Текст книги "Технология блага. Очерки теологии образования"

Так, с помощью понятия парадигмы аллегорически описывают властные отношения между императором и подчиненными ему правителями по аналогии с отношениями между высшими и низшими богами языческого пантеона[36]36
  Παράδειγμα // A Patristic Greek Lexicon. Ibid.


[Закрыть]. Парадигмой называют нравоучительный исторический пример, приведенный для сравнения и назидания (в жанре «exempla docent»), перечень форм одного и того же слова (парадигма глагола быть в настоящем времени: я есмь, ты еси, он, она, оно есть и т. д.) или – другое лингвистическое значение – перечень родственных, имеющих одну основу слов. В математической лингвистике парадигматические средства суть то, что выражает смысловые связи между ключевыми словами: на определении и систематизации этих связей строятся информационно-поисковые языки.

Разумеется, термин парадигма, прежде чем мы примемся за его описание в нужном нам – образовательном – смысле, следовало бы «просветить лучами» философии науки Томаса Куна, который использовал его для характеристики периодов «нормальной науки», где основные свойства парадигмы заключаются в выполнении проективно-программирующих и селективно-запретительных функций[37]37
  Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.


[Закрыть]. Но это уже выполнено в различных жанрах, от специальных исследований до параграфов учебников и словарных статей[38]38
  Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 1992; его же. Теоретическое знание. М., 2000; Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М., 1997; Порус B.H. Кун // Новая философская энциклопедия. М., 2010. Т. 2. С. 354–355; Огурцов А.П. Парадигма // Новая философская энциклопедия. М., 2010. Т. 3. С. 193–194 и др.


[Закрыть]. Заметим лишь, что помимо основного определения, согласно которому парадигмой можно назвать одну или несколько фундаментальных теорий, получивших всеобщее признание и в течение определенного времени направляющих исследования[39]39
  Физика Аристотеля, геоцентрическая космология Птолемея, механика и оптика Ньютона, кислородная теория горения Лавуазье, электродинамика Максвелла, теория относительности Эйнштейна, теория атома Бора и т. п.


[Закрыть], парадигма включает в себя совокупность убеждений и ценностных установок, разделяемых научным сообществом, а также идеалов и норм научного познания.

В современной педагогической науке термин парадигма также используется в разных значениях, не строго. Иногда его используют как синоним образовательной модели, системы и даже концепции[40]40
  Романенко И.Б. Платоновская образовательная парадигма и Академия // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2002. № 2. С. 45; Перевозчикова Л.С. Гуманистическая образовательная парадигма как аксиологическое основание современного высшего образования // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2008. Т. 14. № 6. С. 36.


[Закрыть]. Говорят об образовательных парадигмах отдельных профессоров[41]41
  Плаксий С.И. Образовательная парадигма Ильинского и стратегия успешного вуза// Знание. Понимание. Умение. 2006. № 3. С. 13–18; Сырых В.М., Чернобель Г.Т. Образовательная парадигма профессора Н.А.Власенко // Журнал российского права. 2010. № 5. С. 145–150.


[Закрыть], специализаций[42]42
  Булычева А. А. Образовательная парадигма библиотечной профессиологии // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств. 2007. № 1. С. 109–111.


[Закрыть] или вузов[43]43
  Например, об образовательной парадигме Ростовского государственного (ныне Южный федеральный) университета см.: Ермаков П. Н., Абакумова И. В. Образовательная парадигма как характеристика учебного процесса в классическом университете // Инновации в образовании. 2008. № 1. С. 27–30.


[Закрыть]. Причем в различных работах последнего десятилетия, посвященных проблемам и перспективам развития образования, отчетливо ощущается привкус «гуманитарной инновационности», просматриваются попытки обнаружить перспективные подходы к описанию некой новой образовательной парадигмы. Свидетельством этого можно считать подход, при котором термин парадигма связывается с целостными представлениями о системе методологических, теоретических и аксиологических установок, принятых современным научным сообществом в качестве образца для решения теоретических и практических задач, и предлагает искать новые парадигмальные формы педагогики с учетом идей космизма и экзистенциализма[44]44
  Дудина М.Н. Указ, соч; ее же. Новая образовательная парадигма: проблемы содержания образования // Образование и наука. 2010. № 2. С. 3–16; ее же. Новая образовательная парадигма: вопросы содержания образования // Инновационные проекты и программы в образовании. 2011. № 3. С. 7–13


[Закрыть].

Можно указать на работы, где предлагаются некие принципы «целостного гуманистического интегрального образования», отражающие «проявление всеобщих законов развития жизни»[45]45
  Крутик А.Б. Образовательная парадигма: современное состояние и перспективы развития // Вестник ИНЖЭКОНа. Серия «Гуманитарные науки». 2009. № 4. С. 12–22.


[Закрыть]. Также популярны идеи построения целостного гуманитарно ориентированного, ценностно обоснованного образования[46]46
  Перевозчикова Л. С. Гуманистическая образовательная парадигма как аксиологическое основание современного высшего образования. С. 36–44.


[Закрыть], в которых (с опорой на анализ различных аспектов понятия парадигмы у Т. Куна) обосновывается мысль о том, что образовательную парадигму следует рассматривать как феномен культуры и как философско-культурологическую категорию, социальную идеальную форму не только в аксиологическом аспекте, но интегрально, во всем объеме, включая эпистемологическую, социально-психологическую и социологическую составляющие. Определенная образовательная парадигма, при таком подходе, выступает в соответствующий период времени в качестве доминирующей социальной ценности культуры.

Некоторые исследователи подробно анализируют различные классификации педагогических парадигм: по принадлежности к педагогическому натурализму или к педагогическому идеализму[47]47
  Козырев Ф.Н. Гуманитарное религиозное образование: Книга для учителей и методистов. С. 31.


[Закрыть], по роли учителя или воспитателя в педагогическом процессе («педагогика авторитета»; «педагогика манипуляции», «педагогика поддержки»)[48]48
  Там же. С. 33.


[Закрыть], по «уровню» отношения к познаваемой реальности («объективный» уровень – научно-техническая парадигма; «субъективный» – гуманитарная парадигма; «трансцендентный» – «парадигма традиции») и т. п. Переработка и дополнение последней типологии дает, например, Ф.Н. Козыреву возможность построить собственную схему, в которой эволюция педагогической идеи раскрывается параметрически, через увязывание различных источников знания (имманентный, трансцендентный) и предметов знания (субъект, объект)[49]49
  Там же. С. 37.


[Закрыть].

Важность для нас представляют выводы о динамике современных общепедагогических тенденций и роли в этом гуманитарного подхода[50]50
  Там же. С. 53.


[Закрыть]; за ними следуют точные и полные характеристики ситуации, в которой начинает осуществляться переход от одной парадигмы к другой: появление «новых интеллектуальных окон», то есть нового видения путей совершенствования человека (внутренний педагогический фактор), и появление новых «увлечений эпохи» (фактор культурного настроения эпохи).

О необходимости интенсивного проникновения гуманитарного мышления в педагогику, о противостоянии направленному на деградацию системы образования вектору «реформ» или «процедур модернизации»[51]51
  Удачное выражение А.П. Балицкой (Балицкая А.П. Гуманитаристика и гуманитарное знание: к концепции модернизации высшего образования // Вестник Герценовского университета. 2009. № 11. С. 6.)


[Закрыть], вымывающих гуманитарное знание из образовательных программ, что напрямую связано с постмодернистским состоянием культуры[52]52
  Балицкая А.П. Гуманитаристика и гуманитарное знание: к концепции модернизации высшего образования. С. 3–6.


[Закрыть], говорят работы Д.К. Богатырева, А.П. Балицкой[53]53
  Помимо упомянутой выше статьи см.: Балицкая А.П. Философские основания современной парадигмы образования // Педагогика. 1997. № 3. С. 15; ее же. Гуманитарное образование в контексте модернизации: теория и практика // Вестник Герценовского университета. 2011. № 3. С. 3–8.


[Закрыть], Ф.Н. Козырева, других упомянутых (и не упомянутых за недостатком места) нами философов и теоретиков образования. В наши дни действительно наблюдается некое неустойчиво-равновесное состояние, которое можно охарактеризовать как беспокойство в преддверии серьезных перемен, парадигмальных сдвигов, смены логик. И ответственность гуманитарного педагогического сообщества, представителей всех его сегментов – от предельно «светских» до конфессионально ориентированных, церковных, религиозных должна проявиться в совместном поиске характеристик этого фундаментального поворота от (скажем предельно широко) ново-европейской образовательной парадигмы, которая пока еще продолжает определять теорию и практику образования, к той новой развертывающейся парадигме, которая еще ждет своего описания.

Итак, сделаем заключение, что при всем разнообразии подходов к понятию образовательной парадигмы и соответствующему термину представляется удобным пользоваться этим термином для обозначения наиболее крупных форм педагогической теории и педагогического опыта, связанных с определенными эпохами социальной истории и соответствующими им мировоззренческими (философско-религиозными) позициями. По этим основаниям мы выделяем античную парадигму, христианскую (схоластическую) парадигму и новоевропейскую (современную) парадигму. Заметим, что такое линейное описание истории педагогики, оперирующее столь значительными массивами материала и историческими эпохами, предполагает классификации педагогических моделей, систем, типов образования и других педагогических феноменов по различным основаниям[54]54
  В частности религиозное образование как эволюционирующий тип образования, «прошивает» всю историю педагогики.


[Закрыть].

Во втором разделе книги мы постараемся раскрыть наше понимание основной образовательной парадигмы (как это и предполагало сделанное выше замечание о важности исторического опыта) на исторических примерах всех классифицируемых нами крупных исторических эпох в образовании и связанных с ними этапов развития педагогической мысли, особую роль отводя при этом парадигме христианской (схоластической, средневековой).

Указанная парадигма стала второй по счету; ей предшествовала античная (древняя) образовательная парадигма, включавшая и древнегреческие и древнеримские образовательные модели, первые школы, педагогические теории и научные программы, составившие античную образовательную парадигму. Греческие образовательные модели[55]55
  Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека / пер. с нем. Т. 1. М., 2001; Т. 2. М., 1997. Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли. М., 2002.


[Закрыть] лежали в религиозном поле, поскольку вера в богов являлась составной частью античной культуры. Особую и важную роль в становлении христианской парадигмы сыграла модель иудейского образования и воспитания, имевшая самые древние – библейские – корни, построенная строго на религиозных началах и заслуживающая отдельного рассмотрения как один из двух источников христианской образовательной парадигмы. Иудейское воспитание, будучи религиозно замкнутым, автономным, сосуществовало с греко-римскими моделями и оказывало влияние на развитие образования в христианских общинах, в то время как государственное образование в империи II–V вв., продолжая существовать «на естественно-религиозном фоне» и имея светский характер, постепенно приобретало завершенную форму семи свободных искусств, которые также будут восприняты христианской парадигмой.

Именно так, вне связи с государственной системой образования, начиная с II в., в империи появляются христианские церковные школы – огласительные училища. Интересно, что подготовка мирян и клириков в первые века не разделялась, а статус церковных школ зависел от авторитета учащих в них отцов. Именно благодаря вкладу в развитие богословия и ярким именам учителей и выпускников нам известны Александрийская и Антиохийская школы, причем и как образовательные учреждения, и как центры богословской учености. Это было религиозное образование, внутри которого начинало медленно вызревать образование духовное как способ подготовки священно– и церковнослужителей. Однако и огласительные училища, и грамматико-риторические школы, сосуществующие и влияющие друг на друга, к Y вв., то есть ко времени систематизации, которую отразил в своем «Сатириконе» Марциан Капелла[56]56
  Martianus Capella. De nuptiis Philologiae et Mercurii. Leipzig, 1983.


[Закрыть], постепенно теряют не только специфику, но и значение. В грамматико-риторических школах, несмотря на их светских характер, среди учителей преобладают христиане, а огласительные училища утрачивают просветительскую роль из-за распространившегося к этому времени обычая крещения в младенчестве. Более того, с распадом Западной империи забота государства о школе практически прекращается, в то время как Церковь лишь только начинает осознавать свою системообразующую роль и ответственность за судьбу интеллектуальной и духовной культуры.

Таким образом, в V–VIII вв. на фоне интеллектуальной и культурной деградации (впрочем, мы говорим преимущественно о Западе; христианский Восток – отдельная тема), педагогическая наука живет и развивается трудами немногих подвижников. Начинает складываться средневековый тип образования. И только после завершения общеобразовательного цикла можно приступать к изучению богословских дисциплин. Тем самым секулярные прежде искусства христианизируются, точнее, они включаются в иерархию наук, главной среди которых становится теология. Таким образом, определяются контуры модели христианского религиозного образования и закладываются основы образования духовного, как специализированного набора дисциплин для подготовки священнослужителей.

В сочинениях авторов VIII–IX вв.[57]57
  Напр.: Alcuinus. De dialectica // Migne, Patrologia latina. Vol. 101. Col. 949-976B.


[Закрыть] обнаруживаются рационалистические мотивы, важные для становления схоластических методов познания и передачи знания, без которых невозможно представить себе становления новой – схоластической – системы образования. За последующие два столетия (X–XI) схоластика, в ходе практической педагогической работы в церковных школах, сложится в универсальную модель христианского религиозного образования. Распространив в XI столетии свое влияние на городские школы, схоластическая модель будет включать в себя как светскую общеобразовательную составляющую (те же septem artes liberales), так и высшую науку – теологию, то есть божественные науки, постигаемые логическим путем, в естественном свете человеческого разума.

Может, однако, последовать вопрос о том, уместно ли сводить все «педагогическое Средневековье» к схоластике, причем к схоластике именно христианской? Ответим кратко: если мы говорим именно об образовательной парадигме, то она сложилась в христианской, причем западно-христианской традиции. Эта парадигма «выросла» из античного образования и святоотеческой религиозной педагогики; она была связана (в разные периоды и в разной степени) с арабской и еврейской интеллектуальными культурами, с восточно-христианской богословско-философской мыслью. При всем многообразии средневекового мира, заметим, парадигма как совокупность образовательных моделей, построенных на религиозно-теологическом фундаменте, нашла свое воплощение в школьно-университетской системе образования именно на латинском Западе. Ни греческий христианский Восток, включая древнерусское Православие, ни арабский мир такой системы не создали, но впоследствии вынуждены были воспользоваться ее плодами.

Анализ содержания, механизмов функционирования, характер эволюции схоластической парадигмы образования представляется важным особенно на поздних этапах, поскольку именно она является выражением религиозного мировоззрения и содержит базовые ценности культуры. Развитие схоластики, усложнение ее проблематики, происходящее в XI–XII в., приводят к тому, что истолкование текстов перерастает во все более самостоятельное философствование, а комментарии приобретают черты самостоятельных тематических трактатов. Схоластика приобретает черты профессиональной философии, являющейся стержнем образования, представляет собой и содержание образования, и комплекс методов воспитания. Не менее важным является и то, что схоластические подходы к познанию передаваемого через школу материала формировались именно как систематические; именно они сделали системность принципиальной чертой образовательной и научной деятельности.

В XII–XIII вв. modus parisiensis (парижский способ конституирования университетов) стал образцом, по которому studium generale (школа, в которой студенты проходили курсы свободных искусств), соединившись с теологической школой, становится, начиная с конца XII – первой половины XIII вв. основой сосуществования в единой образовательной среде объединений учащихся (землячества, «нации») и учащих (факультеты). Именно в формировании корпоративности обретает свои черты университет; и именно университет соединяет в себе монастырские, кафедральные, авторские модели преподавания свободных искусств, надстраивая над «зданием школы» «верхние этажи» – теологию, право и врачебное искусство.

В XIV–XVI вв., в эпоху Возрождения, христианская образовательная парадигма постепенно размывается, становится более рыхлой; в нее включаются новые элементы (которые часто оказываются «хорошо забытыми старыми») философского и научного знания. XVI столетие приносит новые подходы к образованию. Особенностью реформационной образовательной модели оказывается прагматизм, предусматривающий преподавание преимущественно на начальной ступени.

Таким образом, можно говорить о подготовке смены образовательных парадигм, о начале перехода от христианской (схоластической) парадигмы к новоевропейской, который осуществится в XVII–XVIII вв. И здесь важным представляется изучение католического варианта модернизации образования XVI в., который учитывал и средневековую школьно-университетскую традицию, и идеи христианского гуманизма[58]58
  Шмонин Д.В. В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006.


[Закрыть]. Процессы конфессионализации школы, запущенные в ходе Реформации, в сочетании с процессами секуляризации, на появление которых повлияло Возрождение, создают новую ситуацию в образовательной среде. Это представляется особенно важным, поскольку образование как система трансляции знания и наука как система накопления и развития знания неразрывно связаны друг с другом, с одной стороны, и не могут рассматриваться вне социокультурного и религиозно-мировоззренческого контекстов, с другой стороны. Мощным развитием этих идей (в конце того же XVI в.) становится упомянутая выше иезуитская модель образования, зафиксированная в «Ratio studiorum» («Порядок и устроение занятий» – педагогический устав иезуитов, утвержденный в 1599 г.)[59]59
  Шмонин Д.В., вступ. статья и перевод с лат. Порядок и устроение занятий в Обществе Иисуса (фрагмент) // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Т. 12. Вып. 4. С. 308–326 [Савинов Р.В., перевод с лат., прим.] Ratio Studiorum: Каталог некоторых вопросов по «Сумме теологии» св. Фомы Аквината (фрагмент). // Acta eruditorum. 2010. Вып. 8. С. 143–145.


[Закрыть].

XVII в. становится временем первой масштабной модернизации образования и трансляции научного знания, в которой свою роль сыграли различные педагогические силы, от католических профессоров, авторов учебных университетских курсов, включая иезуитов[60]60
  Вдовина Г.В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. М., 2009.


[Закрыть], до Коменского. Именно поэтому важным представляется осмысление первой модернизации образования в период позднего

Средневековья, Ренессанса и раннего Нового времени, когда схоластический рационализм как комплекс методов образования и исследовательских стратегий, характерных для средневекового типа мысли, формирует представление о системе как о необходимом условии всякого продуктивного мышления. Тем самым он оказывает влияние на институционализацию классической науки и создание новых способов трансляции знания, то есть на оформление (ново-европейской) образовательной парадигмы и построение современной системы образования[61]61
  Отметим, что развитие научного и педагогического потенциала схоластики продолжается до середины XVIII в. (См.: Савинов Р.В. Постсредневековая схоластика как вариант философской парадигмы Нового времени // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Т. 12. Вып. 3. С. 99–108).


[Закрыть].

Таков краткий, предварительный ответ на вопрос о том, почему в конце второго десятилетия XXI в. для истории и философии образования, для педагогической теории столь важна рациональная форма теологического мировоззрения, важна теология образования, хотя схоластика как тип мышления утратила свою культурную идентичность, как минимум, два столетия назад.

Можно сказать, что на первый план выходит задача раскрыть важную, пока еще недооцененную (как в среде педагогов, историков образования, так и в среде историков и философов науки) роль христианской парадигмы образования (включая ее ценностное ядро, схоластическую методологию познания, сам дискурс схоластики, различные педагогические модели, а также входящие в них религиозные и светские элементы). Миссия эта, имеющая исключительное значение для ценностно-культурологической педагогики, по-новому смотрится в перспективе глобальных процессов, разворачивающихся в образовании в наши дни.

Часть I
Теология образования

Богословие в образовании[62]62
  Доклад, сделанный на 2-й сессии III Международной научно-богословской конференции «Актуальные вопросы богословских исследований», Санкт-Петербургская православная духовная академия, 5–6 октября 2011 г.


[Закрыть]

«Что общего между философом и христианином? Между учеником Греции и учеником Неба? Между искателем истины и искателем вечной жизни?»[63]63
  Тертуллиан. Апологетик. С. 46.


[Закрыть] Такими вопросами задавался в конце II в. Тертуллиан. Следует ли искать просвещения, рационального познания мира для обретения вечной жизни?

Среднестатистический современный человек, относящий себя к европейской культуре, жаждет не спасения, но личного счастья и комфортной жизни в благополучном обществе. Однако и эта цель – гораздо более приземленная, нежели спасение, – рождает свою дилемму: образование или оболванивание, и если образование, то какое?

Непрерывная череда реформ и модернизаций образования, которые идут в нашей стране, – частный случай общемировой беды. Мы не заметили, как образование из процесса формирования человека, его внутреннего преображения через открытие в себе образа Божиего превратилось в глобально-сетевое явление, в котором существуют и взаимодействуют субъекты и объекты, оказывающие, потребляющие образовательные услуги или обеспечивающие эти процессы потребления. В этом пространстве услуг действуют «образовательные стандарты», «инновационные концепции и модели», «модули», «основные образовательные программы», «компетентностные подходы», «педагогические технологии», «критериальные показатели эффективности». Образование трансформировалось в непрерывное повышение квалификации, lifelong learning, а общую деградацию средней и высшей школы призвана скрыть многоликая «инноватика».

Разумеется, в первую очередь мы говорим о массовом светском образовании – школах, колледжах, академиях и университетах, где активно внедряются западные (преимущественно американские) опытные образцы; основная задача последних, по факту, независимо от провозглашаемых «здравиц» в честь гуманизации, гуманитаризации, инклюзивности, заключается в том, чтобы дать стереотипное минимальное общее и профессиональное образование, позволяющее безболезненно менять сферу приложения своих усилий, осваивать новые профессии в зависимости от изменения приоритетов социально-экономической конъюнктуры и личных планов. Хотя не следует забывать о том, что в тех же Соединенных Штатах (и в «старой» Европе) существует альтернативное образование, направленное на формирование тонкого слоя элиты – высших менеджеров и высокообразованных профессионалов, которым уготована роль управляющих сообществами обученных по стандарту людей[64]64
  Подробно об этом см.: Новиков А.М. Постиндустриальное образование. М., 2008.


[Закрыть]. Но и в этих университетах прагматизм, практицизм вытесняют не только фундаментальность образования, но и мировоззренческую, нравственно-аксиологическую составляющую, которая традиционно отличала образованного человека от необразованного.

Образование «с заглавной буквы» всегда было связано с просвещением и воспитанием, то есть со сферами знания и ценностей. Разумеется, существуют различные классификации ценностей. Ценности могут носить прагматический характер, формироваться на личностно-экзистенциальном уровне, относиться к сфере материальных интересов. Мы же говорим не об этом, но о том, что прагматические и экзистенциальные ценности в наше время приняли гротескную форму, цивилизация постмодернизма стремится заместить ими все ценностное пространство, оттесняя и нивелируя даже те традиционные ценности новоевропейской эпохи, которые имели универсальный (трансцендентальный) характер, не упоминая уже о сфере абсолютного (трансцендентного)[65]65
  Вегас Х.М. Ценности и воспитание. СПб.: Изд-во СПбГУ; Изд-во РХГА, 2007. С. 90 и далее.


[Закрыть]. Вместе с тем очевидно, что абсолютные ценности сложно представить себе как существующие «сами по себе», вне религиозного мировоззрения, вне контекста веры. Не менее очевидно, что религия, как и образование, составляет фундамент культуры. Образовательные парадигмы, системы, модели соответствуют господствующим в обществе мировоззренческим установкам, интеллектуальному уровню и техническим достижениям цивилизации. Роль религии в образовательной среде и характер взаимовлияния религии и образования вытекают из функции религии как хранительницы сформированного традицией мировоззренческого ядра культуры, нравственных устоев и социальной этики – тех самых абсолютных ценностей.

Хотя мы ведем речь о христианской образовательной парадигме, следует заметить, что и в древних, языческих культурах неизменно присутствовала религиозная компонента. Так, в основании античной педагогики, которая институционально сложилась к IV в. до н. э., лежала пайдейя (παιδεία), означавшая, как известно, общую культуру и воспитание. Пайдейя полагалась онтологически укорененной и – в силу этого – ценностно ориентированной данностью. Греческое образование лежало в религиозном поле постольку, поскольку религиозность, вера в богов являлась составной частью античной культуры, ее «естественным фоном». Римское образование, ставшее производным от образования греческого (последнее распространило свое влияние на Рим в III в. до н. э.), имело более выраженный прагматичный характер, ориентированный на развитие системы «воспитания добропорядочных граждан» в государственных школах. Римская школьная система формируется к I в. н. э. и, распространяясь во II–V вв., то есть уже в римско-эллинистическо-христианском мире, превращается в соединение свободных искусств, или наук, в которых традиционная римская религиозность находит свое место мировоззренческой компоненты при практически полном отсутствии нормативной функции религиозности по отношению к образовательной системе.

Образование иудеев имело религиозный характер, поскольку основывалось на библейском понятии «боязни Бога» (Исх. 1:17). Семейная педагогика была нравственно ориентирована, достаточно свободна с точки зрения методов; она переходила в процесс обучения в синагоге или в талмудической школе[66]66
  Draizin, Nathan. History of Jewish Education From 515 B.C.E. to 220 B.C.E. Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1940.


[Закрыть]. Христианское образование, выросшее из иудейской религиозной педагогической системы, также было направлено на внутреннее преобразование, преображение человека через молитву и изучение Священного Писания. В доникейскую эпоху оно ограничивалось воспитанием и было в основном сосредоточено в церковных общинах, с конца II в. под непосредственным руководством епископов. Подготовка священников также осуществлялась в катехитических кружках – диатриабах. Первой христианской школой с систематической организацией занятий стало катехитическое училище в Александрии, среди наиболее известных дидаскалов в котором были Климент Александрийский и Ориген. Последний, в пору своего изгнания, распространил александрийский опыт на организованные им новые школы в Кессарии, где ученикам наряду с основами вероучения преподавали «светские» науки (геометрию, арифметику, риторику, физику, астрономию), в состав предметов включались также логические и этические знания. Сочетание светских и религиозных дисциплин обеспечивало совместимость с греко-римскими программами и широкое толкование Священного Писания, однако вызывало критику со стороны ревнителей благочестия. Появление собственно богословского элемента в образовании с первых шагов стало сопровождаться боязнью разногласий в описании вероучительных догм. С III в. под влиянием пресвитера Лукиана развивается Антиохийская школа, которая в разное время формирует и еретиков (Арий и ариане), и ортодоксов.

На латинском Западе религиозное образование было представлено более скудно; оно развивалось, начиная с IV в., в аскетических общежитиях (например, основанных свт. Евсевием Верчелльским, свт. Амвросием Медиоланским, Блаженным Августином, Кассиодором Сенатором и др.). Итак, отметим, что подготовка мирян и клириков в первые века не разделяется, а статус церковных школ зависит от авторитета учащих в них отцов. Вместе с тем различие и тесные взаимосвязи светского и духовного (богословского, теологического) образования формируют понимание того, что светские науки готовят служителя Церкви к восприятию Священного Писания и богословия.

С распадом Западной империи забота государства о школе практически прекращается, в то время как Церковь постепенно начинает осознавать свою системообразующую роль и ответственность за судьбу интеллектуальной и духовной культуры. (Об этом, кстати, свидетельствуют и закрытие Юстинианом Афинской академии, что означало официальное утверждение христианской религиозной доминанты в образовании не только на латинском Западе, но и на греческом Востоке.) Осознание объединяющей роли Церкви в сохранении и развитии образования некоторыми выдающимися религиозными деятелями (Исидор Севильский, который организовывал школьное дело в Испании VII в., Беда Достопочтенный в Англии начала VIII в.) во многом предопределило дальнейшее развитие христианской культуры и цивилизации в целом. Так, начинает складываться средневековый тип образования: монастырская школа, в которой после изучения основ латыни следует обучение грамматике, риторике и диалектике. И только после завершения общеобразовательного цикла (к нему могли добавлять арифметику, музыку, геометрию, астрономию) приступали к изучению богословия.

Таким образом, мы имеем дело с системным мировоззренческим и организационным присутствием религии и Церкви в образовании, то есть с религиозным образованием, внутри которого медленно начинает вызревать образование духовное (богословское или теологическое) как система подготовки священно– и церковнослужителей.

Вся педагогическая традиция, несмотря на свою «профессиональную» скудость, обладает важной чертой, обеспечивающей единство воспитания и образования: она, педагогика, мировоззренчески обоснована, базируется на твердом вероучительном фундаменте и абсолютных ценностях.

В конце VIII в. благодаря деятельности Карла Великого, который полагал важным, чтобы религиозная вера, скрепляющая узами народ и власть, опиралась на просвещенное понимание этого единства, начинаются серьезные усилия по созданию системы образования. В X–XI вв., схоластика, в ходе практической педагогической работы в церковных школах, сложится в универсальную модель образования, которая будет включать в себя как светскую общеобразовательную составляющую (тривий и квадривий), так и высшую науку – теологию, то есть божественные науки, постигаемые в естественном свете человеческого разума. В XII–XIII вв., с возникновением и развитием университетов, эта модель приобретет завершенные черты университетской системы, вобравшей в себя все, что мы сейчас называем средним и высшим образованием (за исключением двух областей знания, выходящих за пределы схоластики, – медицины и права, которые, наряду с теологией, получат свои факультеты в университетах). Эта система, основанная на универсальном теологическом мировоззрении, просуществовала с существенными изменениями до XVI в., до эпохи Реформации и Контрреформации, когда схоластическое богословие, а через него университетская педагогика усиливает интерес к экзистенциальной, индивидуальной составляющей жизни человека. С этим интересом к реальному меняющемуся миру и жизни в нем человека коррелирует и поиск новых образовательных моделей. И одна из них, иезуитская, построенная на схоластических богословских основаниях, породила успешную систему педагогических учреждений. (Под системой мы понимаем институциональную сеть учреждений, связанных с образованием и воспитанием, организационный и кадровый ресурс, методическое обеспечение учебного процесса; под педагогической моделью – теоретическую составляющую этой системы.)

Известно, что разработанная иезуитами модель не была абсолютно оригинальной; педагоги Общества Иисуса пользовались протестантскими разработками и «технологиями» гуманистических школ. Однако в отличие от последних, ориентированных на элитарное домашнее воспитание, иезуиты реализовывали идею коллективного воспитания. Кроме того, иезуитам удалось избежать прагматизма реформационной образовательной модели, делавшей акцент, скорее, на начальное образование. Четко определяемые цели и учет современного опыта позволили Обществу создать конкурентоспособную образовательную вертикаль, сохранившую преемственность со средневековой системой и включавшую в наиболее разумных пропорциях интеллектуальное, религиозно-нравственное и физическое развитие учащихся. Эта система образования получила распространение в Европе во второй половине XVI в., продолжив развиваться в XVII столетии (и сохранив значительное влияние в XVIII в.).

Однако религиозное разделение европейцев запускает процессы конфессионализации образовательных институтов, что знаменует начало перехода от христианской парадигмы к секулярной новоевропейской парадигме. И хотя в XVII в., равно как и в предшествующие эпохи, не могло быть строгого деления образования на религиозное и светское, предпринимаются попытки оттеснить Церковь от надзора за образованием, заменив мировоззренческую и нормотворческую власть религии административной заботой национальных государств. Последовательное отделение образования от религии, точнее, разделение образования на собственно религиозно-конфессиональное и светское в Европе заметно с XVII в.; в Россию оно пришло вместе с самой системой образования в XVIII в. Дальнейшая секуляризация общего и профессионального образования, включающая понимание, что мирян следует готовить в гимназиях, училищах и университетах, а будущих клириков – в семинариях и духовных академиях, завершается к началу XIX в. Можно сказать, что сама порожденная идеями Просвещения и прусской реформой образования модель университета не только упразднила нормотворческую ценностно-мировоззренческую функцию религии в образовании, но заставила саму теологию искать свое место в университете, который ставил своей целью готовить специалистов-ученых в естественных и социогуманитарных науках, овладевающих теорией и умеющих применять ее для решения практических проблем.