Текст книги "О: Малое стихотворное собрание. Том 5"

Дмитрий Александрович Пригов
О

Обыватель

Банальное рассуждение на тему: не хлебом единым жив человек

 
Если, скажем, есть продукты
То чего-то нет другого
Если ж, скажем, есть другое
То тогда продуктов нет
 
 
Если ж нету ничего
Ни продуктов, ни другого
Все равно чего-то есть —
Ведь живем же, рассуждаем
 

«Грибочки мы с тобой поджарим…»

 
Грибочки мы с тобой поджарим
И со сметанкой поедим
А после спать с тобою ляжем
И крепко-накрепко поспим
 
 
А завтра поутру мы встанем
И в лес вприпрыжку побежим
И что найдем там – все съедим
И с чистой совестью уедем
В Москву
 

«Вот я маечку стираю…»

 
Вот я маечку стираю
А кто-то воду отключил
Так чего ж я так стараюсь
Можно и в старой походить
 
 
Пусть они там, иностранцы
В белых там воротничках
Ходят на люди на танцы
Ну а мы простые люди
 

«Ужас весь цивилизацьи…»

 
Ужас весь цивилизацьи
Эта теплая вода
Отключают вот когда —
Некуда куда деваться
Или вот канализацью
Отключают вот когда
Деревенский, скажем, житель
В огород к себе бежит он
Ну, а скажем городскому
Безутешному какому
Так куда ж бежать скорбя
Разве что вовнутрь себя
Во внутреннюю жизнь
 

«Вымою посуду…»

 
Вымою посуду —
Это я люблю
Это успокаивает
Злую кровь мою
 
 
Если бы не этот
Скромный жизненный путь —
Быть бы мне убийцей
Иль вовсе кем-нибудь
 
 
Кем-нибудь с крылами
С огненным мечом
А так вымою посуду —
И снова ничего
 

«С негром девушка гуляет…»

 
С негром девушка гуляет
А сама ведь белая!
Пышная дебелая!
Иль чего не понимает?
Да нет, все отлично понимает
Просто близко к сердцу принимает
Доллар бедный
 

«Две девочки идут подросточки…»

 
Две девочки идут подросточки
Такие тихие зубастые
Почти одни сплошные косточки
А ведь поди ж – уже грудастые
Вполне
Да и вполне, видать, активные
Наверно, и репродуктивные
Уже
Т.е. уже вполне в том
         репродуктивном состоянии,
         если не возрасте
 

«Вижу девушку-индуску…»

 
Вижу девушку-индуску
В прихотливом тонком сари
Облегающем так узко
Ее фигуру
На манчестерском базаре
Дай-ка, подсмотрю тайком
Что она такое там
Покупает —
Да ничего особенного: капусту,
         морковку и пр.
 

«Захожу в одну контору…»

 
Захожу в одну контору
Там седая бюрократка
Я испуганно и кратко
Излагаю, она кратко
Говорит мне: Нет! – в ответ
Господи, так с этим «нет»
Может быть, и жить-то полегче
Чем с ответственным и требовательным Да
 

«Я гуляю по Садовой…»

 
Я гуляю по Садовой
Дохожу до Ногина
Головы моей бедовой
Участь определена
 
 
Вот я на метро сажуся
Доезжаю до себя
Прихожу домой, ложуся
Вот она и спит уж вся
Бедовая
 

«Вот все Макдональдсы поносят…»

 
Вот все Макдональдсы поносят
А я, признаться, так люблю
Зайти – сижу, мне внук приносит
Бигмак и чипсы, я беру
Его кудрявую головку
И в лоб целую так неловко
И мы едим
 

«Идти по улицам укромной…»

 
Идти по улицам укромной
Держа в руках кебаб огромный
Весь полный мяса, лука, перца
И слушать, что подскажет сердце
В какую пивную ближайшую заглянуть,
         чтобы запить этот жар,
         почти полунебесный
 

«Едет умная собака…»

 
Едет умная собака
В дорогом автомобиле
У хозяина под боком
Видно, что ее не били
Никогда
И кормили вкусной пищей
Господи! Мы ищем, ищем
Удачников этой жизни —
А вот они
 

«Китайцы скажем нападут…»

 
Китайцы скажем нападут
На нас войной – что будет-то!?
Кто в этом деле победит?
А может наши победят
А в общем, дружба победит —
Ведь братские народы-то
 

«Вот мериканец – чистый ворон…»

 
Вот мериканец – чистый ворон
Смышлен и обмануть не прочь
А русский – он вода и ночь
Китаец желтый словно горы
 
 
Ну, а Европа – это ведь
Народности и просто люди
Мы бьемся – а им счастье будет
Или: мы бьемся – а им смерть
 

«Вот избран новый Президент…»

 
Вот избран новый Президент
Соединенных Штатов
Поруган старый Президент
Соединенных Штатов
 
 
А нам-то что – ну, Президент
Ну, Съединенных Штатов
А интересно все ж – Прездент
Соединенных Штатов
 

«Вот ходим, выбираем малость…»

 
Вот ходим, выбираем малость
В суды, в районные советы
Так как же тогда оказалось
Что Рейган президентом
 
 
Как будто все предусмотрели
Да вот в системе нашей значит
Какая-то вот есть слабинка
Куда вот он и пролезает
 

«Сколько девушек-красавиц…»

 
Сколько девушек-красавиц
Во московском во метро
Там вот и живите, нежные
Вылезете вот внаружу-то
Тут вас Рейган и нейтронною
Бомбой как хватит
 

«Американцы в космос запустили…»

 
Американцы в космос запустили
Сверхновый свой космический корабль
Чтобы оттуда, уже с места Бога
Нас изничтожить лазером – во бля!
 
 
Ну хорошо там шашкой иль в упор
Из-под земли, из-под воды, из танка
Но с космоса, где только Бог и звезды!
Ну просто ничего святого нет! —
Во, бля!
 

«Наследный принц Арабских эмиратов…»

 
Наследный принц Арабских эмиратов
Шейх Махамед бен Рашид аль Мактун
В возрасте сорока девяти лет
Женился на принцессе иорданской
Красавице двадцати пяти лет
На свадьбе оба семейства
Присутствовали
То есть, два короля и прочие особы —
Кто их считал
 

«Опять поляки метят на Москву…»

 
Опять поляки метят на Москву
Понять их можно – ведь столица мира
Сначала Солидарность там и хунта
А после – прямым ходом на Москву
 
 
Как в сорок первом, но не оттягать
Теперь земель им исконных российских
Нет, дорогой товарищ Ярузельский
Москвы вам покоренной не видать!
 

«Скажем, вот она – Японья…»

 
Скажем, вот она – Японья
Ничего уже не помнит
 
 
Где Варяг, а где Цусима
А мы просто объясним ей.
 
 
Накося-ка выкуси-ка
А то сику всяка сука
Будет здесь
 

«Вот этим нет преград…»

 
Вот этим нет преград
ни в море, ни на суше
Вот этим не страшны
ни дым, ни облака
А мы им что – говно?
а мы им что – не суша?
А мы не ядовитые
им что ли облака?
А мы им разве что? —
не бомба им нейтронная?
Не мистика мы им?
не карате мы им?
Не страшная им мысль
глобально-фазитронная?
Не в жопу ли им всем
сухой осиный кол
Блядям
Вурдалакам ебаным
 

«По телевизору в программе…»

 
По телевизору в программе
Она вещает назидающе
Что вот великосветской даме
Менять наряды часто надо еще
Ко всему обременительному прочему
И улыбается, как Будда
А деньги-то берет откуда?
На эти неимоверно и бессмысленно
                  дорогие наряды? —
Молчит
Не отвечает
Сами, так сказать, из воздуха берутся
 

«Москва – столица нашей Родины…»

 
Москва – столица нашей Родины
Отчего же такая плохая погода
         по прихоти какой-то
         природины
 
 
Нет, конечно, в основном – хорошая погода,
         но эти нарушения —
Прямой вызов принципу стабильности
         и постоянного
         улучшения
 
 
И дальше так жить нельзя, едри его мать
Надо менять природу, коли столицу
         нельзя сменять
 

«Опять у милого окошка…»

 
Опять у милого окошка
Сижу как маленькая кошка
Головкой круглою верчу
И ничего ведь не хочу
Такого, чтобы запредельного
Чтоб, скажем, в мировом масштабе
Иль, скажем, в генеральном штабе
Но скромного хочу и дельного
Сто рублей хочу
 

«Хорошо иметь много денег…»

 
Хорошо иметь много денег
В огромном дворце
Выбрать себе какую-нибудь дальнюю
Небольшую комнатку
Обустраиваешь
Сидишь
Думаешь блаженно —
Совсем, как Беляево
Так это и есть – Беляево
 

«Вот он слышит бурчание будто в желудке…»

 
Вот он слышит бурчание будто в желудке
Но чувствует, что и не там
И беспокойство чудное и жуткое
Овладевает им.
 
 
И он напрягается и усилием воли
Определяет, что это в трубе
И вытеснив из себя это дело
Успокаивается вполне
 

«Я бросил пить, курить пытаюсь бросить…»

 
Я бросил пить, курить пытаюсь бросить
Кофий не пью, да и не ем почти
Я воспитаю из себя для пользы
Советский и неприхотливый тип
 
 
Который будет жить здесь чем – не знамо
Всех злонамеренных сводя с ума
Которому Спартак что, что Динамо
Которому что воля, что тюрьма
 

Антигесиод в 114 строк

 
Среди поля по дороге
Я иду и размышляю:
Хорошо что вот в итоге
Я отсюда уезжаю
Все на месте оставляя
Подведя свои итоги
Хоть и кое-что жалею
Кое-что до смерти жаль
Хоть совсем не уезжай
Позабудь свою столицу
Но ведь ежели случится
Что остаться захочу
Я ведь просо от пшеницы
Да и манки от пшеницы
И гречихи от пшеницы
Я ни в жизнь не отличу
Разве что скота от птицы
Или что там от яиц там
Может что и отличу
Ну, конечно, я шучу
Коли так оно случится
Что остаться захочу
Может что и различу
Скажем рожь там от пшеницы
Или просо от пшеницы
Иль гречиху от пшеницы
Уж не говоря про птицу
Ежли надо – различу
Только ведь не захочу
Здесь остаться, но случится —
Кто антисоветский там
Извращенец и поганец
Там китаец-мериканец
В город бомбу спустит к нам
Если, скажем так случится
Все тут к черту разлетится
Разлетится по ветру
Ну а я что? – я помру
Да ведь не один помру
Очень многие помрут
Но я особенно помру
Как-то сразу весь помру
Коль подобное случится
Что все к черту разлетится
То есть все ко всем чертям
Все в чем я души не чаю
Что спокойно различаю:
Это – это, это – то
Это – просто черт-те что
Это вот – ни то, ни это
Так сижу я до рассвета
Скажем до часов шести
Я сижу и размышляю
Что ж, пора и спать идти
Я иду и засыпаю
Сплю спокойно безмятежно
Словно малое дитя
Сны крылом летают нежным
Надо мною шелестя
Сплю себе я как дитя
Но в двенадцать просыпаюсь
Поднимаюсь, умываюсь
Одеваюсь, обуваюсь
Поднимаю телефон
Говорю, а после – вон
Я иду себе из дома
По друзьям и по знакомым
Где за крепкой чашкой чая
Мы сидим и размышляем:
Это – это, это – то
Это – просто черт-те что
Это вот – ни то, ни это
Так сидим вот целый день
Так сидим мы до рассвета
Ну, конечно ж, – это лень
Да какая ж это лень!
В общем-то конечно – лень
Но при нынешних условьях
По сравненью с мрачным прошлым
Когда лень бывала личным
Извращеньем и пороком
Или хуже, право слово —
Преимуществом сословья
Но сейчас она и тут —
Просто новый частный труд
Это не в насмешку вовсе
Или там в укор кому
Говорю я здесь, но просто
Я без этого помру
Ну, конечно, без пшеницы
Без говядины и птицы
Тоже, видимо, помру
Но без нынешней столицы
В первую голову помру
Как личность, что ли, помру
Хоть и выживу – помру
Ну а ежели случится
Что опустят бомбу к нам
Весь народ ведь разбежится
По горам и по долам
Отсидятся выжидая
Понастроят новых хат
В хатах тех понарожают
Шустрых маленьких ребят
Будут сеять рожь-пшеницу
Свыкнув к сельскому труду
Будут жить и веселиться
Ну а я что? – я помру
Да и так ведь помру
И так ведь я помру
Ведь я помру
Я помру
Помру я
Помру
 

Общество

«Женщина в метро меня лягнула…»

 
Женщина в метро меня лягнула
Ну, пихаться – там куда ни шло
Здесь же она явно перегнула
Палку и все дело перешло
В ранг ненужно-личных отношений
Я, естественно, в ответ лягнул
Но и тут же попросил прощенья —
Просто я как личность выше был
 

«Заметил я, как тяжело народ в метро спит…»

 
Заметил я, как тяжело
         народ в метро спит
Как-то тупо и бессодержательно,
         хотя бывают и молодые на вид
 
 
Может быть жизнь такая, а может
         глубина выше человеческих сил
Ведь это же все на уровне могил
 
 
И даже больше – на уровне того света,
         а живут и свет горит
Вот только спят тяжело,
         хотя и живые на вид
 

«Две тетки толстые корейские…»

 
Две тетки толстые корейские
Схватились над предметом узким
Мне неведомым
Как две такие ж тетки русские
Или такие же еврейские
Друг друга кроют по-еврейски
А эти – эти по-корейски
Всего и разницы
 

Семен Ефимыч Зорин

 
Жил Семен Ефимыч Зорин
Ни пред кем не опозорен.
Он имел жену и сына,
Внук его был пионер —
Мальчик честный и красивый,
Для ребят он был пример.
И когда в трамвае кто-то
Зорину порвал рукав,
Он ответил очень просто:
«Нет, товарищ, ты не прав.
Есть у нас порядок строгий,
Если не знакомы с ним —
Мы вам это не позволим,
Мы вам это объясним».
 

«Вот хожу я с животом…»

 
Вот хожу я с животом
А ему и горя мало
Меня матушка о том
Давно предупреждала
 
 
На меня управы нет! —
Ходит он красуяся
А пойду я в сельсовет
К людям адресуюся
 
 
Коль возьмет его народ
Сраму он не минует
Не по совести – так вот
По партийной линии
 

«Среди волжской хлебородной шири…»

 
Среди волжской хлебородной шири
Трудовые битвы велики
Во поле ребята выходили
Классом собирали колоски
 
 
Чтоб в глухой природе не пропало
Ни одно полезное зерно
Чтобы хлебом, чтобы спиртом стало
Чтобы электричеством бежало
По просторам Родины оно
 
 
Чтобы где-то в Эфиопьи дальней
Иль в Корее нежно-голубой
Чтоб дитя рукою исхудалой
Взяв кусочек хлеба золотой
 
 
Вдруг представил волжские просторы
Садики, участочки, дворы
Голубые выцветшие взоры
Нашей деревенской детворы
 

Банальное рассуждение на тему: всепобеждающая сила идей

 
Поколение этих людей
Будет жить уже при коммунизме
Жили мы вот при социализме
А теперь повезет нам сильней
Но вся суть не в везенье, а в нас —
Мы всегда жили при коммунизме
Даже когда при социализме
Даже когда при капитализме
Где сказали – тотчас и живем
 

«Все детство, помню, с тараканом…»

 
Все детство, помню, с тараканом
Я забавлялся, сколько мог
Полно их было
Их хомутами и арканами
Мучил
То их в темницу, то в острог
Посажу
Когда один из них взмолился
По-человечьи
Я помню, что не удивился
Но перестал
Просто неинтересно стало
А тут как раз и Сталин помер
 

«Вышел Коля погулять…»

 
      Вышел Коля погулять
      Видит – пробегает мать
      Чья-то
      Коля ей кричит вослед:
      – Эй, мамаша, вы браслет
      Потеряли —
Это, конечно, хорошо, что Коля готов
помочь человеку, матери, даже не своей,
а не присвоить себе тайком чужую
потерянную вещь
Но в то же самое время деликатное
обращение порой играет не меньшую роль,
чем реальное содержание действия
А то что это – эй! мамаша! – грубо
 

«Юбочки понадевали…»

 
Юбочки понадевали
Коротенькие
И пошли себе гулять
Кто ни встретит, всякий: Блядь!
Вслед им скажет, а едва ли
Дамам пушкинским нарядным
Так сказали б вслед! – навряд ли
Хотя, отчего же —
Так же точно, наверное, вслед и говорили
 

«Живого чувства не скажу: оскал…»

 
Живого чувства не скажу: оскал
Он называется – патриотизм
Его я не растил и не искал
Но сам он навалился в организм
Обнимемся над молчаливой картой
Обозначающей российский дом!
Ах, дорогой товарищ, Джимми Картер!
Уж поздно – хоть и значились б притом
Вы зарубежным ангелом Господним
Но мы давно поделены на снедь —
Что скушают и отрыгнут сегодня
И что съедят на будущую смерть
 

«И у зверя совесть не случайна…»

 
И у зверя совесть не случайна
Когда расчетливая мышка
Продуктов сладостных излишки
Приносит, взятые случайно
Брала-то ведь когда свободное
Лежала
А нынче – горе всенародное
И зверь дикий не может быть в стороне
 

«Чем, скажем, крыса православная…»

 
Чем, скажем, крыса православная
От крысы прочей отличается
Не скажешь ведь, что подчиняется
Единому и православному
Канону
Но среди люда православного
Живет, и этим самым славная
Она
 

«Вдали звучит орган надменный…»

 
Вдали звучит орган надменный
А я на улице стою
Смотрю, вполне вот современный
Католик бледную свою
Жену ведет молиться в кирху
А я стою, а я не ихней
Веры
 

«На ножках тоненьких как спички…»

 
На ножках тоненьких как спички
Словно из Блока настоящего
Ждет подходящей электрички
Ночная девочка гулящая
Всеми не то чтобы заброшенная
Стоит, стоит да и в некошеный
Ров
Свалится
 

«Что живет, живет, а потом умирает?..»

 
ИНТЕЛЛИГЕНТ Что живет, живет,
                     а потом умирает?
РАБОЧИЙ Человек
ИНТЕЛЛИГЕНТ Нет – Правда!
                     Загадка вторая:
                     Что бесплатно на этом свете?
РАБОЧИЙ Образование
ИНТЕЛЛИГЕНТ Нет – Правда!
                     Вопрос третий:
                     Что не поймаешь
                     и не положишь на плаху?
РАБОЧИЙ Любовь!
ИНТЕЛЛИГЕНТ Нет – Правда!
                     Я победил!
РАБОЧИЙ А пошел ты на хуй!
 

«Не прыгай Пригов супротив…»

 
Не прыгай Пригов супротив
Всеобщего прыжка
А то будет как в прошлый раз
Иль в позапрошлый раз
А что там было в прошлый раз?
И в позапрошлый раз?
А было то, что был прыжок
Всеобщего супротив
 

«Пушкин по снегу пошел прогуляться…»

 
Пушкин по снегу пошел прогуляться
Черные ножки свои добела
Застудил
Люди гуляют кругом да дивятся:
Вон, погляди-ка, в чем мать родила
Его! —
Сверху весь черный, а снизу весь белый —
Матушка-Русь, до чего дожила!
Да так с тех пор и пошло
 

«Жестока, жестока наша жизнь социальная…»

 
Жестока, жестока наша жизнь социальная
Спивается даже прекрасный народ
А что он спивается? что милый пьет?
Знать сила потребна на то специальная
Чтоб жить и кружиться как будто в веселье
Как будто играет веселая кровь
Как будто сады расцветают весенние
Как будто он радость, как будто любовь
 

«В гостинице я жил однажды…»

 
В гостинице я жил однажды
И в комнате со мною свойск
Жил офицер военных войск
Военною объятый жаждой
Он говорил: мы их тогда
Опережающим ударом
Боеголовками ударим
И разнесем их города
И базы и боезаряды
Там – пушки, танки, крейсера
И кавалерия – ура!!!
Вот так – чтоб к нам не лезли гады
 

«Высококлассный композитор…»

 
Высококлассный композитор
Классический
Видит ужасную картину:
Длинноволосые кретины
На сцене, словно паразиты
Беснуются, и зал ревет —
Что, композитор, жизнь идет
Не в том каком-то направлении?
Вот я о том же
 

«Пока доктор измерял давление…»

 
Пока доктор измерял давление
У 76-летнего пенсионера
Фельдшер рыскал по квартире
Потом пенсионер заметил
Что сервант открыт
И пенсия исчезла —
Такие нынче времена
И медицина такая
 

«Как понять…»

 
Как понять
Что из нежных существ
Трогательно жмущих пухлыми ручонками
                  к груди
Плюшевых зайчиков и мишек
Вырастают
Вонючие мужики
Убийцы! сатрапы и извращенцы
Как понять?! —
А никак!
Надо просто не понимать
Это вам в Беляево любой скажет
 

«Стоял у школы, внука ждал…»

 
Стоял у школы, внука ждал
Кругом родители галдели
И мрачно на меня глядели
Я просто так себе стоял
И просто внука ждал у школы
Я огляделся – а я голый
Стою
 

«А что дитя? – он тоже человек…»

 
А что дитя? – он тоже человек
Он подлежит и пуле и закону
А что такого? – он ведь человек
А значит родственник и пуле и закону
 
 
Они имеют право на него
Тем более когда он пионером
Бежит вперед и служит всем примером
Чего примером? – этого… того
 

«Разве плохо было в пионерах…»

 
Разве плохо было в пионерах
Мы в поход ходили, жгли костры
От любого чистого примера
В обморок бросало нас – остры
Были
Переживания нашего незахламленного
         персональными ужимками детства
Что мы знали?! – мы немного знали
Но твердо
По ночам играли у костров
Выпуклыми честными глазами
Честно вынутыми у врагов
Из их страшных глазниц
 

«Вот в капсулу рабочие кладут…»

 
Вот в капсулу рабочие кладут
Послание двухтысячному году
Пускай там, бляди, в будущем прочтут
Как мы здесь жили не себе в угоду
 
 
Прочтут черты неведомой им были
И скажут покачавши головой:
Ведь надо же! Но все-таки ведь жили
Бляди!
 

«Люди, милые мои!..»

 
Люди, милые мои!
Я понимаю, что вам ничего этого не нужно
Да и не пригодится некогда
Да и вообще, вряд ли это может кому-либо
         когда-либо пригодиться
Но вы, вы такие добрые и отзывчивые
Вы же все понимаете
Может, возьмете что-нибудь?
         ну, хоть зайдете?
         ну, взглянете хоть?
 

«Друзья!..»

 
Друзья!
Наш продукт неважен по виду и качеству
Но он и не старается быть лучше
Он не старается убедить вас в этом
А именно поэтому, пожалуй, он то,
         что вам необходимо
Ну, может хотя бы приглянуться вам
         своей ненужностью
И что стоит вам потратить парочку денег
И людям поможете
У меня ведь семья, дети
 

«Когда большая крокодила…»

 
Когда большая крокодила
По улицам слона водила
То следом всякая мудила
Через неделю уж водила
Своего слоника
 

Осмысление

Банальное рассуждение на тему свободы

 
Только вымоешь посуду
Глядь – уж новая лежит
Уж какая тут свобода
Тут до старости б дожить
 
 
Правда, можно и не мыть
Да вот тут приходят разные
Говорят: посуда грязная —
Где уж тут свободе быть
 

«По сути дела жить здесь невозможно…»

 
По сути дела жить здесь невозможно
Я и не обольщаю никого
Но я здесь лишь свидетельством того
Что в высшем смысле жизнь везде возможна
Где и по сути дела невозможна
И даже там где нету ничего
 

«Все вы очень нехорошие…»

 
Все вы очень нехорошие
Это я хотел давно
Вам сказать, но по-хорошему
А по-хорошему – оно
Разве же вам понятно?
Вам понятно по-нехорошему
Но если я скажу по-нехорошему,
         то я сам буду нехорошим
Но уж лучше стать нехорошим
         да сказать хорошую правду
         в глаза
Или наоборот?
 

«Вот девочки полобнаженные…»

 
Вот девочки полобнаженные
На сцене попками вертят
Какой-то премьей награжденные
И всё блестит, и все блестят
И они – Блестящие
И я сижу, как чистый взгляд
Из будущего их нехитрого
Когда морщинами покрытые
Они притихшие сидят
В этом же зале
Как чистый взгляд из чьего-то
следующего будущего
 

«Беседуют два философа…»

 
Беседуют два философа
Я так полагаю, что философы
По известным только мне одному
Мелким черточкам и деталям
До меня не доносится ни единого слова
Они встают и уходят
Да – думаю я про себя —
Все-таки
До чего прекрасно и убедительно
Это искусство
Искусство философии
 

«Мимо здания большого и красивого…»

 
Мимо здания большого и красивого
Среди поздней ночи проходил
И забитыми все двери находил
Лишь записка там: Товарища Нусинова
Просим заглянуть к нам двадцать пятого
А сегодня тридцать первое – понятно, он
Уже заглянул
 

«Электричка пролетела…»

 
Электричка пролетела
Вот у ней какое тело
 
 
Само прочих тел полно
Да и прочее – оно
 
 
Тоже полно прочих тел
Где же положить предел
 

«Вышла мышка на дорожку…»

 
Вышла мышка на дорожку
Кто-то молоко пролил
Вот она и понемножку
Пьет его по мере сил
 
 
А по той же по дорожке
Старый инвалид идет
Поскользнулся и летит
Будто кто подставил ножку
 
 
Вот ведь – одному на пользу
А другому – поперек
Вот ведь как устроил Бог:
Молоко дал, но и пользу
Отдельную от него