Текст книги "Исповедь zadrota"

Роман заехал навестить меня тем же днем. Поговорив о его небольшом бизнесе, я объяснил, что хочу поквитаться с обидчиками, и деньги здесь не вопрос. Роман попросил время на поиск нужных людей и ушел, чтобы перезвонить вечером. Сумма в тридцать тысяч вполне меня устроила. Я упаковал деньги в конверт и сходил до съемной квартирки Романа – прогулки мне мать уже разрешила.

Спустя трое суток Роман принес мне тот же конверт, но уже с фотографиями, где я мог рассмотреть своего обидчика, лежащего в мокрых штанах на какой-то стройке. Отдельное фото было посвящено его рту, полному осколков зубов. Я вернул конверт Роману и поблагодарил его.

Еще через три дня пришла повестка к следователю. Я сходил, дал показания, сообщил, что мне ничего не известно о таком-то и таком-то. В самом деле, нас ничего не связывало, кроме одного инцидента на улице. Да и то я, конечно же, никого и ничего не видел. Я сделал большие глаза и посочувствовал горю родителей. Парнишка, оказывается, потерял почти все зубы и получил перелом ноги, который сейчас лечит в больнице. Следователь и не давил. В маленьких городах свои законы, и законы РФ далеко не на первом месте. Так что зачем лезть в личные разборки. Дело так и не возбудили.

Я пришел в школу победителем. Я им вовсе себя не чувствовал, но не мог игнорировать, что меня повсюду преследовали взгляды сверстников. Лена, наивная дурочка, пыталась изо всех сил показать свою заботу, а я видеть ее не мог. Но время шло, раны зарастали. Как-то спокойно и быстро прошли экзамены. И, наконец, аттестат почти полностью из четверок и бал, где мы с Леной были выбраны королем и королевой. Глупость, но приятно.

Было еще шампанское, такси, дача и неумелый секс – девственницей Лена не была, но дальше, чем просто раздвинуть ноги в одной позиции, не продвинулась. Всё. Школа кончилась. Пришло время думать, чем занять себя в новой жизни. Хотя, как по мне, за последний месяц я получил уроков взрослой жизни едва ли не больше, чем некоторые получают к пятидесяти годам. Иногда сейчас в трудный момент я подхожу к зеркалу и трогаю небольшой шрам, рассекающий мою бровь надвое, вспоминая, за что и как он мне достался.

Глава 8
Взрослая жизнь

Если в крупных городах лето для выпускника школы – время для поступления в вуз, то у нас все намного проще. Все гуляют. И начинают искать работу. Университеты не для нас.

Хотя Лена моя уехала. Сначала почти перестала быть моей, а потом и уехала. Наш взаимный интерес исчерпался почти сразу после выпускного. Какое-то время мы делали вид, что у нас отношения, а потом она собрала манатки и уехала к родственникам в какой-то крупный город поступать на актерский.

После эпизода со шрамом я стал замечать повышенное внимание к своей персоне со стороны подростков. Они не стали ограничиваться просто взглядами – некоторые подходили и выражали свое одобрение или даже передавали какие-то свои просьбы. Все это настолько напоминало книжку Марио Пьюзо про становление крестного отца, что я даже снова ее перечитал. Однако становиться гоп-доном я не собирался.

Другой стороной такого внимания стало внимание со стороны местных бандитов. Девяностые годы не только изменили строй в стране, но и создали сотни бандитских группировок: помельче и покрупнее, но в каждом городе был свой главный бандит, на которого работали сборщики дани с предпринимателей. Был такой товарищ и в нашем городе. Простой депутат, как он любил говорить. Это не мешало ему владеть всеми наиболее интересными компаниями в городе.

На этого депутата работало много шестерок, в зону интереса одного из таких гоп-командиров и попал мой инцидент. Более того, его ребята и выбивали зубы моему обидчику. Саму шестерку заинтересовало, откуда у выпускника школы столько денег. И он решил поговорить со мной. Мое согласие на встречу подразумевалось.

Встреча прошла в блатном кафе, куда без спроса не войдешь. Я сидел, как на экзамене, в окружении крупных и набыченных ребят, которые еще месяц назад молотили моего обидчика, а сегодня могли бы и со мной сделать то же самое. Сам командир комплекцией не блистал, зато у него были живые озорные глаза. Он говорил много лишнего, используя тюремный жаргон. Как я потом узнал, он не имел ни одной ходки, а жаргон приплетал только для авторитета. Но приплетал умело.

Основной вопрос, который его интересовал, – откуда у меня такие деньги. Командир был прекрасно осведомлен, каковы мои траты в местных магазинах. Так что соврать про бабушкин подарок не получалось. Усложняло ситуацию и то, что товарищ знал о том, что я не чужд Интернета и приловчился доставать оттуда деньги. Так что в конце прозвучало пожелание делиться. Я кивнул. Аудиенция закончилась.

А на следующий день я уехал к бабушке. Наверно, я струсил. Но кто бы не струсил в такой ситуации? Дело даже не в нежелании платить. Мне просто не хотелось от кого-то зависеть в своей деятельности.

Что касается самого заработка, то его структура не изменилась. Часть, связанная с чистым порно, упала почти до нуля, варезники и ссылочные сайты приносили примерно поровну. Со стороны мой заработок мог показаться большим – от одной до двух тысяч долларов. Но все же это была просто увеличенная зарплата за каторжный труд и потраченные нервы. А мне уже хотелось своего пусть маленького, но бизнеса.

У меня было отложено почти двадцать штук баксов, но для открытия магазина на улице этого было явно недостаточно. В итоге деньги продолжили лежать в коробке. Для обычного бизнеса я еще не созрел.

Вместо магазина я вложился в попандер-биржу. Если вы посещали развлекательные сайты, то видели всплывающие помимо вашего желания баннеры. Вот это и есть отрыжка таких бирж. Каждый клик по всплывающему баннеру идет в зачет владельцу сайта. Покупают же такой трафик те, кто умеет превращать его в покупателей. Думаете, что все закрывают подобные окна? Многие закрывают, но от трех до пяти процентов кликают. По глупости или интересуясь рекламой – уже не важно, в момент клика деньги сразу переходят со счета покупателя трафика на счет владельца сайта.

Вся прелесть такой биржи для ее владельца – комиссия с продаж. Во-первых, я стал получать доход с тех сайтов, которые не давали никакой отдачи ни с баннеров, ни в Сапе. Во-вторых, я стал получать в свою копилку каждый десятый клик со всех сайтов в бирже. Я мог их продавать, мог сливать на свои платники, которых у меня было на тот момент около десяти.

На старте биржи основной трафик обеспечивали мои собственные сайты. Тогда я впервые понял значение слов «звон денег», когда буквально каждую минуту мой счет пополнялся поступлениями от рекламодателей. Но все стало еще веселее, когда подтянулись вебмастера. Пришлось поиграться со ставками за выкуп трафика, но удалось достичь приемлемого соотношения, когда каждая тысяча чужого трафика приносила мне примерно один доллар вне зависимости от того, выкупят ее или я отправлю ее на свои платные сайты.

В хорошие дни заработок биржи составлял до тысячи долларов в сутки. Это было какое-то сумасшествие. Я был склонен в тот момент, как герой одной из баек солдата Швейка, ходить по городу и заказывать сейфы десятками.

Огорчало только то, что бабушке становилось все хуже. К концу лета она окончательно слегла и перестала адекватно воспринимать реальность. Фактически я стал сиделкой: менял памперсы, обмывал, кормил с ложечки. Только уколы делала приходящая медсестра – здоровенная тетка с руками, как лопаты. По вечерам я обычно читал бабуле какую-нибудь книгу, не уверен, что она вообще что-то понимала из прочитанного, ей просто нравилось слушать мой голос. А иногда просто говорил о своем: жаловался или советовался сам с собой.

Деньги было тратить некуда, так что я превратил гостиную в выставку техники: купил плазменный телевизор, игровую приставку, музыкальный центр, спутниковую антенну. Из дома выходил только до продуктового и обратно. Основное время проводил в Сети, обновляя статистику и почитывая форумы.

Бабушка умерла первого сентября. Утром я подошел поменять ей памперс, а она уже не дышала. Минут десять я просто сидел рядом на стуле, не думая ни о чем. Потом встал и вышел в гостиную. Позвонил матери. Остальное я помню не очень хорошо. Все вокруг как-то быстро закрутилось: «скорая», милиция, похоронная бригада, отпевание, кладбище, поминки. Единственное, что осталось в памяти, – почти неделю я не выходил в Сеть.

Квартиру бабушка отписала на меня. Это, оказывается, она сделала давно. Родители не возражали.

Когда все разъехались, то я несколько дней не заходил в бабушкину комнату. А потом нашел по местной газете бригаду ремонтников и заказал полный ремонт всей квартиры. Деньги на это были. Почему-то я не хотел, чтобы в этом месте что-то напоминало мне о бабуле, кроме ее фотографии на моем столе.

К своему семнадцатилетию я получил два подарка: обновленную квартиру и повестку в военкомат. Как только я прописался по новому адресу, военкомат решил проверить мою боеспособность. Таким образом, я был описан и поставлен на учет. Но в армию мне не хотелось. Способов решить эту проблему всегда два: дать на лапу военкому или сложная цепочка из вуза и больницы. Дорожки к сердцу военкома у меня не было, а прийти и прямо спросить – даже моей наглости не хватало. Поэтому я пошел другим путем. Нашел в городе какой-то филиал какого-то вуза, который предоставлял отсрочку, и поступил задним числом платно.

Учиться я не ходил, просто исправно внес плату сразу за год. Справка для военкомата была готова. Теперь можно было спокойно заняться более глубокой проработкой вопроса окончательного решения проблемы.

В городе было три поликлиники, я запомнил, из которой были врачи на медкомиссии, и отправился знакомиться с персоналом. Не знаешь, как залезть сверху – пробуй снизу. Мне нужен был врач, который бы подписал справку о моей болезни, гарантирующей избавление от воинской повинности. Но начал я подбираться к врачу с медсестер.

Чтобы был понятен ход моих мыслей, объясню, как происходит получение белого билета по болезни: берешь справку в лечебном учреждении, приносишь ее в военкомат. Затем военкомат отправляет тебя на двухнедельное обследование в стационар по своему выбору. Там врач подтверждает или не подтверждает твое заболевание и составляет акт. На основании этого акта на очередной медкомиссии в военкомате тебя освобождают. В редких случаях могут отправить на повторное обследование.

Итого, мне предстояло сначала покорить врача в поликлинике, а потом второго врача в больнице уже на обследовании.

В поликлинике каждый врач работает в паре с медсестрой. Для обольщения мне подходила медсестра немногим старше меня или, наоборот, намного старше. Сомневаюсь, чтобы я смог найти общий язык с теткой средних лет, а вот старушки часто принимают самое живое участие в судьбе симпатичных им молодых людей. В любом случае спектр врачей оказался невеликим, зато более чем устраивающим: гастроэнтеролог работал в паре с милой бабулей лет семидесяти, психиатр с вчерашней выпускницей медучилища.

Я купил джемпер с ромбами и рубашку в клеточку, постригся, надел очки и сменил кроссовки на черные туфли, купленные для похорон. И отправился покорять пенсионерку. Мой план был прост, как пять копеек: оказать несколько услуг старушке, после чего заявиться на прием к ее врачу. А там будь что будет.

За один вечер мне удалось дважды спасти подслеповатую старушку от машин на дороге и помочь донести ей сумку с продуктами до дома. Используя все свое природное обаяние, я добился того, что бабуля назвала меня своим ангелом. Впрочем, на чай меня не пригласили. В отличие от медсестрички.

Совсем в другом образе я появился на дискотеке, где отплясывал мой второй объект. В 17—20 лет и почти в полной темноте все примерно выглядят одинаково – разница в годах никому в глаза не бросилась. Коктейль, приглашение на танец, неназойливое внимание, и я уже провожал ее до дома. Хотя она и приглашала на чай, я отказался, сославшись на ранний подъем. Коротко поцеловав ее в щеку, я предусмотрительно исчез: кто знает ее темперамент и желания, один раз облажаешься, и запасной вариант отвалится.

Визит в поликлинику состоялся на следующей неделе, и старушка была крайне обрадована, заметив в очереди меня. Мне повезло, вышло так, что врача не было несколько минут, и я смог объяснить свой визит. Лавина лжи из больной матери, истории о погибшем в армии товарище и моем неважном физическом состоянии нашла своего слушателя. Врач, как и полагается, назначил мне обследование, но за пределами кабинета старушка сказала, что решит проблему по-своему.

Так за коробку конфет я получил справку о том, что я язвенник. Первая бумажка упала в мое дело в военкомате, но до обследования следовало подождать аж до весны – до следующего призыва. А я пока смог, наконец-то, назначить нормальное свидание медсестре и полноценно оторваться с ней.

Утром я проснулся от телефонного звонка. Это была мама. После дежурных фраз она спросила:

– Сынок, может, ты работу найдешь?

– Но, мама, я же тебе показывал. Я работаю.

– Это не работа. Найди что-нибудь поприличнее. Надо все-таки начинать взрослую жизнь, хватит играть в детские игрушки. Квартира у тебя есть, пора бы подумать и о будущем.

– Хорошо, – я просто не стал спорить.

Работа так работа. Если родители хотят видеть тебя в костюме с галстуком – разве можно спорить? Я оглянулся: медсестричка еще сладко спала в кровати, едва прикрытая одеялом. Господи, как же ее зовут? Алла, Ира, Эльвира? Я подошел и легонько ущипнул ее за ягодицу:

– Подъем! Через десять минут будет завтрак!

Глава 9
Бан

Синдром Яндекса, как я люблю это называть, – дикое желание российской поисковой сети найти свой путь в мире пользователей Интернета, с одной стороны, создает огромное количество ниш для заработка (на возможности обойти различные правила поисковой системы), а с другой, постоянно пытается бороться с последствиями своей же безалаберной политики.

К чему это я? Осенью 2007 года Яндекс влепил жесткий бан огромному количеству сайтов за так называемые поддоны – кладбища продажных ссылок в нижней части сайтов. Если крупные и старые сайты уцелели, то все, кто не мог похвастаться такими показателями, вылетели из поиска. А значит, перестали интересовать рекламодателей – арендаторов этих ссылок.

По мне массовый бан ударил дважды. Сначала он выбил мои продающие сайты. А потом косвенно ударил по варезникам, где была такая же политика размещения ссылок для дополнительного заработка. В итоге я остался без нескольких сотен сайтов для продажи ссылок – они не умерли, но деньги приносить практически перестали. А варезники потеряли трафик с Яндекса и тоже упали по заработку – трафик с закладок и Гугла никогда не был на них значительным.

Вот так за пару недель я потерял примерно четыре пятых своего заработка. Биржа тоже серьезно просела, так как у участвующих вебмастеров были те же проблемы – упал трафик. Это был крах. Если бы у меня в тот момент был блог, я бы написал: «Все пропало!»

Первые пять дней я сидел на диване и смотрел телевизор с бутылкой пива в руке. Вторые пять дней шлялся по улице, рассматривая прохожих. Октябрь вышел холодным и дождливым: люди на улице, кутаясь в шарфы и воротники, быстро пролетали мимо, спеша по своим делам. А я смотрел на них и спрашивал себя: чем я буду теперь заниматься? Может, и правда на работу устроиться? Упасть примерно с десяти тысяч до примерно пятисот баксов – это был настоящий шок.

На исходе второй недели, обеспокоенная отсутствием звонков, приехала матушка. Разумеется, она решила, что я от безысходности и безделья спиваюсь, даже сгибы рук проверила – не колюсь ли. А потом принялась за душеспасительные беседы. Столько увещеваний я не слышал за все мои годы в школе, когда прогуливал уроки и приносил раскрашенной красной пастой дневник.

Мать стойко игнорировала новый ремонт и мебель, дорогую технику – ведь не с неба же они упали. Ее интересовало только одно: чтобы я нашел свое место в жизни. Какое свое? Постоянную работу, как у нее или отца, а не те игры в компьютере, что я ей показывал когда-то. На вторые сутки я сдался и сказал, что найду работу. На третий день, проводив мать на поезд, я на обратном пути остановился у доски объявлений – увидел, что кто-то ищет системного администратора в офис.

«Кто-то» оказался местной налоговой инспекцией. Восемь тысяч, пять рабочих дней и потенциальные переработки. Эх, знали бы они, кого берут на работу! Я написал заявление и со следующего дня стал служащим налоговой инспекции в должности старшего помощника младшего системного администратора.

Всего в налоговой было примерно около ста компьютеров разной комплектации и года выпуска, объединенных затейливым образом в кое-как работающую сеть. Был в этом хитросплетении и сервер, которым заведовал дядя Дима. Дядя Дима ничем, кроме этого сервера, не занимался. Если у него выдавалась минутка, то он или спал, или сидел в мирке (mirc – своеобразная среда общения). Трогать Диму не полагалось – на сервере хранилась вся основная информация по налогоплательщикам города, так что от работоспособности оного зависело, будет сегодня налоговая работать или нет. Всем остальным занималась команда из трех человек, я стал четвертым.

Когда в сети сто компьютеров и почти столько же принтеров, каждый день что-то ломается и требует обслуживания. Отдельная песня – кабели. Огромное количество бумаги в здании привлекает мышей и крыс, борьба с которыми идет с переменным успехом; поэтому сетевые провода постоянно подвергались атаке то животных, то криворуких сотрудников, то просто неудачной погоды, по капризу которой протекала крыша и вода вызывала короткое замыкание, просачиваясь через небольшую трещину в пластмассовой оплетке.

Я, как самый молодой и самый маленький по росту и объему, занимался прозвоном сети – в поисках разлома ходил по зданию, залезал в воздуховоды, спускался в подвал и замерял с помощью небольшого приборчика прохождение сигнала в кабеле. Работа несложная, но муторная. Иногда мне доверяли вызовы в кабинеты, где я в полной мере познал мудрость такого способа исправления ситуации, как выключить, а потом включить. Один из парней нашего коллектива по имени Вася занимался только налоговыми программами и дублировал Диму, когда тот отлучался. Двое других носились не меньше моего, постоянно переустанавливая Виндоус и драйвера. Кстати, Виндоус на всех компьютерах в инспекции был нелицензионным. Как и Майкрософт Офис – но кто же будет штрафовать налоговую!

Когда выдавалась минутка, я смотрел на то, чем занимается Вася, а если везло, то и Дима, но последний редко был в приподнятом настроении. Откровением для меня стало, что такая важная информация, по сути, хранится, как старая книга на полке в библиотеке, – любой при желании может зайти и посмотреть. Спасало только то, что сеть была замкнутой, а большинство сотрудников – техническими даунами. Через какое-то время я освоил простенькую клиент-программу, которую Дима написал для собственных нужд, чтобы не бегать каждый раз по кабинетам. Пользовались этим клиентом все наши ребята – любопытно же, у кого какие миллионы проходят по бумагам. Теоретически мы могли и что-то подправить, но никто всерьез о таком не думал, да и зачем? Кроме того, каждый знал, что у всесильного Димы двойная система логирования любых изменений – он легко мог установить, на каком компьютере поставили запятую в строку.

Самым веселым временем были праздники, когда мы дружно посылали всех далеко и надолго, запираясь в своем кабинетике, заваленном фаршем: проводами, платами, деталями компьютеров и периферийных устройств. Ставили бутылку водки и под нее травили байки про глупости наших подшефных. Не сомневаюсь, что точно такие же байки травили, но уже про нас, в других кабинетах. Атмосфера в инспекции дружелюбием не отличалась.

К Новому году у меня выработался новый ритм: я с утра шел в налоговую, а вечером садился за ноутбук и проверял статус по сайтам. В декабре прошла амнистия, и часть сайтов вернулась в индекс. В полной мере доход не восстановился, но стал расти. На первое место вновь вышли варезники и биржа. Я же стал задумывать реорганизацию части бизнеса, связанного с продажей ссылок. Биржи никуда не делись, более того, рынок после массового бана словно получил толчок для развития: как грибы после дождя стали появляться целые команды вебмастеров по производству сайтов для заработка на ссылках. Я несколько недель наблюдал за темой на одном форуме, где парнишка продавал в день по три-четыре сайта.

Я создал свою темку, через которую стал сливать свои недоварезники. Клепать их я мог десятками и продавал тоже десятками. По пять баксов штука. Заказал еще дизайнов и развернул бизнес на широкую ногу. Порой в день уходило десять-пятнадцать комплектов по десять штук. Бывали и пустые дни, конечно, но общие продажи радовали.

Новый год предстояло провести дома, где я не был уже несколько месяцев. Я заранее купил подарки родителям, себе обновок и собрался в дорогу. Отец встретил меня на вокзале, будто я сам не знал дорогу. Всю дорогу он молчал, что выглядело совсем уж загадочно. Мы зашли в квартиру и услышали женское щебетание в гостиной. Я посмотрел на отца:

– У нас гости?

Он хмуро кивнул. Не недовольно, а скорее уныло, словно хотел сказать: «Извини, сынок, я сделал все что мог».

Из гостиной вышли нас встречать мать и незнакомая мне девушка из разряда «ничего особенного»: неплохая фигурка, рядовое лицо, неяркая косметика – на улице я бы на такую и не глянул.

– Познакомься, Женя, это Оксана, – радостно сообщила мне матушка.

И вот тут меня как молнией ударило. Мать привела мне на смотрины невесту. Елки-палки! Я захотел в этот момент бросить все подарки у двери и бежать обратно в свою квартиру.

– Что замер, как столб? Раздевайся! На столе все уже давно стоит, – мать была в приподнятом настроении и суетилась больше обычного. – Женечка у нас в налоговой работает, привык, что вокруг люди в погонах по расписанию ходят.

– Мама! Они не военные. Такие же гражданские, как и ты.

– Все равно, они же служат! Ты руки иди мой.

Обстановка за столом была словно на похоронах. Я, отец и девушка молчали, говорила только мать. Оксана, словно хамелеон, меняла окраску лица с белого на пунцовый и обратно – мать нахваливала ее навыки в области приготовления пищи и хозяйственность. Мне хотелось вставить что-то вроде: «Мама! Зачем мне эта домашняя клуша?!», но я изо всех сил сдерживался, чтобы и в самом деле не ляпнуть.

Дело спасли отец и президент. С курантами мы открыли шампанское, которое уже с отцом залакировали водкой с соком. Так что в какой-то момент звуки материнского голоса сместились на периферию, а потом и вовсе исчезли.

В нашем городе отношение к пьяному сродни отношению к малому ребенку: упившегося в «нехочу» человека обязательно доставят до точки отдыха, разденут, уложат и укроют одеялом. И никаких претензий наутро. Если мужик не бьет, не изменяет, деньги приносит и по дому что-то делает – то бытовой алкоголизм воспринимается как необходимое зло. В конце концов, у бабы тоже есть свои недостатки.

Утро первого января, когда принято начинать новую жизнь, я встретил в своей кровати в майке и трусах. Оставалось только надеяться, что Оксана не помогала матери раздевать меня. Я на цыпочках прокрался на кухню мимо спящих родителей и отпил рассола из початой банки с огурцами. Стоило серьезно обдумать решение матери меня свести с удобной для нее девушкой.

Если я точно все запомнил, то Оксана была дочерью материной подруги по работе. Сама Оксана трудилась библиотекарем в школе, параллельно обучаясь на филологическом заочно. Почему-то я подумал: носит ли она очки? Как мне казалось, каждый уважающий себя библиотекарь должен носить очки.

Я понемногу перебирал варианты, как отказаться от родительской помощи в матримониальном вопросе, попивая рассол, когда на кухню вошел отец, почесывая пузо под майкой-алкоголичкой – а я думал, что их уже не выпускают.

– Пойдем покурим, – зевая, брякнул батя.

– Пойдем, – я не курил, так что достал из холодильника бутылку пива.

На площадке в подъезде было тихо, словно город умер. Ни машин мимо, ни звуков из квартир. Хотя на часах уже было часов одиннадцать утра.

– Как тебе невеста?

– Да она тронулась! Какая невеста? Мне еще семнадцать!

– Ты не шуми. До восемнадцати рукой подать. Хотя я матери сразу сказал, что тебе не понравится.

– Еще бы!

– Она настаивала. Да и подруга ее тоже своей доченьке все уши пропела о твоих достоинствах. Квартира, работа, живешь в центре. Для девки это шанс! – Отец шумно затянулся и выпустил густой клубок дыма.

Мы немного помолчали.

– Мать тебе главного не сказала, – продолжил он. – Она поговорила с подругой своей, та отпускает свою Оксану с тобой на все выходные к тебе.

– Охуеть! – Я старался при родителях сдерживаться, но это был другой случай. – Зачем?!

– Ты ж не маленький. Сам понимаешь. Притереться-потереться, – тут отец лукаво подмигнул и потом посерьезнел: – Ты это, девку там не обижай.

– Да нафиг она мне! Так и скажу маме!

– И мать не обижай, она старалась, – уже строго сказал отец. – Не нравится – комнаты две. Погуляете, и потом домой отправишь. Скажешь, что не получилось, не подходите вы друг другу. Не уверен, что мать на этом успокоится, но до следующего приезда навязывать никого не будет. Понял?

– Понял, – обреченно сказал я. Всё, как всегда, решили за меня.

Мать обставила фокус еще веселее – выдала все за самостоятельное желание Оксаны провести выходные в культурном центре. Ага, культурный центр: кинотеатр, два ночных клуба да парк с катком. Я сделал вид, что поверил. Так что на следующий день родители нас проводили на вокзал и сделали ручкой.

В поезде Оксана посмотрела на мое кислое лицо и сказала:

– Ты не думай, я не навязываюсь. Это моей матери очень хочется, чтобы наши семьи породнились. Я просто не стала перечить. Пересидим спокойно несколько дней, а потом я вернусь и скажу, что не вышло.

– Отлично, договорились. – У меня словно камень с души упал.

Я отвел Оксане свою комнату – бывшую бабушкину, снова переселившись в гостиную. Пока я перетащил свой компьютер, Оксана уже освоилась на кухне, а потом по-деловому послала меня в магазин за продуктами. И почему женщины вечно мной командуют?

После ужина уже я потащил девушку в клуб – развлекаться так развлекаться. Должно быть, это выглядело очень странно: я методично надирался у стойки, а Оксана отжигала на танцполе, практически слипаясь с танцующими парнями, – не ожидал от нее такой танцевальной прыти, но после каждого танца возвращалась ко мне, занимая стул рядом, на котором я в остальное время сторожил ее сумочку. Я пил, она танцевала. Я продолжал пить, она танцевала все ярче, пластичнее и быстрее. Когда потолок дискотеки стал вращаться, я вызвал такси.

Мы жили как брат с сестрой. Не могу объяснить почему – Оксана оказалась интересной, довольно симпатичной и умной девушкой, но никакого желания у меня не вызывала. Я никак не видел в ней женщину. Мы гуляли по городу, ходили в кино, я даже в шутку таскал ее на руках и бросал в снег, но делал это столь безобидно, что никто не заподозрил меня в приставаниях. Оксана готовила нам еду, убирала квартиру – мать ни капельки не соврала про ее хозяйственность. Я сидел почти все время за компьютером, делая и рассылая сайты или просматривая статистику – в Интернете выходных нет.

Каникулы кончились. В последний день я провел Оксану по магазинам и накупил ей всяких безделушек в подарок. Она так мило смущалась, что я потратил вдвое больше, чем планировал.

Располневшую сумку я еле дотащил до поезда. Мы тепло попрощались и даже обнялись. Оксана чмокнула меня в щеку и потом, смеясь, долго стирала с нее следы своей «вечной» помады. Потом вскочила на подножку и исчезла в глубине вагона.

Оставшись один в квартире, я удивился вдруг наступившей тишине. Включил телевизор для шума и пошел в спальню – пора было возвращаться на прежнее место дислокации. Перестилая постель, я нашел Оксанин халатик – он все еще пах ее духами, аккуратно сложил его и спрятал на полку в шкаф. Немного полежал на кровати, рассматривая потолок и ни о чем не думая. Потом перетащил компьютер, достал телефон и отыскал номер старой знакомой Эльвиры, медсестры из поликлиники.

– Привет, ты свободна сейчас?.. Отлично. Приезжай.