Текст книги "По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты"

7

Следующего этапа испытательной программы «Пересвет» ожидал на Большом Кронштадтском рейде. Место широкое, но мелкое: за пару дней стоянки на якорях, несмотря на то что под килем до грунта оставалось добрых полтора метра, броненосец засорил илом кингстоны. И – не только. Песок попал даже… в подшипники валов. Мелочь вроде бы, а опасно: лишнее трение в этом месте никому не нужно. Особенно – перед испытательным пробегом. Чистка с полной сменой смазки заняла несколько дней.

Испытания – своего рода экзамен. Но если бы на них ставились оценки в зачетку, как во время настоящей сессии, то по маневренности и управляемости «Пересвет» нипочем не получил бы выше тройки с минусом. При пользовании «телемотором Пайдаси», то есть на гидравлическом приводе, положение верхнего штурвала на пару-другую градусов не совпадало с положением рулевого пера, отчего речь о точном поддержании курса не шла в принципе. При положении руля по приборам строго прямо «Пересвет» заметно забирал вправо. А однажды при резком сваливании на циркуляцию из-под кормы выбросило несколько ломаных брусьев и досок.

Откуда они взялись? Может, корабль просто разломал винтами затонувшую деревянную баржу, притащенную на фарватер весенним течением? Но перед выходом глубины здесь тщательно проверяли лотом с катера, и будь на пути броненосца посторонний «утопленник» – нашли бы непременно. А может, после спуска остались неудаленными из-под киля фрагменты спускового устройства в виде деревянных копыльев и подпор? Но что же тогда их не сорвало раньше, при пробегах, когда скорость и сила потока воды под кораблем были куда как больше?

Чтобы выяснить, откуда взялись загадочные доски, участок фарватера осмотрели с водолазами. Ничего деревянного тут, оказывается, давным-давно не тонуло!

А «Пересвет» отправился на осмотр в Кронштадтский док. Никаких лишних деталей на его днище найдено не было, но зато выяснилось, что руль у него непонятным образом погнулся. Рама сместилась вправо на 63 сантиметра! Такое бывает, если, например, на мель сесть. Или действительно проехаться по лежащему на дне «покойнику». Тогда где тот несчастный? Не могло же за сутки целиком в донный грунт засосать – без следа, без оставшихся обломков?..

Словом, откуда «приплыли» те злосчастные доски, установить так и не удалось. Море умеет хранить свои тайны.

По решению МТК не оправдавший ожиданий инженеров гидравлический привод руля сняли. Броненосец остался с дублированными электрическим и механическим приводами. Ничего, всем остальным ведь и этого хватает!

Командиром Кронштадтского порта в то время был знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров. Кажется, именно он заметил, что новый броненосец как-то уж слишком много поедает топлива во время испытательной программы. И ладно бы на самих пробегах, а то ведь и во время стоянки тоже. Значит, и главные, и вспомогательные механизмы корабля заданной спецификациями экономичностью не обладают. Для корабля линейного состава это, в принципе, даже типично. Но крейсер должен уметь экономно расходовать уголь. Макаров даже составил по этому поводу служебную записку Верховскому в ГУКиС.

– Ну и что, – ответил адмирал, – все равно вышел не крейсер. Пусть жрет, дай Бог, от одного такого держава не обеднеет!

Но в том-то и дело, что «Пересвет» оказался такой не один. И у «Победы», и позже у «Осляби» тоже выявился перерасход угля относительно проектного замысла. Неслучайно тот же Макаров в Порт-Артуре, не стесняясь, именовал «Пересвета» и «Победу» углепожирателями, а щедрый на прозвища Зиновий Петрович Рожественский иначе чем обжорой не называл «Ослябю».

Кстати, ввиду естественного износа механизмов и при засолении котлов прожорливость с годами, как правило, только растет…

8

19 сентября 1900 года состоялся окончательный, «зачетный» круг испытаний «Пересвета» на полный ход и маневренность. Итог: при суммарной мощности машин 13 775 индикаторных лошадиных сил средняя скорость на полном ходу составила 18,64 узла. «Личный рекорд» – 19,8 узла в течение четырех часов подряд.

Заметим: мощность показана была несколько меньше контрактной. Но и при выведении из действия одного из котлов по выбору комиссии скорость была не ниже 18 узлов. По прямой и при встречном ветре! Экзамен посчитали сданным, и больше испытаний решено было не проводить. Управляемость и маневренность признали «удовлетворительной на глубокой воде» – без конкретизации, какой должна быть оптимальная глубина.

Для финала испытаний уголь в порту выдали лучший, кардиффский, «без меры – сколько потребно для заполнения боевых угольных ям до нормы водоизмещения». А чтобы исключить ошибки молодой собственной команды корабля, к топкам поставлены были опытные кочегары – «60 душ из экипажа “Громобоя” и 40 – “Светланы”».

На последнем пробеге проявился еще один конструктивный дефект «Пересвета»: на полном ходу из труб шел горячий дым с искрами и попадал прямиком на развесистый марс грот-мачты. Наблюдатели, по сути, ничего не видели, кроме этого дыма, и вынуждены были бороться с жаром, обливаясь холодной водой. А один раз от искры даже загорелся брезентовый чехол на одном из прожекторов… Хорошо, что у «Победы» и «Осляби» второго марса попросту нет!

9

По окончании полного круга испытаний, накануне подъема военно-морского флага, «Пересвет» прошел еще один, немаловажный в те годы «экзамен». А именно – выдержал визит Государя Императора со всей семьей и полагающейся царскому парадному «выходу в свет» золотопогонной свитой. Признаемся откровенно: Николай II в военно-морских делах понимал не много и о боевых кораблях зачастую судил по принципу «нравится – не нравится». А нравились монарху в основном богатые и удобные интерьеры помещений кают-компании и адмиральских салонов, широкие кормовые балконы и развесистые крылья ходового мостика. То есть то, что ему, царю, удобно… Вот и в данном случае Николай II порекомендовал удлинить крылья мостика на новом броненосце. Мол, для того, чтобы с него командир мог заглянуть за корму своего корабля.

Впрочем, по свидетельству сопровождавшего монарха адмирала Нилова, «Его Величество был весьма раздосадован тем, что во время хода броненосца подле его командира могли стоять лишь он сам с флигель-адъютантом, но не все члены августейшей фамилии».

Как бы то ни было, мостик «Пересвета» велено было расширить. А вот то, что расположение, например, пожарных щитов на жилой палубе не соответствует нормам техники безопасности, что в кубриках тесно, что не у всех матросов есть место для рундуков, что на марсах задыхаются от жары сигнальщики, – этого самодержец, конечно, не заметил… Ну не царское это дело, не царское!

Остается только порадоваться, что русский монарх, в отличие от своего немецкого «коллеги», никогда не пытался сам разрабатывать проекты броненосцев…

6 сентября 1901 года «Пересвет» сделал первый залп из артиллерии главного калибра. Сотрясение подбашенных конструкций при выстреле было таково, что в баковых помещениях вылетели некоторые стекла иллюминаторов, бимсы возле барбета дали небольшую погибь, а при предельном повороте башни на борт с собственной шлюпки дульными газами унесло брезентовый чехол. Через два дня стреляли из кормовых орудий – и тоже без лопнувших иллюминаторов и слегка искривившихся подпалубных конструкций не обошлось. Впрочем, небольшой ремонт и доведение до ума прочностных характеристик корпуса у башенных кораблей в те годы – почти норма. Англичане, например, считали в порядке вещей, что броненосец меняет до 70 % (!) световых плафонов и иллюминаторов после первой стрельбы, да и погнувшимся бимсом там никого не удивишь…

Кстати, удивительно, но факт: из трех балтийских «броненосцев-крейсеров» лишь «Ослябя» счастливо избежал деформаций корпуса при испытаниях артиллерии. У него и плафоны целыми остались – лишь в штурманской рубке на циферблате большого хронометра пошло трещинами стекло.

10

В октябре к испытаниям была готова и «Победа». Максимальная скорость, показанная броненосцем на мерной линии в четырех пробегах, составила 18,33 узла. При этом предусмотренная проектом мощность машин была превышена на 533 индикаторные лошадиные силы.

А вот когда приемная комиссия занялась проверкой соответствия веса конструктивных элементов корабля проектным предположениям, выяснилось нечто совершенно удивительное. Котлы броненосца весили на 103,15 тонны больше, чем должны были, зато на 88,9 тонны оказались легче машины…

Заметим: спецификации учитывают и материал, из которого делается та или иная деталь оборудования корабля, и плотность этого материала. Строго указываются, например, сорта металлов, порода и даже примерный возраст дерева. И при этом все равно возможны подобные расхождения факта с расчетом.

Кстати, несмотря на то что изначально розданные на заводы комплекты чертежей были практически идентичны, все три корабля в результате получились очень разными. При одинаковых размерениях корпуса, например, вышла совершенно разной его форма у «Пересвета», «Осляби» и «Победы».

Штевни «Победы» имели более острый угол наклона, кривизна борта в средней части была более округлой, обводы кормы – несколько полнее, чем у собратьев. Благодаря этому броненосец имел лучшие, чем у однотипных, характеристики мореходности. А с чисто эстетической точки зрения выглядел наиболее пропорционально сложенным – без кажущейся грубой тяжеловесности, присущей остальным кораблям серии.

Сигнальщики Балтики быстро привыкли различать новые корабли по рангоуту. «Пересвет» нес на обеих мачтах одинаковые по размеру боевые марсы. У «Осляби» и «Победы» второго марса не было, зато по-разному стояли стеньги: у «Победы» они крепились впереди стволов мачт, а у «Осляби» – позади.

Внешние различия этим не исчерпывались: у «Осляби», в отличие от других броненосцев серии, не была установлена кормовая рубка на навесной палубе – вместо нее в корму была перенесена легкая рубка радиотелеграфной станции. Зато вдоль корпуса шел узкий мостик для быстрейшего перехода офицеров из кормовых кают к носовым боевым постам, чего у «Пересвета» и «Победы» не было.

Совершенно по-разному у трех броненосцев располагались стойки прожекторов, что облегчало опознание с точностью до имени в ночных условиях. Шесты противоминных сетей, притянутые к борту по-походному, у «Пересвета» были наклонены в сторону носа, а у «Осляби» и «Победы» – в сторону кормы. Впрочем, этот признак считался нестойким: шарнир шеста, в принципе, позволяет направить его как угодно!

Но, пожалуй, первое, что бросалось в глаза наблюдателю с близкой дистанции, – это то, что у «Победы» существенно отличалась от собратьев форма артиллерийских башен главного калибра…

По-разному инженеры разных заводов решили и некоторые чисто технические вопросы. У «Победы» штевни и рулевая рама были стальными, у двух других броненосцев – бронзовыми. На Балтийском заводе, где строились «Победа» и «Пересвет», штевни к килю было принято крепить на болтах, а «Ослябя» получил штевни приклепанными. Палубные настилы «Пересвета» были выполнены из соснового бруса, а «Победы» и «Осляби» – из тикового… Казалось бы – какая разница? Но тик плотнее сосновой доски, а значит, за тиковым покрытием легче ухаживать. При этом суммарная масса более прочной и твердой тиковой палубы оказывается чуть ли не в полтора раза тяжелее относительно дешевой сосновой.

11

Все три новых балтийских броненосца не избежали традиционной беды русского металлического кораблестроения, а именно: получили изрядный строительный перегруз.

Нормальное водоизмещение «Пересвета» оказалось почти на 9 % больше проектного, а это – 1136 тонн лишнего веса. «Ослябя» вышел «толще» проектной нормы на 1734 тонны, или на 13,6 %. «Победа» строилась с более строгим контролем весовых характеристик на каждую деталь, но и у нее непостижимым образом «нарисовался» перевес в 5 %, или 646 тонн.

Для кораблей с достаточно невысоким главным броневым поясом перегруженность самым отрицательным образом сказывается на качестве защиты в бою. Например, у того же «Пересвета» осадка при нормальном водоизмещении составила 8,743 метра против 7,9 метра по проекту. А значит, на полметра меньше брони защищало борт по высоте над водой. Почти метр пояса над ватерлинией или всего чуть больше 40 сантиметров – согласитесь, есть разница! Хочешь полноценной защиты – принимай топлива меньше расчетных норм и жертвуй дальностью плавания.

А если перед походом загрузиться углем до предельной нормы водоизмещения в 14 790 тонн, главный пояс вообще оказывается ниже фактической ватерлинии… Не это ли и погубило потом «Ослябю» в бою при Цусиме?

Когда через полгода после ухода с Балтики «Пересвет» первым из своей серии оказался на Дальнем Востоке, командующий Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал Н. И. Скрыдлов поначалу принял его весьма негативно:

«Ни рыба ни мясо: совершенно неудовлетворителен и как крейсер, и как броненосец. В одиночном плавании разорителен для любого порта, к которому приписан в хозяйственном отношении, поскольку употребляет угля – и, желательно, лучшего сорта, – вдвое против любого другого корабля, даже самого большого крейсера. 115 тонн в сутки при 12 узлах хода! «Цесаревич» на пути из Нагасаки в Порт-Артур сожрал 76 тонн в сутки на этой же скорости хода, и мы считали, что это – много, а тут 115! В строю же эскадры «Пересвет» заведомо представит собой слабое звено: артиллерия главного калибра слабее и легче, нежели у полноценных броненосцев. Стволы орудий тонки, и, несмотря на увеличенный угол возвышения пушек до 35 градусов, хорошей кучности на дальних дистанциях стрельбы дать невозможно. В результате далеко стрелять может, да вот беда – не может точно попасть! Шестидюймовые казематы не дают ни хорошей защиты, ни удобного угла обстрела, противоминные 75-миллиметровые пушки не прикрыты вовсе. Небронированные оконечности корпуса огромны, и при затоплении хоть пары отсеков выше скоса броневой палубы корабль станет балластом для эскадры, не способным ни хорошо маневрировать, ни стрелять».

Война потом во многом подтвердила слова адмирала. Впрочем, в известной строгости своей Скрыдлов «не разглядел» и некоторых несомненных преимуществ нового корабля по отношению к тем, что уже ходили в составе российской Тихоокеанской эскадры. Например, мореходность «Пересвета» много лучше, чем у любого другого находящегося в строю русского броненосца. А автономная система водоотлива куда как лучше обеспечивает живучесть в бою при повреждениях, чем традиционная для более ранних проектов магистральная труба.

…Пройдет всего несколько месяцев после появления «Пересвета» в Порт-Артуре, и мнение адмирала о нем несколько переменится. Из Америки прибудут корабли, заказанные Россией на верфях Филадельфии, – броненосец «Ретвизан» и впоследствии знаменитый крейсер «Варяг». И при сравнении двух инженерных школ кораблестроения, российской и американской, Скрыдлов единозначно сделает выводы в пользу отечественного проекта «Пересвет», который покажется ему лучше «американцев» и по живучести, и по выносливости, и по мореходным качествам…

12

«Пересвет» отбыл из Кронштадта на Дальний Восток 11 октября 1901 года. Первый этап перехода – по штормовой осенней Балтике – прошел вполне благополучно на средней скорости 10–12 узлов, при задействовании только бортовых машин, без центральной. Наверное, таким подбором режима хода командир стремился снизить расход топлива. Если держать под парами только 10 котлов и использовать две машины из трех, тратится «всего-то» 100 тонн угля в сутки.

…У извилистого жерла Большого Бельта, там, где фарватер разветвляется на пути в Северное море и в бухту города Ньюборга, есть небольшая подводная гряда, верхний гребень которой находится на глубине всего 4 метров. В принципе, она и на картах давным-давно обозначена, и даже на самой местности буквально утыкана хорошо заметными вешками. А у северо-восточной оконечности зловредной банки, как положено, пляшет на волнах полосатый бакен с пиронафтовым фонарем и медным колоколом на верхушке. Так повелось на море: кто впотьмах в непогоду не заметит фонаря, тот авось услышит колокол…

Промозглым утром 18 ноября маячный сторож из Ньюборга, старик Ларсон, шел под дождем на паровом катере – проверить бакен и погасить на дневное время фонарь. И еще издали заметил, что на том самом месте, где полагается начинаться длинной цепочке сезонных навигационных знаков, предупреждающих корабли об опасности, неподвижно торчит что-то огромное, высокобортное, трехтрубное. Орудийная башня, нечетко рисующаяся в пелене непогоды на высоченном полубаке, однозначно выдавала представителя военного «сословия».

Под кормой повисшего на мели броненосца море буквально кипело: корабль тщетно пытался освободиться при помощи работы собственных машин. Сторож, в прошлом опытный моряк, сразу понял, что проблемы неизвестного пришельца – это надолго. Катер заложил крутую циркуляцию на обратный курс, из коротенькой закопченной трубы выплеснулась чернющая, резко свалившаяся назад грива дыма: полным ходом Ларсон отправился обратно в Ньюборг – за буксиром, без которого этакой громадине с мели нипочем не слезть…

К этому времени, правда, датские власти были уже оповещены о происшествии по радиотелеграфу. И буксиры на рейде портовой акватории разводили пары, торопясь выручать потерпевшего аварию. Только 32 часа спустя, при совместной работе трех буксиров и собственных механизмов «Пересвета», коварная гряда отпустила корабль. Осмотр с водолазами показал, что разрывы обшивки на камнях произошли только в зоне медной оболочки противообрастания, не затронув собственно корпуса корабля. Зато медная рубашка в зоне от 66-го до 87-го шпангоута в трех местах была сорвана начисто, и на основной обшивке образовались глубокие, до 50 миллиметров стрелой прогиба, вмятины. Течи нигде не обнаружилось, так что прямо сейчас идти в ближайший док было вроде бы и не обязательно, и поход решено было продолжить – в расчете доковаться где-нибудь во Франции, в более комфортных условиях, чем у датчан, и за меньшую плату. Лишь через месяц, 19 ноября, «Пересвету» было предоставлено доковое место во французском Тулоне. Ремонт занял почти четыре недели, и французские инженеры с интересом изучили «нестандартный» броненосец вживую. Вывод руководителя работ Эмиля Лаграна: «Конструкция и архитектура корабля имеет целый ряд оригинальных решений, но… у России недостаточно заморских баз для боевого использования таких броненосцев».

В середине января 1902 года «Пересвет» был уже в Порт-Саиде. На рейд вошел «в неполном грузу», имея всего 150 тонн угля в ямах, и все же осадку корабля местные лоцманы сочли избыточной для безопасного прохода Суэцким каналом. По местным законам, предельное углубление корабля в канале не должно превышать 7,5 метра. У «Пересвета» осадка носом составляла 7,63 метра, а кормой – все 8 метров… В результате остаток дня экипаж «Пересвета» занимался авральными работами – перераспределением расходных грузов по отсекам так, чтобы встать на ровный киль с углублением, не больше декретного для данной акватории.

Крупные корабли по желанию проводятся по каналу в сопровождении буксиров. Хороший способ подзаработать для местного населения! Но памятуя о том, что выданные на поход средства надо бы экономить, русский командир отказался от содействия. И… напрасно. В суэцком мелководье в полной мере проявилась замеченная еще на кронштадтских испытаниях особенность «Пересвета»: на глубоких участках фарватера управляемость и маневренность замечательная, а вот если под килем слой воды меньше трех метров – всё… Руля, считай, вовсе нет! Похоже, именно то, что на малой воде броненосец руля почти не слушается, и было причиной той самой посадки на обозначенную мель у датских берегов.

Кое-как оставив позади Суэц, «Пересвет» пересек Красное море и Индийский океан – с заходом в порты Адена, Коломбо, Батавии и Гонконга. Во время заходов в иностранные акватории «сценарий» был везде одинаков: переговоры с портовыми властями об условиях стоянки, заказ погрузки угля и воды, прибытие барж с заказанным расходным грузом, авральная бункеровка, вечером – приборка, баня и отъезд офицерской делегации на прием к местному губернатору. Или без приема – но все то же самое. По распоряжению морского министра прогулки на берег и увольнительные для матросов свели к минимуму. «Открытых визитов» не принимали: корабль новейший, и хотя незамеченным его появление где бы то ни было явно не останется, гостей на борт лучше не приглашать из соображений охраны военных секретов.

В тропических широтах обнаружилась некоторая неприспособленность «Пересвета» к плаванию в жарком климате: В жилых кубриках и офицерских каютах чувствовалась общая недостаточность вентиляции. В помещении лазарета духота не выветривалась даже по ночам, немало усиливая страдания пятерых новобранцев, отходящих от последствий теплового удара. В кормовом отсеке динамо-машин стояла жара плюс 39 градусов по Цельсию, в носовом и того пуще – до 42 градусов! Кока, готовившего в пекарском камбузе запас сухарей, два раза за одну вахту пришлось выводить наверх под руки – здоровый, физически крепкий молодой парень, к тому же привычный к труду у горячей печи, не выдержал этакого пекла и сомлел…

О том, какая «баня» получилась в подпалубных помещениях в зоне котломашинной группы, пожалуй, ни в сказке сказать, ни пером описать. Это и так у любого парового корабля – самое теплое место, а уж в тропиках и при недостатке вентиляции… Во время перехода через Индийский океан скорость «Пере-света» составляла не более 10 узлов, никаких сверхнагрузок не было, и все же пришлось сократить время кочегарных вахт из-за духоты в отсеках. Иногда уже через 20 минут работы ребятам приходилось в полуобморочном состоянии подниматься на верхнюю палубу и окатываться забортной водой из ведра, чтобы не рухнуть в обморок.

К тому же ни в Суэце, ни в Адене не удалось достать нужного количества пресной воды для питания котлов. В результате собственные опреснители работали на износ, а в конце перехода вообще пришлось добавлять в котельную воду до трети ее объема прямо из-за борта. А примесь морской соли в котельной воде чревата обрастанием трубок изнутри слоем отложений, вплоть до полной обтурации. А это уже – предаварийное состояние ходовых систем.

Докование и чистка котлов по окончании такого похода – дело совершенно неизбежное. В августе 1902 года «Пересвет» вошел в док во Владивостоке. Кроме обычного послепоходного ремонта предстоял полный осмотр конструкций корабля инженерной комиссией во главе с самим командующим Тихоокеанской эскадрой – вице-адмиралом Н. Н. Скрыдловым. Конечно, адмирал сам по машинным отсекам и льялам не лазил. Но целую неделю получал по вечерам от флагманского инженера подробнейшие отчетные реляции о ходе осмотра.

Содержание этих документов способно немало удивить интересующего специалиста. Чего стоит, например, один из обнаруженных «сборочных недочетов»: стальные болты, соединяющие бронзовый ахтерштевень броненосца с килем, были не закручены по резьбе, а просто загнаны в отверстие молотом – как гвозди или нагели. Одно из болтовых отверстий вообще было просверлено только до половины и не содержало никакого болта – его просто прикрыли, вбив до упора железный стержень, украшенный для маскировки болтовой головкой. Никакой прокладки между сталью и бронзой не делалось, два разнородных металла просто плотно соприкасались между собой. А это – любому школьнику известно – в воде приводит к образованию электрохимической пары. Прямой путь к резкому ускорению коррозии! Конечно, больше половины болтов успели за время перехода из Кронштадта изрядно оборжавиться, головки их попросту «съелись», и о надлежащей прочности соединения одного из ведущих элементов основного набора просто и речь уже не шла!

Адмирал написал на завод гневное письмо. Что, мол, за неграмотный олух ковырялся в ахтере! Ксаверий Ксаверьевич Ратник дал довольно мутный ответ, вовсе не содержавший рекомендаций насчет способа ремонта. Строго говоря, суть ответа сводилась… к отрицанию самого факта подобной сборки. Мол, болты с заводского склада отпускаются строго счетным числом, проверяются перед поставкой на эллинг, и «принять меж пригодными нарезанными болтами болты с дефектной резьбой, деформированные или вовсе ненарезанные, никак невозможно, как не выйдет и забить нарезанный болт в ненарезанное отверстие молотом… Крепление штевней к килю «Пересвета» производилось отнюдь не наскоро, лучшими мастеровыми кораблестроительного цеха, под наблюдением надежного и опытного цехового старшины и инженера. Вследствие этого приписанные нам недочеты считаю невозможными».

Невозможно… Однако же вот они, проклятые болты, торчат из дыр в штевне ржавыми прыщами головок! И что с ними теперь делать, пока свою функцию крепежного элемента окончательно не потеряли?.. По рекомендации адмиральской комиссии портовые мастерские изготовили замену самым ржавым болтам. А головки тех, которые еще не разрушились, и новых решили изолировать от контакта с влагой накладными медными планками на герметизирующем слое резинового клея и мелких болтиках. Когда халтурит завод, приходится проявлять чудеса изобретательности специалистам порта и эскадры!

13

С присоединением «Пересвета» к эскадре адмирал Скрыдлов назначил масштабные учения. Кульминационным моментом их должна была стать… регата кораблей 1 ранга по маршруту Нагасаки – Порт-Артур. Со всеми правилами настоящих спортивных соревнований: с раздельным стартом, с промежуточными контрольными точками на протяжении маршрута, со штрафными очками за отклонение от трассы и сход с дистанции. И даже с призом в виде денежной премии и дополнительного отпуска на берег для штурманов и котломашинной команды победителя.

«Пересвет» эту регату выиграл. В номинации эскадренных броненосцев, естественно… Он преодолел дистанцию не особо напрягаясь, за 36 часов при средней скорости 17,5 узла, оставив конкурентов далеко позади. И в ответ на одобрительный сигнал Скрыдлова «Адмирал удовлетворен вашими действиями» сообщил о желании «в следующий раз стартовать с крейсерами».

Честно говоря, в таком заявлении куда как больше амбиций, чем констатации действительного положения дел. Ну ладно, крупные броненосные крейсера – «Россия», «Громобой» и «Рюрик», дающие в среднем от 18 до 20 узлов полного хода и с которыми, скорее всего, конкурировать почти на равных получится. Но к первому рангу в России относятся и быстроходные бронепалубники вроде «Аскольда» и «Богатыря», уже назначенные в эту же эскадру! К следующей регате они уже будут здесь. А по сравнению с ними шансы у «Пересвета», извините, равны нулю… Скрыдлов только усмехнулся в усы!

Предположение адмирала Бирилева о том, что почти любой эскадренный начальник будет воспринимать «Пересвета», при всей его гибридности, прежде всего как участника линейной колонны, сбылось полностью. За крейсер Скрыдлов такое «непонятное создание» уж точно держать не будет!..

14

«Победа» окончательно вошла в строй летом 1902 года. Как раз накануне визита в Россию германского кайзера Вильгельма II…

Вместе с недавно прибывшим из Америки новым эскадренным броненосцем «Ретвизан» она приняла участие во встрече кайзеровского лейб-конвоя на Ревельском рейде и в параде по случаю открытия переговоров между двумя монархами. Царь и кайзер продолжали потихоньку делить сферы влияния в морских делах, и, желая обезопасить собственные воды от быстро растущего в числе российского флота, Вильгельм откровенно подталкивал «любезного кузена Ники» к войне на Дальнем Востоке, обещая и экономическое содействие, и политическую союзническую преданность. Угловатый, как комод, огромный для представительской яхты, «Гогенцоллерн», любимец Вильгельма, разгуливал на параде вдоль строя русских броненосцев с флажным сигналом на фоке:

«Адмирал Атлантики приветствует адмирала Тихого океана»!

Эти слова кто только не цитирует в исторических опусах. И от частого употребления как-то потерялась их подлинная суть. А ведь дело было в том, что Германия на тот момент отнюдь не отказалась от борьбы за заморские колонии. Но, обладая в полной мере в китайских водах лишь не очень большим портовым пунктом Циндао и представительством в «международной зоне» пестрого Шанхая, немцы уже вовсю ожидали передела колониальных земель между великими державами.

Пойти в завоевательный поход при отсутствии надежных, хорошо оборудованных баз невозможно. Флот Германии представлен на Дальнем Востоке в основном крейсерами типа «Фюрст Бисмарк» и «Ганза». Неплохими, конечно, но, увы, не способными своим малым числом противостоять ни французам, ни тем более англичанам, чьи эскадры в этих водах имеют в составе даже броненосцы. Словом, кроме усов кайзера на портрете в кабинете консула, потенциального неприятеля пугать нечем… А вот если на Дальнем Востоке разразится какой-нибудь более или менее серьезный вооруженный конфликт без участия немцев… Война ослабляет и победителя, и побежденного, глядишь, и удастся отловить в мутной волне чужого противостояния свою политическую «рыбку»!

Итак, кайзер подстрекал русского коллегу все больше внимания обращать на Тихий океан. И царь на это охотно «велся». До Цусимской трагедии оставалось чуть более двух лет…

По окончании ревельских торжеств «Победу» ожидал еще один представительский парад – на сей раз в Англии, на Спитхэдском рейде. Англичане традиционно проводят такие мероприятия в коронационную годовщину, приглашая к участию новейшие и лучшие корабли со всего мира и нередко сопровождая праздник международными образцово-показательными маневрами. Отличный шанс «и мир посмотреть, и себя показать», а заодно и ознакомиться с боевыми возможностями почти любого потенциального неприятеля!

«Победа» во время перехода из Ревеля в Портсмут продемонстрировала прежде всего свою невероятную угольную ненасытность. При скорости хода 12 узлов было израсходовано почти 1500 тонн топлива. И старший офицер корабля лейтенант Реммерт выражал сомнения в том, что дальнейший переход возможен без дополнительной бункеровки. Уголек для похода выдали, прямо скажем, не лучший, дающий много шлака. От неполного сгорания этого «мусора» в топках образовывалось неимоверное количество сажи и копоти, легкая зола буквально сыпалась из труб, оставляя на палубе мерзкие пятна, набивалась через открытые иллюминаторы и световые люки во внутренние помещения. Над ютом в горячем воздухе парила густая взвесь сажи, так что палубным на постах засоряло глаза. Обрушившийся на Северное море летний ливень принес облегчение очень ненадолго: копотная пыль осела, резать глаза перестала, но зато привела броненосец в совершенно непарадный вид… По ослепительно-белой окраске пошли черные разводы, грязные лужи буквально въедались в отдраенную поверхность тиковой палубы, и счистить их можно было только долгой полировкой наждаком вручную. Появляться в таком виде на глаза чуть ли не всего мирового сообщества – уму непостижимо, и броненосец сутки провел в самом глухом и уединенном углу Портсмутской гавани, занимаясь авральной приборкой – для того, чтобы через неделю, на обратном пути в Балтику, опять очумазиться до неузнаваемости… И кстати, снова «скушать» на переходе 1400 тонн топлива. Английский «паек» оказался ничем не лучше ревельской угольной пакости. А более экономичный расход угля не удавался ни на каких режимах хода.