Текст книги "По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты"

И тут с южных румбов явился «Садо-Мару».

Если в имени японского корабля присутствует этот странный иероглиф – «мару», значит, вы имеете дело с мирным транспортом. Военное «сословие» во флоте обозначается иероглифом «кан», который, как правило, опускается в повседневной речи. При мобилизации на войну в качестве вспомогательных крейсеров за японскими транспортными кораблями сохраняется титулование мирного времени. «Садо-Мару» был до войны обыкновенным грузопассажирским пароходом, и пожалуй, даже получив некоторое количество легкой артиллерии, в другой обстановке ни за что не решился бы приблизиться к русскому крейсеру…

В этом бою «Садо-Мару» везло, как морскому демону. Это он в начале дня 14 мая вместе с крейсером «Идзуми» нашел русскую эскадру и разведал ее курс. Это он отконвоировал в бухту Миура отбившийся от строя и пойманный японцами госпитальный транспорт «Орел» (вообще-то ловить медиков, исполняющих свои обязанности на поле боя, – это против международных законов, но вы мне найдите в этих водах того юриста, который поднимет шум!). Это он, все тот же «Садо-Мару», после Цусимской баталии высаживал призовые команды на борт погибающих русских кораблей…

В присутствии «Садо-Мару» «Сирануи» обнаглел. Приблизившись на 8–10 кабельтовых, поднял сигнал по международному своду: «Предлагаю крейсеру сдаться и спустить кормовой флаг, в противном случае никого спасать не буду».

История сохранила ответ «Нахимова»:

«Ясно вижу до половины».

Прямой намек, что до конца фразы такую чепуху даже читать никто не собирается…

В тот же миг каперанг Родионов приказал ускорить эвакуацию команде и быть готовыми к взрыву крейсера.

Матросы ринулись в воду – без шлюпок, с койками и спасательными кругами или поясами. У спущенного для эвакуации моторного катера заклинило руль – и несколько моряков оказались задавленными на воде при его неуправляемой циркуляции. В конце концов катер остановился и затонул – видимо, от перегруза, когда на него полезли десятки барахтающихся в воде людей. Моторист и боцман не успели катер покинуть… При эвакуации утонуло 18 душ команды «Нахимова».

А «Садо-Мару» тем временем подполз совсем близко и начал спускать шлюпки. Как ни странно, не столько для спасения экипажа русского корабля, сколько для высадки призовой партии на борт «Нахимова». Японских морских пехотинцев возглавил старший лейтенант Инудзуко.

К этому моменту на борту «Нахимова» остались только штурман лейтенант В. Е. Клочковский и командир А. А. Родионов, который подал условный сигнал на шестерку. Однако взрыва не последовало… Мичман Михайлов после нескольких безуспешных попыток замкнуть контакты, видя приближающийся «Сирануи», приказал выбросить за борт батареи и провода.

В 7 часов 50 минут на палубу медленно погружавшегося в воду крейсера ступили японцы и первым делом подняли над ним свой флаг, сорвав и утащив в качестве трофея иссеченный осколками Андреевский…

И тут «Сирануи» заметил на горизонте еще один погибающий от торпедных повреждений русский корабль – крейсер «Владимир Мономах». Призовая партия сразу же была отозвана. Едва японцы вернулись в шлюпку, из кормового светового люка выскочил на палубу каперанг Родионов с пистолетом в руке – и сорвал неприятельский флаг…

Клочковский откопал в чудом уцелевшем ящике сигнальщика запасной Военно-морской флаг России, но поднять его над гибнущим «Нахимовым» офицеры уже не успели. В 10 часов утра «Нахимов» ушел под воду в точке с координатами 34 градуса 34 минуты северной широты и 129 градусов 32 минуты восточной долготы.

«Садо-Мару» все-таки вернулся, чтобы собрать с воды русских пленных. Нашел 523 человека. Еще два офицера и 99 нижних чинов высадились со шлюпок у местечка Моги на острове Цусима, где тоже были взяты в плен. Ни командира Родионова, ни штурмана Клочковского среди них не было – их только вечером подобрали в море корейские рыбаки.

Вместе с другими жертвами Цусимы крейсер 1 ранга «Адмирал Нахимов» был исключен из списков Российского императорского флота 15 сентября 1905 года. Биография закончилась – началась легенда…

«Пересвет» и другие. Дети смутного времени

 
Мой век – он все тащится следом,
Он лезет в пустоты души,
Он нас с тобой попросту предал,
Судьбу разменяв на гроши.
 

Лев Ошанин

1

Шел 1895 год.

На российском престоле доживал последние дни государь Александр III. Держава вовсю расширяла сферу влияния на Дальнем Востоке, и Российское Адмиралтейство приняло поправки к программе усиления флота на Тихом океане.

Малочисленность и неустроенность русских дальневосточных военно-морских баз и огромные расстояния между ними предъявляли особые требования к кораблям, которым предстояло там служить. Выше всех прочих качеств боевого корабля флотоводцы в этих водах ценили выносливость ходовых систем, дальность плавания и автономность, хорошие скоростные данные и неприхотливость в содержании.

Типично крейсерский набор характеристик!..

Но в полноценной, правильно организованной эскадре обязательно должны быть броненосцы, составляющие ее основную ударную силу. А броненосцы, как правило, обладают мощной защитой корпуса и сокрушительной крупнокалиберной артиллерией, но медлительны, требовательны к условиям эксплуатации. И чтобы носить по волнам эти многие сотни тонн смертоносного железа, требуются сильные ходовые механизмы, пожирающие огромное количество топлива.

Для Тихого океана нужен был компромиссный вариант: боевой корабль с бортовым залпом и защитой броненосца – и с выносливыми, экономичными ходовыми крейсера. Способный как выйти в линейный бой в составе соединения, так и покрыть тысячу миль в одиночном плавании.

Опытом создания кораблей для отдаленных театров боевых действий обладала в те годы Британия. Колониальная империя, «над которой не заходит солнце», на отдаленных своих базах держала, например, броненосцы типа «Центурион» водоизмещением в 11 тысяч тонн, с десятидюймовой артиллерией главного калибра и с 305-миллиметровым броневым поясом, прикрывающим корпус только в центральной части – в зоне котломашинной группы. К моменту принятия русских поправок к кораблестроительной программе, англичане ввели в строй еще один «колониальный броненосец» – «Ринаун». Вроде даже побольше иных собратьев, с 12 350 тонн водоизмещения, с теми же десятидюймовыми пушками, но с облегченным вариантом защиты. Вместо 12 дюймов толщины его главный пояс имел всего восемь дюймов, к оконечностям и вовсе истончаясь до шести. И этот пояс был все-таки неполным: за артиллерийскими погребами главного калибра оконечности корабля защищала только трехдюймовая карапасная броневая палуба со скосами.

Морское министерство России «Ринаун» заинтересовал не столько как прототип для строительства собственных подобных кораблей, сколько как вероятный противник на отдаленных морских коммуникациях Тихого океана. Если придется воевать с какой-либо державой, чей флот сопоставим по численности с российским, новые броненосцы программы 1895 года усилят русскую линейную колонну. А если в качестве противника выступит Британия, конкурировать с которой по численности линейных сил почти невозможно, дальноходные «броненосцы-крейсера» вместе с обычными броненосными и бронепалубными крейсерами и пароходами Добровольного флота начнут подрывать экономику врага рейдами на его морских дорогах.

2

Первым из российских флотоводцев термин «броненосец-крейсер» ввел в обиход управляющий Морским министерством адмирал Н. М. Чихачев, дав еще в 1894 году задание конструкторам разработать эскизный проект «сильного и современного броненосца, который скорее можно было бы охарактеризовать броненосным крейсером».

По сравнению с английскими броненосцами «Центурион», «Барфлер» и «Ринаун», адмирал предлагал увеличить общую длину броневого пояса, так чтобы главная часть составляла не 55, а 66 % процентов длины корпуса (чтобы цитадель обеспечивала плавучесть корабля), а главный калибр установить не в облегченных барбетных установках, а в более полноценно защищенных броневых башнях. Для увеличения дальности кораблей Чихачев предложил сделать их трехвинтовыми, оснастив третьей машиной для «экономического» хода. Чтобы при океанских переходах штормовая волна не заливала носовую артиллерию, адмирал предложил сделать корпуса кораблей с высоким длинным полубаком, переходящим в центре корпуса в спардек. Благодаря этому мореходность новых кораблей должна была значительно увеличиться по сравнению с гладкопалубными англичанами. При этом вечный недостаток выделяемых на новые проекты бюджетных средств вынудил адмирала бороться за уменьшение водоизмещения будущих броненосцев и «вписать» все перспективные нововведения в довольно ограниченный объем. По мнению Морского технического комитета Адмиралтейства, водоизмещение каждого из новых кораблей не должно было превышать 10 000 тонн.

МТК Адмиралтейства сразу отказался от 120-миллиметровой артиллерии среднего калибра на новых броненосцах, предпочтя им новейшие на тот момент скорострельные шестидюймовые пушки.

Английские «Центурионы» развивали до 17 узлов на ходу. Для работы в линейной колонне, где более всего ценится слаженность маневров, может быть, и достаточно. Но для крейсерских походов с целью ловли неприятельских транспортов на коммуникациях этого явно не хватит: иные океанские пароходы сами бегают не хуже, и наиболее лакомая добыча будет ускользать от такого рейдера. Значит, требуется повысить скоростные качества – за счет увеличения мощности ходовых систем. И как-то еще сохранить при этом необходимую экономичность…

В конечном итоге МТК разработал эскиз броненосца водоизмещением 11 232 тонны, с десятидюймовыми главными и шестидюймовыми средними орудиями. И этот эскиз был разослан адмиралам и ведущим инженерам-кораблестроителям для отзыва.

Первым рецензию на проект составил вице-адмирал В. П. Верховский. Сама идея броненосца с крейсерскими ходовыми параметрами ему, в принципе, пришлась по душе. Но адмирал требовал, чтобы скорость новых кораблей была еще выше, чем 18 узлов, и даже предлагал для этого использовать не угольные, а нефтяные ходовые системы. Использование нефтяных котлов, по его мнению, решало также задачу повышения дальности плавания и ходовой выносливости. Нефть не засоряет топки шлаком, исключает усталость кочегарных партий, следовательно, позволяет гораздо дольше поддерживать полный ход. Но нефтяные котлы требовалось еще разработать, и это могло задержать общие сроки готовности броненосцев.

В числе недостатков эскизного проекта Верховский отметил… чрезмерную тяжесть брони и избыточное количество артиллерии. «Броненосец буквально подавлен собственными пушками», – написал адмирал в своем отзыве на проект. Кроме того, третью машину «экономического» хода он счел совершенно излишней: третий винт – это, по сути, второй правый, и трехвинтовой корабль в движении под тремя машинами управляется почти как одновинтовой, с разным радиусом циркуляции влево и вправо.

…Если уменьшить число орудий, убрать третью машину, повысить дальность и скорость хода, расстаться с «лишней» броней… крейсер получится! Очень крупный, сильный и выносливый, но – крейсер. Неутомимый волк-одиночка на вражеских коммуникациях, способный и защитников транспортного конвоя разогнать, и разведчика поддержать боем, и организовать набег на не защищенный крепостью неприятельский портпункт. Но в линейную колонну для генерального боя такого, как он, уже не поставишь, крейсеру надо воевать только с крейсерами, от линейных сил он должен попросту уходить, пользуясь преимуществом в скорости. Адмиралу Верховскому резко возразил А. А. Бирилев, жесткий сторонник линейной концепции морского боя:

«Броненосцы строятся у нас нескоро, и в любой эскадре рядом с новейшими идут в кильватер опытные «старики», так что большие хода в целом так или иначе недоступны эскадренному строю. Корабль, превосходящий собратьев на 2–3 узла, теряет свои качества быстрого ходока в эскадре, и стоит ли приносить в жертву скорости его броню и оружие, если в строю они будут нужнее, нежели эта прыть, необходимая лишь при паническом отступлении?.. К тому же предварительный проект имеет очень малый запас водоизмещения, только около сотни тонн. Опыт говорит, что этого совершенно недостаточно: у нас редкий корабль построен без перегрузки в полтысячи тонн, отчего броня частью уходит в воду, и в целом защита теряет боевой смысл, представляя вовсе не ту фигуру, на которую шли все расчеты и вычисления».

Адмирал Бирилев призывал МТК отказаться от порочной, с его точки зрения, идеи межклассового гибрида броненосца и крейсера и строить новые корабли как «нормальные» броненосцы. Увеличить водоизмещение до 13–15 тысяч тонн, поставить не десятидюймовые, а стандартные двенадцатидюймовые орудия, броневой пояс сделать широким и длинным, закрывающим барбетные части орудий. Можно и средний калибр в башни поместить – это улучшает живучесть артиллерии. От нефтяного отопления однозначно отказаться: угля на Дальнем Востоке своего полно, а нефть надо будет возить. Котлы сделать широкотрубными – чтобы защелачивались от местной воды не слишком быстро. Конечно, раскочегариваться перед выходом из порта придется подольше, но это – цена выносливости и «всеядности» – пониженной требовательности к качеству топлива, все-таки сучанский уголь – далеко не кардиффский! А то, что после всех этих изменений корабль не даст и 17 узлов хода, не страшно: все равно ему работать в одной кильватерной колонне с шестнадцатиузловыми «Полтавой» и «Севастополем»! А как же тогда транспорты ловить?.. Но броненосец должен в эскадренном бою уничтожать себе подобных, а не заниматься, как выразился Бирилев, «дурацкой охотой». Гоняться за транспортными пароходами – на то в эскадре «Рюрик» есть…

Верховский пытался сделать из нового проекта что-то вроде британского крейсера чуть помощнее «Кресси». У Бирилева получился броненосец, почти такой же, как построенный англичанами для японского флота «Фудзи», только не с барбетной, а с башенной защитой артиллерии.

…А стране нужно было не то и не другое. Она ждала нечто концептуально непохожее на привычные образцы и при этом, желательно, не слишком разорительное для государственной казны.

3

Разработку подробных проектных чертежей для столь необычного заказа МТК поручил конструкторскому бюро Балтийского завода в Петербурге. Адмирал Чихачев, передавая заказ заводу, особо отметил, что «весьма желательно достижение броненосцем более чем 18-узлового хода». И в личной беседе с инженерами даже высказал весьма странную позицию: если препятствием к повышению скорости станет избыточный вес артиллерии, количеством «стволов» можно и пожертвовать…

Завод разработал четыре проекта. Один из них представлял собой усиленную версию английского «Ринауна». Другой – облегченную версию «Полтавы». Третий и четвертый варианты проекта были более всего похожи на то, что в эскизе предложил МТК, но предусматривали увеличение водоизмещения корабля. Увы, лучшего способа увеличить дальность действия, нежели путем расширения угольных ям и увеличения их числа, пока не придумано…

Адмирал Чихачев выбрал из этих двух последних вариантов один – тот, который расположением артиллерии среднего калибра напомнил ему французский броненосец «Шарлемань». По мнению адмирала, следовало только защитить легкой броней основания дымовых труб и межказематных элеваторов, для чего слегка уменьшить толщину брони верхних казематов и рубок. К тому же следовало установить еще два торпедных аппарата. Если кораблю предстоит рейдерская работа, то нужно иметь возможность быстрого потопления неприятельского транспорта торпедами.

По рекомендации Чихачева МТК пересчитал водоизмещение корабля с учетом внесенных изменений и получил 12 577 тонн.

По проекту мощность механизмов нового корабля составляла 14 500 лошадиных сил. Однако после того как по теоретическим чертежам была построена масштабная модель будущего броненосца и ее испытали в опытовом бассейне, оказалось, что для достижения 18-узлового хода потребуется мощность главных машин не менее чем в 17 600 лошадиных сил. Проводивший испытания знаменитый инженер Крылов полагал, что мощность можно и не увеличивать – если сделать форму корпуса корабля более крейсерской. Например, при удлинении оконечностей на три метра с каждой стороны и при 14 500 лошадиных сил мощности можно развить до 17,5 узла. А чтобы было более 18 надо увеличить длину корпуса до 137 метров, а ширину по миделю уменьшить до 21,2 метра… Опять получается крейсер!

В конечном варианте проекта сохранилась и трехвальная ходовая установка, и 254-миллиметровые орудия, и все конструктивные признаки межклассового гибрида. А мощность ходовых пришлось все же немного увеличить.

4

В русском флоте принято крестить корабли при спуске. Имена выбираются заранее Геральдической комиссией адмиралтейства и нередко наследуются от славных кораблей прежних эпох. В начале двадцатого столетия по имени корабля в России можно было судить о его классификационной принадлежности. Названия броненосцев отражали географию больших военных побед – «Полтава», «Петропавловск», «Севастополь» или давались в честь знаменитых государственных деятелей и великих полководцев – «Петр Великий», «Александр III», «Князь Суворов». Крейсерам 1 ранга брали имена из древней истории или мифологии – «Олег», «Аврора», «Витязь». Конечно, попадались и исключения из этого правила: например, «Очаков» – не линкор, а крейсер. А передающееся из поколения в поколение по наследству среди кораблей линейного состава имя «Ретвизан» вообще пришло из шведского языка – от вражеского парусного линкора, попавшего в русский плен, да так и прослужившего у нас много лет – непереименованным…

Для серии запланированных к постройке «межклассовых гибридов» МТК запланировал имена скорее по крейсерскому типу – в честь героев Куликовской битвы. «Пересвет», «Ослябя» и «Сергий Радонежский». Список имен принесли на утверждение государю императору. Но тут возмутился Святейший синод. Мол, негоже нарекать многопушечного стального монстра в честь благочестивого святого! Александр Пересвет и Родион Ослябя – хоть и иноки, а все же воины, принявшие в войне непосредственное участие, а отец Сергий сам в бой не ходил, ничьей крови не лил, только благословил бойцов перед сражением за родину.

Честно говоря, демарш Синода выглядел более чем странно. В честь святых корабли носят имена чуть ли не со времен Петра Первого – и ничего, служат нормально. Есть же в Черноморской эскадре «Три святителя» и «Двенадцать апостолов»… Но царь Николай II – не из тех правителей, что способны возразить церковникам. Нельзя в честь Сергия Радонежского – значит, нельзя…

По счастью, в это время в Петербурге гостила высочайшая английская делегация. Во главе с самим королем! И Николай, в знак добрых намерений, предложил наречь третий в новой серии корабль своему августейшему кузену. Тот долго задумываться не стал, окрестил броненосец в честь прославленного нельсоновского флагмана – «Виктори». По-русски будет – «Победа»… А что, звучит! Высочайшим рескриптом Николая II имя было утверждено.

5

Официальная закладка первого корабля в серии – «Пересвета» – состоялась 9 ноября 1895 года на Балтийском заводе. В тот же день на Новом Адмиралтействе был заложен киль второго в серии броненосца – «Осляби». В декабре для обоих кораблей были уже заказаны механизмы, которые должен был собирать Балтийский завод. Зная, с какой медлительностью производится большинство работ на отечественных предприятиях, МТК заранее позаботился о том, чтобы к моменту завершения установки шпангоутов и листов обшивки броневой палубы были уже готовы котлы и машины обоих строящихся кораблей.

«Пересвет» был спущен на воду 7 мая 1898 года – в присутствии государя императора. «Ослябя» строился на полгода дольше и на воду сошел только 27 октября. Достройка на плаву шла медленно из-за постоянных задержек с готовностью артиллерии, и чтобы ускорить ввод в строй головного в серии «Пересвета», ему пришлось отдать несколько шестидюймовок, первоначально предназначавшихся для строящегося крейсера «Паллада».

Строительство третьего в серии корабля – «Победы» – фактически началось на плазе Балтийского завода 18 мая 1899 года. Но официальная церемония закладки была проведена только 9 февраля 1900-го, когда была готова вся документация по изменениям в проекте. Дело в том, что, согласно замыслам инженеров МТК, «Победа» весьма условно могла считаться однотипной «Пересвету» и «Ослябе».

Во-первых, на «Победе» не стали устанавливать поверх обшивки в подводной части традиционную медную «рубашку» на деревянном подкладе. Считалось, что медь меньше обрастает ракушками и водорослями, чем собственная сталь корпуса, а деревянное покрытие необходимо, чтобы исключить прямой контакт медных и стальных листов, порождающий электрохимическую коррозию. Однако опыт эксплуатации многих кораблей с такой защитой от обрастаний показал, что ракушка на медь все равно так или иначе садится и доковой чистки хотя бы раз в полгода все равно никому не миновать. Поэтому от нескольких десятков тонн лишнего веса можно за милую душу избавиться, попросту не устанавливая «рубашки».

Адмирал Н. М. Чихачев отмечал, что «Пересвет» и «Ослябя», отличаясь прекрасной мореходностью, вышли очень уж высокобортны. Прекрасная мишень для вражеских артиллеристов: попробуй промахнись по этакому «комоду»! Кроме того, адмирал счел корпуса построенных броненосцев чересчур тяжелыми. Поэтому высоту жилой палубы на «Победе» слегка уменьшили – всего на 35 сантиметров. Это не наносит ущерба мореходности, но позволяет облегчить корпус до 4798 тонн против 4956 тонн у «Пересвета». Зато на 100 тонн увеличили запас угля на новом броненосце.

Вместо гарвеевской брони установили крупповскую – примерно на 20 процентов прочнее. Палубную броню сделали из особо эластичной хромоникелевой стали. Кормовую броневую рубку устанавливать не стали, а защиту носовой усилили: вместо гарвеевских плит толщиной 152 миллиметра поставили «усиленные» крупповские толщиной 229 миллиметров.

Работы по строительству «Победы» шли довольно медленно: обилие бюрократических проволочек, когда чертеж буквально каждой дельной вещи приходится заверять в МТК, задержки поставок от смежников… Механизмы «Победы» собирал Балтийский завод, броню прокатывали на Путиловском, цилиндры везли из Перми. Участвовали в постройке броненосца даже иностранные заводы: дейдвудные трубы были заказаны в Англии, коленчатые валы главных машин делались во Франции.

Ровно через год после фактического начала строительства, 17 мая 1900 года, «Победа» была спущена на воду. Промозглое ненастье, стоявшее над Питером почти весь май, отпустило небеса буквально на несколько часов, и на набережной у Балтийского завода собралась огромная толпа горожан. Под звуки государственного гимна и салют выстроившейся на Неве эскадры длинный высокобортный броненосец кормой вперед выскользнул из-под крыши деревянного эллинга, изящно качнулся, разводя высокую волну… И – внезапно резко развернулся бортом к наблюдателям, подняв такую волну, что у временных флагштоков на палубе едва устояли на ногах часовые…

Шарахнулись в разные стороны прогулочные катера с увитыми гирляндами цветов тонкими мачтами. С головой окатило водой фотографов и репортеров на борту маленького речного парохода, вплотную подошедшего к эллингу для съемки процесса спуска.

Дело в том, что, сойдя на воду, в момент всплытия кормы корабли должны отдавать спусковые якоря, гасящие движение корпуса по инерции после соскальзывания со стапеля. «Победа» получила для спуска два стандартных адмиралтейских бесштоковых якоря. Правый был отдан нормально, правильно «забрал» донный грунт и остановил броненосец, а от левого в момент отдачи оторвалась цепь, вот «Победу» и развернуло…

Как писал в своем отчете ведущий инженер Балтийского завода К. К. Ратник, «к большому счастию, разворот произошел на свободном пространстве плеса, и ни один из обывателей, приехавших смотреть спуск броненосца на собственных лодках и яхтах, не пострадал. Многие лишь натерпелись страху и зареклись впредь приближаться к спускаемым кораблям».

Мало ли, что зареклись! Под влиянием этого случая в заводские инструкции были внесены изменения, ограничивающие доступ праздных наблюдателей на маломерных судах в спусковую акваторию – для их же безопасности.

6

Первый броненосец серии – «Пересвет» – вышел на испытания 20 октября 1898 года. Впрочем, «вышел», пожалуй, не совсем точный термин. Дело в том, что первая проба машин проводится на швартовах, без движения с места. Швартовными испытаниями можно проверить только то, что механизмы собраны соосно и все, в принципе, работает…

Настоящие испытания, позволяющие определить действительные ходовые возможности корабля, его мореходность, маневренность и выносливость, начинаются с первым выходом на мерную милю. «Пересвет» встал к стартовой вешке испытательного полигона, что называется, «не в полном грузу». Во-первых, ему в порту недодали угля, выделив лишь ровно столько, сколько требуется для пробегов. А во-вторых, на борту отсутствовали еще некоторые детали собственного оборудования: не все были шлюпки, не был завершен монтаж прожекторов, еще лежали в портовом арсенале пушки Барановского, предназначенные для десантной партии, а также часть малокалиберной артиллерии. Может, в сравнении с общим водоизмещением броненосца недостающее и весило на первый взгляд немного, но в сумме получился недогруз, видимый даже на глаз: высокобортный корабль сидел в воде почти на полметра выше естественной «боевой» ватерлинии. Отчего, кстати, казался еще более крупным, чем был на самом деле.

Честно говоря, англичан бы такое положение, наверное, не смутило. На старых фотографиях с испытаний английских кораблей ватерлиния порой на метр ниже, чем полагалось бы! Первый пробег с недогрузом совершали и многие японцы британской постройки, особенно часто – крейсера. Например, «Нанива» вышел на мерную милю не только с неполным запасом угля, но даже и без артиллерии среднего калибра. Однако в России к первому испытанию на ходу относились строже, и руководивший испытаниями начальник завода Ксаверий Ксаверьевич Ратник велел восполнить недостаток веса «Пересвета» путем заливания пустых угольных ям забортной водой – «до постановки броненосца на естественную ватерлинию».

Согласно русской программе испытаний, разработанной Морским министерством для боевых кораблей 1 ранга, сначала новому кораблю полагается освоить дистанцию мерной линии, совершив по ней два пробега на скорости, близкой к экономической. Первый пробег в идеале делается по ветру, второй – против. Впрочем, идеального направления ветра вдоль отмеренного маршрута в природе почти не бывает, поэтому в испытательных документах непременно указывается «угол ветра к дистанции» – встречный или попутный.

Пробеги экономической скоростью – так называемая «стадия разогрева и приработки механизмов». На ней считается фактический расход угля, чтобы выяснить, насколько верны расчеты инженеров относительно ходовой дальности корабля. Впрочем, «чистым» результат, полученный на первом пробеге, все равно считать нельзя: уже в течение первого года службы показатели экономичности могут серьезно измениться. С одной стороны, машины «приработаются» и станет значительно меньше тратиться энергии на преодоление силы трения. А с другой – на испытания можно получить отличный уголь с высокой энергоемкостью. Но далеко не факт, что его же потом будут выдавать в учебном отряде и на службе… Скорей уж придется потреблять что попало!

Следующая фаза – пробег по ветру и против ветра на скоростях, близких к обычному максимальному ходу линейной эскадры. В данном случае меньше 15 узлов показывать было нельзя, а больше… не имело смысла!

И наконец, последняя пара пробегов по ветру и против ветра предназначена для выяснения фактического скоростного предела для данного корабля. Именно эта, полученная на испытаниях, цифра и войдет потом в документы, останется в справочниках и технических формулярах. Если получится результат ниже проектного, механизмы будут в ближайшее время ревизированы, отрегулированы – и начинай все сначала! Пока не получится то, что надо. Или пока МТК Адмиралтейства с санкции морского министра не наложит на завод, построивший корабль, штраф за несоблюдение обязательств по контракту.

За короткими пробегами по мерной миле следуют испытания на практическую дальность и ходовую выносливость. Проще говоря, от шести до восьми часов полным ходом. При необходимости длительный пробег повторяется несколько раз.

Скорость измеряется по лагу или по тахометру. Впрочем, позднее, ближе к революционным годам, русская испытательная программа, считавшаяся некогда чуть ли не самой сложной в Европе, постепенно «выродилась». Например, когда испытывался балтийский дредноут «Полтава», пробеги велись по сокращенному режиму: разок-другой туда и обратно по мерной линии – и дело кончено. А предел скорости хода вычислялся не по данным лага или тахометра, а… счислением при прохождении контрольных точек, определяемых береговыми ориентирами. О степени точности достигнутых таким образом результатов судите сами, читатель!

«Пересвет» показал на коротких пробегах предел скорости 18,5 узла. А шестичасовые длительные испытания повторял четыре раза. При этом средняя скорость полного хода составила 18,44 узла при частоте вращения правого вала 99 оборотов в минуту, левого – 101 оборот и центрального – 104 оборота. Суммарная мощность машин составила 14 532,63 индикаторной лошадиной силы, что оказалось даже немного выше, чем мощность расчетная. При этом никаких дефектов, кроме заметного нагревания рамовых подшипников приемная комиссия не отметила. Но при неприработавшихся механизмах подшипники греются больше обыкновенного довольно часто, и МТК утвердил принятие машин корабля в казну – на условиях еще одного дополнительного шестичасового пробега после плановой регулировки.

Из отчета наблюдателя МТК на испытаниях «Пересвета» генерал-майора В. Афонасьева:

«В общем, машины крейсера «Пересвет» внушают доверие, и, наверное, оправдают себя при всякой усиленной работе».

Обратим внимание: знаменитый генерал и инженер, автор той самой «формулы Афонасьева», незаменимой и в современном кораблестроении, упорно именует первенца «гибридной» серии крейсером… И кстати, в этом же отчете рекомендует после ревизии механизмов провести еще одно дополнительное испытание корабля на полный ход, чтобы подтвердить его статус быстроходной боевой единицы. Броненосец так «гонять» будут далеко не всегда!