Текст книги "Закон контролера"

К счастью, амбал был туповат. Типичный хороший исполнитель, надежный и безынициативный, как автомат Калашникова. Нажал на спуск – стреляет, не нажал – отдыхает. В мозгу у него был несложный набор навыков, хорошо отработанных и вполне достаточных для его должности, не требующей способностей к руководству. Потому для меня оказалось не сложно показать ему то, что он ожидал увидеть, когда открылась дверь кабинета, больше напоминающего пыточную. А именно – бесстрастно-деревянное лицо его начальника над знакомой униформой.

– Короче, старшина, – сказал я. – Слушай приказ. Кабинет закрыть, никого не впускать до моего особого распоряжения.

– А что с задержанным? – несколько обескураженно спросил старшина, вероятно, удивившись необычному приказу.

– Задержанного я сам отконвоирую. А фашист пока пусть в кабинете посидит, подумает о своем будущем. Вопросы?

Старшина мельком кинул взгляд внутрь кабинета, где переодетый в фашистский мундир капитан сидел прикованным к стулу с комком из носков во рту вместо кляпа – причем для надежности этот комок я надежно зафиксировал у него на затылке обрывком ремня. Задохнется от вони, которую вобрали в себя те носки, ношенные сначала фашистом, потом мной, – туда ему и дорога. Выживет – пусть его коллеги разбираются, откуда у него рация, замаскированная под сигаретную пачку, которую я предусмотрительно поставил на середину стола. Понятное дело, что образ тела, сидящего на стуле, я тщательно замаскировал в голове старшины под себя.

– Вопросы, старшина? – с нажимом повторил я.

– Никак нет! – рявкнул амбал, захлопывая дверь спецкабинета и доставая связку ключей.

– Выполнять, – бросил я через плечо и, ткнув разведчика пистолетом в позвоночник, направился вдоль по коридору.

Утро было слишком ранним для того, чтобы в учреждении находилось много сотрудников. Советские круглые часы в конце коридора показывали четверть шестого, и те кагэбэшники, кто попадался нам на пути, были, к счастью, или полусонными, или слишком погруженными в свои мысли для того, чтобы обращать внимание на избитого задержанного, которого куда-то ведет их коллега. Ведет – значит, надо, рабочие моменты, ничего особенного.

Правда, пару раз замечал я взгляды, скользящие по моим погонам, – видимо, не совсем по званию было капитану конвоировать негодяя со следами допроса с пристрастием на лице. Но для корректировки легкого недоумения особых сил не требовалось – даже цыганки, которые ни разу не псионики, умеют «отводить глаза», так что столь ненавязчивую эмоцию, как мимолетное удивление, я легко нейтрализовал, просто переключая внимание сотрудника на что-то другое. Например, на яркий плакат, почти полностью закрывающий трещину на стене, с крупной надписью «Будьте бдительны!», где над ней был изображен суровый, но справедливый борец с классовыми врагами, уверенно смотрящий в светлое будущее.

Я исходил из того, что все коридоры рано или поздно приводят к выходу. И точно. Коридор повернул вправо и закончился «ресепшеном» времен развитого социализма, а именно колченогим пролетарским столом, сколоченным грубо, но надежно. За столом сидел пожилой старлей, родившийся явно в девятнадцатом веке, прошедший две войны и, судя по колючему взгляду, подозревающий в измене всех без исключения.

Пройти мимо такого волчары, думаю, не получилось бы точно: мозги, бронированные многолетним опытом работы сначала в военно-революционном комитете и далее по цепочке ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, запудрить было не так-то просто. А в моем состоянии просто невозможно. Я только инфу о биографии смог считать с его мозга, она прям на поверхности лежала незащищенная – видимо, хозяин мозга очень ею гордился и не скрывал ни от кого.

Но, к счастью, старлей пил горячий чай из стакана с подстаканником, и за мгновение до того, как его липко-проницательный взгляд упал на мое лицо, я совершенно интуитивно применил простой прием также из цыганского арсенала – мысленно толкнул ветерана невидимого фронта под локоть.

Получилось грубо, но действенно. Коричневая и, судя по пару над стаканом, горячая жидкость плеснула старлею на штаны. Куда именно, я не увидел – стол помешал, но судя по реакции, попало прямо на ширинку.

Когда кипяток выливается на причиндалы, бдительность обычно несколько притупляется. Посему вместо того, чтоб разоблачить мой коварный план, старлей выскочил из-за стола, отряхивая штаны и матерясь столь витиевато, что в другое время я бы остановился послушать и набраться опыта. Но сейчас мне было не до обучения тонкостям великого русского языка, и я просто прошел мимо, слегка нажав разведчику стволом меж лопаток чтобы он чуть шустрее шевелил поршнями.

К счастью, выход из ведомственного здания не был оснащен турникетами и тому подобными неприятностями, поэтому вышли мы без проблем. Возле здания стояли четыре припаркованных легковых автомобиля с глазастыми фарами, которые в наше время уже антиквариат.

Особенно выделялся среди них черный «Паккард Патриций», наверняка поставленный американцами по ленд-лизу для высокопоставленных бойцов невидимого фронта. Я эту модель знаю потому, что она явилась прообразом для знаменитой советской «Чайки» – пожалуй, одного из самых красивых автомобилей периода Советского Союза. И узнаваемых благодаря внушительным «клыкам» непонятного предназначения на хромированных бамперах.

Номер на «Паккарде» был блатной, «2222». Я даже не удивился, когда увидел через стекло ключи в замке зажигания. Естественно, кто ж осмелится угнать машину представительского класса с кожаным салоном, стоящую возле здания КГБ и вылизанную так, как принято во все времена вылизывать кареты больших начальников?

Ну, я к высоким чинам всегда был равнодушен, в Зоне они никого не впечатляют – мутантам все равно, кого жрать, большую шишку или бомжа. Потому я, изначально планировавший выбивать пистолетом стекло и соединять вырванные провода, цивилизованно открыл дверь и, просто сев за руль, завел машину, довольно заурчавшую движком, словно поглаженный кот.

Разведчик тяжело плюхнулся рядом на пассажирское сиденье. Бледный как смерть, того и гляди отрубится.

– Куда? – бросил я, выруливая со стоянки.

– А тебе куда надо? – тяжело спросил разведчик.

– К той подстанции, где ты меня вырубил.

– Это на другом конце города. Езжай прямо, потом налево и снова прямо.

– Принято, – кивнул я – и нажал на педаль газа.

* * *

Машина летела по улицам города мягко и быстро, как и положено ездить таким автомобилям. Правда, я был не уверен, что на очередном повороте не впишусь в угол какого-нибудь дома – картинка перед глазами уже реально двоилась от усталости, нервного напряжения и последствий нескольких чувствительных ударов по черепу…

И тут разведчик меня удивил. Открыл бардачок, уверенно сунул руку внутрь, чем-то щелкнул там, словно открывал вторую потайную дверцу, и в результате этих манипуляций извлек наружу… две авторучки? Но зачем они ему?

Ответ пришел незамедлительно. Разведчик снял колпачок с одной из них, после чего резко воткнул ее мне в бедро.

Я непроизвольно вильнул рулем, но удержал машину на дороге. Рука рванулась было к пистолету, который я сунул в кобуру, сев в машину, но тут разведчик воткнул себе в ногу вторую ручку, выдернул ее и выбросил за окно.

– Расслабься, – сказал он. – Это одноразовый шприц со стимулятором. Сейчас почувствуешь себя будто заново родившимся.

Пока он говорил, я уже почувствовал. От места укола по моему телу стремительно разливалась горячая волна энергии, столь необходимой моему организму. Конечно, потом придет «отходняк», как после любого стимулятора, но это будет потом. Сейчас же в глазах двоиться перестало, а моя тушка налилась такой силой, что казалось, я в случае чего смогу бежать нисколько не медленнее этого автомобиля. Но, ктулху меня побери, откуда простой разведчик знает о секретном отделении в бардачке этой машины, а также о том, что в нем находится?

Но эти вопросы трепыхались где-то на краю моего сознания, как не особо значительные в данной ситуации. Мой мозг был занят другим: я сейчас про себя прикидывал, на сколько хватит терпения старшины-амбала торчать столбом возле двери кабинета. Приказ приказом, но сотрудник КГБ обязан быть не только исполнителем, но и уметь соображать соответственно званию. Хотя объективно меня больше напрягал старлей, проливший чай себе на причиндалы. Этот точно сопоставит факты и поднимет тревогу. Если уже не поднял. Я, конечно, надеялся, что у нас будет хотя бы минут десять в запасе, чтобы доехать до другого конца города…

Оказалось, надеялся зря.

Позади резанул по ушам громкий голос, измененный динамиками:

– Приказываю остановиться!

Я глянул в боковое зеркало.

Ясно, чего ж тут неясного…

В хвост нам пристроились две машины темно-синего цвета с громкоговорителями на крышах. Стало быть, местная милиция отреагировала на призыв КГБ остановить похитителей элитного автомобиля.

– Приказываю остановиться! – вновь проревели динамики – на каждой из машин их было установлено аж по две штуки, и в рассветной тишине их рев звучал впечатляюще. – В противном случае будет открыт огонь на поражение!

– Эти могут, – сказал разведчик. – Не посмотрят, что машина дорогая.

Словно в подтверждение его слов сзади раздалось несколько выстрелов. Одна из пуль, пробив заднее стекло, довольно мерзко вжикнула над ухом и разбила зеркало заднего вида.

– Это они, конечно, зря, – сказал разведчик, после чего вдавил прикуриватель до упора, после чего резко повернул его вправо.

Позади что-то хлопнуло, следом сквозь урчание двигателя пробился звук, словно кто-то мешок гвоздей высыпал. Я вновь глянул в боковое зеркало и увидел, что за нами по дороге тянется шлейф из мелких шипастых «ежей», рассыпанных по асфальту.

И одна из милицейских машин на этот шлейф наехала…

Водила в ней, конечно, молодцом оказался – когда лопнули передние колеса, он умудрился выкрутить руль, и автомобиль не перевернулся. Во второй машине шофер вообще отлично среагировал, вовремя сбросив скорость и съехав на обочину. Ну и отлично. Калечить и убивать советских милиционеров никак не входило в мои планы, и я очень надеялся, что они, в свою очередь, не станут слишком настойчиво пытаться убить меня.

Возможно, убить нас и не было основной целью местных правоохранителей. Но вот остановить «Паккард», видимо, кагэбэшники потребовали категорически.

Мы проезжали участок улицы между двумя длинными двухэтажными домами барачного типа, где ни влево, ни вправо не свернуть, и тут из-за дома слева неожиданно выехал мощный тентованный грузовик, который наглухо перегородил нам дорогу. Причем я увидел в зеркало, что такой же тяжелый монстр выехал и сзади, чтоб я не мог сдать назад. Ничего не скажешь, оперативно кагэбэшники организовали ловушку…

Я сбросил скорость – таранить такую махину было бессмысленно. И при этом удивился тому, как снисходительно хмыкнул сбоку разведчик:

– Ишь ты, быстро «студеров» подогнали, – проговорил он. – Ладно, проверим, как у нашего «Патриция» клыки работают.

Признаться, из сказанного я понял лишь про «студеры», то есть «Студебеккеры» – грузовые машины, которые во время войны американцы поставляли в СССР по ленд-лизу. А про какие «клыки» шла речь, до меня дошло, лишь когда разведчик крутанул влево прикуриватель – вдавленный, но так и не успевший разогреться.

И тогда нашу машину тряхнуло основательно, словно у нее под днищем снаряд разорвался. Автомобиль спереди окутался дымом, но я успел заметить, как из этого дыма вылетели два массивных «молота», которые, как я думал, являлись элементами бампера.

Но я ошибался.

Оказалось, что это на самом деле нечто вроде снарядов без взрывчатки, двух болванок пробивного действия с единственным предназначением: расчищать дорогу от других транспортных средств.

И с этой задачей они справились отлично!

Обе болванки со страшной силой ударили в задние колеса трехосного грузовика, отчего «Студебеккера» развернуло и с силой шмякнуло кузовом об дом, стоящий справа. Вот уж не думал, что две небольшие болванки способны на такое! Ничего не скажешь, впечатляющий эффект, причем не летальный. Оптимальное решение для тех, кто не хочет убивать направо-налево, но в то же время не готов сдаваться на милость победителя.

Я вдавил педаль газа в пол, и «Паккард» послушно рванул вперед. Дорога была свободна, и по ощущениям мы уже скоро должны были быть на месте. Вроде бы неплохой повод для оптимизма, но один вопрос все же зудел у меня в голове, словно заблудившийся в черепе надоедливый комар. А именно: откуда простой солдат, хоть и разведчик, знает секреты премиального и наверняка сверхсекретного спецавтомобиля, доступ к которому есть только у высокого кагэбэшного начальства и узкого круга лиц, приближенных к нему.

И потому, дабы прояснить ситуацию, я задал простой вопрос:

– Кто ты?

– Закономерный вопрос, – ровно отозвался разведчик. – Хотя странно, что его задает перехожий, который наверняка слышал о контролерах.

Угу. Стало немного понятнее, но лишь немного. «Перехожими» издавна называют тех, кто умеет шляться между вселенными Розы Миров. Не знаю, откуда пошло слово: может, от былинных «калик перехожих», которые, появившись не пойми откуда, вылечили богатыря Илью Муромца, – или же банально от слова «переход». Не суть важно, но в мой адрес этот термин применялся не раз, так как я неоднократно переходил из одного мира в другой, искренне надеясь хоть где-то найти себе место, которое я мог бы назвать своим домом. Но вместо дома я с завидным постоянством находил лютый геморрой на все пять точек организма – и при этом ни в одном из миров ничего не слышал о «контролерах».

Перехватив немой вопрос в моем взгляде, разведчик кивнул:

– Что ж, получается, коллеги хорошо обставились и ни разу не засветились в отличие от меня. Но коль уж так вышло, придется раскрыть карты. Контролеры – это те, кто контролирует порталы между мирами, чтоб кто попало не шатался туда-сюда и не нарушал Равновесие вселенных. Но при этом первый закон контролера – это чтобы перехожие не подозревали, кто мы есть на самом деле, ибо такое знание также может нарушить Равновесие.

– И почему ты сейчас раскрылся? – хмыкнул я. – Соврал бы что-нибудь, типа сам у немцев эту машину угнал в свое время вместе с чертежами и схемами.

– Ты бы все равно не поверил, – пожал плечами контролер. – Рояли в кустах, то есть немыслимые совпадения, часто случаются в неважных книжках, а в жизни – очень редко. К тому же есть одно но.

– Какое? – поинтересовался я, вписывая машину в непростой поворот – снижать скорость не хотелось, так как я понимал: сейчас преследователи сделают выводы, подтянут свежие силы и наверняка прицепят к нам свежий «хвост», который может оказаться более эффективным, чем предыдущие.

– Если бы я знал, что ты несешь в свое время и по чьему заданию, я бы тебя просто пропустил, – сказал разведчик. – Но я подумал, что к Распутью Миров рвется кто-то из фашистов, обосновавшихся в Антарктиде, – и среагировал соответственно. К счастью, я успел спрятать два артефакта, которые ты нес с собой, и они не достались предателю.

– А третий прощелкал?

– Ты про Грааль? – поднял брови разведчик. – Так это ж фашистское фуфло. Просто посудина, вырезанная из дубового пня. У них в замке Вевельсбург есть зал с соответствующим историческим названием, и без Грааля там было никак нельзя. Подозреваю, что эту посудину ты там и спер.

– Угадал, – проворчал я.

Надо же, получается, я зря тащил чертову дубовую посудину – реальные артефакты можно было и по объемистым карманам плаща распихать. И в жбан от разведчика отхватил из-за этого чертова псевдоГрааля.

Но, с другой стороны, все, что ни делается, к лучшему – предателя в рядах спецслужбы удалось разоблачить. Пустячок, а приятно, даже несмотря на то, что шишка на затылке ноет довольно сильно. Никакое хорошее дело без трендюлей не обходится. Надо этот знаменательный вывод озвучить разведчику, глядишь, на его основе сформирует второй закон контролера. А то вон у него от благих дел по морде синева расплывается, не иначе носовая перегородка сломана. Значит, сегодня к вечеру физиономия у него распухнет как у алкоголика в терминальной стадии. Никакая маскировка не нужна будет, родная мама с двух метров не узнает. Так что контролеру этому, с учетом его окровавленного и рваного шмота, можно будет легко косить под бомжа и без проблем скрываться от блюстителей закона, пока рожа не заживет.

Впереди показалась знакомая подстанция, к которой я свернул. Сбросил скорость, остановился, вышел. Разведчик вылез следом, заметно с трудом. На стимуляторах и адреналине боль от ушибов притупляется, но стоит немного расслабиться – как сейчас, сидя в комфортной машине, например, – как побитый организм немедленно заявит о себе болезненным нытьем в травмированных местах, требуя отдыха и лечения.

Я шагнул было к дверям подстанции, но контролер меня тормознул:

– Погоди.

Сбоку подстанции находилась небольшая металлическая дверь с красноречивой табличкой «Не влезай, убьет!», дополненной оскаленным черепом, пробитым молнией. Охоту влезать в опасное помещение отбивал и внушительный замок на двери – который контролер открыл без ключа, просто повернув колечко под дужкой. Удобно, если потерял ключи или, как сейчас, лишился всего, и ключей в том числе.

За дверью помимо всяких проводов, кнопок и реле непонятного для меня назначения находилась какая-то массивная, угрожающе гудящая штуковина, похожая на большой металлический чемодан. На штуковине красовалась дополнительная табличка «Не трогать! Опасно для жизни!». Думаю, если даже кагэбэшники заглядывали сюда, вряд ли кто-то из них рискнул обследовать эту стальную штуковину более детально.

Разведчик же щелкнул парой реле, видимо обесточив «чемодан», после чего нажал на одну из кнопок – и бутафорская крышка «чемодана» открылась, явив его содержимое.

Понятное дело, никакого электрооборудования в «чемодане» не было. Внутри него находился плотно набитый так называемый «сидор» – вещмешок с лямками, перевязанный шпагатом комплект униформы старшего лейтенанта КГБ, портупея с кобурой и новые хромовые сапоги. А поверх всего этого лежал артефакт, рожденный в эпицентре ядерного взрыва, и хрустальный череп, загадочно мерцающий пустыми глазницами.

– Забирай свое – и уходи, – сказал контролер.

– А ты? – спросил я. – Может, со мной, в Чернобыльскую Зону? Там такие, как ты, приживаются легко и непринужденно.

Разведчик покачал головой.

– Нет. Мое место здесь, Родину защищать от всяких тварей, что лезут сюда через порталы. И не через порталы – тоже. К сожалению, охрану этого объекта я провалил, значит, сюда назначат другого. А меня просто переведут в иной сектор. Такая у нас работа.

– Кто переведет?

– Тебе пора, – отрезал контролер, протягивая мне артефакты. – Забирай то, за чем пришел, а дверь в подстанцию я сейчас открою.

* * *

…Как я и подозревал, портал активизировался, когда я к нему подошел. Только что ничего не было между электрическими шкафами, и вот на пустом месте – хлоп! – и передо мной раскрылась овальная дыра в другой мир со знакомой фиолетовой травой и тремя светилами на небе.

– Удачи, – бросил мне вслед контролер, захлопывая дверь подстанции. Понятное дело, ему надо было спешить, чтобы второй раз не попасться коллегам по невидимому фронту. А я ведь даже не спросил, как его зовут… Хотя зачем мне эта лишняя информация? Иногда лучше поменьше знать о тех, кто тебе помогает, и о тех, кому помогаешь ты. Чисто ради их же безопасности.

– Удачи, – эхом отозвался я, но вряд ли разведчик меня услышал – из-за деревянной двери раздался лишь тихий звук удаляющихся шагов: контролер явно спешил, оставив за спиной просто очередной эпизод своей биографии, помнить о котором таким людям, как я и он, совершенно ни к чему.

…Фиолетовая трава Распутья Миров с некоторых пор уже перестала казаться мне чем-то необычным – человек ко всему привыкает, даже к двум солнцам над головой и комете, которая с прошлого раза вроде бы еще немного увеличилась в размерах. Скоро сама размером с солнце станет. Интересно, мои знакомые местные контролеры собираются с этим что-то делать или им пофиг, упадет комета на их мир или мимо пролетит? Так то, судя по всему, сюда она и направляется, м-да…

Я вышел из портала, осмотрелся. Вроде всё на месте. И остальные порталы, расположенные кругом, и кузница в центре этого круга. Кстати, а куда контролеры, в смысле кузнецы, подевались? Тишина – аж на уши давит. Если б спали, небось, Шаман храпел бы так, что крыша их кузницы тряслась…

На всякий случай я «макарова» из кобуры достал. Так себе оружие, конечно, но всяко лучше, чем ничего. Тем более что на траве винегретового цвета я разглядел темное пятно. И не одно. Похоже, кровь.

Я встал на колено, дотронулся до пятна. Ага, она самая. Свежая, еще не успевшая свернуться. И небольших участков не успевшей распрямиться примятой травы многовато – по ходу, топтали ее серьезной толпой…

Сдается мне, борги нашли-таки способ отомстить кузнецам. Интересно тогда, а где трупы? Если б борги убили местных контролеров Распутья Миров, думаю, их мертвые тела висели бы сейчас распятыми на стене кузницы, и поверху какая-нибудь дурацкая надпись кровью, типа: «“Борг” очищает мир от заразы Зоны!»

За спиной у меня раздался стон.

Я обернулся – но никого не увидел. Впрочем, как никого… Если присмотреться, то неподалеку от меня в одном месте трава была примята основательно и распрямляться даже не планировала. Крутая маскировка, обычные ктулху так не умеют – их все равно видно, будто они из стекла отлиты. А вот болотные двуногие кровопийцы умеют в маскировку до полного исчезновения.

– Шахх, это я, Снайпер, – негромко произнес я.

Пустота над примятой травой помутнела, стала непрозрачной и постепенно приняла форму тела болотного ктулху, выглядящего, прямо скажем, неважно.

Видно, что Шахх бился до последнего – кровоточащих отверстий от пуль в нем было десятка два. И, судя по выходным отверстиям в конечностях, стреляли в ктулху исключительно «экспансивками», которые еще называют «цветами смерти», – пулями, разворачивающимися в теле наподобие лепестков. От такого даже хваленая регенерация ктулху не спасет.

Правда, много чего повидавший в жизни Шахх и тут нашел выход. На его груди, прикрытый мощной лапищей, лежал окровавленный предмет, напоминающий смятый пакет.

Я подошел, присмотрелся. Ага, он самый. Похоже, неприкосновенный запас консервированной крови Шахх прихватил с собой в битву – и благодаря ему остался жив. Получив фатальные ранения, мутант высосал свой кровавый НЗ, прикрыл лапой пакет, чтоб не демаскировать себя, выпал в режим невидимости – и отрубился. Не знал, что ктулху в отключке могут оставаться в режиме «стелс» – хотя, возможно, это особенность болотных кровопийц, до которых обычным ктулху еще расти и расти по линии эволюции.

Если человек выглядит так, будто вот-вот склеит ласты, – значит, он вот-вот склеит ласты. Если ктулху выглядит так, будто собрался дать дуба, – значит, ему надо хлебнуть крови, и тогда с высокой вероятностью он дуба не даст.

Шахх в прошлом помог мне несколько раз, хотя благодаря ему я пережил не самый приятный, но запоминающийся отрезок своей жизни. Так или иначе, но можно считать, что за мной был Долг Жизни. Но в то же время я понимал: если я сейчас вскрою себе вену и дам Шахху напиться моей крови, я тут однозначно вместо него лежать останусь, стопроцентно склеив ласты, ибо чувствовал я себя архихреново.

Потому я просто развернулся и пошел в жилой отсек кузницы, справедливо полагая, что если ктулху где-то взял пластиковый контейнер с кровью, то где-то поблизости должны присутствовать и другие аналогичные предметы.

Я не ошибся.

В жилом отсеке кузницы стоял большой холодильник, один отсек которого был забит кровяными пакетами.

А в остальных отсеках лежала жратва!

Кузнецы не отказывали себе в гастрономических удовольствиях. Колбасы разных сортов, сыры, рыба копченая и соленая, огурцы-помидоры, как свежие, так и закатанные в банки, судки с холодцом и кастрюльки с разнообразными мясными блюдами, приготовленными с выдумкой и любовью к этому делу.

От вида всего этого изобилия я чуть слюной не захлебнулся, осознав, насколько люто я хочу жрать! Но чувство ответственности звало в дорогу. Поэтому я, зажав в зубах серьезный кусок охотничьей колбасы, в руки набрал пакетов с кровью и отправился в путь, жуя на ходу, словно удав, медленно, но верно заглатывающий пойманную ящерицу.

Шахх уже глаза закатил, готовясь благополучно окочуриться, но я бесцеремонно раздвинул его ротовые щупальца и влил в открывшееся зубастое отверстие содержимое одного пакета. А когда увидел, что крохотные точки зрачков неуверенно появились из-под верхних век, влил в пасть мутанта содержимое остальных пакетов. После чего сел рядом и стал ждать. Без кузнецов артефакты, которые я добыл, не имели смысла, так как я был совершенно без понятия, что с ними делать. Потому оставалось лишь надеяться, что ктулху оклемается и прояснит ситуацию с исчезновением местных контролеров.

Через пару минут Шахх дернул несколько раз нижними конечностями, и я было решил, что это все, предсмертные судороги.

Но ошибся.

Ктулху дернулся еще разок, хрюкнул, булькнул горлом – и, приподнявшись на локте, уставился на меня, словно оголодавший сталкер на банку тушенки.

– Но-но, полегче, – сказал я, инстинктивно немного отодвигаясь назад. – Там в кузнице целая полка крови в холодильнике, хлебай не хочу. А от моей крови, отравленной зоновскими консервами, ты точно в ящик сыграешь.

– Тут ты не прав, – прохрипел Шахх. – Ваша сталкерская кровь по-любому лучше консервированной, так что извини, мне жаль, что так получилось, но желудку не прикажешь.

Тут я, понятное дело, затосковал, понимая, что шансов у меня просто нет. Стрелять из пистолета Макарова в самого страшного убийцу Зоны – это примерно как пытаться зубочисткой убить медведя. В такие моменты понимаешь, что делать добро кому-то, кроме себя, так же глупо, как топить костер деньгами. Никто не оценит, тепла никакого, потери очевидны, а иногда и фатальны. Как сейчас, например.

Я уже приготовился умереть страшно, больно, но с максимальным достоинством, как Шахх расхохотался – с таким звуком прокашливаются движки ржавых советских автомобилей времен Чернобыльской аварии, когда их кто-то зачем-то пытается завести.

– Ты б себя видел, – сказал Шахх, наконец прокашлявшись своим скрипучим смехом. – Не сокращайся, это я пошутил.

– Шутки у тебя такие же уродливые, как ты сам, – проворчал я, утирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

– Про внешность не будем, – посерьезнел ктулху. – У нашего племени насчет внешности хомо тоже есть свое мнение, но мы его не озвучиваем из уважения к потенциальной пище. Тебя ж тоже в детстве наверняка учили не отзываться плохо о хлебе и макаронах.

– Замнем для ясности, – сказал я, поднимаясь на ноги и наблюдая, как стремительно затягиваются раны на теле Шахха. Эх, людям бы такую регенерацию… – Что тут произошло?

Ктулху сник.

– Плохо всё…

И замолчал.

– Поконкретнее никак? – поинтересовался я.

– Стыдно конкретнее, – вздохнул Шахх. – Расслабился я, когда портал в вашу Зону исчез, из которого ваши шибанутые хомо сюда лезли. Ну и вот…

Ктулху, прячущий глаза как нашкодивший школьник, в другое время мог показаться забавным. Но сейчас мне было не до веселья.

– Ты свои терзания на потом оставь, пожалуйста, – уже начиная слегка беситься, сказал я. – Хватит мять грудные мышцы, рассказывай уже.

– Короче, почти сразу как ты ушел, оно и началось, – мрачно пробормотал в щупальца Шахх. – Пространство в нескольких местах полопалось, и оттуда вывалились семь хомо в экзоскелетах, с пулеметами и тайзерами. И тут же в меня стрелять начали. Одному я башку отшиб, но когда в тебя пулеметы одновременно работают с десяти метров, много не навоюешь. В общем, положили они меня, но, прежде чем отрубиться, я видел, как они в кузнецов тайзерами стреляли. Какой бы ты здоровяк ни был, от удара током такой мощности устоять не получится.

– Значит, хотели их живыми взять, – кивнул я. – И взяли. А труп того, кого ты убил, с собой утащили. Напомни, какого цвета были их экзо?

– Черно-красные, – буркнул ктулху.

– Понятно, – кивнул я. – Получается, что борги ради этой операции не пожалели дорогущих экзоскелетов и еще более дорогих одноразовых артефактов, способных ненадолго пробивать «кротовые норы» в пространстве.

– Что ненадолго – это точно, – сказал Шахх. – Я когда понял, что толку от меня немного, вошел в режим невидимости. И прежде чем отрубиться, увидел, как эти в экзоскелетах кузнецов повязали и с собой утащили в те норы. Которые почти сразу за ними и захлопнулись.

Я почесал в затылке.

– Значит, они теперь в Чернобыльской Зоне. Если живы, конечно. И портала туда у нас теперь нет.

– Ну как нет, – вздохнул Шахх. – Я ж из расы болотных. Мы в режиме невидимости можем не только через пространство своего мира ходить, но и между мирами тоже. Только если я в твою Зону перейду, у меня сил останется только два раза чихнуть и помереть там же на месте.

– А если с собой запас крови взять и там после перехода его в тебя оперативно впоить? – поинтересовался я.

Теперь настала очередь Шахха скрести когтями затылок.

– Ну, теоретически такое, наверно, возможно, – протянул он.

– Так чего мы ждем? Давай ту кровь из холодильника заберем – и вперед!

Ктулху скептически окинул меня взглядом бесцветных глаз.

– То есть ты собрался в свою чокнутую Зону идти в таком виде и с одним пистолетом? – спросил он. И уточнил: – Против тех уродов в экзоскелетах и с пулеметами?

Я слегка стушевался.

– Так-то хабар никто не отменял, – проворчал я. – Многие в Зоне начинали с одним занюханным «пээмом», и ничего, нормально так поднимались.

– Пока ты там со своей карманной артиллерией подниматься будешь, кузнецов на лоскуты порежут, – резонно заметил ктулху. – У твоих черно-красных друзей на них серьезный зуб имеется.

– И что ты предлагаешь? – спросил я. – Червей я больше глотать не буду, хоть убей.

– Да это и не потребуется, – сказал Шахх. – Пошли.

И направился к кузнице.

* * *

Оказывается, под кузницей находился обширный подвал, фактически минус первый этаж, замаскированный просто потрясающе. Фиг догадаешься, что если попытаться повернуть огромную, с виду неподъемную наковальню, то она легко крутанется на девяносто градусов вместе с куском пола, открыв широкий лаз и лестницу, уходящую вниз.

И там внизу был самый настоящий склад всего, что может понадобиться когда-либо или не понадобиться никогда.

Больше половины того, что там стояло на полу, висело на стенах и лежало на многочисленных стеллажах, я распознать не смог. Предметы из других миров зачастую имели вид не просто необычный, но и непостоянный – какие-то медленно перетекали из одной формы в другую, другие то становились полупрозрачными, то уплотнялись. Фиг поймешь, то ли живые это существа, то ли у неживых из других миров это вполне нормальное для них поведение.