Текст книги "Хождение по воде"

неясные дни.

«А может, это очередной обман?»

Я нервно смял пачку и кинул ее на асфальт. Ветер подхва-

тил ее вмиг. Я привычно спрятал голову в воротник и поплелся

в сторону Якиманки. Рвались мысли, трещали, жалили… Я

брел по знакомому пути.

«Казалось, что нам легко быть вместе».

* * *

Меня разделял всего один шаг от позавчерашнего знакомого.

Он стоял ко мне спиной, собирал инструменты. Краски, кисти

быстро погружались в бесформенный чемодан.

– Доброй ночи! – обратился я первый (точно старик этого

ждал).

– Доброй, доброй! Не ожидал! А ну-ка, подержите, – кар-

лик протянул мне чемодан. – Я уже собрался домой, может,

проводите? Все это такое большое для меня!

– Вы не оставляете мне выбора.

– Тогда идем? – старик поправил длинный плащ и по-

смотрел мне в глаза. Иссохшие губы, осовелые глаза…

«Неужели его никто никогда не жалел?»

– Идемте!

Карлик понесся вперед, подметая плащом мост. Он шептал

что-то неразборчивое в нос, все быстрее и быстрее перебирая

ноги. Я еле успевал за ним.

«Неужели он не хочет продолжить наш разговор?» – поду-

мал я. Но он и вправду бежал, как будто забыл или лишь по-

дал вид.

– Да подождите же! Куда Вы так летите?

– Ах, да, – опомнился старик и резко остановился. – Вы,

наверное, на меня серчаете за то, что я подслушал? Я ведь без

умысла, просто так вышло, неудобно.

– Да ладно вам. Но… Если честно, за гордость меня взяли,

за самый низ потянули.

– Да я как-то…

Старик пожал плечами и зашагал вперед.

– Не стоит оправдываться. Умеете Вы без приглашения за-

лезть в душу. Мне стало стыдно, пристыдили Вы меня. Я

не могу ее отпустить, а быть рядом… Сил нет. Поможете? Ведь

Вы с ней имели случай встретиться. Может, у Вас опять полу-

чится увидеть ее?

– Понимаю, понимаю, – задумчиво пробормотал ста-

рик. – А может… все-таки, – продолжил он собственную

мысль вслух, – может, отпустите ее, а?

– Она любого обманет, – грубо оборвал я.

– Глаза не обманут.

– Глаза, – усмехнулся я. – От природы они у нее добрые.

От природы, понимаете?

– Нет, здесь другое, – заметил старик, – здесь болезнь.

Сляжет она скоро.

– А я? Кто-нибудь обо мне подумал?

– Думаю, да! Кстати, мы пришли. Ну, довольно этих разго-

воров. Ты сегодня очень много сделал! – старик указал на че-

модан, который я нес. – Спасибо, что помог, Никита. Я бы хо-

тел остаться здесь. Мне нужно довести до конца одну работу.

– Старый Арбат? – удивился я. – Зачем рисовать одно

и то же?

– Ты видишь одних и тех же людей, ходишь по одной

и той же улице. Для тебя все неизменно, но люди меняются,

а каменные улицы стареют.

– Вот она точно не поменяется.

– Зачем она тебе? Мучить?

Я пожал плечами.

– То есть постареет только улица?

– Не верите, да?

– Время покажет.

– Вы ее совсем не знаете! – разгорячился я. – Сколько вы

с ней знакомы? День, два?

– Так зачем же тебе она «такая»? – возразил старик.

– Не знаю, – не сразу ответил я. – В этом вся боль.

Мы замолчали.

– Ты не в состоянии простить, ты перестраховаться хо-

чешь, – начал монотонно старик. – По тебе нелепо прощать

без платы. Ты боишься, что она посмеется над тобой, над тво-

им «прощеньем». Ты все умом ищешь…

Но последнее, что говорил старик, я почти не слышал.

«Он все знает, даже больше», – соглашался я про себя.

Я видел, как Лика сидела на другом конце улицы. Я пытался

разглядеть ее, достать глазами. Она договорилась с ним

о встрече, поэтому этот хитрый гном привел меня сюда.

«Ну, ничего, еще посмотрим».

– Ты предаешь ее! – почти крикнул старик, словно хотел

разбудить меня.

– Извините, Владислав, я упустил нить Вашей болтовни.

Она Вас, – я указал на Лику, – давно ждет. Прощайте.

Глава 6.

Стоял март.

Март в Швеции почти всегда с осадками. Мокрый снег,

дождь, порывистый ветер. Пожалуй, привычка носить шарф

родилась за границей. Конечно, в Москве погода закалит куда

серьезнее, но шарф понадобился мне именно в Швеции. Пер-

вый шарф мне подарила Лика по дороге в Гетеборг, куда мы

отправились вдвоем на экскурсию.

Гетеборг – это город на юго-западе Швеции в лене Вестра-

Геталанд. Второй по величине город после Стокгольма. Распо-

ложен на берегу пролива Каттегат в устье реки Гета-Эльв.

Это была первая совместная поездка.

После Гетеборга Лика не захотела возвращаться в клинику

и предложила погулять в центре Стокгольма.

Я не сразу согласился, но Лика убедила меня, что с ней все

в порядке. Пропуск одной дневной процедуры не приведет

к смерти.

Она повела меня в кафе Chokladkoppen. Это рядом с музеем

Нобеля. Мы сели возле окна.

Лика заказала чизкейк с джемом и два кофе. Терпкий аро-

мат корицы был повсюду. Лика улыбалась. На ней было прогу-

лочное платье-рубашка в изумрудную клеточку, обтянутое

в талии тонким ремнем. Темно-синие сапоги до колен. Верх-

нюю одежду мы оставили у входа, на вешалке. Пожалуй, но-

сить пальто двубортной модели я начал именно со знакомства

36

с Ликой. Мне хотелось быть во всем похожим на нее. Она все-

гда демонстративно бросала верхнюю одежду в руки швейцару

или на вешалку. Особая грация броска удивляла окружающих.

В этот раз она также кинула пальто, и я следом за ней. Мое

упало.

– Мы его только купили, – засмеялась она.

Она ела чизкейк и издевалась над моим неудачным брос-

ком. Я старался ничего не упустить из виду. Глаза – эта самая

выразительная часть лица, но Лика вся порой бывает как солн-

це. И это был именно тот день. «Город трамваев» – Гетеборг —

оставил лучшее послевкусие от поездки.

Я громко отхлебнул латте. Лика снова рассмеялась, смахнув

пальцами с моих губ кофейную пенку.

– Закажи чизкейк, – сказала она.

– Я не голоден.

– Как всегда, – манерничала Лика.

– Я пальцем смахнул джем с ее тарелки.

– Воришка.

Я покраснел.

– Лик, не против вина?

– У меня вечером укол.

– Жаль.

– Ничего. С твоим появлением я перестала бояться медсе-

стер. Закажи себе еще кофе.

– Ром.

– Закажи, – ласково обратилась она.

– Тебя впечатляет, как я делаю заказ на ломаном шведском

языке?

Лика обманчиво помотала головой.

Волосы, заплетенные в косу, распустились.

– Нравится? – спросила она.

– Мне все в тебе нравится! Кроме характера.

Она сделала вид, что не услышала.

– Твой друг Артем… Он не друг тебе. Зачем ты его посто-

янно держишь рядом?

– Временами сам не знаю.

– А я знаю! Покраснел? – Лика громко расхохоталась.

– Что с тобой?

– Ты ревнуешь?

– Ты спятила?

– Ревнуешь, – торжественно сказала она. – Закажи ром.

Закажи, закажи, – как ребенок зудела она.

– Лик, успокойся.

Она наклонилась на мою сторону стола и поцеловала меня

в щеку.

– Так лучше? – спросила Лика и захлопала хитрыми глаза-

ми.

– Намного, – согласился я и поинтересовался: – Что это

за странный блокнот?

– Это бальная книжка.

– Для чего?

– Для записи кавалеров. В Москве иногда проводят старые

балы.

– В наш век другая мода.

– Читать реп?

– Стреляться на дуэли за глупые выходки дам – не лучший

способ оканчивать праздник.

– Ты? – рассмеялась Лика. – Ты свое пальто не застре-

лишь.

– Тем лучше.

– Ты обиделся?

– Ни капли.

– Обиделся! – протянула нараспев Лика.

– Я же сказал.

– Плакса!

– Лика, – громко сказал я.

Лика встала, подошла ко мне и присела на корточки.

– Я люблю тебя. Иногда я такая дура, я ведь лечусь и ты

тоже.

Потрепав меня за нос, она добавила:

– П-ро-с-ти!

И опять по-детски рассмеялась.

Глава 7.

Из-за густых веток над головой невозможно было разгля-

деть алеющего неба. Но Артем не был раздосадован таким по-

ложением. Он шел неизвестной тропой в поисках другого све-

та, материального. Его жгла одна страсть. Найти.

Дорога от железнодорожной станции до места назначения

шла через непроходимый лес. После недельного дождя земля

превратилась в густой и черный ком грязи. Тема скидывал

с подошвы налипшую глину. Через каждые пять шагов снимал

кепку и вытирал пот. Парило не на шутку.

За спиной висел походный толстый рюкзак и саперная ло-

пата. В кобуре на правом боку помещался нож.

Артем спустился по крутому и скользкому склону из глины

к ручейку. Скинул рюкзак. Умылся.

Алый закат просачивался сквозь ветки и теперь казался

ярче.

Он немного посидел около воды и снова двинулся в путь.

Погода стояла тихая, но обещала дождь. Артем не преду-

смотрел такой случай и совершенно не желал оказаться в поле

во время ливня.

Мысли уходили далеко от дела, лениво витали в мечтах.

Артем пытался настроиться на серьезный лад. Никто никогда

не узнает то, что он сейчас должен увидеть. А мысли без-

удержно плясали.

Артем с дрожью осознавал предстоящую для него ситуа-

цию или, лучше сказать, работу. Это дело он воспринимал как

работу. Но сердце щемило от боли. Руки дрожали, пересыхали

губы.

Артем шел без надежды найти выход. Он разговаривал

вслух. Спорил и оправдывался. Он прекрасно понимал, что

внутренняя тряска – это не только страх, но и жажда найти

клад.

Вода кончалась…

Дорога казалась длинной, как веревка без конца.

Вечерние тона понемногу исчезали в темноте. Ночь акку-

ратно прятала в свою пазуху лесное добро. На небе появлялись

мелкие капельки-точки. Звезды окропляли темно-синий небо-

свод. Воздух казался чище. Дневная духота спала.

Артем застегнул кожаную куртку в надежде, что комары его

не съедят.

На голову повесил фонарик.

Из рюкзака достал термос с чаем и бутерброд.

Операция казалась ему гиблой, но он упорно решил дове-

сти дело до конца.

На Артема нахлынули воспоминания.

* * *

– Возьми стакан! – приказал вор по кличке Феля.

– Я не пью водку, – твердо ответил Артем.

– Слышь, Соловей, давай не будем.

– С ним так нельзя, – посоветовал рядом сидящий чело-

век. Этот «советчик» не меньше Фели отсидел по зонам.

– Я лучше сразу к делу. Мне помощь нужна!

– Говори.

– У тебя есть ловкие ребята.

– Ну!

– Мне нужен один мальчик. Иван. Он сделает дело, а я за-

плачу.

– Сколько?

– Хорошо заплачу!

– Ваня, – позвал Феля.

Иван прибежал из другой комнаты.

Мальчику было не меньше четырнадцати. Выглядел молод-

цом. Подтянут и улыбается.

– В школу ходишь? – спросил Артем.

Ваня кивнул и посмотрел на Фелю.

– Зачем пацана у себя держишь?

– Он сам прибился.

– Так сколько дашь? – спросил «советчик».

– Вы люди бывалые. Вас не обмануть!

– Ну, так говори!

– Четвертую часть суммы, а с пацана и волос не слетит.

Обещаю!

– Семеныч, ты его знаешь?

– Нет, – ответил «советчик». – Баржа его привел.

– А-ну, позови его!

– Баржа, – раздался трубный голос в коридоре.

Через минуты оба вернулись.

– Говори!

– Брат мой с ним дела проворачивал, – спокойно, без вы-

разительности сказал Баржа. – Человек он холодный. Слов

не бросает. Пьет много, но чаще всего один.

– Странно, – сказал Феля. Его руки от татуировок были си-

ние. Ни одного живого места на теле.

Артему наскучило сидеть. Он знал, что с этой шайкой

не порешить. А пацан ему нужен. Ванька у Артура-банкира

давно стырил из кармана брюк ключи от дома. Только Феля

об этом не знает.

Артем познакомился с Ваней давно. Когда Иван шарился

бездомно по улицам. Отчаянных типов Тема видел сразу. Он

предложил ему работу. Прошмыгнуть там, где взрослые

не в состоянии, залезть в кармашек.

У Ваньки были родители и сестра. Младше его на два года.

Мама с отцом получали мало, и Иван превратился в вокзаль-

ного бродягу. Школу почти забросил. Но встреча с Артемом

поменяла жизнь мальца.

Первое дело Артем не продумал до конца, и Ваня чуть

не угодил за решетку. Тема тоже был на волоске.

У одной дамы нужно было вырвать сумочку, но Иван от ис-

пуга вместо сумки схватился обеими руками за женское за-

пястье и чуть не вырвал ей плечо.

Дама сообразила в чем дело, но Ваня уже убежал по пере-

улку.

Тема не бросил своего маленького напарника.

Он якобы побежал догонять воришку, но, пробегая рядом

с пострадавшей, толкнул женщину на асфальт. Дама оказалась

умной и заподозрила злоумышленников. Кто-то из толпы вы-

зывал полицию, а кто-то дышал Теме в спину и пытался схва-

тить вора за рукав.

Но Артем и Ваня сумели убежать.

Следующее дело Ваня исполнил прекрасно, но потом вдруг

резко пропал.

Тема расстроился. У мальца были ключи от дома.

Теперь Тема нашел Ивана.

Артем смотрел на качающуюся лампу на потолке. Черный

шнур вилял от ветра из стороны в сторону.

– Закрой окно, – приказал Феля. – Сквозит.

– Не обижу, – дерзко сказал Артем.

Феля был старый и закоренелый вор. Он не привык счи-

таться с кем-либо, а здесь Артем явно пытался взять верх.

– Соловей, – Феля посмотрел на свою синюю руку. – Ты

мне не нравишься.

– Я обещаю, что с Иваном ничего не случится. Тебе при-

быль!

– Вань, – обратился к нему с любовью Феля.

– Да, – ответил мальчик.

– Ты готов?

Иван послушно кивнул.

Тему разъедала внутренняя ненависть. Как этот парень сю-

да попал? Они угробят его. Воровство – это нехорошо, ужасно,

но среди этих головорезов шансы на жизнь сводятся к нулю.

При первой же возможности Баржа сольет мальчишку. Тема

видел эту шайку насквозь.

– Что за дело? – поинтересовался Феля.

– Небольшое.

– Конкретно.

– С ним ничего не случится!

– Так, Соловей. Я тебе голову срежу!

– Отдай пацана, – приказал Артем.

Глаза Фели налились кровью, лицо покраснело.

– Лужа! – закричал громко Артем.

Баржа нагнул шею, чтобы понять, что сказал Артем.

Тема заехал кастетом точно в переносицу Барже.

Феля не успел встать. Артем рысью перелез через стол

и усадил вора на пол.

«Советчик» стоял с ножом.

– Семеныч, не дури! Пацан пропадет у вас!

Семеныч тяжело, как танк, шел на Артема.

– Семеныч… – умолял Артем.

Ваня закричал от страха.

Артем толкнул стол в живот Семенычу. Нож полетел под

диван.

– Убью, – громко и зло закричал «советчик».

– Не дури, – умолял Тема.

Феля начинал очухиваться.

Ванька кинулся в ноги Семенычу и укусил его за левую

икру.

– Гад! – выругался он.

– Семеныч!

Семеныч поднял голову и увидел летящую на него вазу,

но увернулся.

Артем оказался лицом к лицу с «советчиком» и ударил

лбом в переносицу Семенычу.

– Бежим, Ваня!

– Не могу!

– Бежим.

– Нога.

Ваня подвернул ногу.

Тема схватил его на руки.

Он бежал по черным дворам с мальчишкой на спине. Сил

не доставало, но погони не было.

– Как, зачем ты меня нашел? – спросил Ваня.

– Друзей не бросают!

– Знаю. Почему ты втянул меня в воровство? – с обидой

спросил мальчик.

– Ты ведь бедный был!

– А теперь? – спросил серьезно Иван.

– Теперь беда!

– Вот, – согласился Иван. – И что мне делать?

– Не переживай. Отправлю тебя за границу, – выдыхая

от тяжести, сказал Тема и опустил напарника на землю.

– Вон они! – прорычал Феля. За ним бежал Семеныч

и Баржа.

– Ныряем в лес, – приказал Тема.

Сучки царапали лицо. Мокрая земля замедляла ход. Ванька

не отставал.

– Не успеем, – переживал Иван.

– Молчи. Не трать силы, – советовал Тема.

– Они тебя точно зарежут.

– Ерунда!

Лес превращался в черную гущу. Напарники бежали. Страх

холодил сердце. Тема чувствовал беду. Он раскаивался, что

встретил Ивана. Теперь с молодой спины сорвут кожу.

Тема бежал без оглядки.

Ваня, хромая, держался рядом.

Почти к рассвету напарники вышли на пшеничное поле.

От росы промокли ноги. Понемногу начал сыпать дождик.

– Живы! – с благодарностью сказал Ваня.

Просвистела пуля.

– Что это? – испугался Иван.

– Ложись! – приказал Тема.

Второй свист.

Иван не успел лечь, как пуля прошла ребро.

– Ай!

– Ваня.

Тема скинул с Вани куртку и начал быстро расстегивать ру-

башку.

– Там ключ, – сказал Ваня, указывая на куртку.

– Сейчас не до него.

– Мне кажется, я умираю.

– На помощь! – закричал в бессилии Артем.

– Ай, больно.

– Не шевелись. Глубоко не дыши.

– Ай!

– Феля! – закричал Артем, срываясь на хрип.

– В глазах темно.

– Терпи. Феля!

* * *

Артем помотал головой. От воспоминаний жгло в груди. Ум

ясно представлял смерть Вани.

– Прочь! – сказал Артем. – Я пытался его спасти от ули-

цы…

Памятные картины цеплялись, как собаки. Артем шел даль-

ше. Его кусала собственная совесть. Тема корил себя, но про-

должал идти в надежде обнаружить затерявшуюся куртку

и ключ.

Феля пытался помочь. Он был человек чести, но Ванька

подвел.

Феля тогда отпустил Артема.

Было ближе к полуночи, когда Артем смог найти что-то по-

добное знакомой местности.

Он остановился. Сбросил рюкзак. Саперную лопату взял

в правую руку.

Сердце знакомо сжалось.

Память, разумеется, помнила все с точностью. Смерть Вани

просто так не забудешь. Это было именно то место.

Острый месяц плохо освещал землю. Артем достал еще

один фонарик из внутреннего кармана куртки. Зажег спичку.

Почувствовал тепло. На костер времени нет.

Совесть, как змея, жалила сердце.

Артем, вздрагивая от холода, прочесывал лопатой мест-

ность.

Сонные тучи плыли над головой.

Острие лопаты резало земляные углы.

Трава сминалась под ногами.

Артем искал, как собака.

Время шло. И время казалось пыткой. Невидимый кто-то

осуждал Артема. Он будто упирался лбом в Ванино ребро. От-

туда сочилась красная кровь, но Тема упорно продолжал ис-

кать. Кровь лилась как из ведра. Тема не замечал, как начал

дрожать все сильнее. Отрезки памяти превращались в живые

картины. Ванина боль вопила о помощи. Артем пытался не об-

ращать внимания на происходящий ужас в его голове.

– Прости, – сказал шепотом Тема.

Нос лопаты погружался в земную твердь.

– Прости.

Воздух был свеж и чист.

«В такую ночь никто не умрет», – подумал Тема. Совесть

продолжала выдвигать претензии. Он тщетно пытался проти-

виться, как вдруг заплакал.

Жизнь полетела огромным шаром перед плачущими гла-

зами. Мир был похож на прозрачный шар, где бегали знако-

мые Артему люди. Кого-то из них он осудил, кого-то огра-

бил, над кем-то просто посмеялся. Люди, как хомяки, крути-

ли колесо смерти. Артем был в середине и обижал окружаю-

щих.

Моя жизнь несет другим только страдание, – решил в рас-

каянии Артем.

Лопата страстно рыла носом землю.

– Нашел! – закричал Артем и вытер слезы.

Куртка, покрытая черной глиной, напоминала грязную

тряпку, которой вытирают пол. Артем пошарил по карманам

и в подкладке обнаружил ключ.

«Теперь Никите не избежать отца Лики. Ему не придётся

залазить в окно. Он зайдет как хозяин и возьмет чужую при-

быль! К сожалению, Никита упертый. Он думает, что этим

обидит Лику. Но откуда она узнает? Лика и мне нравится, —

согласился с грустью Артем. – Глаза её напоминают небо

в осень, когда прозрачный небосвод уже не теплый, но еще

и не холодный. Когда она так беззащитно смотрит, хочется об-

нять и спасти. Пальцы, её тонкие пальцы, как дождевая дробь,

с дрожью прикасаются к твоей щеке. Хочется любить… Инте-

ресно, зачем она приехала в Москву? Главное, не заблудиться

в чувствах и не забыть почистить сейф её отца. В бедности она

от этого не умрет».

В спину отчаянно подул холодный и резкий ветер. Обида

подступила к горлу Артема.

«Бежать или идти? Куда он все время спешит? Кто пытается

настигнуть его? Боль необъяснимо сверлит грудь, будто серая

мышь грызет деревянный пол».

Подходя на обратном пути к станции, Тема послал сообще-

ние Никите на телефон: «Жду в парке Горького через час. Я

подъеду на такси. Возможно, опоздаю. Жди. Захвати с собой

виски и что-нибудь из теплой одежды».

Электричка была пустой, как Темина душа. По пустым лав-

кам гулял ветер. Поезд шел тяжело, будто его тянули на плаху.

Артем старался не думать. Но как не думать? Смерть Ва-

ни… Ведь невозможно вспомнить, восстановить детально

встречу. Нельзя сказать, насколько человек был хорош. Можно

припомнить некоторые черты лица, гибкую форму тела, ро-

динку или шрам, но это все отложится в памяти тогда, когда

глаза собеседника упадут в душу. Тогда душа встретится с ду-

шой и безмолвно заговорит. Вот и Ваня прилепился на время

к душе Артема и по смерти оставил дыру.

А нового друга Тема не желал. Что такое дружба, Соловьев

не знал. Он не пытался постичь её суть. Ему всегда некогда. Он

с детства был суетлив. Хотя эту суету разглядеть в нем было

сложно. Он, как толстый питон, двигался тяжело и, как ястреб,

съедал наживу. Он смотрел поверх добра.

Но сколько ни смотри мимо, а вот Ваня его задел. Пробил

со звоном грудь. Повалил ненасытного змея на спину,

но не убил. Тема жалел Ивана, но продолжал делать свое дело.

Дело… Как правило, оно есть у каждого человека. И Артем,

как честный коммунист, трудился без выходных. Жалко, что

о воровстве всем не расскажешь, но все же некоторым он хо-

тел бы открыть свое мастерство. А вот оплошка с Ваней —

не промах, не глупость. Ваня – поучение, попытка остановить

вора… И о Ване язык не повернется сказать. Ваня – это муче-

ние на всю жизнь.

Глава 8.

Ночь была темная, но от столичных огней она казалась

светло-хмурой в желто-серых тонах.

В парке Горького одиноко качались фонари. Туман небреж-

но оседал на пустые лавки, ветер бегал по велосипедным до-

рожкам. От реки доносился всплеск воды.

Я ждал Артема.

– Старичок!

– Объявился!

– И не говори.

– Ты с рыбалки?

– Да, – лицо у Темы было смятое, как у бульдога.

– Не поверю. Где был? Признавайся!

– Друг, виски взял?

Я распахнул парку и достал «Джек Дэниэлс».

– Отлично! Хвалю.

Тема громко отхлебнул из горла и посмотрел по сторонам.

– Вещи принес?

– Вот.

Под лавкой лежал скомканный пакет.

– Значит, дело за тобой!

– Что?

Я выхватил бутылку вискаря из рук Артема и отсербнул.

– Брезгуешь?

– Что?

– Зачем горлышко вытираешь после меня?

– А, привычка. Я детдомовский.

– Извини, – Тема кряхтел в кустах, надевая спортивные

штаны.

– Так, что за дело?

– Думаю, ты сейчас начнешь читать мне нотации.

– Твой каменный мозг не воспринимает душевной крити-

ки, а сердце… Кстати… Оно у тебя есть?

– Есть, конечно, – сказал с чувством Тема, выходя из-за

кустов.

– Слушай, старичок. Может, мы пойдем в кабачок?

– Не-е! Дай глотну.

Тема с жадностью выхватил «Джека».

– Тебе завтра придётся совершить то, о чем ты боишься

подумать.

– Я же тебе сказал…

Артем схватил меня за край парки.

– Ты сделаешь это!

– Почему ты так уверен?

– Я знаю тебя. Ты сирота. И шанс почувствовать себя бога-

че ты не упустишь. Если бы в твое маленькое детское сердце

сначала вошла любовь, тогда бы ты боролся за нее насмерть.

Но, к сожалению, – Тема развел руками, как это делают акте-

ры перед публикой, – вначале ты учуял запах денег. Это ката-

строфа, старик.

– Ты мне напоминаешь Фауста, которому я что-то должен!

– Конкретно должен! Я соглашусь с тобой. Она красивая.

Но будет ли она когда-нибудь твоей? А деньги… Они почти

у нас!

– Мне надо подумать.

– Ты серьезно? Ты согласился! – Артем принялся руко-

плескать. Он напоминал человека, который разошёлся на пол-

ную катушку.

– Нет! Это точка.

– Тогда я сделаю это сам, – Артем достал связку ключей.

– Ты думаешь, её отец не заподозрил пропажу?

– Это дубликат. Ключи были похищены ровно на час.

– А охрана?

– Собака Чарли. Добрый пес!

– С чего ты взял?

– Чем меньше привлекаешь к себе внимания, тем гарантия

твоего спокойствия выше. Артур Михайлович – гений тиши-

ны. Он думает, что похож на скромнягу. Я обожаю таких ти-

пов.

– Ключи ты украл?

– Нет. К сожалению…

– Почему ты об этом жалеешь?

– Не важно. Ты согласен?

– Артем. Наши пути сейчас разойдутся.

– В топку дружбу! Соглашайся.

– Не хочу.

– Не хочу или не могу?

– Артем…

– Держи ключи.

– Артем…

Я сжал правый кулак.

– Ты можешь мне врезать. Разрешаю!

Я сел на бордюр.

– Артем, я не могу так. Я запутался.

Артем сел рядом и повернулся ко мне. Лицо его стало дру-

гим, добрым, будто до этого он играл отрицательную роль,

а теперь готов прислушаться.

– Старичок… Пойми… У меня намного больше болит серд-

це. Ты устал. Я устал… Но скажи, сколько мы еще протянем

на такой работе? Нас могут посадить! А я ищу укромные ме-

ста.

– Ты совсем не рискуешь.

– Я тоже в деле. Не меньше твоего. Я его организатор.

И все подспудные дела и планы на мне. За мной, может быть,

уже давно ведут слежку. Ключи, которые ты получаешь, и объ-

екты, куда ты приходишь. Думаешь, мне это легко дается?

– Артем. Давай провернем другое дело.

– Старик, это дело почти на стадии завершения. Только от-

крой дверь и войди как царь!

– Я устал…

– Хочу еще виски…

– Я не против…

– Так по рукам?

– Давай иди за виски.

– Мне кажется, нам лучше уйти из парка, пока нас не при-

нял патруль.

– Согласен.

– Возьми ключ.

Я протянул ладонь как нищий.

– Открой дверь и зайди как царь!

– Скажи, что мне делать?

– Брат, хватит слез. Лика ни о чем не догадается.

– Ладно, уходим.

Мы подошли к Крымскому мосту. Река казалась холодно-

темной, вода громко плескалась. Воздух был чист и по запаху

напоминал о море.

– Знаешь, я хочу выкинуть ключи.

Артем пристально посмотрел на меня.

– Кидай!

– Ты не обидишься?

Артема передернул плечами.

– Мы еще сделаем много дел.

– Знаю.

– Так в чем же дело?

Тема снова пожал плечами.

– Может быть, у меня к ней ненависть?

– Перестань. У тебя ко всем ненависть.

– К ней особенная.

– Не ври.

– Красивый отсюда вид!

– Я часто прихожу сюда один.

– Вот как.

– Да.

– Ключи?

– Что ключи?

– Кинешь?

– Пожалуй, нет!

И мы оба рассмеялись.

Глава 9.

Я открыл глаза.

Мыслей было мало, скорее, совсем не было. Ум еще спал. Я

подошел к окну, по небу лениво шел караван сырых туч. На-

зревал дождь. Неприятное чувство одолевало меня. Я заварил

крепкий чай пуэр и вернулся обратно в свою темную комнату.

Как-то все вдруг разом смешалось, скопилось и вот-вот разо-

бьется об землю. Я не в силах все забыть. Память стала тяже-

лее болезни или, лучше сказать, превратилась в болезнь.

С того времени как мы уехали с Артемом из Швеции, он

стал мне противен. Он – это ее «ошибка», поступок, который

приводил меня в бешенство. Поступок, который день и ночь

не дает мне покоя. Именно после таких «грязных обстоя-

тельств» я ограничился одним желанием. Я возжелал только

одного. Отомстить. В сумасшедшей ипохондрии, которая на-

чала посещать меня, я все-таки благородно пытался простить

ее, но «месть» все равно оставалась главным условием для мо-

ей любви.

«Пусть, – говорил я себе, – это неправильно».

Пусть даже очень гадко, но крик обиды я не мог заглушить.

Я метался по квартире как зверь, заготавливая суд в своей го-

лове. Несмотря на мою любовь, пожару не суждено было утих-

нуть. Но время… Время вдруг очистило воспоминания, его

сладость не прошла мимо. И я умолк, затих. Теперь, когда она

вернулась в Москву, ад снова воспламенился во мне. Что же

мне делать? Рано или поздно Артем украдет деньги ее отца

и ее тоже. Он любит ее, я вижу. В клинике мне было любопыт-

но знакомиться с интересами Лики, он же только интересовал-

ся ее отцом.

«Где и во сколько? Когда возвращается?» Его интересы

хладнокровны и даже печальны. Он последний гад. Когда Ар-

тем переходит дорогу, он никогда не смотрит ни налево, ни

направо. Он сам к себе равнодушен и крайне беспечен. Для

него чувства – басня. Нажива – вот что придает вкус его жиз-

ни.

«А что для меня чувства? Что для меня счастье? Ведь на де-

ле получается, что я не в силах вынести счастье, если вдруг

оно упадет на меня и Лику. Что же мне остается? Преследовать

и наслаждаться?»

* * *

Ближе к полуночи сорвался дождь. Ветер сметал водяную

дробь к бордюрам. Я брел по лужам. В безлюдном парке шата-

лись ели. К счастью, тучи уже уходили на запад. Сейчас бы тот

карликов чай. Но старик, наверное, спит. Хороший хозяин

не выгонит собаку из дома, а он, разумеется, не высунет

на дождь свой любимый холст.

Я подошел к дому Лики. Все окна были темные. В два под-

тягивания я преодолел каменный забор. Мокрая собака Чарли

встретила меня сипловатым лаем. Я прошел по задней части

двора через яблоневый сад. Ноги месили грязь. Возле пожар-

ной лестницы вымыл обувь под бегущей струей из желоба.

Осторожно миновал отцовское окно. Поднялся на террасу,

осмотрелся, огляделся. Все выглядело странно легко. Поворот

ключа, глухая гостиная, огромная зала. Красиво жить – опас-

но для жизни. Кто-то со спины ласково обнял мое плечо. «Дер-

жи, здесь достаточно, чтобы забыть нас».

Глава 10.

Зеркало. Стоящее на старомодной тумбе, оно продавливало

своим весом старую память о матери. В далеком детстве ма-

ленькая Лика любила играть пудрой и лаками. Прятать в ящи-

ке мамину помаду. Душиться ее духами. Настя совсем не оби-

жалась на свою малышку. Даже участвовала в детской забаве.

Делала ей красивые прически. Подводила черным каранда-

шом глаза. Вместе им было хорошо, они всегда смеялись.

Но однажды все оборвалось. Мамы не стало. А зеркало накры-

ли простыней. Казалось, оно всегда было рядом. Как мама.

А теперь даже оно…

Зеркало состояло из трех частей: большого центрального

и двух малых створок по бокам. Из-за неровности пола его ле-

вая сторона под рваный скрип закрывалась сама. Этот скрип

всегда пугал Лику, словно ей сообщили ту весть. Но со време-

нем она все меньше обращала внимание на звук. Как-то все

умялось, как будто мама уехала в другую страну. А в зеркале

осталось ее детство…

«Зеркало – не мама, оно хитрое, – говорил отец. – Зачем

подолгу смотреться в него?»

Он боялся отдать свою дочь в чужие руки. Ее тонкие черты

лица тонули в голубом закате дня. Она пристально любовалась

собой и часто обращалась к отцу посредством зеркала. Его это

всегда обижало, но он не подавал вида. Однажды Артур Ми-

хайлович зашел пожелать любимке спокойной ночи и застал

ее смотрящей. Он тихо подошел сзади.

«Знаешь, мне тоже очень тяжело».

Лика ничего не ответила. Отец вышел.

«Совсем худо стало моей девочке. Как бы не закончилось

все плохо!» – рассуждал он тогда.

Скоро Артур Михайлович до того встревожился, что посе-

лил в доме доктора. Цена для него не имела значения. Да

и дом мог легко вместить две семьи.

Себастьян Валентинович Верановский почти отучил Лику

любить зеркало, но все же посоветовал съездить в экспери-

ментальную клинику в Швеции. Лика долго не соглашалась,

но потом все же решилась.

Зеркало. Лика много усвоила о нем. Она с легкостью могла

услышать его лесть и не поддаться фальши. Выдавить на него

прыщ и поцеловать на ночь как маму. Поднять на него руку

и закричать. Бросить что-нибудь такое, что не разобьет его.

Или сесть где-нибудь в гостях, в чужой прихожей и слушать

его смех. Как оно увеличивает и преуменьшает фигуры людей

в удобную для них сторону. Как оно громко говорит о красоте

и смело обманывает всех, кроме своей любимой собеседницы.

Именно такому «собеседнику» Лика смотрела в глаза

с той же силой, что и он на нее. Длинные ресницы касались

гладкой поверхности, обжигая стекло слезами. Она долго, по-

чти без движения смотрела вглубь собственных глаз. Внутри

что-то обрывалось. Она вышла на террасу, пенное небо шуме-

ло где-то вдали. Ей было не по себе. На улице веяло холодом.

В ней созревал какой-то глупый приступ.

«Что же дольше этого? – думала она. Ничего так долго

не задерживалось в памяти, как он. В нем самом есть тайная

сила напоминать прошлое. Один его звонок в Швецию умело

уродует все без морали и вкуса. А утренний звонок соскребает

остатки сердца с пола, и его совесть находит тогда только жа-

лость, когда внутри уже ничего не остается. Но голос… Его го-