Текст книги "Мастер клинков. Клинок заточен"

– Мастер, – после его слов я частично взял себя в руки, – моя жена и ребёнок в большой опасности, и единственный способ их спасти находится в руках ордена, так что, как вы думаете, насколько я готов ждать танцев вокруг да около?

Он задержал на мне взгляд и понял, что я не вру и не шучу.

– Следуй за мной! – Настоятель поднялся и пошёл к задней двери своей комнаты, не той, через которую я к нему вошёл.

Мы вышли в глухой коридор и пошли по нему. Было видно, что им редко пользовались: пыль, паутина и общее запустение говорили об этом лучше всяких слов. Вскоре коридор перешёл в винтовые ступеньки, ведущие вниз, и вынув факел из одного из держателей, настоятель стал аккуратно спускаться, подсвечивая нам дорогу. На моё удивление, путь вниз занял значительное время, так что я даже сбился со счёта, стараясь определить количество ступеней, которые мы миновали. Пытаясь вспомнить, на какой тысяче сбился, я едва не уткнулся носом в спину паладина, который резко остановился, затем проделал какие-то манипуляции и, нагнувшись, сдвинул люк у себя под ногами.

– Спускайся. – Он повернулся ко мне, осветив факелом дырку в полу и крюк, к которому был привязан канат.

Мне стало страшновато, едва представил, что проведу в этом застенке месяц.

– Боишься? – Он удовлетворённо кивнул головой. – Наших воспитанников годами готовят к этому испытанию, уверен, что осилишь его.

Я покачал головой, но тем не менее молча подошёл и, ухватив канат с узлами, стал быстро спускаться вниз, в кромешную темноту. Судя по длине верёвки, высота от пола комнаты до люка была метров пять, так что без посторонней помощи мне отсюда не выбраться, если бы я вдруг захотел. К тому же едва я выпустил из рук канат, как настоятель тут же его поднял, следом за этим с грохотом захлопнул люк, отрезав меня от единственного источника света – так я остался один. Через минуту я услышал его удаляющиеся шаги, а ещё через пять на меня навалилась тишина, да такая, что я сначала подумал, будто полностью оглох, так непривычно было это чувствовать. Дабы убедиться, что со слухом ничего не произошло, я временами хлопал в ладоши, убеждая себя, что всё хорошо.

Глаза мои вскоре привыкли к кромешной темноте, и я смог разглядеть очертания контуров комнаты, а также деревянную кровать, стоявшую в углу. Полазив на четвереньках, я ощупал её и всё остальное, убедившись, что ближайшее время мне, кроме всего прочего, придётся ходить в горшок, который тут наличествовал, а затем, пока его не заберут, ощущать запахи, которые из него будут исходить.

– Что же. – Я едва узнал свой голос, прозвучавший в полной тишине оглушающе громко. – Пожалуй, пора придумать, как не сойти тут с ума.

Для начала я решил спланировать весь день, чтобы не тупо валяться на кровати, а быть всё время чем-то занятым. Можно ориентироваться на то, когда мне будут приносить еду, разделив день на три части. Утром, до приёма пищи, заниматься физическими упражнениями, после чего поесть и немного отдохнуть, затем повспоминать всё то, что я знал, после чего снова тренировка и приём пищи. Я уже попадал однажды в похожую ситуацию, когда казалось, что из пещеры не смогу выбраться, но стоило поверить в себя, в свои силы и заняться делом, как вскоре я повстречал кобольдов и выход нашёл на поверхность – это был хороший жизненный урок, и следовало просто его повторить.

* * *

Утром я проснулся, заставил себя встать, выбить соломенный матрас, чтобы он был без комков, и сделать зарядку. Затем металлической крышкой ночного горшка выскреб на стене рядом с кроватью палочку проведённого здесь дня. По давнему пребыванию в пещере я помнил, как важно знать, сколько нахожусь в этом месте. Затем изучил досконально размеры своей кельи, а также постарался запомнить, сколько шагов до каждого из предметов в ней, чтобы потом спокойно передвигаться, не обращая внимания на кромешную темень.

Набив синяки и шишки, я остановился только тогда, когда сверху раздался шум шагов, затем лязг люка, и мне спустили корзинку на тонкой бечёвке. Я бросился к ней, так как живот давно отчаянно сообщал о том, что его пора кормить. При бликах факела, который светил сверху, я увидел только графин воды, хлеб, головку сыра и пару яблок – слишком мало для моей привычной трапезы. Поскольку выбора не было, я опустошил корзину, которая не спешила подниматься вверх.

«Горшок! – догадался я, аккуратно положил еду на кровать и, достав горшок, поставил его в корзину». Её подняли и вскоре вернули обратно.

Я заметил, что бечёвка, на которой проделывали все манипуляции, такая тонкая, что не выдержит веса человека, а это значило, что моё пребывание здесь затянется настолько, насколько это нужно будет паладинам. Если решат сгноить меня здесь навсегда, то я ничего не смогу с этим поделать.

«Яблоки нужно растянуть надолго», – решил я, разрывая их руками на четыре части, чтобы хватило подольше, еда в виде хлеба, сыра и воды нисколько меня не порадовала, организм требовал мяса и разнообразия.

К счастью, когда принесли еду второй раз, в миске присутствовала чечевичная каша с куском мяса и даже несколько луковиц, которые я обычно не очень любил, а теперь съел подчистую.

Не позволяя себе ничегонеделания, я заполнял время всем, чем только можно, намереваясь повторять это на протяжении всего месяца. Упражнения и тренировки стали чаще и продолжительнее, хотя еды было гораздо меньше, чем я привык в обычной жизни. Но я прекрасно понимал, что не следует бездельничать, в противном случае я быстро превращусь в овощ. Я насиловал организм, делая между занятиями перерывы на размышления и планирование будущего похода. Я представлял маршруты, по которым поеду, а также возможные препятствия на своём пути, подыскивая лучшие решения, чтобы двигаться дальше.

Первый день пролетел словно одно мгновение, от усталости я даже не заметил, как провалился в сон и заснул, сидя на кровати.

* * *

Неделю спустя

Апатия накатила на меня с такой силой, что я, едва превозмогая себя, поднялся на ноги, чтобы начать зарядку с отжиманий. Мои первоначальные желания и распорядок существенно трансформировались за эти дни, и я с огромным трудом заставлял себя вставать и выполнять то, что планировал. Вчера даже пропустил одну тренировку, поскольку нежелание что-либо делать превозмогло все мои договорённости с самим собой. Голова была совершенно пустая, мне начали слышаться какие-то голоса, и я вздрагивал, застывая на месте.

По келье я теперь передвигался уверенно, даже не видя предметов, я заучил их расположение и расстояние до них. Тренировки перестали быть особой проблемой, так как я ощущал границы своих передвижений и больше не стукался обо всё подряд. Вот только я не представлял себе, какой большой проблемой станет апатия и нежелание двигаться, помноженные на странные голоса в голове, которые в абсолютной тишине подземной камеры слышались лучше монастырского колокола. Пока я не понимал, о чём они говорили, поскольку язык был мне не знаком, но списывая эти глюки на одиночество, я старался не обращать на них внимания.

– Так, Макс. – Я заставил себя, подняться с кровати и представить, что в руках копьё. – Нужно тренироваться.

«Зачем? Какой в этом смысл? – шептал мне внутренний голос. – Месяц в келье, и ты выйдешь отсюда, зачем тратить силы и время на ненужные телодвижения?»

Я с трудом отмахивался от него и начинал разминочный комплекс. Вскоре должны были принести еду, и мне следовало поторопиться, из-за собственной лени я не успевал закончить всё, что хотел.

Две недели спустя

«Я прекрасно понимаю это, господин Эр’дел, у моего помощника есть мысли, как привязать активацию вируса не только на синаптические реакции мозга носителя, но и на слова-ключи. Древнеспиктский алфавит прекрасно подойдет для этих целей, их руны никем не изучены, а мы знаем их точный перевод, его и можно использовать для активации вируса».

Не понимаю, сплю или это происходит наяву, но голоса двух разговаривающих существ стали посещать меня чаще, я даже начал разбирать то, что они говорили! Пока, правда, частично и отрывочно, но с каждым днём всё отчётливее и отчётливее. Как только я понял, что эти голоса не мои собственные глюки, то каждый раз, когда лень или апатия пытались завлечь меня в свои сети, я специально вставал и делал незапланированные упражнения, словно показывая сам себе, что за подобные желания последует наказание.

Палочки, нацарапанные на стене, свидетельствовали о том, что прошли две недели, но особых результатов я за собой не замечал. Сколько бы ни пытался вызвать у себя золотистое свечение, какое я видел у паладинов, ничего не получалось. Фаерболы на ладони не зажигались, золотой кокон не появлялся, и я старательно гнал от себя мысли о том, что впустую трачу здесь время.

Месяц спустя.

Комната настоятеля монастыря

– Брат Гнат? – Настоятель внимательно посмотрел на паладина, который задумчиво склонился над кружкой с вином. – Твоё мнение?

– Нужно продолжать, наше зелье не даёт никакого эффекта, – наконец ответил тот. – Не понимаю, мы все прекрасно знаем, что каждый может стать паладином, но те, кто не прошёл испытание, всё равно показывали хоть что-то!!! Изменение навыков, новые языки, каждый раз появлялось что-то новое!!

– Может быть, он чего-то достиг, но помалкивает об этом? – осторожно поинтересовался брат Ивор. – Если он заметил, что стал магом, то специально не демонстрирует нам свои умения, зная, чем это грозит.

– Нет! – отрезал седоусый паладин. – Я лично спускаю ему еду, и в его энергетике нет изменений, нет всполохов, характерных для ведьм и магов.

– Озвученные тобой существа, брат Гнат, могут легко это прятать, – с усмешкой заметил Ивор, – и ты это прекрасно знаешь.

– Но не тогда, когда они этот дар только-только получили, не нужно обвинять брата в невежестве, – настоятель мягко укорил паладина. – Если бы Максимильян обрёл любой дар под воздействием нашего зелья, он не смог бы контролировать себя, поскольку не знал, как правильно с этими возмущениями бороться.

– Поддерживаю, – откликнулся со своего места третий паладин, – давайте продержим его ещё месяц, если и тогда не будет результата, то хотя бы скажем главе ордена, что попытались сделать всё, что в наших силах.

– Братья? – Настоятель посмотрел на двух основных спорщиков, те нехотя, но кивнули.

– Хорошо, тогда ещё месяц!

* * *

Я не сразу понял, что происходит, когда вместо обычной корзины с бечёвкой вниз упал канат и сверху раздался голос, оглушивший меня.

– Взбирайся, только осторожно!

Я окинул взглядом свою келью, ставшую мне домом за последние два месяца, и забрал из-под матраса брусок металла размером с мизинец, надеясь, что никто не заметит пропажу крышки от ночного горшка. Обтерев его рукавом грязной одежды, я положил его за щёку, не нужно было, чтобы его увидели паладины.

Тренировки дали о себе знать, изрядно похудевшее тело – тоже, так что наверх я взлетел, быстро перехватывая узлы каната руками и лишь слегка помогая себе ногами.

Свет факела так резанул по глазам, что я вскрикнул от боли и зажмурился.

– Надень мешок, а то ослепнешь. – Знакомый голос настоятеля был для меня слишком громким, но боль в глазах была сильнее, так что я позволил натянуть мне на голову мешок из очень плотной материи, которая не пропускала света, и смог снова открыть глаза.

– Я поведу тебя за руку и буду предупреждать о ступеньках, – произнёс паладин, и я услышал лязг крышки люка, которая недавно отрезала меня от всех звуков внешнего мира.

– Мы не пойдём сразу наверх – это будет слишком тяжело для тебя, – по пути он стал меня инструктировать, – у нас есть специальная келья, где воспитанники приходят в себя, так что поживёшь там столько, сколько тебе нужно, чтобы привыкнуть к звукам и свету.

Я попытался ему ответить, но отвыкшие от речи голосовые связки отказывались мне подчиняться, я лишь прохрипел в ответ нечто невнятное.

– Разговаривать тебе тоже надо, хотя бы самому с собой, – хмыкнул он, – ещё никто так долго не находился под землёй, так что можешь гордиться. Я впервые вижу человека, так отлично выглядящего после столь длительного пребывания там, обычно мы достаём оттуда чуть живых.

– А с ума часто сходят? – прохрипел я, вспомнив свои галлюцинации.

– Бывает и такое, – не стал скрывать он, – но обычно всё проходит хорошо, мы долго готовим воспитанников к этому испытанию, так что лишь слабые духом проваливают его. Зачем нам такие в ордене?

– Спасибо, что вытащили меня. – Мне так не хватало человеческой речи в одиночной келье, и сейчас я был рад даже обществу паладина. – Но почему так долго? Я насчитал целых два месяца.

– В тебе что-то изменилось? – вопросом на вопрос ответил настоятель.

– Я ничего не заметил, – быстро заявил я.

– Значит, наша тренировка не дала результата. – Его голос изменился. – К моему сожалению, Максимильян. Мы сделали, что могли.

– Я не виню вас, видимо, дело во мне, – продолжал врать я, ощущая за щекой брусок, который изменил всё моё мировоззрение, – но зато это испытание помогло мне стать сильнее и понять, что я смогу многое преодолеть, и за это я безмерно благодарен вам.

– Не стоит, Максимильян. – Голос паладина был грустен. – Обычно после подобного испытания мы получаем либо паладинов, либо тех, кто не прошёл его. Ты, впервые за всё время, что я возглавляю монастырь, не получил ничего.

– Как часто в своей жизни я слышал эти слова, наставник. – Я попытался рассмеяться, но голосовые связки снова меня подвели, и раздавшиеся звуки были похожи на карканье ворона.

Спустя какое-то время мы достигли нужного места, поскольку ступеньки закончились и скрипнула дверь. Меня за руку подвели к лавке.

– Здесь есть всё нужное тебе: вода, мыло, бритва, чистая одежда и постель. – Мою руку отпустили, как только я уселся на лавку. – Мешок снимай аккуратно, окно хоть и находится вверху комнаты, но солнце скоро будет светить ярко, сейчас только раннее утро. Я зайду за тобой вечером, весточку графу Стольскому мы послали с курьером, меня предупреждали, чтобы он встретил тебя сразу после завершения испытания.

– Спасибо, наставник. – Я искренне поблагодарил его, едва сдерживая себя, чтобы не показать, что с дрожью в руках жду, когда он наконец свалит. Мне нужно было воочию увидеть плоды своего творения, то, ради чего я пошёл на такие жертвы и едва не сошёл с ума в проклятой келье, то, что упустили в моём перерождении паладины.

Дождавшись, когда настоятель уйдёт, я стал приучать свои глаза к свету, раз за разом на более длительное время поднимая мешок, мне так не терпелось увидеть унесённый из кельи металл. Я в нетерпении постукивал рукой по лавке, когда всё ещё не мог смотреть без мешка, но едва лучи света не стали для меня кинжалами, пронзающими глаза, тут же вытащил брусок изо рта и посмотрел на него.

«Да… дела». – Я сидел и восторженно смотрел на маленький золотой брусок, который был когда-то простой железной крышкой ночного горшка.

Мысли роились в голове. Я вспоминал разговор двух странных существ, который наконец-то расслышал от начала до конца и посчитал сначала какой-то особенной галлюцинацией, но в итоге услышанное подтолкнуло меня к проверке того, о чём они говорили: я использовал на крышке горшка фразу-активатор из их разговора. Только после того, как я почувствовал, что металл в руках сминается, словно пластилин, подчиняясь моим пальцам и мыслям, я понял – это были не глюки, эти двое и впрямь смогли модифицировать вирус, основанный на фемтороботах, и внедрили его в людей.

Я не знал, кто эти существа, откуда и из какого времени они мне почудились, но одно было ясно: если я смог превратить железо в золото, пусть и с соотношением в весе один к трём, то всё это наверняка когда-то происходило в реальности, и нахождение в келье дало именно те результаты, к которым я стремился. Я пока не мог представить, чем это мне поможет в борьбе с магами, но ощущение удовлетворённости и того, что я получил то, за чем сюда пришёл, меня не оставляло. Со всем остальным, так же как и с моим удивительным умением, я смогу разобраться опытным путём.

«Может быть, превратить брусок опять в железо?» – подумал я, но остановился, это было бы слишком кощунственно по отношению к благородному металлу.

Покрутив его в руках, я встал и подошёл к столу, на котором лежала бритва, и хотя металл был пластичен и легко мялся, я всё равно решил разрезать его, чтобы убедиться, что он полностью однороден. Острая стальная бритва быстро справилась с делом, и я ещё раз удостоверился, что ощущения меня не подвели. Когда я представлял трансформацию железа, я вспомнил таблицу Менделеева и всё, что знал о золоте, чтобы получить его предельно чистым. Я помнил, как сильно нагрелся металл у меня в руках, когда я лепил из круглой крышки прямоугольный брусок, и то, что он стал уменьшаться и по-другому ощущаться, едва с ним закончил. Разумеется, в келье было темно, и я не видел результата своей деятельности, только чувствовал, что у меня всё получилось, хотелось скорее увидеть творение своего желания и рук.

«Я говорю, я есть суть всего», – прошептал я фразу-активатор и, приставив отрезанную часть к основному бруску, пожелал, чтобы они стали единым целым.

И вот у меня в руках снова цельный кусочек золота. Повертев в руках, я решил спрятать его и привести себя в порядок, от меня наверняка сейчас воняло так, что мухи падали бы замертво, подлетая поближе. Быстро сбросив одежду, я выкинул её в корзину, стоявшую рядом с дверью, затем, вооружившись мылом и большим кувшином воды, стал мыться. Последним этапом преображения заросшего, лохматого и грязного существа в дворянина стало бритьё и подрезание волос бритвой, чтобы они так явно не лезли в глаза. Позже я собирался посетить цирюльника, но…

«Пока и так сойдёт», – решил я, глядя в небольшое металлическое зеркало на получившийся результат.

Одевшись в свою дворянскую одежду, а именно она ждала меня на стуле, я наконец смог прилечь на кровать, с удовольствием прислушиваясь к крикам малышни, раздававшимся совсем неподалёку, а также к запахам еды, которые залетали ко мне в комнату. Не опостылевшая чечевичная каша, которую каждый раз насильно в себя запихивал, чтобы сохранить силы жить и тренироваться дальше, а что-то такое, что будоражило моё обоняние: специи, говядина, овощи.

Я ошибся, рассчитывая отдохнуть здесь пару дней – вечером за мной зашёл граф, и мы покинули монастырь, не успев даже попрощаться с настоятелем и остальными моими учителями. Под внимательным взглядом, которым он словно ощупывал меня с ног до головы, я надел очередной мешок на голову, сел на лошадь, и мы тронулись в обратный путь.

Едва мы выехали за ворота монастыря и они со скрипом закрылись, граф набросился на меня с расспросами, пытаясь выяснить, что я ощутил в себе после нелегкого испытания. Пришлось врать и выкручиваться, поскольку знание, которое ко мне пришло, я не был готов делить с кем-то. Шутка ли, теперь я мог превращать железо в золото, а возможно, и вообще что угодно смогу трансформировать по своему желанию. Этого я пока не знал, но собирался проверить, как только останусь один, без посторонних наблюдателей.

– Ты не выглядишь недовольным, – не оставлял граф своих попыток, видя, что я в слишком хорошем настроении и не огрызаюсь на его подначки. – Что всё-таки с тобой произошло?

– Скажем так, Вильям, – осторожно подбирая слова, ответил я, – теперь мне не нужна сила паладинов, чтобы одолеть магов. Моих знаний, сил и возможностей вполне хватит для этого, следует просто начать. И это я понял только благодаря испытанию, так что спасибо тебе и Ордену за это.

– Брат Антоний упоминал о том, – осторожно заметил граф, – что ты должен Ордену и ему лично услугу. Что он имел в виду?

– Если он не поведал тебе, то и я не стану, – из вредности ответил я, вспомнив про своё обещание достать главе Ордена и герцогу эликсир долголетия.

– Ну ты и скотина! – изумился граф, но настаивать не стал, понимая, что некоторые тайны не для его ушей.

– Ладно, только ради нашей дружбы, – отсмеявшись, продолжил я. – Маги делают из той каменной смолы, что я им отдаю в качестве дани, эликсир долголетия, ну а дальше ты сам прекрасно понимаешь, почему вы все так резко начали мне помогать, – я пообещал достать парочку бутылочек для него.

– А-а-а! – протянул он, задумавшись. – Макс, – граф толканул меня в бок рукой, – раз ты прихватишь эту смолу для ордена, может, и мне перепадёт малость?

– Вильям?! – изумился я. – Тебе-то зачем этот эликсир?!

– Мы все когда-то постареем, – философски заметил он, – а если у меня под рукой будет подобное зелье, я как-то спокойнее буду к этому относиться.

– Даже несмотря на то, что этот эликсир получен от «проклятых магов, имя которых запрещено произносить вслух»? – передразнил я общий указ по королевству.

– Максимильян, – простонал граф, – не начинай, а то я при следующей встрече с твоей женой начну вспоминать об одной весьма энергичной ведьме.

– Понял, молчу, – рассмеялся я от его попытки шантажа. Никки, конечно, не обрадуется его рассказу, и меня даже не оправдает то, что я был околдован сильной ведьмой.

«Никки, – я с тоской вспомнил озорное личико жены, когда она готовилась сделать мне какую-то мелкую ответную пакость, – надеюсь, у тебя всё сейчас в порядке, дорогая».

– Не унывай, Максимильян. – Граф понял по моему молчанию, что задел больное место. – Я уверен, что у тебя всё получится. Я слышал разговор главы с твоим господином, герцог абсолютно уверен, что ты и в ад можешь спуститься, заболтать там всех и вернуться назад, разбогатев по дороге.

– Да ладно. – Я был удивлён подобной характеристикой от обычно весьма сдержанного главы Тайной канцелярии.

– Не слово в слово, конечно, – я почувствовал тычок в плечо, – но очень близко к этому.

– Какие ваши дальнейшие планы, по отношению ко мне? – поинтересовался я у графа, меняя тему разговора.

– Никаких, Максимильян. – Я прямо почувствовал, что он в этот момент пожал плечами. – Мне было приказано доставить тебя домой и проследить, чтобы ты вскоре благополучно покинул город.

– То есть орден больше не будет чинить мне преград, и я могу спокойно сюда вернуться? – решил уточнить я.

– Я не знаю о договорённостях главы с твоим господином, но, судя по всему, пока ты не выполнишь обещанное, проблем с нами у тебя не будет.

– А как дальше, будет видно, да? – усмехнулся я.

– Говорю же тебе, я не в курсе всех ваших договорённостей, я простой солдат. – Он прикинулся валенком, поэтому я не поверил ему ни на грош. Я помнил, как граф одним жестом открыл ворота на королевском балу, которые были закрыты для всех. Его власть и влияние я оценил ещё тогда.

Мои раздумья были прерваны, когда мы выехали на королевский тракт и с меня сняли мешок, восстановив обзор. Я огляделся вокруг и потёр ладони под внимательным взглядом графа.

– Не против, если мы заедем в ближайшую таверну и перекусим? Два месяца на каше, воде и хлебе превратили меня в зверя, – пожаловался я ему, – хочу жареных перепелов, пирогов с начинкой, свиную рульку с мясной подливкой, чтобы можно было хлеб в неё макать, и графин холодного сока или морса. Как смотришь, Вильям, на всё это?

Граф едва не подавился слюной, когда я стал перечислять блюда, да ещё и смакуя их подробности.

– Начинаю верить, что слова герцога про ад и твои возможности уговорить кого угодно не были преувеличением, – заметил он. – Кто же станет от такого отказываться, только я предпочитаю вино.

– Тогда я плачу, – решительно заявил я и тронул бока лошади пятками, переводя её на рысь.

Вскоре требуемое показалось на горизонте, и мы ускорились. Не знаю, какое лицо было у хозяина заведения, когда мы, отдав лошадей мальчишке, завалились в трактир и я сразу бросил подошедшей служанке три золотые монеты со словами:

– Неси лучшее, что есть: еду, питьё, вино.

Она округлившимися глазами смотрела на богатство в своей руке, и только шлепок по попке от графа вывел её из ступора. Девица ойкнула и бросилась на кухню. Хозяин появился очень быстро и, самолично протерев стол и расстелив на нем белую скатерть, стал заверять, что для дорогих гостей повар мигом приготовит всё самое лучше, что у них есть в запасе, а сейчас будут подавать то, что уже готово на кухне. Он не соврал, поскольку три служанки, сгибаясь под тяжестью блюд, стали таскать нам еду.

Я предусмотрительно ослабил пояс, напоминая себе не есть помногу одного блюда, а пробуя всего по чуть-чуть, и принялся за еду: разломил свежий, благоухающий хлеб и начал макать его в мясную подливку, заедая всё это мясом птицы и запивая кислым морсом. Граф не стал ждать особого приглашения и присоединился ко мне.

Осоловелость пришла тогда, когда служанки сбились с ног, таская нам всё новые и новые блюда и забирая те, что мы попробовали и не стали доедать, зато графины с вином рядом с графом стремительно опустошались, говоря о крепости его желудка и рассудка, поскольку его речь стала лишь немного путаной, в остальном же он вёл себя как обычно.

Внезапно дверь таверны открылась, и в неё практически вбежала молодая дворянка в разорванном платье. Она одной рукой прикрывала обнажившееся плечо, а вторую протянула к нам, как к единственным дворянам, сидящим в зале.

– Господа, прошу вас, на нас напали бандиты! – воскликнула она и упала в обморок.

Мы с графом, несмотря на набитые животы, через секунду были возле неё и, поручив заботам служанок молодое и приятное во всех отношениях тело, выбежали во двор. Там шёл бой между тремя мужчинами в ливреях, видимо, слугами дворянки, и десятком бандитов, одетых во что попало, но мой взгляд зацепило, что оружие у всех очень хорошего качества, а это странно. На рассуждения не было времени, поэтому граф выхватил меч, а я кинжал, поскольку копьё оставил на лошади, и оба бросились на помощь. Едва увидев подкрепление, бандиты закричали и бросились прочь, оставив карету с вещами, не рискуя ввязываться в бой.

Мы не стали их преследовать, а оказали помощь одному из слуг дворянки, раненному в бедро. Пришлось туго его перевязать и помочь дойти до таверны, где испуганный хозяин причитал, что бандиты совсем распоясались, если осмеливаются нападать на дворян прямо на королевской дороге. Мы с графом, оставив слугу на попечение его товарищей, отправились посмотреть на состояние бедняжки, которая несколько минут назад лишилась сознания.

У меня давно не было женщины, ещё и эта келья подземная, поэтому, увидев, какой красоты оказалась лежавшая на кровати девушка, которая пришла в себя и стыдливо укрылась под подбородок одеялом, чтобы мы не видели непотребство, то сразу почувствовал прилив желания. Дворянка была молода, не старше шестнадцати лет, с мелкими чертами лица, очень аккуратными ушками и, самое главное, божественно прекрасна. Я за свою жизнь повидал немало женщин – эта была одной из красивейших.

– Миледи, всё в порядке, – первым обратился к ней граф, видя, что я ошеломлён увиденным, – бандиты убежали, едва увидев нас, ваши слуги живы, раненому оказана помощь. Вам не о чем больше беспокоиться.

– Господа! – Она широко раскрыла глаза, и моё сердце стремительно забилось при виде такого зрелища. – Я вам так благодарна, если бы не ваше вмешательство, я бы лишилась всего. Кому я обязана спасением? Кто вы, мои благородные рыцари?

– Граф Стольский и виконт Максимильян, – представил нас обоих паладин, показав рукой, кто есть кто.

– Какое счастье, что вы были здесь.

Я едва не уронил челюсть, когда одеяло ненароком сползло с её шеи и приоткрыло прелестное плечо.

Девушка ойкнула и снова закуталась, при этом сильно покраснев.

– Максимильян, давай не будем смущать нашу прекрасную незнакомку, – с намёком произнёс граф, – вернёмся к себе и позволим ей прийти в себя.

Девушка ещё сильнее смутилась, и мы покинули её комнату.

«Странно, почему с нею нет служанок, – озадачился я, не увидев очевидного, – молодая девушка в компании только слуг-мужчин».

Мои раздумья были прерваны графом, который старательно кивал в сторону двери и, спускаясь вниз, яростно жестикулировал.

– Ну что, – мы вернулись за стол, и я улыбнулся, – да, красива, но это не повод так реагировать.

– Максимильян, какое там «красива», – всплеснул он руками, – она божественна! Ты видел это плечо? Всё очерчено, словно у древней скульптуры работы Антоуса! Я только на секунду представил себе, как её одеяло сползёт дальше, и всё выпитое вино мигом выветрилось у меня из головы!

– Да, она прекрасна, – вынужден был признать я очевидное, – странно, что путешествует с таким небольшим количеством сопровождающих.

– Макс – это королевская дорога! – возмутился граф. – Тут по идее голая девственница может ходить без опаски! Как вернёмся в город, я пропесочу стражу, ни одного разъезда за сегодня, возмутительно!

– Ладно, вернёмся к еде? – стараясь выкинуть из головы незнакомку, я подтянул к себе новое блюдо.

– Ещё вина! – тут же согласился он, подзывая к себе служанку.

* * *

Проснувшись после столь бурной ночи глубоко за полдень, поскольку солнце светило вовсю, не позволяя спать дальше, я поднялся сам и растолкал графа, с которым мы оказались в одной комнате, поскольку мне пришлось тащить его на себе в конце нашего пира. Умывшись, мы спустились вниз, чтобы позавтракать и продолжить путь. Не доходя до конца лестницы, оба остолбенели. За одним из столов сидела наша вчерашняя незнакомка, лицо которой чуть смылось из памяти из-за обильности съеденного у меня и выпитого у графа, так что увидеть в обычной придорожной харчевне богиню, которая спустилась к простым смертным, было слишком необычно. Красивое платье, в этот раз без дефектов в виде разорванной ткани, чуть косметики на лице, и вот на нас обоих накатило. Мы переглянулись.

– Миледи, – граф тут же направился к столу незнакомки, – позвольте составить вам компанию.

– Конечно, мои рыцари. – Она мило рассмеялась. – Простите, вчера был ужасный день, я не успела представиться вам, – продолжила она и посмотрела на меня, – баронесса Шелонье.

– Госпожа, – мы привстали и поклонились.

– Не будет ли с моей стороны бестактностью поинтересоваться, куда вы едете, господа?

От взглядов, которые она на меня бросала, мне становилось жарко.

– В столицу. – Граф заказывал нам еду и параллельно отвечал девушке. – Если вы следуете туда же, мы с радостью составим вам компанию.

– Ой, я вам и так обязана, – она смутилась, – поэтому не решаюсь просить о чём-то большем.

– Миледи, – граф посмотрел на меня и затем на неё, – мы в полном вашем распоряжении.

Баронесса его горячо поблагодарила, и мы приступили к завтраку, причём в основном беседу вёл граф, расспрашивая её о конечной цели путешествия и ища общих знакомых, я в это время помалкивал, уплетая еду. Совсем спокойно есть мне не позволяли взгляды дворянки, которые она бросала на меня, и если я хоть что-то понимал в женщинах, то в них была огромная заинтересованность и любопытство.