Текст книги "Первые и Вторые. Первый сезон. Медведь"

15 серия

Эпизод 1
Дорога
23 мая 1862 года Тверь – Торжок

Удалившись от Твери, Тихомир, уже по-заправски правивший кобылкой, спросил у Хранителя:

– Длинная будет дорога?

Хранитель, думая о чем-то своем, машинально ответил:

– Это не дорога, это путь!

Тихомир, уже понимая, что ему предстоит долгое, но интересное объяснение, подзадорил Хранителя:

– Ай, какая разница!

Хранитель повелся и возмущенно ответил:

– Большая разница!

* * *

Так они проехали еще немного. Тихомир нарочно молчал, разогревая Хранителя, и в конце концов тот начал объяснение:

– Пойми и запомни! Дороги всегда идут по берегу вдоль рек, потому что когда дорог не было, то сами реки и были дорогами, но только зимой. Поэтому, даже если ты передвигаешься по реке на лодке, то говорят «ходить по реке».

Если дорога идет возле какой-то большой реки, то это – главная дорога, а если возле маленькой, то дорожка. Главную дорогу обозначают столбиками или вешками, чтобы не заблудиться, когда ее зимой занесет снегом, и называют поэтому «столбовой дорогой». Иногда к вешкам приделывают указатели, куда идет дорога.

А «путем» называется такая «дорога», которая идет от одной реки к другой. Пути идут поперек дорог, а значит, и поперек рек. Путь идет к одной реке, переходит ее по мосту и идет дальше к следующей реке. Получается, что все мосты стоят на путях. Когда мостов не было, то путь проходил через самое мелководье реки – брод. Место брода выравнивали камнями, укрепляли – «мостили», поэтому и «мосты» назвали мостами. Мостили не только броды, но и дороги, поэтому дорога, мощенная камнем, называется «мостовая».

По дорогам ходить легко, не заблудишься, дорога всегда выведет к городу, потому что раньше все города строили возле рек.

А путь идет через местность, где могут быть болота, леса, горы, потому он всегда извилистый. До сих пор спрашивают «Куда путь держишь?», а не спрашивают «Куда дорогу держишь?».

Когда люди спешили, они «срезали» извилистый путь и шли «напрямки». Такой «срез» называется «тропа», когда нахоженная, или «тропинка», когда не нахоженная. По тропам идти было опаснее, чем по путям, например, можно угодить в болото, но быстрее, поэтому слово «торопиться» происходит от слова «тропа».

* * *

Тихомир, уже зная, что дальше будет, улыбался: ему было очень интересно слушать объяснения Хранителя.

А тот увлеченно рассказывал:

– Для того, чтобы ориентироваться в пространстве, земной шар размечен паутиной долгот и широт.

В России все большие реки текут или с севера на юг, или с юга на север, потому все столбовые дороги шли в таком же направлении, а пути, наоборот, с запада на восток или с востока на запад.

От слова «дорога» происходит слова «долго», «долгий» и «долгота», да, да – та самая географическая «долгота с севера на юг». А если человек станет лицом на север – к Полярной звезде – и широко расставит ноги, то расстояние между его ногами будет «широта» – та самая географическая «широта с востока на запад».

Слово «путешествие» происходит от слов «путь» и «шествие», а слово «шествие» – от слова «шаг».

Страны, как и города, расположены возле рек, а значит, возле дорог. Поэтому «странник» – это тот, кто идет из страны в страну по дороге, а «путник» – тот, кто идет из страны в страну по пути.

Солнце встает – «рождается» – на востоке и садится – «умирает» – на западе, поэтому солнце шествует по небесному «пути». Поэтому, когда человек умер, его провожают не в «последнюю дорогу», а в «последний путь». А когда человек рождается, то говорят, что он пошел по своему «жизненному пути». Тогда он получает от старших «напутствие», они «ставят на путь», поэтому называются «наставниками». А если этот человек не слушает наставников и идет своим путем, то такой человек «непутевый», или если он не определился, каким путем идти, то «распутный», а если его путь привел к чему-то плохому как к «плохой дороге», то говорят, что он «пошел по кривой дорожке».

К любому пути надо идти по дороге, а к дороге – по дорожке. Поэтому мы говорим «присядем на дорожку», желая человеку «счастливого пути».

* * *

Хранитель перевел дыхание, ему и самому нравилось объяснять, как хорошему наставнику – хорошему понятливому ученику.

Довольно улыбнувшись, он спросил у Тихомира:

– Ты можешь сам назвать другие слова, связанные с нашим путем?

Тихомир, не задумываясь, выпалил:

– Попутчик, спутник, распутица.

Хранитель закивал головой, а Тихомир уточнил:

– А почему дорога – это дорога?

Хранитель, ожидая вопроса, постучал рукой по телеге:

– Га – это на старорусском «движение», потому «дороГа» и «телеГа».

Эпизод 2
Русская душа
24 мая 1862 года в окрестностях Торжка

За разговором они добрались до небольшой деревушки.

В избах света не было, оно и понятно: в деревнях спать ложатся рано, а на дворе – темная ночь.

* * *

Тихомир остановил телегу возле самой первой, стоявшей немного на отшибе, избы.

Хранитель показал Тихомиру сидеть на месте и с прищуром сказал:

– Тихомир Андреевич, хочу вас попросить об одолжении! Пожалуйста, притворитесь немым, а то, не ровен час, с вашим московским говором выгонят нас. Не любит простой народ городских!

* * *

Хранитель постучал в дверь. В окошке появился свет от свечки, и кто-то посмотрел на него из-за занавески.

Послышались шаркающие шаги, и Хранитель попросил:

– Пустите путников погреться – погорельцы мы!

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге сеней предстал невысокий дедок. Он щурился на Хранителя при свете свечи.

Хранитель еще раз негромко попросил:

– Новорожденный у нас. Пустите ради Бога!

Дедок вышел за порог и посмотрел в сторону телеги.

– А откуда-сь вы? – спросил он.

Хранитель, стараясь подражать ему, ответил:

– Из Твери едем. Уже-сь целую ночь глаз не сомкнувши.

Дедок посмотрел на него:

– Добрые ли вы люди?

Хранитель через наигранную усталость улыбнулся и с поклоном ответил:

– Как есть – добрые!

Дедок пошел к телеге, по-хозяйски положил руку на ее борт, строго осмотрел путников и покачал головой:

– Скарба-то нет!

– Погорельцы мы, – еще раз объяснил Хранитель. – А одного и вовсе бревном при пожаре пришибло.

Дедок недоверчиво посмотрел на него:

– А не врешь? Сейчас много лихих людей бродит.

– Вот тебе крест, – Хранитель перекрестился. – Нам бы денек передохнуть, а дальше – снова в путь.

Дедок что-то там себе подумал и проворчал:

– Ладно, давай. Все равно уже скоро петухи. Все вставать будут.

Хранитель помахал Тихомиру рукой, и тот помог спуститься с телеги озябшей Марфе с младенцем, а затем под руку повел Третьяка.

* * *

Дедок завел гостей в довольно просторные сени и показал рукой на лестницу:

– Зови меня просто – дед Лукьян, так все меня кличут. Идите в светелку. Пока все спят, но скоро будут подниматься – суббота.

В чердачной светелке Тихомир нашел старую перину, уложенную в большую плетеную корзину, и какую-то зимнюю меховую одежду. Расстелив их прямо на полу, уставшие путники вмиг заснули.

* * *

Как ни странно, но первым проснулся Тихомир.

* * *

Он спустился из светелки в сени и тут же, на середине лестницы, «проговорился», что не глухой:

– Доброе утро.

Малюсенькая девочка лет четырех-пяти, которая неспешно и основательно подметала пол большим березовым голяком, почти с нее высотой, с очень серьезным видом сказала ему:

– Какое «доброе утро»?! Уж, поди, обедать пора. Слышь, мамка пироги печет!

Тихомир действительно услышал божественный запах пирогов из русской печи, и слюнки сами собой навернулись во рту.

Атем временем малышка закончила подметание, встала «руки в боки» и сказала:

– Пока вы тут спали, мы весь дом убрали. Вот! Я последняя – и сени последние. Сегодня ж суббота – все убираются!

Тихомир одобрительно кивнул головой, вспомнив, что он «немой».

А девчушка, найдя покорного слушателя, продолжила:

– Сени – самое главное!

Тихомир еще раз кивнул.

– Потому что с них изба начинается! А «плохое начало – и дело стало да назад помчало», – проговорила девочка, явно повторяя слова старших.

Тихомир заулыбался.

– Ну что стал? Пошли – будем знакомиться. Наша семья самая большая в деревне. Фамилия наша Садко. Есть батька – Степан Иванович, он сейчас с мужиками на дворе хозяйничает. Мужиков у нас много. Все мои братья: Степка, Сашка, Андрейка. А в избе мы прибираем – бабы. Моя матушка – Анастасия Лукьяновна. Остальные бабы мои сестры: Полинка, Юлька, Зинка и Олька, – поведала не по годам смышленая хозяйка.

Тихомир показал на нее пальцем.

Девочка, догадавшись, звонко рассмеялась:

– Я самая младшенькая – Наденька!

* * *

Наденька распахнула широкие двери в просторную избу.

Конечно же, избу нельзя было сравнивать с теремом Тихомира Богдановича Канинского, но Тихомир был удивлен.

Первое, что бросилось в глаза, – это только что выскобленный и вымытый дощатый пол, сияющий, словно мрамор, на свету, исходящем из небольших окошек.

Слева от двери, в печном углу, на мощном деревянном основании стояла большая русская печь с лежанкой. Со стороны входа, вплотную к печи, примыкал невысокий деревянный рундук. Над рундуком висела широкая полка, на которой стояла деревянная квашня с тестом.

У печи стояла крепкая, средних лет женщина и пекла пироги.

Увидев Тихомира, она приветливо сказала:

– День добрый. Собирайтесь – уже пироги на подходе.

Тихомир приложил правую руку к груди, поблагодарив хозяйку. Как он понимал, это была Анастасия Лукьяновна.

* * *

Марфа начала помогать хозяйке, да так ловко, что Тихомиру казалось, что она тут давно живет.

Разговор женщин был похож на разговор мастеровых на заводе отца, когда каждый понимал друг друга с полуслова, да и без «крепких выражений», ускоряющих работу, как говаривал отцовский стряпчий:

– Анастасия Лукьяновна, где скатерка?

– В кладовке в посуднике. Лавки тоже накрой. Там и тарелки, ложки присмотри.

– Анастасия Лукьяновна, а какие брать?

– К празднику.

– Так и чайные чашки тогда праздничные беру?!

– Бери. Да в подпольницу сходи за солениями. Нет, сама схожу. Присмотри за пирогами.

Марфа не делала лишних движений. Все ее действия были спокойными и плавными, но уже через несколько минут стол был укрыт праздничной самотканой скатертью, и аккуратно, словно под линейку, заставлен простой глиняной посудой с деревянными ложками, и по центру «украшен» медной солонкой на высокой ножке. Марфа все делала совершенно естественно, и Тихомир непроизвольно словил себя на мысли, что Марфа даже более грациозна, чем его прежние жеманные подруги, которые без конца неловко и наигранно «падали в обморок».

Он, без сомнения, любовался ей.

Марфа, чувствуя взгляд Тихомира, раскраснелась и нарочно пошла «изучать» небольшой ткацкий станок в углу.

* * *

Степан Иванович, уважительно разувшись в сенях, принес со двора дымящийся самовар.

Все выстроились у стола.

Степан Иванович чинно вымыл руки и лицо в рукомойнике у печи, тщательно вытер руки рукотеркой, а лицо – утиральником, поправил шевелюру, глядя на себя в зеркальце, украшенное вышитым полотенцем. Не спеша осмотрел избу, словно проверял наведенный порядок. Подошел к настенным часам и передвинул «шишечку» завода на цепочке. Подошел к столу. Все дети, как по команде, продемонстрировали ему чистоту рук перед обедом.

Хозяин довольно кивнул, и все уселись за стол.

Анастасия Лукьяновна принесла из печи и торжественно водрузила на стол медный луженый котелок с кашей.

Все, после батьки, перекрестились на образ в углу.

* * *

Марфа наравне общалась с хозяевами. Хранитель, видя, что Тихомир, как иностранец, не понимает многие слова, шепотом объяснял ему на ухо:

– Былица – правдивый рассказ.

– Зыбка – подвесная колыбелька.

– Кузов – плетеная корзинка.

– Лытка – часть ноги ниже колена.

– Росстань – перекресток двух дорог.

– Чугунка – железная дорога.

* * *

С обеда путники собрались в путь-дорогу и, поблагодарив за приют и узелок с провизией, тронулись.

* * *

Вскоре телегу догнал крестьянский мальчик Сашка, который протянул какую-то одежду и сказал:

– Возьми кожух, ночи в Травне холодные.

В кармане кожушка что-то брякнуло. Тихомир достал тряпицу, в которой лежала небольшая горстка мелких денег.

Хранитель бросил взгляд на деньги и сакраментально произнес:

– Да-а, русская душа: последнюю рубаху снимет.

Тихомир оглянулся на мальчонку, который улепетывал в сторону деревни.

* * *

Марфа рассмеялась тому, что Тихомир снова ничего не понял, и очень просто объяснила ему названия месяцев года «по-народному»:

– Январь – Просинец, в это время небо ясное и синее.

Февраль – Сечень, время рубки леса для новых полей и новых изб.

Март – Березень, время набухания почек берез.

Апрель – Цветень, время цветения.

Май – Травень, время роста травы.

Июнь – Червень, в это время появляются красные ягоды и цветы.

Июль – Липень, время цветения липы.

Август – Серпень, время жатвы.

Сентябрь – Вересень, время цветения вереска.

Октябрь – Листопад, время листопада.

Ноябрь – Грудень, время груд замерзшей земли.

Декабрь – Студень, время стужи и морозов.

Хранитель слушал объяснения Марфы и сказал Тихомиру:

– Марфа все правильно говорит, но есть и более древние русские названия месяцев. И есть другие объяснения этих названий. Но об этом ты узнаешь, когда будешь готов.

Тихомир засмеялся:

– Не все сразу!

Все дружно подхватили его смех.

Эпизод 3
CHEZ CHERIE
25 мая 1862 года Вышний Волочек

К утру воскресенья приехали к Вышнему Волочку.

* * *

– Мы с вами, Тихомир Андреевич, пойдем на разведку. А вы, други мои сердешные, тут тихонько подождите, – закомандовал Хранитель.

Тихомир вручил Третьяку револьвер с оставшимися тремя патронами и направился вслед за Хранителем.

* * *

По пути Хранитель вслух, чтобы слышал Тихомир, рассуждал:

– Добираться нам надо до Старой Ладоги – это моя родина. Там и укроемся. Как я думаю, вам с чадом надо на поезде, ну а мы с Третьяком пойдем вверх по Волге. Вместе опасно! Будешь Хранителем!

Тихомир серьезно ответил:

– Я понимаю, Олег Ярославович.

Хранитель продолжил:

– Только вот незадача – надо денег раздобыть, купить одежду и на дорогу. Пойдемте-ка, Тихомир Андреевич, где людей побольше.

* * *

В Богоявленском соборе было воскресное богослужение. На ступенях храма уселись нищие. Городской народ, выходя с литургии, подавал милостыню.

* * *

Тихомир с Хранителем стали в сторонке и начали наблюдать.

Из церкви вышел пузатый мужчина, судя по дорогой одежде и ухоженной окладистой бороде – не из «последних» купцов.

Попрошайки оживились и стали повыше тянуть свои жестянки и шапки:

– Помоги Христа ради!

Купец щедро раздавал милостыню, те крестились со словами благодарности:

– Помилуй тебя Боже… Будем молиться за тебя…

* * *

Купец гордо, вразвалочку пошел к центру города.

Следуя за купцом по весеннему солнышку, Тихомир с Хранителем оказались возле трактира.

* * *

В трактир они не пошли, а стали дожидаться в тени деревьев.

Тихомир не представлял, как им раздобыть денег, и в его голове уже мелькала мысль об ограблении: «Зря я оставил револьвер Третьяку!»

Хранитель, словно прочитав его мысли, сказал:

– Погоди. Не спеши.

В трактир стало заметно прибывать посетителей. Многие их них были одеты не лучше, чем Тихомир и Хранитель.

– Вот теперь пора. Грех в воскресенье чарочку не пропустить! А, Тихомир Андреевич, – подмигнул Хранитель.

Тихомир нащупал в кармане пригоршню мелочи и засмеялся:

– Гулять так гулять!

Они двинулись к дверям трактира, и Хранитель произнес свою любимую фразу:

– Как говорится, русские люди никогда ничего не планируют, а ждут, когда решение само к ним придет.

Тихомир вновь рассмеялся:

– Ох и шутник вы, Олег Ярославович!

Хранитель совершенно серьезно ответил:

– Это не шутка! И ты со временем к этому придешь! Только маленькими шажочками – не все сразу!

Тихомир и сам стал серьезен: он понимал всю ценность учений Хранителя.

Хранитель же, наоборот, рассмеялся:

– А пока что могу тебе сказать только вот что! У русских людей не может быть никакой организации, потому что каждый русский есть боготворец, иначе говоря – каждый сам творит свое бытие! Поэтому русские – непобедимый народ: если нет планов, то ты непредсказуем!

Тихомир, как обычно, открыв рот, слушал простые и ясные объяснения Хранителя.

* * *

В трактире они расположились в прямой видимости купца, стол которого был уставлен разными яствами. Тихомир как бывалый рассмотрел блюда холодной белуги, семги и осетрины с хреном, икру, жареного поросенка, телятину, ботвинью с белорыбицей и сухим тертым балыком, кулебяку с начинкой в двенадцать ярусов с налимьей печенкой и костяными мозгами в черном масле, окорок, расстегаи, рябчиков и куропаток.

Пока Тихомир таращился, как на стол купца несут десерт – неизменную гурьевскую кашу на сковородочке, – и ностальгировал по прошлой разгульной жизни, Хранитель сделал заказ половому, который моментально принес бублики и чай парочкой – два чайника с кипятком и заваркой.

Тихомир вздохнул и… начал с аппетитом уплетать угощение.

* * *

Купец же начал веселиться по полной.

Угощал сначала тех, кто его рассмешит, а потом и всех подряд.

* * *

Потом вдруг закручинился и затянул:

 
– Под ракитою зеленой
Русский раненый лежал,
Ко груди, штыком пронзенной,
Крест свой медный прижимал.
Кровь лилась из свежей раны
На истоптанный песок.
Над ним вился черный ворон,
Чуя лакомый кусок.
Ты не вейся, черный ворон,
Над моею головой!
Ты добычи не дождешься,
Я солдат еще живой!
 

* * *

Весь трактир молчал и слушал сильный, со слезой, голос купца.

* * *

Тихомир знал этот жестокий романс с детства. Отец привез его с Кавказской войны. Тихомир уже было хотел проявить себя и подпеть, как вдруг к их столу со стороны купца проскользила монетка. Докатившись до середины залы, она остановилась и покатилась назад.

Тихомиру пришла идея, и он подумал: «Это знак».

Рукой показывая Хранителю «подыграй», он театрально сделал жалостливое выражение лица и направился прямиком к столу раскрасневшегося купца.

* * *

Дальше происходило нечто невообразимое для всех присутствующих: Тихомир говорил на французском, а Хранитель переводил:

– Милостивый господин, Ваше купеческое Величество! Помогите мне, грешному! Злые люди ограбили меня! Нужны деньги вернуться домой – к милой!

Такого представления купец не ожидал и во весь голос смеялся до хрипоты.

Промочив горло водочкой, он достал из мошны ассигнацию в сто рублей, подозвал Тихомира и засунул ему за шиворот:

– Пущай шушера взад катится!

Затем грозно посмотрел на окружающих и громко прорычал:

– Если узнаю, кто шарамыжника тронет, – пеняйте на себя! Вы все меня знаете!

Народ расступился, и Тихомир с Хранителем, торопливо, задком, низко кланяясь, вышли из трактира.

* * *

Выйдя из трактира, Тихомир и Хранитель, не в силах сдерживаться, от души рассмеялись.

– Да-а! Широкая купеческая русская душа пожалела «французишку», – через смех сказал Хранитель.

Тихомир отсмеялся и на полном серьезе спросил:

– А почему они все так смеялись?

Вопрос Тихомира поддал вторую волну смеха Хранителя.

Чуть сдерживаясь, тот объяснил:

– Понимаешь, существует шутливая версия происхождения некоторых русских слов после Отечественной войны 1812 года.

Когда французы отступали в сильные морозы, на вопрос русских «Куда идете?» отвечали – «к милой», соответственно «Chez Cherie», а дословно – «шэ шери». Вот поэтому русские и стали насмешливо называть французов «шушера».

От голода французы ели павших лошадей. На французском лошадь, как ты знаешь, «Sheval», то есть в русской транскрипции «шэвал». Поэтому русские пренебрежительно назвали французов «шваль».

С «шарамыжником» вообще потеха! Когда французы просили поесть, то обращались к русским «милый друг», то есть «Sher Ami», а русские уже трансформировали «шер ами» в «шарамыжника».

* * *

Тихомир и Хранитель, довольные собой, возвращались к Третьяку и Марфе с Первым.

Тихомир обратил внимание, что они с Хранителем шагают в ногу друг с другом, и в его голове всплыла считалочка из детства.

«Раз, два, три, четыре», – проговорил он в голове.

Хранитель, словно почувствовав что-то, посмотрел на Тихомира.

А Тихомир, улыбнувшись, уже вслух начал декламировать:

 
– Аты-баты, шли солдаты. Аты-баты, на базар.
Аты-баты, что купили? Аты-баты, самовар.
Аты-баты, сколько стоит? Аты-баты, три рубля.
Аты-баты, кто родился? Аты-баты, это я!
Выходи!
 

Хранитель рассмеялся и сказал:

– Вот вы, Тихомир Андреевич, начитываете считалочку, а не понимаете, о чем она!

Тихомир, уже представляя, что ему предстоит пройти следующий «урок», попросил:

– Олег Ярославович, дорогой мой, расскажите!

* * *

Хранитель, как обычно, помолчал немного, раздумывая, и начал «урок»:

– Тихомир Андреевич, это вовсе не детская считалочка! Вы никогда не задумывались, при чем тут солдаты, базар, самовар и роды? Это что, случайный набор слов?

Тихомир пожал плечами:

– Расскажите, Олег Ярославович!

Хранитель продолжил:

– Словосочетание «аты-баты» – ни много ни мало сокращения от старорусских названий ступней ног. Ступня левой ноги мужчины раньше называлась «халтых» с ударением на «а». Поэтому халтурить – значит делать что-то по-левому, кое-как. Ступня правой ноги мужчины называлась «балтых», тоже с ударением на «а». Вместе они, в значении идти, и есть «халтых-балтых». Буква «ха» в них легкая. Сейчас этой буквы в русском языке нет. Поэтому в упрощении «х-алты-х» – «балты-х» звучит как «аты-баты».

В русской традиции положено было понятие «ходить» начинать с правой ноги, то есть «балтых-халтых». Отсюда слова «бултыхать», «бултыхаться» – плескать воду, когда идешь по ней. Отсюда же слово «болтаться» – ходить туда-сюда.

В западной традиции положено было понятие «ходить» начинать с левой ноги, то есть «халтых-балтых». Со времени принятия в русской армии германских порядков было приказано начинать шагать с левой ноги. Но у русских начинать шагать с правой ноги было в крови, поэтому командирам приходилось все время выкрикивать: «Левой, левой!».

Русский военный строй также поменялся на германский. В русской армии всегда вставали по трое. Отсюда и название «с-трой». А сегодняшний приказ «построиться в колонну по четыре» звучит для русского уха очень смешно.

Кстати, и слова «строить» или «строитель» произошли от описания кладки, когда укладывали рядом два кирпича или камня и сплачивали их поверху третьим, то есть «страивали» или «строили».

В русском языке от слова «халтых» происходит слово «хотеть», а от слова «балтых» – слово «быть». По телу же человека «хотеть» и «быть» имеют отношение… к половым органам! Да, раньше ступни ног соответствовали половым органам. Подошва ноги, например, называлась «шлица». Отсюда слова «шлепанцы» или «шляться», как правило – по бабам. Ну, а если по мужикам, то тогда «шлюндра» или «шлюха».

Ступня левой ноги женщины называлась «ступня» с ударением на «у», а ступня правой ноги – «купня», тоже с ударением на «у». От этих слов происходят слова «купаться» – какумужчин «бултыхаться» – и слова «купить», «вкупе», «совокупность»…

Разные части тела соответствовали и разным деньгам. Подошвы ног соответствовали серебряному рублю. То есть ногами чеканили рубли. Отсюда и выражение «чеканить шаг». Чеканили раньше только серебро, потому что медь и золото подолгу не держали на себе изображений. Поэтому идти звонко, звенеть подковами сапог и считалось «чеканить серебряные рубли». Ступни же ног, а вместе с ними и половые органы, соответствовали трем рублям. Отсюда и все скабрезные поговорки, связанные с «трешкой» – с тремя рублями.

По-другому ступни ног еще назывались «базами»: на базах «базируется» – стоит – все тело. Отсюда произошло слово «базар», на котором что-то продают и покупают, стоя на «базах» – на ногах, иначе говоря «с ног». И слово «базарить» означает «болтаться по всему базару», торгуясь да прицениваясь.

А вот жаргонно «бабками» позже иронично стали называть бумажные купюры, ну просто потому, что на них были изображены романовские старухи – бабки царицы-императрицы.

По телу выше находится живот, который раньше называли «самовар». Ведь живот сам варит-переваривает пищу. Это значительно позже самоваром стали называть устройства для нагрева воды! Также раньше в переносном смысле «купить самовар» означало добиться от женщины телесной близости. Отсюда и выражение «пойти к хозяйке на чай».

Кстати, чаем раньше на Руси называли любой напиток, который пили в ожидании чего-либо, то есть «чаяли»!

Ну, а теперь, Тихомир Андреевич, пока мы окончательно не «заболтались» или не «забазарились», давайте расшифруйте недетскую считалочку!

* * *

Тихомир задумчиво начал сначала:

 
– Аты-баты, шли… солдаты.
Аты-баты… на базар.
Аты-баты, что… купили?
Аты-баты… самовар.
Аты-баты, сколько стоит?
Аты-баты… три рубля.
Аты-баты, кто родился?
Аты-баты, это я!
 

Хранитель подбодрил Тихомира:

– Ну, давай-давай!

И Тихомир с расширенными глазами расшифровал:

– То есть солдаты шли мимо дома хозяйки. Зашли к ней на чай. Почаяли-почаяли да зачали. А родился я. Поэтому и выходи, коль уж родился!

Хранитель по – доброму засмеялся и хлопнул Тихомира по плечу.

«Вот тебе и „1“, „2“, „З“, „4“», – подумал Тихомир.