворе возникла оппозиция, задававшаяся вопросом: если все люди станут уммой (сообществом мусульман) и зимми (иноверцев) не станет вообще, то кто тогда будет платить налоги?

Дилемма между уплатой налогов и следованием канонам веры почти две сотни лет стабильно решалась в пользу денег и – здравого смысла. Например, к зимми могли быть отнесены только «люди книги» – христиане и евреи. Но, продвигаясь дальше на Восток, арабы столкнулись с многочисленными многобожниками, которые по канонам веры подлежали уничтожению – с зороастрийцами, а потом и с буддистами. Завоеватели не стали истреблять их, благодушно причислив к зимми, правда, увеличили для них налоги вдвое в сравнении с монотеистами.

В результате арабских завоеваний Персия вовсе исчезла с карты мира. Византия, потеряв Ближний Восток и Северную Африку, продержится еще 800 лет в весьма усеченных границах и уже без притязаний на мировую гегемонию. Двух колоссов, на которых держался мир, по сути, не стало. И вовсе не только лишь могущество армий или всепобеждающая вера стали тому причиной, а, возможно, более всего – ненависть к собственным государствам изможденных налогами людей, которые не надеялись уже на выживание в постоянно ухудшающихся условиях существования.