Текст книги "Зона счастья"

Глава 6. Макс

Теплое море копошится в двух шагах от моих ног. Шуршит галькой, словно игривый кот обрывками газет, возится в песке, делает вид, что он совершенно безобидное, домашнее животное.

Настроение у него сейчас такое, видите ли.

Игривое.

Оно даже, если что, сейчас может пустить в свою зону комфорта, разрешит почесать верхушки своих маленьких волн, пощекочет шею, поделится теплотой, которую накопило, пока солнце было в зените…

Надолго ли оно такое покладистое?

Стоит подуть ветерку, который ему не понравится, набежит пара-тройка туч, ненадолго закрывших светило, – и сразу же его настроение изменится на прямо противоположное.

В ярости оно начнет хлестать берег этими же самыми ласковыми волнами, вмиг превратившимися в ревущих чудовищ, примется ломать шезлонги, которые не успели убрать работники пляжа, и, возможно, потребует человеческих жертв, сожрав какого-нибудь туриста, самонадеянно решившего поиграть с разгневанным морем.

Зои – такая же.

Ласковая, домашняя, уютная.

Прижмется теплым плечом, заглядывая в глаза, – и понимаешь, что вот она, женщина, которую ты всегда ждал подсознательно, не признаваясь в этом самому себе, твоя половинка, неразрывная часть тебя. Оторви ее, выдерни из жизни – и все. Ничем не заполнить эту черную, зияющую пустоту, ибо другие женщины – это лишь временные повязки на незаживающей ране. Думаешь, что они лечат. Но через сутки оторвал с кровью, выбросил – а рана все такая же, как и была.

Зои – другая.

Не такая, как все. Совсем не такая. Целительный бальзам для израненной души и мятущегося сердца. Горячая Африка, согревающая тело, которое колотит нервная дрожь. Ее лучи расслабляют, заставляют забывать обо всем, кроме нее, и тогда ты искренне веришь: да, тебе повезло. Да, тебя любит самая прекрасная женщина на свете. И это ли не счастье, о котором мечтает каждый человек на планете?

Но бывает, что Зои преображается мгновенно. От слова, от взгляда, от мысли, пришедшей ей в голову совершенно независимо от тебя…

И вот уже нет больше той нежной сбывшейся мечты, чьи мягкие волосы ты только что гладил.

Бушующее море с неженской силой швыряет в стену вазу с цветами, которые ты принес, и брызги жалящих осколков только что разбитого, иллюзорного счастья хлещут тебя по самолюбию, которое ты так старательно выращивал в себе.

И встать бы с кровати да отвесить пощечину – но не получится с Зои, как с Викой. Не свернется она клубочком на полу и не заплачет, прикрывая лицо руками. Скорее, схватит что потяжелее, а может, и поострее – и ударит не раздумывая в ответ, куда попадет. Было уже раз такое, чудом не в глаз прилетело статуэткой из фальшивого мрамора. Хорошо, что успел заслониться. До сих пор на ладони белесый шрам напоминает о том, что раздавать пощечины шторму не только бесполезно, но и опасно.

И ведь тянет к ней, несмотря на ее характер.

И бросить бы – а никак.

Словно цепями примотала к себе.

Дергайся, не дергайся – бесполезно, только лишний раз устанешь от тех жалких попыток освободиться.

От осознания этого на душе мерзко. И сладко одновременно. Потому что знаешь: любой шторм рано или поздно закончится, и ты снова войдешь в это теплое, нежное море, таящее в себя скрытую ярость. И от мыслей об этом внутри разливается сладкая истома предвкушения. Необходимо лишь немного подождать.

Совсем немного.

Наверно, немного…

Она так и сказала:

– Жди. А лучше исчезни ненадолго. Так будет лучше для тебя. А мне нужно подумать.

И ушла в ванную, пройдя прямо по осколкам вазы, жалобно хрустящим под подошвами ее туфель.

А я остался в роскошном номере гостиницы, совершенно не представляя, что мне делать дальше. Решил вот пойти на пляж и теперь сижу, тупо глядя на горизонт, зависший над морем, и в который раз уже заезженной пластинкой гоняя в голове вопрос: во что же Зои меня втянула?

И ответ вроде бы очевиден, но честно ответить на него страшно…

Банковская система – великое изобретение человечества. После звонка Зои мы поехали в банк, где мой персональный менеджер без разговоров перевел куда-то очень серьезные деньги.

Зои знала куда.

Я – нет.

И не хотел знать.

У меня было одно желание: чтобы вся эта история с Викой поскорее закончилась.

Но она, похоже, только началась…

Из банка мы сразу поехали в аэропорт, Зои сказала, так надо. Самолет – еще одно великое изобретение человечества, позволяющее всего за несколько часов улететь из мрачного, душного, наполненного проблемами мегаполиса в мир солнца, пальм и лазурного моря.

И вот теперь я сижу возле него и думаю: зачем люди платят немалые деньги, чтобы прилететь сюда, неделю поплескаться в соленом коктейле, замешанном на песке, грязи, медузах и кусачем планктоне, а после улететь обратно, убеждая себя, что купили кусочек счастья? Ведь вкусно поесть, искупаться в бассейне и позагорать можно и дома, и все это гораздо дешевле. Может, эти люди надеются, что хлопотные сборы, изматывающие перелеты и пляжный воришка, укравший кошелек из сумки, оставленной под шезлонгом, отвлекут их от личных заезженных пластинок в головах?

Но, похоже, зомбирование себя предполетной суетой – не мой метод. Я бы с радостью отдал немалые деньги, чтобы проклятое «во что же Зои меня втянула?» стерлось из моей головы. Сижу вот, смотрю на море, и поневоле приходит мысль, что если сейчас встать и, не снимая одежды, просто пойти прямо, никуда не сворачивая, то в конце пути обязательно будет желанный покой и полное освобождение от всех проблем…

Но – страшно.

Жуткая на самом деле штука жизнь, когда от рождения и до самой смерти ты каждый день выбираешь наименьший страх из предложенных.

Вот и я, выбрав, сижу, глядя, как медленно сгущается вечер над лазурной бездной.

Жду, когда зазвонит телефон и Зои что-нибудь скажет.

И думаю о том, правильный ли выбор я сделал.

Ибо ожидание надвигающегося ужаса практически всегда страшнее самого ужаса…

Глава 7. Зои

Мужчины – никчемные существа.

Это аксиома, не требующая доказательств.

Они строят из себя альфа-самцов, качают мускулы, испытывают себя в драках, унижают женщин – и все это с одной целью: доказать себе, что они сильнее нас.

Потому что подсознательно боятся той силы, что сокрыта в каждой из нас.

Сильному не надо никому ничего доказывать.

Это слабый пытается унизить того, кто позволяет ему делать это, тем самым возвышаясь в собственных глазах.

А еще они врут.

Нам, друзьям, клиентам, себе.

Постоянно.

Мерзкие, никчемные существа, на которых ни в чем нельзя положиться.

Стискиваю зубы, загоняя внутрь себя слезы, готовые вот-вот скатиться на ресницы. Стоять, сучка, не сметь! Слезы – это или слабость, или оружие. Средство выпустить наружу эмоции, которые не можешь использовать, либо способ получить от мужчин то, что тебе нужно. Эмоции нужны мне сейчас как хлыст для ленивой лошади, чтоб голова лучше работала. А так называемого мужчину я выгнала проветриться, чтобы своим нытьем не мешал думать.

А подумать было над чем.

С тем человеком я познакомилась давно и случайно, в клубе, под музыку, выносящую барабанные перепонки и делающую мозг стерильным, как сморщенные бахилы хирурга. Легкий, ни к чему не обязывающий двухдневный роман закончился так же спонтанно, как начался, оставив после себя смутные воспоминания, телефон в электронной записной книжке и слова «звони, если вдруг захочешь развлечься или стереть кого-то из твоей жизни».

Сначала я подумала, что это очередной дешевый понт начинающего альфа-самца. Но потом, когда через несколько месяцев одна стерва перешла мне дорогу, я позвонила. Чисто по приколу, не более. Девяносто девять процентов неверия, и одни процент на «а вдруг?». Очень уж та тварь меня выбесила.

Сумма оказалась приличной, но мне было сказано: первый заказ оплачивается только после его выполнения. Я в шутку спросила: а если я не заплачу́? Мне так же в шутку голос в трубке ответил: «Не плати. Тогда два клиента просто будут отработаны в качестве бесплатной тренировки. Первый – твой. Второй – ты».

А на следующий день ту стерву сбила машина.

Насмерть.

Машина оказалась в угоне, ее нашли через три квартала от места происшествия. Разумеется, без водителя, которого так и не разыскали – я внимательно следила за новостями.

А мне на телефон пришло СМС с номером счета, на который я перевела деньги очень быстро.

И на этом все. Я больше не звонила по тому телефону без малого три года, и мне никто с него не звонил…

Я даже стала забывать о том, что он есть у меня в контактах.

А вчера – вспомнила.

И позвонила…

– Вы хотите оформить заказ на подарок? – спросил меня милый женский голос, судя по чистоте и уровню в интонации чисто человеческого участия – автоматический. И пока я соображала, что ответить, добавил: – Если да, сообщите данные того, кому вы хотите отправить ваш подарок.

Сперва я подумала, что ошиблась номером. Проверила: нет – номер был верный. Просто, похоже, мой давний любовник стал работать более профессионально, и теперь данные о потенциальных «клиентах» собирала какая-то машина.

И я сообщила данные Вики.

– Ждите, с вами свяжутся, – сказала механическая девица.

И отключилась.

Ждала я недолго. Минуты три.

И вот – на телефон пришло смс. Номер банковского счета.

И сумма, от вида которой я почувствовала, как веки давят на края глазниц. Да, мой давний скоротечный любовник за прошедшие годы явно нагулял аппетит и теперь не разменивался на дешевые кровавые заказы…

Но на этот раз платила не я, а Максу надо было не много, чтобы принять решение. Я – и чуть-чуть того нектара, которого требовало его тело. Человек «в завязке» сродни альпинисту, зависшему над пропастью на старой, местами протертой веревке. Одно неверное движение – ненадежная нить обрывается, и тот, кто твердо решил выбраться из бездны, снова летит в нее…

Мужчины так слабы и предсказуемы, что порой их даже немного жалко.

Раздражающе жалко.

Примерно как старую, некогда красивую, но противно скрипящую лестницу в доме твоей юности. Идешь по ней, морщишься от жалобных стонов под каблуками туфель, и думаешь о том, что скоро ее придется заменить на новую. Просто ради собственной безопасности, пока какая-нибудь из сгнивших ступенек не подломилась под твоей ногой…

А после перевода денег пришло еще одно СМС с неизвестного номера. «Заказ оплачен, подарок уже в пути. Приятного путешествия к морю».

Намек был понятен…

Макс не сопротивлялся. К морю так к морю, поехали, не вопрос. Из него словно стержень выдернули. А был ли он вообще, тот стержень? Вряд ли. Ну что ж. Все, что делается, – к лучшему. Безвольной скотиной проще управлять. Да и забить ее потом, когда она станет ненужной, проще. Благо инструмент имеется.

Наверно, имеется…

Я ждала, что результат будет быстрым, как в прошлый раз, но увы. Мы с Максом уже второй день торчали в райском местечке у моря, который начал мне казаться адом: от своих мыслей не спрячешься в благоухании роз и шорохе прибоя, рвущихся в наш номер из открытого окна…

– Ну что там?

Вопрос Макса был настолько дурацким, что я не выдержала. И вот ваза с пошлыми цветами, которые зачем-то притащил этот дегенерат, летит в стену – и очень красиво разлетается на звенящие осколки.

На стене – мокрое пятно, на полу – сломанные цветы, усыпанные стеклянными алмазами, переливающимися под сиянием солнечных лучей, проникших в окно. Почему-то от этой картины мне становится немного легче. Все прекрасное, живое, совершенное имеет свойство умирать, сто́ит лишь чьей-то решительной руке приложить к этому немного усилий. Пока ничего не произошло, мы далеко, стопроцентное алиби обеспечено. А если вдруг ничего не получится… Что ж, найдутся и другие способы устранить проблему. Ведь во мне и правда зародилась новая жизнь. И чтобы обеспечить ей достойное будущее, я пойду на все…

Правда, раздражало аморфное тело, развалившееся на кровати с бокалом янтарной жидкости.

Оно пока держалось.

Говорило, что ему нужно просто немного пригубить для тонуса, но уже было понятно: веревка вот-вот перетрется о край пропасти…

– Жди, – сказала я. – А лучше исчезни ненадолго. Так будет лучше для тебя. А мне нужно подумать.

И ушла в ванную.

Мне было необходимо смыть с себя липкую тревогу прошедших часов, дать морального пинка самой себе, осмелившейся поддаться панике и потерять над собой контроль, успокоиться под струями контрастного душа, собраться с мыслями…

Но успокоиться не получилось.

Едва я закрыла за собой дверь ванной, как экран телефона озарился светом, подсветив изнутри новое СМС с очередного неизвестного номера:

«Доставка Вашего подарка задерживается. Мы сообщим Вам, как только он будет доставлен клиенту».

Глава 8. Вика

Это был несказанно прекрасный сад.

Настолько красивый, что словами не выразить.

Над многочисленными цветами, неестественно пышными, словно искусственные бутоны свадебного кортежа, висели толстенькие шмели, похожие на солидных господ в ресторане, задумчиво выбирающих, какое из замечательных блюд им сегодня отведать. Вдоль роскошных клумб сновали разноцветные стрекозы, будто официантки в красивых платьях, готовые подсказать шмелям, на какой цветок им лучше приземлиться.

Под одним из неимоверно красивых кустов деловито возился симпатичный енотик. То ли искал дождевых червей, то ли ухаживал за растением – в эдаком сказочно-волшебном саду наверняка было возможно и не такое.

Чуть поодаль, за буйным калейдоскопом прекрасных растений, раскинулся пруд с розовыми кувшинками, каждая из которых была похожа на сердце, не выдержавшее испытания окружающим великолепием и красиво разорвавшееся от невыносимого восхищения. Над прудом, словно полупрозрачный шарф невесты, повис легкий туман, почти невидимый, слегка колышущийся, придающий окружающему пейзажу некую волшебную загадочность.

Этот изменчивый туман мешал рассмотреть что-то белеющее на другом берегу пруда, наполовину утонувшее в красивой, яркой зелени, обрамленной распустившимися цветами. Нечто выбивающееся из стройной картины окружающего великолепия, вносящее легкий диссонанс в это царство идеальной, совершенной красоты – и оттого притягивающее внимание.

И вот уже взгляд не радуют ни прекрасные цветы, ни милые насекомые, ни нежные лучи солнца, запутавшиеся в малахитовой листве… Капризное внимание приковано к белому пятну, которое туман скрывает словно нарочно, будто пытаясь сохранить от чужих глаз какую-то тайну…

Но вот налетевший порыв теплого ветерка мягко отодвигает в сторону дымку, зависшую над прудом, – и становится видно, что на другом берегу стоит очень красиво выполненное мраморное надгробие, украшенное гвоздиками, искусно вырезанными по камню. Два мраморных цветка будто склонились над фотографией, врезанной в надгробие, но с этого берега невозможно разглядеть лица того, кто на ней изображен, – видно лишь смазанное пятно, в котором угадываются смутно знакомые черты…

И вот уже близко узнавание, и сердце бешено колотится в груди в предвкушении раскрытия тайны фотографии… Но неумолимый туман, на этот раз более густой, чем прежде, вновь возвращается на свое место, и непроницаемой завесой воцаряется над прудом, постепенно заволакивая своей густой вуалью прекрасный сад с грустными увядающими цветами…

– Ты плачешь?

Невеселая картина сада, только что цветущего и вмиг превратившегося в унылый символ умирающей природы, смазывается – и сквозь узкую щелку между ресницами начинает постепенно проступать другая реальность.

Стена, сложенная из бревен.

Голова оленя с ветвистыми рогами, словно растущая из этой стены.

Под ней – два перекрещенных ружья, висящие на крючьях. Еще одна картина смерти, но на этот раз не во сне, а наяву.

– Где я? – спрашиваю – и не узнаю своего голоса. Слишком тихого, надтреснутого, словно неуверенную короткую мелодию исполнили на бракованном пианино.

– В безопасности. Но тебе пока лучше не шевелиться.

Мне знаком этот голос.

Пытаюсь напрячь память, вспомнить, где я его слышала, – но в следующее мгновение это становится не нужно, так как мой невидимый собеседник появляется в поле зрения и осторожно садится на край кровати.

Я знаю этого человека.

Моя память, очнувшаяся от неприятного сна, услужливо преподносит картинки из прошлого, словно фотографии из альбома, который был засунут в самый дальний угол шкафа, чтобы поскорее о нем забыть.

– Почему?

Говорить не то чтобы больно. Скорее трудно, словно на грудь положили каменную плиту, смявшую ребра и легкие. А еще каждое произнесенное слово отдается ниже, будто кусок той плиты откололся и острым краем давит на живот.

– Ты была ранена, – говорит мой спаситель. – В нас стреляли. Пуля пробила лобовое стекло автомобиля, от этого изменила направление и ударила в сумочку, которую ты держала на коленях. Прошила ее вместе с телефоном и портмоне и застряла в пачке визиток. Можно сказать, тот случай, когда твои многочисленные знакомые спасли тебе жизнь.

– Но… если пуля не во мне… почему так больно?

Мой спаситель помрачнел, отвел взгляд.

– Видишь ли… У пули, попавшей в препятствие, есть так называемое запреградное действие. Например, если она бьет в бронежилет и застревает в нем, то ударная волна, проникшая дальше, может переломать человеку ребра. В твоем случае роль бронежилета сыграли сумочка, телефон и визитница.

Он замолчал, опустил голову.

– Продолжай, – попросила я. – Хочу знать, что со мной.

– Хорошо, – вздохнул он. – Ты имеешь на это право.

И рассказал все.

Про мое сиденье в машине, залитое кровью.

Про меня, отключившуюся от страшной боли.

Про частную клинику, где из меня, так и не пришедшей в сознание, вычистили то, что не до конца выбила пуля.

Про охотничий домик за городом в лесу, который он снял через каких-то знакомых на чужое имя. И про машину, которую сжег в этом лесу, а потом то, что осталось, утопил в болоте.

– Зачем такие предосторожности? – спросила я, отгораживаясь неважными для меня словами от страшного, пытаясь не пустить его в свое сознание…

– Тебя дважды пытались ликвидировать, – сказал он спокойно, словно говорил о погоде. – За что – не знаю, но думаю, это неправильно, когда молодую женщину хотят убить.

– Но почему ты помогаешь мне, совершенно незнакомому человеку?

Он пожал плечами:

– Я верю в Предназначение. Просто я стоял около аэропорта и думал о том, зачем я прилетел в город, где никому не нужен. И тут увидел тебя… и того убийцу. В мире ничего не происходит случайно. Ну и если взялся помогать, необходимо делать это до тех пор, пока не выполнишь свою миссию.

– А как ты узнаешь, что она выполнена?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Очень просто. Я стану тебе не нужен.

Он был совершенно не в моем вкусе.

Резкие черты, словно вырубленные из камня.

Цепкий, холодный взгляд.

Практически полное отсутствие мимики – только губы шевелятся, когда он говорит…

Я же люблю живые, ухоженные, улыбающиеся лица. Я к таким привыкла.

А этот человек был не из моего мира. Другого, пугающего. Из вселенной страшных интернет-новостей про стрельбу, взрывы, войны, убийства, которые я всегда старалась переключить на что-то позитивное.

Однако сейчас моя жизнь вдруг резко превратилась в такую вот страшную новость. И если б этот человек случайно не оказался рядом, я бы уже давно была мертва вместе с… Нет, нет, пожалуйста, нет!

Не надо думать об этом!

Нельзя!

Кто-нибудь, прошу, переключите мои мысли, мою жизнь на другой канал, где люди любят и смеются – и я улыбаюсь вместе с ними, радуясь нашему общему огромному счастью, одному на всех…

– Ты нужен мне, – сказала я, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Пожалуйста, не бросай меня. Иначе…

Я не смогла договорить. Слезы потекли из меня против воли, тело сотряслось в рыданиях, от которых тупая боль внизу живота резко кольнула, превратившись в острую.

– Тебе нужно спать, – сказал он. – Много спать. От твоей болезни сон – лучшее лекарство.

В его руке словно из ниоткуда появился шприц-тюбик – я такой видела только в кино. И не успела я слова сказать, как мой спаситель уже сделал мне укол, быстро воткнув в плечо тонкую иглу.

– Но как же… – всхлипнула я.

– Спи, – перебил он меня. – Поговорим после.

И встал с кровати.

Я хотела еще что-то сказать.

Наверно, нечто гневное, на тему, что нельзя решать за меня, когда мне спать, а когда плакать, – но мягкая, теплая волна уже несла меня к берегу, залитому лазурным прибоем. И последней мыслью перед тем, как я окунулась в дивный мир без страха, горя и жутких могил, притаившихся в листве, была мысль о том, что я так и не спросила имени человека, подарившего мне жизнь во второй раз…