Текст книги "Кто Ш Буст?"

Пробка

В автомобильной пробке он всегда смотрел на небо, на плывущие облака. Облака летели по синей глади бесконечности, и ему казалось, что пробка дрейфует и скоро он приплывёт к дому… Потом ему сигналили, он проезжал несколько метров, останавливался перед задним бампером впереди стоящей машины и вновь тоскливо смотрел в небо.

Бэтмен

Ночью залез в женскую баню, чтобы выпустить голых баб на волю. Пустая баня охладила воспалённое воображение…

Один вопрос

Старый дед прожил почти всю жизнь в атеизме и вот на склоне лет решил пойти в церковь… Накопились вопросы. Так как он пришёл первый раз, к нему сразу вышел Бог и предложил старику ответ, но только на один вопрос. Старик пожевал губами подумал и спросил:

– Скажи Господь Бог, есть ли жизнь после смерти?

– Нету… – ответил Господь и собрался уже уходить.

– А как же?.. – начал старик.

– А вот это уже второй вопрос, – сказал Господь Бог, хитро улыбаясь в светящиеся усы, и исчез…

Кошки

* * *

Жили-были две кошки, чёрная и белая. И были у них расовые предрассудки…

* * *

Две кошки сидели в мешке, и одна сказала:

– Вот они удивятся, когда нас увидят.

Кошки засмеялись, и одна даже хрюкнула…

* * *

Где-то в подворотне уныло и утробно промяукал озабоченный кот. Две кошки в страхе затаились за мусорным баком, а одна на всякий случай высунула хвост…

* * *

Две кошки долго смотрели в иллюминатор. Одну стошнило…

Случай из жизни

Вчера поздно вечером без приглашения приходила Смерть. Открыла дверь и вошла. Мы долго стояли у порога, глядя друг на друга, а затем я пригласил её на кухню. Она вошла в световой круг, отбрасываемый лампой в пыльном абажуре, подвинула к себе стул и села, положив руки на стол. Я поставил на плиту чайник и присел рядышком на табуретке. Мы помолчали, слушая, как закипает чайник. Потом пили чай с валидолом, вспоминая друзей и близких.

Она положила свою кружку в раковину, посмотрела на часы, нервно откинула в строну туго заплетённую косу и направилась к двери. Я не спеша пошёл за нею. На пороге она ласково потеребила моё сердце и спросила:

– Может, поедешь со мной?

– Не сегодня, – ответил я, глядя в её бездонные чёрные глаза.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и ушла.

Я закрыл дверь, постоял в задумчивости и, зачем-то громко шаркая тапками, пошёл на балкон. Ковш Большой Медведицы был перевёрнут, и из него вылилась чёрная бесконечность космоса с блестящими вкраплениями звёзд. Я смотрел на звёзды, понимая, что большинства уже давно нет, они погасли, превратившись в космическую пыль, а их свет всё ещё летит в черноте бесконечности.

Из ночной прохлады прилетел комар, покружил подле, а потом жадно припал к моей руке. Я посмотрел на комара, на мерцающие огоньки ночного города, вздохнул и пошёл в спальню, грустно почесывая укушенную руку…

Кризис

Разодрав липкую пелену сна, я сразу поняла – у меня начался кризис трёх лет… Откровенно, это сразу стало раздражать! Проанализировав ситуацию, я поняла, что с этим придётся жить, до следующего кризиса. А потом ещё и ещё…

Почему взрослые разделяют эти периоды? Ведь проще признать, что есть один большой КРИЗИС, и когда мы к нему привыкаем, организм подбрасывает новые предлагаемые обстоятельства. И нервная система реагирует. Как же всё бесит! Так и хочется упасть на пол и забиться в истерике, брызжа слюнями и пузырясь соплями, заливаясь горючими слезами. А чего я, собственно, жду?..

Уф, стало легче! Особенно мне удался приём с расслаблением. Когда меня пытались поднять и поставить на ноги, я размякла так, что родителям пришлось оставить «бешеную ртуть» продолжать рыдать на полу. Гы!

Надо будет повторить.

Ещё меня бесят другие дети в песочнице. Приятно кидать в них песком. А бывают такие удачные дни, когда, изловчившись, можно со всего размаху опустить на башку малыша лопатку, грабельки или игрушечный трактор. Видеть, как детишечки рыдают, – это особое наслаждение. Их слёзы словно бальзам на мою истерзанную кризисом душу.

Ещё можно проснуться шесть раз за ночь. Хорошенько прооравшись и проплакавшись, покуролесив полночи, спокойно выспаться днём.

Горшок. Смысл его понятен и прост, но зачем так сразу сдаваться. Сначала я играла им как шляпой, потом кидала в него всё подряд, затем игнорила и, неожиданно согласившись, покакала… И тут, внимание: я дико испугалась своей же собственной какашки!!! Теперь я боюсь горшка…

Или вот из новенького: как только сняли подгузник, нужно сразу сделать пи-пи на пол, а когда родители спросят, куда нужно было сходить, уверенно скажите:

– На горшок!..

К сведению малышей, у которых кризис идей: поездку в метро можно превратить в подземный ад… Истерика с криками, сползание на пол («бешеная ртуть»), дрыганье ногами…

Затем нужно затаиться, словно отвлекшись на что-то, и после непродолжительной паузы выдать настоящий вулкан страстей!

Как же потом становится хорошо. Обязательно попробуйте.

После очередной выходки я вдруг поняла, как же меня любят родители! Как они всё это терпят?! Я раздражаюсь даже от себя, а они терпят мои истерики и выкидоны.

Я подбежала к маме и к папе и, прижавшись к ним, заплакала… Слёзы счастья катились по розовым детским щекам. А потом я пошла и, несмотря на потерю жидкости (слёзы), сходила на горшок!..

P. S. Не думайте, что кризис вот так вот взял и закончился, нет, просто сегодня я стала немного взрослей!

Великий пакостник

1. В десятом часу вечера, приложив железную кружку к стене, послушать, чем занимаются соседи.

2. Записать интересные моменты в жёлтую тетрадь.

3. Отнести мусор на третий этаж и поставить под дверь Либерманам.

4. Соседу, который всё время курит в туалете, да так ядрёно, что дым проникает даже в мою квартиру, – чихнуть на дверную ручку. Причем чихнуть так смачно, чтоб сосед, придя с работы и открыв дверь, неминуемо попал бы в выброс. После чиха выкрутить лампочку на его лестничной площадке.

5. В темноте написать на стене «Панки, ХОЙ!» и раствориться, как ниндзя, в подъездном мраке…

6. Выйдя во двор, гвоздиком нацарапать на машине Мыщицкого: «Лох – это судьба!..» Пнуть его опель, заставив сигнализацию истошно взвыть, затем сходить в магазин купить хлеба и, возвращаясь, незатейливо проткнуть переднее колесо, ещё раз пнуть спускающую шину и под вой сигнализации победно скрыться в подъезде.

7. Проходя мимо стройного ряда почтовых ящиков, проверить, есть ли корреспонденция для 76-й квартиры и, убедившись в её наличии, кинуть зажжённую спичку. Подуть в щёлочку для разгорания пламени и умчаться на лифте (предварительно его вызвав).

8. Постучаться к соседям и попросить соли и две картошки, мотивируя просьбу своей забывчивостью. Мол, в магазине был, а про соль с картошкой совсем забыл… Ссутулиться, создавая имидж жалкого пенсионера-склеротика. Получив соль, картошку (и скорее всего, ещё чего-нибудь, соседка добра и всегда попадается на мой остросоциальный жалостливо-гнетущий образ), обеспечиваю себе алиби и ужин.

9. Закинув добычу в холодильник, тихонько спуститься по лестнице на первый этаж. Заготовить «дымовуню» и ждать за дверью первого этажа. Как только Спиридонов войдёт в подъезд (он, как всегда, очень пунктуален, особенно по пятницам, особенно от любовницы) и направится к лифту, поджечь торчащий из фольги краешек отломленной линейки и неслышно выйти из-за двери. В тот самый миг, когда Спиридонов нажмёт на кнопку своего этажа и створки дверей начнут смыкаться, метнуть «дымовуню». Двери закрыты, дымящаяся фольга на полу, и Спиридонов, недолго думая, тушит её ногой. Фатальная ошибка! Вот тут-то она оправдывает своё название и начинает дымить. Причём это мягко сказано. Спиридонов едет на последний этаж, а значит, он обречён на слезы, сопли и жуткий химический привкус во рту… Правда, это только первая часть его «тихого семейного» вечера. Он ещё не знает, что дома жена ОЧЕНЬ ждёт его, так как получила от доброжелателя полную информацию о его походах, так сказать, «налево»…

10. Заранее подобранную во дворе собачью какашку завернуть в бумажку, подняться на пятый этаж и положить её под дверь соседу Пушкову. Поджечь бумажку и сразу позвонить в дверь. Укрыться этажом ниже. Когда Пушков откроет дверь и увидит, что на его коврике что-то горит, то он непременно начнёт тушить. Причем сразу, причем ногой. Распространённая ошибка. Наступив тапкой на источник горения, Пушков почувствует… далее слушать, как он матерится, а его доберман лает. При этом обязательно выскочит соседка Алевтина Петровна и начнёт орать. Её очень раздражает собачий лай. Особенно пушковской собаки!

9. Поддержать Алевтину Петровну выкриками: «Ещё эта псина гадит куда ни попадя!» – и уйти, громко хлопнув дверью.

10. На верхнем этаже также начнется скандал, и это заставит собаку и Антонину Петровну ещё долго лаять на весь подъезд.

11. Часам к двенадцати ночи написать много гневных записок с таким текстом: «Доколе нам терпеть это хулиганство?!»

13. Приклеить эти петиции всем соседям на дверь. Клеить на «суперку» и прямо на дверной глазок. Себе тоже приклеить, но на пластилин. Гы…

14. Постучать по батареям, выбежать в коридор и крикнуть: «Сволочи!»

15. «Втереть» бутылки от шампанского в углы на разных этажах. Проверить, чтоб у всех бутылок были этикетки, иначе они не смогут быть «втёртыми» и висеть в углах… Бутылки будут падать и с грохотом разбиваться об пол, причём в разное время и на разных этажах. Пересчитать бутылки, записать время падения, этажность и реакцию соседей.

16. Среди ночи, а точнее, без четверти четыре сверлануть перфоратором в стену.

17. Затаиться и потом в четыре пятнадцать из приоткрытой двери озабоченно помяукать мартовскимкотом. Мяукать до тех пор, пока доберман Пушкова не выдержит и неудержимо начнёт лаять.

18. Алевтина Петровна непременно начнёт орать на собаку, заставив её лаять ещё более истерично. Несколько раз крикнуть: «Я вызываю полицию!»

19. Очень важно не перепутать, как в прошлый раз, и крикнуть именно «полицию», а не «милицию»!.. (Надо идти в ногу со временем.)

20. В половине пятого, в рассветную мглу, с балкона запустить петарду. Посчитать, сколько соседей зажгут в окнах свет. Результаты занести в таблицу и сверить с прошлым разом.

21. С лёгкой душой лечь спать.

22. Покормить комара.

Блумбус

Меня зовут Блумбус. Я младший из семейства Болбусов. У меня двенадцать сестёр и четыре брата. Братьев зовут Блобус, Балбус, Булбус, Сумибус, а сестёр всех не помню. Мы живём на планете третьего шара в созвездии Синего свечения направо от красного гиганта. Нашу расу называют гипнэликами, и мы можем управлять снами. Мы погружаемся в чужие сны и там создаём квазиярусную систему сказочных миров. Так мы проявляем свои чувства и эмоции. Миры, созданные нами, очень разные, они могут быть яркими и весёлыми, они могут быть тёмными и очень грустными… они могут быть непредсказуемыми, как и эмоциональное состояние гипнэлика во время погружения в сон…

Сезон дождей прошёл, и ночью в лужах появилось много светящихся люмисумиков, и это мое любимое время. Я вытаскиваю светляков из лужи и ем. Когда раскусываешь люмика, то по телу сразу пробегают приятные электрические мурашки. Наевшись, мы залезаем в наши глиняные домики и впадаем в транс. Каждый гипнэлик внутренним взором ищет спящее существо. Я люблю высокоразвитых существ – в их снах можно выстраивать более сложные эмоциональные миры.

– Блу-у-у-у-мбус!!!! – трубно пророкотало в ночи, пульсирующей миллиардами звёзд.

Ой, это меня зовёт мой папа! Я что-то заболтался с вам… Всё, я побежал! Сладких снов…

Из жизни вещей

Диван чествуя свою зависимость вновь жадно втянул в себя дорожку серой пыли, и в тот же миг пружины его души загудели в унисон с вибрацией стёкол, дрожащих от звуковой волны пролетевшего самолёта… Он, почувствовав себя невообразимо лёгким, стал подниматься туда, где ослепительно сияла Люстра. Они закружились с ней в разноцветном вальсе, который поднимал их всё выше и выше, пока они не смешались с лазурью неба, перечёркнутой таящим следом от пролетевшего самолёта…

Диван закашлялся, застонал пружинами, заскрипел штифтами, болты в своих раскачанных гнёздах завыли от натуги. Содрогаясь всем своим существом, Диван перевёл взгляд к пожелтелому потолку, туда где была Она – Люстра. В свой последний миг он хотел смотреть только на неё, пусть даже жестокое время изменило Люстру, погасив множество ламп, сорвав хрустальные подвески, выломав один канделябр. Для него это было совсем не важно, он помнил Люстру такой, какой её принесли в первый день – день их знакомства. Ее распаковали и положили на диван. В этот миг их тела соединились, а затем она навсегда покинула его, переместившись на недосягаемую для него высоту. Это краткое мгновение осталось в его душе навсегда. Закашлявшись ещё сильнее, он подумал: «Ну вот и всё…» Но человек, спящий на Диване, перестал ворочаться и уснул, подтянув одеяло.

Возраст

Так странно… Всё не так. Все нё так, как раньше… Но как было раньше? И что это такое – раньше? Чувствую себя так же… Опять-таки, как раньше… Сплошной плеоназм!

Нематода пошевелилась.

– Хм, всё двигается, всё работает…

Что-то изменилось. Нет холода. Есть еда и, значит, есть жизнь. Предыдущая жизнь или другая, она шла своим чередом, а потом пришёл холод. Холод заковал в ледяные клещи, лишил подвижности, лишил права выбирать, сделав свой жестокий выбор…

Нематода потянулась, затем нашла еду и, поглощая её, опять почувствовала разницу.

– Хм, не так, как было, но тоже неплохо.

Организм нематоды отходил от долгого ледяного сна. Рядом обозначилось чьё-то присутствие. Ещё одна нематода.

– Хм, я ещё и не одна… Может, повезёт, и это будет самец, а если очень повезёт, то ещё и красивый…

И она поползла общаться…

Их извлекли из вечной мерзлоты. По мнению специалистов, в настоящее время эти нематоды – самые старые живые существа на планете. Первый образец возрастом 32 000 лет был найден в низовьях реки Колымы, в древней норе суслика на глубине 90 метров. Второй, с реки Алазеи, был старше – 41 700 лет, но залегал всего в трёх метрах под поверхностью. Образцы с обнаруженными в них нематодами в течение нескольких недель медленно оттаивали в лаборатории. Затем червей поместили в чашу Петри, дали им пищу и установили температуру в 20 градусов. Через некоторое время нематоды начали проявлять признаки жизни, двигаться и есть. Анализ показал, что черви принадлежат к двум разным видам, причём оба они оказались самками.

Кто виноват?

Спиридонов любил громко пить чай, прихлебывая из блюдечка. В гостях ему было неудобно от подобной манеры, и он старался делать это менее заметно, в результате он не получал удовольствие от чаепития и часто обжигался, это приводило его в степень неописуемого нервного раздражения. Спиридонов пытался вообще отказаться от чая в гостях, но тогда на него нападала идиотская икота. А если пить холодный чай, то у Спиридонова начинали дёргаться ноги под столом, ибо он твёрдо считал, что холодный чай – это помои! А другие напитки он, увы, не признавал. Дилемма казалась неразрешимой, пока Спиридонов не попробовал беруши. Психологическая проблема исчезла, но появилась странная зависимость от берушей. Как только Спиридонов каким-то шумом привлекал внимание окружающих, у него сразу возникало непреодолимое желание заткнуть уши.

И вот в один ничем не примечательный день Спиридонов не выдержал и стал применять спасительные беруши, когда ему заблагорассудится. Теперь, где бы он ни был, какое бы общество его ни окружало, он прихлёбывает чай из блюдечка, не заботясь о том, как это выглядит, громогласно рыгает, громко, с присвистом пукает, с надрывом сморкается и долго рассматривает, что появилось на белой глади носового платка. Ко всему перечисленному у него появилась ужасная словоохотливость, он может часами говорить, абсолютно не слушая окружающих. Последнее время я стал часто встречать подобных Спиридонову людей. Вот только не пойму, есть у них беруши или дело в чём-то другом…

Большая Медведица

…По вечерам, задрав голову к чёрному покрывалу неба, утыканному дырками звёзд, он выл. Он выл на Большую Медведицу. Так продолжалось довольно долго. И никого это не волновало, и никому не было до него никакого дела. Ну воет кто-то, и что с того?! Тоскливо запрокинув голову к одиноким звёздам, рассыпанным в чёрном небе, Свидригайлов почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Кто-то большой и лохматый шумно рылся в мусорном баке, а затем начал жадно пить из лужи. Аркадий присмотрелся и увидел огромного живого медведя, его лоснящиеся бока отражались в луже, где плавали мерцая звёзды Большой Медведицы…

У-у-у-у-у-! Завыл Свидригайлов. Медведица, перестав пить из лужи, подняла на него свою косматую голову, принюхалась, а затем почему-то вздохнула, пустив рябь по воде. И Свидригайлову показалось, что Большая звёздная Медведица тоже печально вздохнула. Он уронил голову на руки и заплакал. Через мгновение Аркадий почувствовал рядом с собой дыхание – кто-то большой, мохнатый и тёплый обнял его. От медведицы пахло лесом, ягодами и ещё почему-то молоком. Свидригайлов, словно маленький ребёнок, уткнулся в тёплый, лоснящийся мехом медвежий бок, ему сразу стало хорошо и спокойно. Медведица лизнула его солёную щеку, но он уже безмятежно спал. А над ними, там, в непроглядной черноте мироздания, царапая небосвод, падали звёзды…

Киллер

Заморин решил пойти в киллеры. Людей он не любил, а крови не боялся. Да и кредит нужно было как-то гасить. Вот и пошёл. Но был один минус, серьёзный такой минус. Аметропия, или, попросту говоря, близорукость. В таблице видел только две большие буквы «Ш» и «Б», а значит, был годен только к ближнему бою, говоря языком приёмной комиссии военкомата. С этим он и пошёл на дело. Взял заказ, нож и пошёл…

Спрятавшись во дворе-колодце, Заморин стал ждать заказанного ему человека. Во двор с Литейного проспекта, завывая, залетала вьюга, кружила снежные хлопья и улетала прочь, словно испугавшись притаившегося за мусорным баком Заморина. Заморину было очень холодно и страшно. Бак мерзко подванивал, и каждый порыв ветра заставлял новоиспечённого киллера вдыхать мёрзлую вонь. Его мутило, зубы стучали, сердце испуганно билось в рёбра грудной клетки, а озноб колотил так, словно хотел вытрясти душу из тщедушного тела. Он уже начал переживать, не случилось ли чего с его жертвой. Но вот раздались шаги, и Заморин тихонько выглянул из-за переполненного бака. Толстые стёкла очков, словно окуляры бинокля, впились в человека, идущего через двор к парадной двери. Это была его цель. Заморин вытащил нож, снял очки и вышел из своего укрытия. Замёрзший киллер с трясущимися руками и на негнущихся ногах напал на свою жертву. В истеричной суматохе он нанёс несколько ножевых ранений. Жертва вскрикнула, оттолкнула от себя киллера и, кружась в хлопьях снега, выскочила на оживлённый проспект…

Приехавшие через несколько минут на место происшествия полиция и скорая помощь обнаружили хладный труп Заморина, который так волновался и торопился, что в результате поранил и убил только себя…

Как обычно…

– Если соскучился, то ты знаешь, где меня найти! И она легко подхватила свой небольшой чемоданчик, чмокнула меня в щёку и пошла по перрону.

Осеннее платье ещё сильнее подчёркивало её красоту, неповторимость и весенний шарм. Она всегда уходила так легко и беззаботно. Поезд загудел и, грустно выдохнув сизое осеннее облако, скрылся за поворотом серых будней. Облако распустило нюни, расплакавшись холодным дождём, захлюпало грязью, а истеричный и порывистый ветер заставил провожавших покинуть перрон. Я знал, что, как только закончится зима, она вернётся, прилетит с первыми птицами, приплывёт на таящих льдинах, она приедет, разодетая в свои неповторимые весенние наряды, сотканные из небесной сини, щебета птиц, буйной зелени трав с жёлтыми вкраплениями отчаянных одуванчиков. Потом будут жаркие летние коллекции и…

Весна… как же мы тебя все ждём!

Осень

Лопушков проснулся от шума. Шумели за окном его вагончика. Он сел, поскрипывая сеткой панцирной кровати, и ещё раз прислушался. Снаружи явно что-то происходило. Лопушков осмотрел нехитрый интерьер своего пристанища, выискивая взглядом тапки. В обозримом пространстве искомое не обнаруживалось. Лопушков заглянул под кровать. Так и есть, одна тапка притаилась в клубистой пыли подкроватного мира. Кряхтя, Лопушков изъял её на свет, дунул, очищая от пыли, и надел на левую ногу. Ещё раз осмотрелся, но правая тапка, увы, не просматривалась. Шум за окном усилился. Лопушков встал и направился к входной двери. Немного поборовшись с замком, он открыл дверь. Солнечный свет, шум и свежий воздух застали Лопушкова врасплох. Жмурясь, Лопушков никак не мог понять, что происходит. Вокруг вагончика шли демонтажные работы, суетились люди, что-то куда-то несли, кто-то на кого-то орал, где-то что-то уронили, и, перекрывая отборный мат, визгливо взвыл перфоратор. Лопушков взволнованно сбежал по крылечку вниз. Он метался от одного рабочего к другому, он хватался за разбираемые объекты и не переставая спрашивал:

– Люди, что происходит? Что происходит, люди?!!

Народ безмолвствовал, выполняя свою рутинную работу. Вдруг Лопушков увидел, как его зелёный вагончик взмыл вверх, подцепленный стальной стрелой крана.

– Стой, куда-а-а-а-а! – блаженно заорал Лопушков, теряя жилище. Вагончик накренился, дверь распахнулась, и оттуда вылетел ворох старых афиш и правая тапка. Лопушков попытался схватить её на лету, но увлечённый поимкой споткнулся и полетел в какую-то яму…

– Что это? Я падаю! У меня ноги подкашиваются, – подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидеть, куда кран отбуксировал его вагончик. Но он ничего не увидел. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками.

– Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал Лопушков, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба?

Лопушков, задумчиво глядя в бесконечное небо Аустерлица, сказал:

– Цирк уехал, а меня забыли…

Холодный осенний ветер швырнул золотые листья в свежевырытую траншею, словно пытался укрыть замерзающего клоуна…