Текст книги "По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты"

Пар для машин вырабатывали 12 цилиндрических огне-трубных котлов диаметром 4,37 метра и длиной 2,9 метра, установленных поровну в двух котельных отделениях почти вплотную тыльными сторонами к переборке по диаметральной плоскости. Каждый котел имел по три топки диаметром 1,14 метра и колосниковую решетку длиной 2,14 метра. Общая поверхность нагрева составляла 2292 квадратных метра. Пар подавался в цилиндр высокого давления под рабочим давлением 5,25 атмосферы, но испытывались котлы водой под давлением в два раза большим. Дымогарные трубки, с помощью которых и подогревалась налитая в котлы вода, были латунные, с соединительными втулками из железа, и испытывались под давлением в 21 атмосферу. Расход угля при вращении валов со скоростью 90 оборотов в минуту оценивался в 0,8–0,9 килограмма на лошадиную силу в час.

Цилиндрические котлы к концу 80-х годов позапрошлого столетия достигли предела совершенства. Крейсер с такими котлами – по определению вынослив и практически «всеяден»: хоть ты ему дай настоящий кардифф, хоть подмокший и низкокалорийный китайский брикет. А на погоне при недостатке топлива и мебель из офицерской каюты сойдет – правда, ненадолго ее хватит… Но пар в этих котлах слишком медленно поднимается до нужного давления, ведь прогреть до кипения с помощью трубок, по которым протекает горячий воздух из топок, требуется огромное количество воды. Появившиеся в середине 90-х годов водотрубные котлы этого недостатка были лишены: вода, протекающая по трубкам, проложенным над колосниковой решеткой, подогревается куда как быстрее.

В результате показатели реакции на окружающую обстановку у «Нахимова» очень быстро перестали удовлетворять ожидаемым от крейсера. В то время как новейшие по сравнению с ним «водотрубники» уже рапортовали адмиралу о готовности сняться с якоря, медлительный «Нахимов» еще пыхтел котлами в «готовности 30 %».

Простыми словами говоря, минут через сорок, может, и пошевелится. Если Божья воля на то будет…

Такие технические особенности напрямую влияют на стиль действий корабля, на его поведение в эскадре. Как только появились в России более реагентные корабли, главным служебным принципом «Нахимова» стал древний как мир девиз: не спеши с выполнением начальственного приказа – его еще и отменить могут!

Зато «Адмирал Нахимов» стал первым русским боевым кораблем, на котором установили полное палубное освещение из 320 ламп накаливания вместо масляных фонарей. Электрическую энергию вырабатывали четыре динамо-машины Грамма мощностью по 9,1 киловатта с приводом от отдельных небольших паровых динамо-машин.

Запас угля – 1100 тонн нормальный и 1200 тонн полный – позволял крейсеру на скорости 10 узлов пройти 4400 миль. Основной запас хранился в ямах, расположенных под жилой палубой между продольными переборками, откуда уголь легко подавался к котлам. Имелись еще угольные ямы над броневым поясом, которые в бою служили противоосколочными коффердамами – в угле очень хорошо застревают осколки вражеских снарядов.

Артиллерийское вооружение «Нахимова» состояло из восьми 203-миллиметровых орудий с длиной ствола 35 калибров, десяти 152-миллиметровых орудий, четырех 87-миллиметровок с длиной ствола 24 калибра и двух пушек для десанта – калибром 63,5 миллиметра, на колесных лафетах. Всю артиллерию поставил Обуховский завод. Были еще десять пятиствольных револьверных митральез Тульского оружейного завода, но это так, очень условно артиллерия, скорее что-то вроде прототипа пулеметов. По живой силе врага, конечно, работать можно, но не по броне…

По числу орудий ГК в бортовом залпе «Нахимов» превосходил и все иностранные крейсера, поэтому иногда его для солидности причисляли даже к броненосцам – например, при подсчете сил флотов, участвовавших в боях у китайской крепости Таку в 1900 году…

Минное вооружение включало три надводных торпедных аппарата калибром 381 миллиметр – один под кормой, два по бортам на жилой палубе. Специально для морских диверсий крейсер мог брать до 40 сфероконических мин заграждения в минный погреб под карапасной броневой палубой. Для спуска мин использовался катер или плотик – с борта мины ставить стали гораздо позже. Четыре носимых катера «Нахимова» были также вооружены: инерционными торпедными аппаратами, метательными и даже шестовыми минами.

Теперь несколько слов о пресловутых парусах «Нахимова». Из-за наличия концевых барбетов, орудия которых должны были иметь возможность стрелять прямо в нос или корму, пришлось отказаться от традиционного для происходящих от фрегатов крейсеров трехмачтового рангоута фрегатского типа. Поэтому по типу парусного вооружения «Нахимов» – двухмачтовый бриг с общей площадью парусов 3000 квадратных метров по проекту. Впрочем, очень скоро в процессе практического плавания выяснилось, что многие паруса кораблю только мешают, и он начал использовать только две трети полной парусной площади.

При ветре 3–4 балла в галфвинд скорость под парусами из-за сопротивления двух гребных винтов не достигала и 4 узлов, а при плавании экономическим ходом 9–11 узлов, когда в действии находилось 5–6 котлов из 12, паруса при попутном ветре прибавляли всего узел скорости. Очень хлопотным маневром был поворот оверштаг, и большой удачей считался такой поворот с не особенно большим задним ходом. В результате паруса крейсер использовал не в открытом море при недостатке топлива, как планировалось, а практически исключительно при обучении гардемаринов, которым, как известно, сам Бог велел в первое плавание освоить работу с парусом…

Зато у «Нахимова» вошло в привычку бункероваться «под завязку» и даже периодически перебирать угля – чтобы в открытом море точно не пришлось «тряпочки развешивать»… Заказать угля на сотню-другую пудов больше, чем влезет в бункеры, и ходить потом с превышением нормы осадки и с мешками на палубе или под шумок подгрести себе топлива от чужой бункеровочной баржи – не такой уж и большой грех, согласитесь!

Кстати, на заре службы «Нахимова» в Морском ведомстве долго думали, как классифицировать новый корабль. Привычный флотскому слуху термин «броненосный фрегат» категорически не подходил: все-таки ни разу не фрегат, а самый натуральный бриг. Но такого класса – «броненосный бриг» – нет в списках. Создаем новый? Ну, тогда уж с более современным видовым обозначением. Вот, скажем, «броненосный крейсер»… Это подойдет. Так и стал «Нахимов» первым официальным броненосным крейсером в русском флоте – все остальные появились уже потом.

8

В августе 1893 года «Нахимов» влип в аварию: подцепил бушпритом соседа по строю, крейсер «Память Азова». Бушприт сломал. Новый ставить не стали – зачем, если пользоваться парусами корабль практически перестал? А во время похода на Дальний Восток, ремонтируясь во Владивостоке, «Нахимов» расстался и с парусными стеньгами, брам-стеньгами и лишними гафелями. Оставили на бизани один – для ношения флага, и все. Окончательно парусный рангоут сняли во время модернизации 1898–1899 годов, заменив его легкими сигнальными мачтами со стеньгами и одним реем. На мачтах появились небольшие боевые марсы с парой легких пушек на каждом и прожекторные площадки – на топе фок-мачты и под грот-марсом.

Первым среди крупных русских кораблей «Нахимов» получил защиту от торпед – проволочные сети, которые следовало распяливать вокруг борта во время стоянок на незащищенных рейдах. Для постановки сетей крейсер получил 16 шестов-выстрелов, крепящихся к борту и в походном положении прижимавшихся к нему с наклоном вперед.

Численность экипажа крейсера от кампании к кампании постоянно менялась, что было связано с изменением состава вооружения и особенно парусного рангоута. До модернизации он состоял из 31–33 офицеров и 541–607 нижних чинов, а после – соответственно из 23 и 549. Хотя, согласно официальным данным Морского штаба по кораблям, находящимся в заграничных плаваниях, в кампании с февраля 1900 года по апрель 1903 года на крейсере находилось всего 22 офицера и 500 нижних чинов. В последний поход к Цусиме «Адмирал Нахимов» отправился с 650 моряками на борту. В среднем на каждого члена экипажа приходилось 2,5 квадратных метра площади и 5,16 кубических метра объема жилых помещений.

Запас провизии рассчитывался на пять месяцев автономного плавания, пресной воды – на 6–7 суток. Для пополнения ее запасов на корабле имелись две мощные опреснительные системы.

Прогресс сыграл с «Нахимовым» злую шутку: уже через 10 лет после спуска он выглядел на фоне многих современников старым кораблем. Флот уже использовал эффективные и легкие водотрубные котлы, машины тройного расширения, новые электрические приборы и устройства, лучшую по прочности броню, скорострельные патронные орудия, не требующие продувки ствола после выстрела, бездымный порох и мощные взрывчатые начинки снарядов, более совершенные системы подачи боезапаса и управления огнем… Медлительный и тяжелый на ходу крейсер с максимальной скоростью всего 16 узлов раздражал адмиралов своим непоколебимым спокойствием и реагентностью старого броненосца.

9

С самого зачисления в списки флота «Адмирал Нахимов», хотя и не нес кормового гвардейского флага, состоял в гвардейском экипаже. Его первый командир К. К. де Ливрон 1-й, произведенный в капитаны I ранга еще до ввода корабля в строй, был офицером опытным, успел до «Нахимова» покомандовать клипером «Джигит» и совершить кругосветное плавание. Именно под его командованием 29 сентября 1888 года «Нахимов» вышел из Кронштадта на Дальний Восток.

Осенняя Балтика встретила «Нахимова» девятибалльным штормом. Удивительно, но факт: согласно рапорту де Ливрона, «корабль проявил отличные мореходные качества: качка оказалась плавной, неукачивающей, чему способствовало высокое положение центра тяжести из-за парусного рангоута и орудий ГК на верхней палубе». Вот вам и «берет воду баком», вот вам и «валится в непредсказуемый крен»… Так кто прав – де Ливрон или Кази?..

После заходов в Киль, Шербур и Плимут «Адмирал Нахимов» отправился в обход африканского континента в Индийский океан. Конечно, есть маршрут гораздо короче – Средиземным морем через Суэцкий канал. Но «Нахимову» запретили входить в канал – якобы из-за слишком большой осадки. В Атлантике у африканских берегов крейсер пережил еще несколько дней штормовой погоды – и отлично ее выдержал. Короткий в корпусе для представителя крейсерского класса, полный обводами корабль легко входил на крутую волну, плавно опускался, только иногда принимая баком штормовые брызги. И это при том, что во время захода в Гибралтар бункеровался «под завязку» и был слегка перегружен… Правда, при ходе против волны приходилось двигаться скоростью всего в три узла, чтобы не зарываться носом. Но крейсер при этом сохранял управляемость, что, признаться, большая редкость для тех лет…

Зайдя в Порто-Гранде и Капштадт за пополнением топливного запаса, «Адмирал Нахимов» в очередной тяжелый шторм обогнул мыс Доброй Надежды и 11 января 1889 года благополучно прибыл на остров Маврикий. Дальше путь его лежал через Коломбо, Батавию и Шанхай.

6 апреля русский крейсер был уже на рейде японского города Нагасаки. Последнего «перевалочного пункта» в пути на русский Дальний Восток. Недолгая стоянка с мелким послепоходным ремонтом – и вот уже 13 мая «Нахимов» во Владивостоке, участвует в учениях эскадры под флагом контр-адмирала В. П. Шмидта.

10

Первое, что он сделал в эскадре, это… опять сел на мель. В бухте Новик, во время учебно-боевой операции по разведке берега. Скорость, к счастью, была невысока, к тому же наружный 400-миллиметровый деревянный киль и 152-миллиметровый слой деревянной обшивки ниже ватерлинии под медными листами сыграли роль мягкого амортизатора, предотвратив более серьезные повреждения и деформации – мель-то была каменная! Однако на днище корабля на длине 30 метров образовалась вдавленность, а между 50-м и 52-м шпангоутами – даже течь. Затоплений получилось немного, и крейсер своим ходом вернулся во Владивосток, где обследование с водолазами показало: необходим доковый ремонт. А док во Владивостоке еще достраивался, хотя формально уже считался введенным в строй, и в нем даже прошел чистку корпуса «Дмитрий Донской»…

Ремонтироваться «Нахимов» ушел в японскую Иокогаму. В течение августа пробоину закрыли накладным стальным листом, восстановили водонепроницаемость деревянной и медной обшивок, а вмятину в днище, достигавшую глубины 230 миллиметров, заложили деревом, чтобы вернуть корпусу прежние обводы. То, что внутри корпуса при этом осталась некая «выпучина», посчитали мелочью – не рихтовать же ее, разбирая часть второго дна!

Одновременно с восстановительными работами крейсер прошел чистку от подводных обрастаний. (И кто сказал, что на медный лист ракушка не цепляется?..). После этого корпус ниже ватерлинии заново окрасили, а подводную часть броневого пояса покрыли семью слоями японского лака, предохранявшего металл от коррозии.

В начале сентября «Адмирал Нахимов» вернулся во Владивосток. Но осень выдалась холодной, а зима – ранней, уже в ноябре во Владивостоке появился лед, и в Японию зимовать откочевала уже вся эскадра…

«Нахимов» получил разрешение на зимнюю стоянку в Нагасаки. И тут произошла очень интересная для него встреча – 4 ноября в тот же порт Нагасаки зашла флагман Китайской станции британского флота – «Имперьюз». Русские и британские офицеры получили уникальную возможность сравнить два корабля, построенных по одной концепции.

Впрочем, глядя на то, какой стала «Имперьюз» после модернизации, впору было диву даваться. Парусный рангоут ее, столько хлопот доставивший в свое время экипажу, был демонтирован, вместо него установлен легкий, сигнальный. На палубе щерились 234-миллиметровые орудия в угловатых, коробчатого вида, бронещитах…

Знакомство, впрочем, прошло вполне мирно – кризис 1885 года, когда две великие державы оказались на грани войны, давно миновал. Крейсера обменялись командирскими визитами, между командами русского и английского кораблей на берегу состоялись спортивные состязания – с традиционным перетягиванием каната, боем на бревне подушками и футбольным матчем. На спонтанном празднике побывал едва ли не весь город. «Нахимов» победил в первых двух видах спорта, а вот на футболе безбожно продул – со счетом 6:1. В те годы по части футбола мало кто мог тягаться с англичанами… Впрочем, по мнению адмирала Шмидта, это было первое и последнее, в чем англичанка оказалась лучшей.

Кстати, вскоре Шмидту пришлось отправиться домой в Кронштадт – к месту нового назначения. А эскадру возглавил командир «Нахимова» К. К. де Ливрон, которому было предписано ждать вице-адмирала Назимова в Нагасаки.

Первый день у власти в эскадре де Ливрона был омрачен ЧП международного масштаба: посреди нагасакского рейда стоял готовый к выходу в море русский военный транспорт «Владивосток». И выходящий из порта английский пароход «Низам» со всей дури его «клюнул»… А между прочим, русский пароход собирался в спасательную экспедицию – на поиски пропавшей в шторм шхуны. Де Ливрону пришлось отряжать для поисков другой корабль, а с англичанами потом еще и судиться, чтобы они, как виновники аварии, оплатили ремонт «Владивостока».

В Нагасаки «Нахимов» не просто так стоял, а занимался важной учебной программой. Что ни день – гонки на гребных и парусных шлюпках, практика в сигналопроизводстве с иностранными кораблями, теоретические занятия: география и навигация, политическая история, механика, даже немного астрономии – для развития способности ориентироваться по звездному небу. Когда в некоторых современных книжках на все лады поминают «неграмотных русских матросов», якобы и проигравших Русско-японскую войну, лично мне, читатель, становится смешно. Конечно, бывало, что новобранцев во флот призывали малограмотными, но во время таких зимних стоянок на теоретической учебе под руководством офицеров с блестящим высшим образованием школьную программу одолевали даже ленивые двоечники.

11

Де Ливрон считал, что, несмотря на обилие учебы, длительная стоянка вредно сказывается на экипаже. Все же моряку место в море! Поэтому он настойчиво добивался разрешения выйти навстречу вице-адмиралу Назимову. 8 января 1890 года наконец-то была получена телеграмма от управляющего Морским министерством, разрешавшая крейсеру перейти в Гонконг, проведя по пути артиллерийские стрельбы.

Дождавшись возвращения в Нагасаки «Манджура» и «Сивуча», «Нахимов» в 18 часов 16 января снялся с якоря при свежем ветре, имея под парами 5 котлов. В открытом море сила ветра доходила до 8 баллов, налетали десятибалльные шквалы с градом и дождем, так что для уменьшения «под-давания» волн на бак опять пришлось снизить ход до 3 узлов. Что? Стрелять велено? Вот сами и стреляйте в такую погоду! А мы будем считать, что учения сорвались по не зависящим от нас обстоятельствам.

Первым же кораблем, встретившим «Нахимова» на рейде Гонконга, была все та же «Имперьюз». Второй контакт между двумя странными крейсерами произошел уже в откровенно дружеском ключе: де Ливрон и британский адмирал Н. Сэлмон весь вечер играли в адмиральском салоне в шашки, между экипажами произошло что-то вроде братания с обменом сувенирами.

После Гонконга «Нахимов» посетил Амой, Фучоу и Шанхай. Здесь он расстался со своим первым командиром, получившим под командование строящийся броненосец «Наварин» и отбывшим в Кронштадт. Вместо де Ливрона кресло на капитанском мостике занял капитан I ранга Федотов, бывший командир броненосца «Петр Великий».

12

«Нахимов» вернулся в Нагасаки, вновь став флагманом эскадры. А 23 апреля присоединился в Кобе к «Адмиралу Корнилову», чтобы вместе с клипером «Крейсер» и канлодкой «Сивуч» перейти во Владивосток для выполнения программы летних плаваний и учений.

Летом корабли эскадры адмирала П. Н. Назимова получили распоряжение отправиться в Петропавловск-Камчатский, чтобы принять участие в ежегодных торжествах в память героической обороны города от англичан и французов в 1854 году. Отряд прибыл в город странным образом: впереди – тяжелый флагманский «Нахимов», волокущий на буксире клипер «Джигит». Следом – изящный «Корнилов» у которого за кормой болтается «на веревочке» клипер «Крейсер». Угля не хватило!

Эскадра прибыла в самый восточный порт империи 22 августа, за двое суток до начала праздника. Провели парад, потом немало попотели во время бункеровки – и отправились обратно, исполнив по пути задачи, связанные с обеспечением охраны котиковых промыслов и демонстрацией флага в отдаленных портах, где до этого не видели ни одного русского боевого корабля.

Когда стояли в Дуэ, телеграф принес тревожную весть: во Владивостоке – эпидемия холеры, объявлен карантин. Порт закрыт, на рейд допускаются только медицинские транспорты, прибывающие для доставки врачей и прочего медперсонала, а выход из города вообще запрещен до конца поветрия…

Если сейчас вернуться в город – тебя в нем засадят на неопределенный срок. Причем в весьма неудобном положении: будешь торчать посреди акватории на якоре и принимать шлюпки с берега с необходимым снабжением. Обратно эти шлюпки отсылать нельзя – город не примет, поэтому их экипажи будут жить на борту. Судовой врач будет обязан ежедневно осматривать экипаж и выявлять заболевших, которых, даже если их недомогание на холеру не похоже, надо будет сразу же изолировать в отдельном кубрике. Палубу потребуется драить дезинфицирующим раствором. И так – пока не отменят чрезвычайное положение. Скучно, тошно, делать ничего нельзя. Словом, не жизнь – холера, даже если не заразился!

«Нахимов», разумеется, на заразу не пошел. Две недели почем зря проторчал в море в разгар сезона учений, без толку ползая из одной пустынной бухты в другую. «Подъел» уголь – перешел на дрова, которые экипаж сам заготавливал на поросших лесом островах (вот они, некоторые преимущества огнетрубных котлов!). Довольно быстро избавился от наличного продовольственного запаса – как-никак, почти 600 едоков на борту! – и чтобы не жить на одних сухарях с чаем, освоил премудрости рыбалки самодельными сетями, которые на досуге сплели матросы.

Только 21 сентября флагмана, наконец, пустили в город, считавшийся основным местом его приписки в хозяйственном отношении. Первым делом он снарядил в город продовольственную экспедицию – обрыдла за последнюю неделю рыба с сухарями, настолько обрыдла, что ждать штатного пополнения пайка за казенный счет очень не хотелось! А вторым – потребовал к борту баржу с углем. Заготовленные в ходе вынужденного похода на выживание дрова при этом были выгружены на пирс и… благополучно проданы местному населению. Выручка пошла на премирование отличившихся моряков.

13

19 октября из средиземноморского порта Триест на Дальний Восток выехал наследник российского престола – цесаревич Николай. Тот самый, которому суждено было впоследствии стать последним русским императором. Царский отпрыск намеревался на борту недавно вошедшего в строй броненосного крейсера «Память Азова» объехать половину земного шара, посетить Индию, французский Аннам и Японию, проведать русский Дальневосточный край…

В связи с этим вояжем «Нахимов» 25 октября отправился в Иокогаму и Йокосуку – для ремонтных работ, которые не мог выполнить Владивостокский порт. Крейсеру предстояло приготовиться к встрече наследника и быть в полном порядке к моменту его прибытия.

Царевича следовало встречать в Сингапуре. «Нахимов» явился туда еще 30 января и почти три недели дожидался императорского конвоя. Вокруг своего флагмана к 18 февраля собралась почти вся активная часть Тихоокеанской эскадры: клипер «Джигит», канонерки «Кореец» и «Манджур», транспорты…

Наконец, пестрея флагами расцвечивания, под раскатистый орудийный салют на рейд Сингапура вошли «Память Азова» под императорским штандартом и сопровождавший его крейсер «Владимир Мономах». Под общим командованием адмирала Назимова по пути в Японию эскадра посетила Батавию, Бангкок и Гонконг, прибыв в Нагасаки в начале апреля.

Здесь царский сын, к большому облегчению Назимова, съехал на берег, чтобы посмотреть чужую страну. Все-таки отвечать за наследника престола…

Однако Николай отсутствовал недолго. Спустя четыре дня в Киото он получил по бедовой своей голове от японского религиозного фанатика во время экскурсии в синтоистский храм. И был с изрядной шишкой доставлен обратно на эскадру. Военные врачи сочли ранение легким, но разгорался международный скандал, и русские корабли покинули японские воды.

11 мая эскадра бросила якоря в бухте Золотой Рог. Александр III в резкой форме, которую не смягчили даже особенности лаконичной телеграфной речи, велел сынку немедленно возвращаться домой. И «Адмирал Нахимов» тоже был отозван на Балтику. Причем за обеспечение путешествия цесаревича капитан I ранга Федотов, капитан II ранга Родионов и ряд других офицеров «Адмирала Нахимова» получили высочайшие награды.

14

Полгода пути через три океана – и 17 сентября «Нахимова» встретил Кронштадт. За три года отсутствия на Балтике крейсер прошел более 19 000 миль, не испытав при этом ни одной серьезной поломки или аварии механизмов. Вот разве что мели да холера подчас омрачали плавание… Тем не менее после похода крейсер сразу же был отправлен в Константиновский док для проверки состояния подводной части.

В ходе работ обнаружились деформации наружного и внутреннего слоев горизонтального киля – пришлось заменить по шесть листов металла на обоих уровнях. Затем было сменено 12 тонн металла внешней обшивки, часть бракетов между-донного пространства, около 90 угольников по шпангоутам, стрингерам и килю, 4 гребня тавровой стали наружного вертикального киля и 8 полос Z-образной стали, крепивших чаки деревянной обшивки. Доковые работы завершились только 1 июня 1892 года.

Тогда же в русском флоте была введена новая классификация. В соответствии с ней «Адмирал Нахимов» стал именоваться крейсером 1 ранга.

15

Второе свое длительное заграничное плавание крейсер под командованием капитана I ранга Лаврова 2-го начал 21 мая 1893 года. Хотя путь его снова лежал на Дальний Восток, сначала «Нахимову» предстояло посетить Америку.

20 июня «Нахимов» – в Нью-Йорке, куда из Бостона прибыли под флагом вице-адмирала Н. И. Казнакова броненосный крейсер 1 ранга «Дмитрий Донской» и бронепалубный корвет «Рында». Позже присоединился эскадренный броненосец «Император Николай I». Русские корабли были приглашены на торжества по случаю 400-летия открытия Америки.

Адмирал произвел смотр прибывшему кораблю и отметил, что, несмотря на скорый переход почти без остановок, крейсер находится «в полном порядке и исправности, команда его имеет здоровый вид».

Эскадра посетила Ньюпорт, а 28 июля вышла из Нью-Йорка в океан. На следующий день по сигналу адмирала «идти по назначению самостоятельно» корабли разделились: «Рында» пошел в Кадис под парусами, «Император Николай I» – в Лиссабон, «Адмирал Нахимов» – в Гибралтар, а «Дмитрий Донской» с вице-адмиралом Казнаковым – через Англию и Данию домой, на Балтику.

На переходе к острову Файял «Нахимов» провел практические стрельбы из артиллерии шестидюймового калибра и очередную практику движения под парусами. Впрочем, 4 котла были оставлены в действии. Может, ну их совсем, эти паруса?..

На пути в Гибралтар «Нахимов» сделал переход на 1250,5 мили за 5 суток со средней скоростью более 10 узлов. Переход прошел при столь благоприятной погоде, что на ходу даже произвели окраску крейсера и привели его в надлежащий порядок для предстоящей представительской службы в европейских водах.

16

В это время в Петербурге готовился дружеский визит русской эскадры во Францию. Обе страны тогда заключили соглашение о взаимной помощи на случай войны, которое спустя год закрепили военной конвенцией, в 1891 году Кронштадт посетила французская эскадра. Новому – ответному – визиту придавалось большое значение в политических кругах Европы: сближение с Францией, имевшей базы на побережьях Африки и Юго-Восточной Азии, упрочивало положение русских морских сил на Тихом океане, намного облегчая трудности длительных переходов между Балтикой и Дальним Востоком. В печати то и дело появлялись статьи с оценками морских сил нового союза, которому на Балтике противостоял германский флот, а на Средиземном – итальянский и австрийский.

Поэтому и состав эскадры, которую должен был возглавить старый знакомый «Нахимова» по экспедиции наследника в Японию – крейсер «Память Азова» – был весьма представителен. Эскадренный броненосец «Император Николай I», броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», бронепалубный корвет «Рында», черноморская канонерка «Терец».

Местом сбора эскадры назначили испанский порт Кадис.

Вот тут-то «Адмирал Нахимов» и отличился – в спокойную погоду на глазах у всего города непостижимым образом не послушался руля и вогнал в борт «Памяти Азова» свой бушприт… И не столь тяжелы были полученные обоими крейсерами при столкновении повреждения, сколь не было предела гневу адмирала Авелана!

Оценка технического состояния кораблей после аварии показала: «Память Азова» нуждается в доковании, а вот «Нахимов» отделался сущими пустяками. Правда, бушприт поломал. Авелан решил не отсылать крейсер на Балтику для ремонта столь малозначительной детали и тем более запретил тратить казенные средства на заказ бушприта у иностранцев. Вообще, если уж используешь бушприт в качестве занозы для соседа и втыкаешь ее куда попало – вот и ходи теперь без своей занозы! И чихать, что при коротком, и так слишком приземистом для крейсера корпусе иметь парусный рангоут без бушприта – это, честно говоря, выглядит комически…

Знаменитый художник-маринист А. Боголюбов, нарисовавший «Нахимова» во время визита русской эскадры в Тулон, знал о том, что полное парусное вооружение предусматривает наличие у корабля бушприта. И очень удивился, что таковой у «Нахимова» отсутствует. Когда офицеры рассказали художнику о каверзном решении Авелана, Боголюбов решил дорисовать бушприт на окончательном варианте картины. Только по прибытии во Владивосток «Адмирал Нахимов» обзавелся вместо утраченного каким-то коротким подобием прежнего «украшения» на форштевне.

После захода в Гибралтар и Картахену в сентябре эскадра Ф. К. Авелана пришла в Тулон. Встреча с французской эскадрой, совместные показательные маневры и парады, обмены подарками и визитами команд – все прелести встречи союзных флотов присутствовали в избытке! По принятой традиции командующего эскадрой, морского агента во Франции, командиров и многих офицеров кораблей эскадры, в том числе капитана I ранга Лаврова и старпома «Нахимова» Стеммана 2-го, французское правительство наградило орденами Почетного легиона. Высочайшим указом по Морскому ведомству от 22 ноября 1893 года государь император разрешил своим офицерам носить эти иностранные награды.

А 12 мая «Нахимов» уже вновь во Владивостоке. И снова во главе эскадры. На этот момент под его командованием состоят уже знакомые читателю «Адмирал Корнилов» и «Рында», а также крейсера 2 ранга «Забияка», «Разбойник» и «Крейсер», мореходные канонерские лодки «Сивуч», «Бобр», «Кореец» и «Манджур», транспорт «Алеут», шесть больших миноносцев и три маленьких.

Все лето шли учения, изредка перемежающиеся ремонтными работами. В тот год боевой подготовке уделялось особое внимание – как раз началась война между Японией и Китаем, затрагивающая и интересы России…

17

В инструкции командующему эскадрой адмиралу С. П. Тыртову, полученной им при вступлении в должность в 1893 году, говорилось напрямую:

«В случае войны с Азиатскими государствами эскадра должна будет вступить в бой с неприятельским флотом и уничтожить его, а при разрыве с Европейскими державами, помимо нанесения прямого вреда им, будет являться средством для отвлечения сил противника от пределов Империи и перенесения войны в воды неприятеля».

Япония Китай разгромила…

Тут волей-неволей задумаешься: коль скоро на Дальнем Востоке стремительно формируется еще одна великая держава, рано или поздно столкновение ее интересов с интересами России станет неизбежным. Очевидно, что разношерстная эскадра крейсеров во главе с «Нахимовым» против плодящегося на глазах за счет английских проектов и на английские заемные деньги японского флота – это мало.

Более того, адмирал С. П. Тыртов не имел никаких шансов на успех не только в сражении, но и в дипломатических действиях против познавших вкус победы самураев. Ему банально не хватало стационеров, чтобы обеспечивать ведение переговоров там, где это было нужно! А если почти вся эскадра занята стационерством, ее и на учения толком не соберешь…