Текст книги "Геракл без галстука"

В городе Йемене жрецы прорицали будущее, изучая внутренности сожженного животного. В городе Таламе посетителя просто укладывали спать в специальном домике, приснившийся в эту ночь сон считался вещим. Хотя в основном поутру постояльцы вспоминали клопов и жесткий матрас. В городе Кларосе оракул пил воду из тайного источника и произносил предсказания в стихах. Иногда, чтобы как-то разнообразить скучный процесс прозрения будущего, объявлялась, например, неделя английской поэзии и предсказания делались в стихах Уильяма Блэйка и Роберта Бернса, несмотря на возражения особо придирчивых граждан по поводу того, что последний – шотландец.

Доверяться в жизненно важных вопросах столь, мягко говоря, странноватым субъектам, как оракулы, было со стороны греков верхом легкомыслия. Но они доверялись, и по правилам игры любой бред, изреченный оракулом, моментально начинал считаться волею богов, искушать долготерпение которых в те годы желающих не встречалось. Поэтому роптать на пифию, олимпийцев и судьбу Геракл мог сколько угодно, но иного выхода, кроме как отправиться в Микены и совершить на службе у Эврисфея десять великих подвигов, у него не было.

Глава 3
НЕМЕЙСКИЙ ЛЕВ

Единственным человеком, больше самого Геракла огорчившимся суровому приговору дельфийского оракула, был, собственно, сам Эврисфей. Человек от природы робкий, благоразумно предпочитающий общение с миловидными девушками дискуссиям с грубыми мужчинами и звуки струн звону оружия, он был немало опечален, узнав о выпавшей ему участи. И его можно было понять. Очутившись ни с того, ни с сего посередине между безжалостной Герой и бесстрашным Гераклом, никакой радости в выдумывании невыполнимых заданий для непобедимого героя Эврисфей не видел. Он сразу понял, что дело кончится плохо, вопрос был только в том, когда именно это произойдет.

– Ну почему я? – причитал Эврисфей, мечась по тронному залу. – Мучайся, изощряйся, а тебе даже спасибо никто не скажет. Наоборот, скажут: травил великого героя. Сатрап проклятый, жандарм – вот что скажут!

Но деваться Эврисфею, как и Гераклу, было некуда. Поэтому, взяв себя в руки, он продуманно, еще до первого контакта с новым подчиненным, сделал ряд приготовлений на случай нештатных ситуаций. Хорошо зная вспыльчивый нрав полученного в услужение дальнего родственника, он благоразумно предпочел общаться с героем издалека. «Большое видится на расстоянии», – говорил царь Микен и посылал к Гераклу с поручениями гонца. Более того, герою, как особо опасному уголовнику, еще не отбывшему срок поражения в правах, было отказано в столичной прописке. Эврисфей велел ему поселиться в Тиринфе, городе-спутнике Микен, бывшем своего рода Химками или Долгопрудным на греческий манер.

Кроме личной неприязни Эврисфей имел еще один мотив для передачи приказов с помощью адъютанта. Поскольку, как правило, приходилось заказывать ликвидацию отнюдь не пушистых австралийских опоссумов, а тварей жестоких и ничего не прощающих, то царь Микен имел все основания опасаться, что в случае неудачи акции они через киллера смогут впоследствии добраться и до заказчика. Поэтому распоряжаться через посредника было пусть и ненамного, но все же безопасней. Остальной мир освоил эту схему лишь к концу двадцатого века.

Конечно, самостоятельно Эврисфей смог бы выдумать в качестве поручения Гераклу лишь что-нибудь вроде рытья траншеи от забора и до вечера. Но Гера не для того заваривала эту кашу, чтобы бросить на середине дороги. Ее желание унизить любимца Зевса только возрастало с каждым новым успехом героя. Потому небожительница взяла на себя роль куратора и идейного вдохновителя проекта, лично указывая Эврисфею, куда направить подопечного в надежде, что на этот-то раз он точно сломает себе шею. Хотя науськать героя на льва, разорявшего соседний Немейский район, Эврисфей додумался сам.

По горячим следам этого приключения деловитыми эллинскими драматургами был сочинен мюзикл «Немейский лев», трижды в разных постановках побеждавший на ежегодном Всеантичном фестивале театров. Заглавная партия мюзикла была впоследствии переделана в гимн советского циркового искусства, но изначально под бодрые трубы на сцену выходил мужик и при поддержке хора заводил:

 
Не-мей-ский ле-ев!
Ужасный зверь – Немейский лев!
 

Хор:

 
Он ходит по округе здесь!
 

Солист:

 
Ко-ро-ву съе-ев, и кош-ку съев, и мышку съе-ев.
 

Хор:

 
Он ищет, что еще бы съесть! И. может быть, тебя он съест!
 

Не успел еще Геракл заполнить в отделе кадров все анкеты и получить удостоверение чиновника по особым поручениям, как к нему уже явился гонец от Эврисфея с пакетом. Внутри лежали фотография объекта и приказ «приступить к ликвидации». На первый взгляд задача не показалась Гераклу сверхсложной, в конце концов, он начал свою карьеру героя как раз с уничтожения льва. Но, внимательно изучив досье зверя, новоиспеченный охотник за монстрами понял, что все не так просто, как представлялось поначалу.

Немейское нечто звалось львом лишь потому, что никому не удавалось подобрать данному существу более адекватное определение. Попытки сделать это не прекращались и много лет после гибели хищника. Одним из самых известных описаний было, например, такое, данное в восемнадцатом столетии: «чудовище обло, огромно, стозевно и лаяй».

Свою родословную Немейский лев вел от Ехидны и стоголового дракона Тифона. Трудно было ожидать, чтобы от этого морганатического брака родилось что-то приличное, и дитя действительно получилось жутким чудищем. Представляя собой промежуточный вариант между львом и драконом, он обладал непробиваемой шкурой и несокрушимым черепом. В наступательном арсенале зверь располагал острейшими клыками, способными прошить любой панцирь или кольчугу. Кроме того, в качестве бонуса он вобрал всю ярость своих родителей, накопившуюся за долгие годы организованных богиней Герой мучений.

Изначально Ехидна была миловиднейшей девушкой, на которую по традиции положил глаз Зевс. Зная характер небожителя, можно было не сомневаться, что на одном глазе он не остановится, но в тот раз все пошло вразрез с типовым сценарием. Про внезапную страсть Зевса стало известно Гере, которая не замедлила начать контригру, пытаясь предотвратить адюльтер.

Она велела своему подручному Аргосу, из-за неизвестных мутаций родившемуся на свет с тысячей глаз по всему телу, отнести Ехидну в подземную пещеру куда-нибудь подальше на край света. Гера рассчитывала, что среди сталактитов и сталагмитов Зевс, точно, не сможет ее отыскать, но позже богиня засомневалась и в этом. Гере, как никому, хорошо было известно: если супругу в башку втемяшится какая блажь, колом ее оттуда не выбьешь. Она решила сделать физически невозможной попытку измены Зевса с Ехидной и превратила ноги бедной ссыльнопоселенки в змеиный хвост.

Можно представить чувства девушки, которую ни с того ни с сего по прихоти вздорной бабы сначала загнали на край земли, а потом еще и ног лишили. Сиди, как копенгагенская Русалочка на камне, любуйся на окрестности. Но мимо Русалочки хоть люди ходят, туристы норовят за хвост подержаться, а несчастная Ехидна долгие годы на краю земли не видала ни одной живой души. И когда в ее пещеру случайно заглянул Тифон, неизвестно каким ветром занесенный в эту глухомань, девушке и такое неприятное биоустройство показалось симпатичным.

В итоге у Ехидны и Тифона родились (наука пока затрудняется ответить, каким образом) лев, гидра и химера. Гидра поселилась впоследствии возле городка Лерна и получила название Лернейской. Химера жила до поры до времени при маменьке, а лев как-то ночью погнался за проходившей мимо по небу богиней луны Селеной и добежал в охотничьем азарте до горы Трет неподалеку от города Немея, где и остался. Потом огорченные жители окрестных селений не без оснований говорили, что эта напасть свалилась к ним с луны.

В людях лев быстро освоился и в кратчайший срок уничтожил почти весь крупный рогатый скот и чуть ли не половину населения прилегающих к Немее земель, войдя в десятку главных национальных бедствий Греции второго тысячелетия до нашей эры. Совладать с пуленепробиваемым хищником никто не мог, хотя пытались многие.

Эврисфей, справедливо опасаясь, что запасы скота и людские ресурсы в Немейском районе небеспредельны, имел все основания ожидать скорого появления хищника и в своих владениях. И в виде упреждающего удара приказал Гераклу уничтожить зверя, представив для отчета тушку данного представителя отряда кошачьих (или каких он там был).

Геракл решил, что коль от него требуют притянуть в Микены за хвост какого-то кота-переростка, то мешкать не стоит. В конце концов, раньше сядешь, в смысле совершишь свои десять подвигов, – раньше выйдешь. Может, и не придется еще трубить все десять лет от звонка до звонка.

Уже на подходе к Немее он увидел, как какой-то мужик разводит недалеко от дороги костер, а у его ног лежит очень печальный баран. Геракл начал озираться в поисках традиционной вывески «Шашлыки, сациви и другая грузинская кухня», но ничего подобного не обнаружил. Оказалось, что местный житель по имени Малорк не собирался делать бизнес на проезжающих, которых из-за бесчинствующего льва в этих краях совсем не стало, а хочет всего лишь принести Зевсу поминальную жертву по своему сыну, растерзанному ненасытным хищником.

– Торопиться не надо! – попридержал кулинара Геракл. – В гости к Зевсу не бывает опозданий. Твоему сыну теперь все равно спешить уже некуда, жертву можно принести и после.

Неожиданно проявивший недюжинную хитрость Геракл сделал Малорку предложение, от которого тот не смог отказаться. Герой попросил селянина отложить намеченное мероприятие на месяц. Если Геракл вернется с победой, то Зевс спокойно получит свою жертву. А если не вернется, то поминальную жертву получит Геракл, который за это на небе лично проследит, чтобы сына Малорка там не обижали, и пристроит паренька в какое-нибудь теплое местечко.

– Доброе слово и дубина действуют гораздо убедительней, чем просто доброе слово, – отметил про себя Геракл, покидая крестьянина и заметно повеселевшего барана.

Когда герой добрался до Немей, она была пустынна, как советская Москва в момент показа сериала «Место встречи изменить нельзя». И это было серьезным затруднением на пути к победе. Топографические карты в те времена в массовом порядке еще не выпускали, а спросить, в какой стороне проживает лев, было не у кого. Поэтому Геракл направился в горы наобум, небеспочвенно полагая, что при отсутствии прочей дичи зверь скоро сам его найдет.

Расчет оказался верен: уже через пару дней блуждания по заросшим лесом склонам герой услышал дикий рев и увидел скачущего навстречу льва размером с бегемота. Стрелы, как и предсказывали специалисты, от хищника отскакивали, а дареный меч, соприкоснувшись с туловищем нападавшего, неожиданно погнулся, как восковая свечка.

«Китайский. Чего еще ждать от Гермеса», – подумал Геракл и пустил в ход последнее оставшееся у него средство воздействия. Лев из Киферона не шел ни в какое сравнение со своим сородичем из Немей, но удар дубиной на обеих кошек произвел одинаково сногсшибающее действие. Зрачки у противника Геракла в этот момент проверить никто, конечно, не мог, но судьи наверняка сошлись бы во мнении, что боксер в рыжих трусах, пропустив хук справа, угодил в нокдаун.

Дубина разлетелась в щепки, лев недоуменно затряс головой. Геракл сделал удивленную физиономию. И хотя никаких физических увечий кошкин дядя не получил, идти в повторную атаку он не решился. Давая всем своим видом понять, что больше в такие игры не играет, понурый ужас окрестностей поплелся к себе в пещеру.

Охотник, амбиции которого шли дальше победы техническим нокаутом, попытался настичь льва и продолжить бой непосредственно в пещере. Но максимум, что удалось герою, это на плечах отступающего противника ворваться в его цитадель. Лев же, промяукав: «Ну тебя, дурака, к черту», удрал через черный ход.

Геракл никак не ожидал, что провинциальный хищник обзаведется жильем с двумя выходами, подобно английскому аристократу, а потому броситься в погоню за улизнувшим жильцом не успел. Несколько следующих дней ушли на внезапные обыски в пещере, но всякий раз хитрой зверюге удавалось своевременно сделать ноги. Лев похудел, стал нервным, подолгу орал на оккупанта из дальних кустов, но ближе чем на километр подходить не осмеливался. Через неделю Гераклу окончательно надоели эти кошачьи истерики, и он придумал, как преодолеть проблему технически. Лев был побежден силой инженерной мысли.

Двое суток герой, взгромождая камень на камень, кирпич на кирпич, замуровывал черный ход львиного убежища. Неизвестно, где шлялся сам хозяин, пока Геракл ковал победу в тылу его пещеры, но изменения в дизайне жилища стали для четвероногого неприятной неожиданностью. Когда Геракл, дождавшись возвращения зверя в логово, вошел следом за ним в пещеру, тот по привычке бросился бежать и чуть не расшиб нерасшибаемый лоб о неизвестно откуда взявшуюся преграду.

«Это что еще за квартирный вопрос?!» – подумал лев, но ответа получить уже не успел.

Лишившийся дубины в первом раунде Геракл решил больше не осложнять жизнь техническими новинками и провести эндшпиль в старом добром стиле.

Герой стремительно провел захват, бросил соперника через голову и перешел на удушающий. Если кто-то из читателей попадал под паровой каток, то он в некоторой мере может представить себе ощущения Немейского льва в объятиях Геракла, душащего зверя, как любовь семнадцатилетнюю девушку. Остальным же придется поверить на слово, что для животного это были крайне неприятные переживания. Уже на второй минуте схватки кошка начала стучать по полу хвостом, сигнализируя, что сдается. Но противников своевременно не разняли, и для прижатого к ковру льва этот спарринг стал последним.

Отдышавшись, Геракл задумался, как ему доставить добычу начальству. Поднять огромную тушу он мог, но тащить ее на себе с горы Трет в Микены следовало только в том случае, если это будет зачтено за отдельный подвиг. Теперь-то герой понял, что изначально допустил тактическую ошибку. Следовало не бить животное палицей по голове, а пуститься бежать. Увлекшись погоней, лев сам себя доставил бы к месту назначения или хотя бы спустился в долину.

Иного выхода, кроме как содрать с побежденного шкуру, не было, и Геракл в расстроенных чувствах принялся искать брошенный еще в начале сражения меч. Шкура – не лев, низкий класс, посредственное начало великих свершений. Но ничего иного не оставалось, а часть – это хоть и хуже, чем целое, но лучше, чем ничего. И Геракл взялся за меч.

Однако и шкуру снять, тоже не получилось. Меч и по мертвому льву скользил, не оставляя ни малейшего следа. Только безуспешно провозившись битый час, Геракл понял, наконец, в чем заключался подвох полученного задания. Задушить упрямую тварь – полдела, доставить ее в Микены – вот настоящая проблема.

Вообще, в Древней Греции очень многие вещи обладали весьма специфическими, чтобы не сказать странными, свойствами, что называется, по определению. Если было сказано, что лисицу никто не сможет догнать, значит, никто и не сможет. А за счет чего достигается результат и чего это стоит бедной лисице, богов не интересовало. Более того, и сами они были бессильны перед предначертаниями судьбы. В этом плане весьма показательна история титана Прометея.

Трагедию Прометея сложно назвать типичной. Некоторые страдают от того, что слишком много знают и не могут удержать язык за зубами. Проблемы же Прометея проистекали из обратного: он и лишнее знал, и язык из-за зубов выпускать не торопился. Именно за нежелание делиться информацией Зевс и тиранил бедолагу полторы тысячи лет всеми доступными способами.

Прометей был сыном титана Япета и титаниды Фемиды, богини правосудия. Но из общего ряда его выдвигало не столько происхождение, сколько обладание выдающимся даром предвидения, полученным еще при рождении. Собственно, само его имя означало «провидец». С самого детства он выделялся настолько, что из-за этого контраста его родного брата назвали Эпиметеем, что переводится на русский язык как «крепкий задним умом» в мягком варианте, или «тормоз», если уж говорить совсем без обиняков. Причем прорицателем Прометей был не из тех, что, сидя под освященной елкой, за три рубля продавали простакам под видом картинки из будущего всякую дребедень. А специалистом высшего класса, читающим в книге судеб так же легко и презрительно, как отличник-первоклассник букварь. И даже олимпийцы не чурались прибегать к его консультациям.

Тем не менее, работать Прометей предпочитал не по специальности, откровенно зарывая свой недюжинный талант в землю. До склоки с Зевсом он трудился на посту представителя человечества на Олимпе. Ему было доверено защищать интересы смертных людей при дворе бессмертных богов. Нельзя сказать, что его на эту должность выбрал народ, но в те времена мнение народа вообще мало кого интересовало. А Прометей; даже нелегитимно заняв свое кресло, был на нем населению более чем полезен.

Уже после первого своего деяния на ответственном посту он мог в принципе больше ничего не делать и все равно вошел бы в историю как благодетель людского рода. Прометей начал с того, что, говоря языком современных народных избранников, «кинул» богов с причитающимися им налогами.

Когда Зевс сверг своего папу Кроноса и разогнал поддерживавших его титанов, то первым делом принялся пересматривать законодательную базу взаимоотношений со всеми остальными живыми существами и, в конце концов, добрался и до людей. При проработке вопроса «О части жертвенных животных, отдаваемой богам» Прометей пошел на хитрый трюк, впоследствии принятый на вооружение рекламными агентствами по всему миру.

Зарезав выбранного для эксперимента быка, он поделил тушу на две части. В одну кучу сложил мясо, которое, прикрыв предварительно шкурой, сверху осыпал потрохами вместе со всем их содержимым. В другую часть были собраны кости быка, смазанные жиром так ловко, что они блестели на солнце и выглядели даже привлекательней чизбургера на вывеске над Макдоналдсом. Зевсу предложили выбрать – которая доля здесь богова и тот позорнейше купился на красивую обертку, получив к столу лишь жирные кости. Таким образом, впервые был сформулирован и воплощен на практике общеизвестный ныне тезис на тебе, боже, что нам не гоже.

Все возмущенные крики Зевса про недобросовестную рекламу и угрозы пожаловаться в Общество охраны прав потребителей были отметены, поскольку свою долю бессмертный выбрал сам и никто его за язык не тянул. Зато благодаря этому трюку люди с тех пор на законных основаниях, принося жертву богам, сжигали лишь кости, политые жиром, а мясо и ШКУРУ оставляли себе. Разгневанный Зевс в качестве ответной пакости отказался передать людям огонь, заявив, что раз такое ко мне отношение, то пусть едят свое мясо сырым. Но и эту проблему Прометей решил.

Как-то раз, зайдя в кузницу своего приятеля Гефеста, он попросил прикурить. После чего, неторопливо покуривая трубочку, дошел до жилища ближайшего homo sapiens'а, которому и передал огонь для последующего разведения. Зевс, когда узнал о случившемся, был вне себя от ярости. С тех пор безобидная фраза: «Закурить не найдется?» повсеместно считается предзнаменованием утраты чего-нибудь ценного.

Трудясь не покладая рук, Прометей одну за другой крал у богов технологии и передавал их людям. Он научил смертных не только обжигать горшки, но и считать и писать, обрабатывать землю и металлы, врачевать и узнавать путь по звездам, показал им колесо и корабль. Но самое главное, он отнял у людей знание будущего, чтобы сохранить в целости их сердца. Люди про него говорили: «Прометей – это наше все!» – и были совсем недалеки от истины. Зевс, конечно, брал на карандаш явно вредительскую деятельность титана, но до поры до времени смотрел на весь этот промышленный шпионаж сквозь пальцы.

Олимпийский Рудольф Абель безнаказанно крал и пересылал смертным все, что попадалось ему на глаза, до тех пор, пока не стало известно о подробностях проклятия Кроноса. Папа Зевса, пролетая с небесных высот в мрачные подземные казематы, по дороге успел проклясть сына, но что именно он там кричал, Зевс не расслышал. Понял, что ругался чего-то, а вот что именно и как – не дошло до слуха. Но нашлись и те, кто стоял поближе к траектории падения и на глухоту не жаловался. Поэтому хоть и не сразу, но властителю донесли, что Кронос предрек Зевсу гибель – аналогичную собственной – от руки своего же сына. В развернутом виде предсказание представляло из себя примерно следующее: когда-нибудь появится женщина, сын которой обязательно будет могущественней своего отца, и ставка, что похотливый Зевс вляпается в эту лужу, 1 к 1,03. Примерно, как в матче «Челси» (Лондон) – «Реал» (Зайцевогородск) на команду Романа Абрамовича.

Понятно, что Зевса, который действительно был очень неравнодушен к прекрасной половине человечества, это сообщение повергло в шок. «Прямо хоть всерьез на мальчиков переключайся», – сказал олимпиец в отчаянии, но вовремя сообразил, что выход не так уж и сложен. Нужно всего лишь выяснить, кто именно будет эта роковая женщина, и не подходить к ней ближе, чем на двадцать тысяч километров.

– Выяснить же наверняка, – нашептывали Зевсу, – можно у Прометея, который всегда все знает, хотя и молчит.

«Наш греческий Штирлиц», – охарактеризовали титана властителю мира.

Прометей действительно знал, кто будет эта женщина, и втайне надеялся, что Зевс и впрямь влипнет в историю. И тогда страдания его родственников-титанов, репрессированных вместе с Кроносом, будут отомщены. А может, они смогут еще и к власти вернуться. Надо же будет новому герою на кого-то опираться.

Самое удивительное в этой истории то, как безропотно все восприняли предсказание. «Да, родится от неизвестной бабы неизвестный смертный, который превзойдет своего папашу, будь тот даже хоть шесть раз всемогущий властитель мира». Обозленный старик чего-то пробормотал под нос по дороге в свое Шушенское, и все ему тут же поверили. А поверив, тут же примерили это событие на шею главного босса, как будто, кроме него, в Элладе и превосходить больше было некого. Как мы уже говорили, очень своеобразная страна была Греция в те времена.

Но поскольку на кону в результате этих умствований оказалась вроде как верховная власть, то и страсти вокруг Прометея и предсказания Кроноса разгорелись нешуточные. После того, как Зевсу не удалось исподволь выведать у титана имя красотки, небожитель пошел на крайние меры. Хозяина Олимпа тоже можно было понять: вокруг столько отличных девиц, а ты ни с того, ни с сего обречен на вечное воздержание. Даже хуже того: на вечное самовоздержание.

– Этот парень держит меня за яйца! – сказал Зевс фразу, так полюбившуюся впоследствии ковбоям Дикого Запада, и приказал арестовать титана.

Расследование олимпиец вел лично, вытащив на свет весь лежавший у него под сукном компромат. Прометею инкриминировали государственную измену, пришив передачу людям огня и иных секретных сведений. А учитывая, что преступник цинично отказался сотрудничать со следствием и не пожелал чистосердечно раскаяться и встать на путь исправления, суд был к нему безжалостно строг. Греческие источники расходятся в том, на какой срок заключения был осужден титан, но большинство называет цифру в тридцать тысяч лет.

Прометея приковали к скале где-то на Кавказе, подальше от любопытных глаз, но и в таком незавидном положении он отказался поделиться с Зевсом секретом. Олимпиец опустил скалу вместе с кавказским пленником в беспросветные глубины гор и долго мариновал титана в темноте, но трудно сказать, кто из двоих участников конфликта томился все это время сильнее. Во всяком случае, Прометей и во глубине кавказских руд продолжал хранить гордое терпенье. И после извлечения из горной «одиночки» сговорчивей не стал.

В итоге природа все же взяла свое: Зевс вновь принялся на свой страх и риск ухлестывать за девицами, хотя и очень нервничал каждый раз. Прометея же достали из недр и начали истязать уже без дураков, надеясь пытками вырвать заветное имя. Ежедневно в три часа дня вместе с шестым сигналом к скале подлетал специально нанятый орел и принимался клевать печень титана. Улетал пернатый палач, лишь когда доедал орган до конца. За ночь печень бессмертного регенерировала, и днем болезненная операция проводилась снова.

Это повторялось так долго, что смертельно надоело даже орлу, у которого от каждодневной печенки на обед сделались оскомина и изжога. В конце концов, титан был освобожден Гераклом, но это уже другая история, и раньше пятнадцатой главы она вряд ли начнется. Наша же история закончилась тем, что Прометей, уже обретя свободу, по доброте душевной все же открыл Зевсу имя роковой дамы. Ею оказалась морская нимфа Фетида. И, хотя сама Фетида была категорически против, глава олимпийской семьи повелел срочно организовать ее свадьбу с правителем Фессалии Пелеем, не приведшую, кстати сказать, ни к чему хорошему, а если точнее, то приведшую к Троянской войне. От этого брака родился Ахиллес, на той самой войне прославившийся и погибший.

По счастью, Гераклу не суждено было пасть жертвой парадоксов высшей логики. В тот момент, когда герой уже совсем отчаялся, на камне по соседству возник Гермес с извинениями за некондиционный меч:

– Сам, веришь, сам не знал, что такое низкое качество. Ну не умеем пока еще делать. Но научимся, обязательно научимся.

В виде компенсации морального ущерба, причиненного низкопробным подарком, Гермес подсказал, как решить проблему обдирания льва, посоветовав вышибить клин клином. Нужно было лечить, что называется, подобное подобным, использовав против непробиваемой шкуры всепробивающие зубы самого хищника.

По части хирургической стоматологии Геракл был большой специалист еще с детства: многие в Фивах и их окрестностях лишились зубов, познакомившись с кулаками героя. Через минуту обе челюсти льва были извлечены из пасти, пущены в дело, и к вечеру Геракл уже щеголял обновкой. Порядком износившаяся шкура Киферонского льва была заменена на усовершенствованную модель.

Спустившись с гор, Геракл застал возле хижины Малорка ту же самую картину, что и в свой первый визит. Хозяин дома разводил костер, грустный баран лежал неподалеку. Селянин готовился принести жертву Гераклу и крайне удивился, увидев спустившегося с небес героя. Оказалось, что охота на льва заняла ровно месяц, оговоренный в договоре о жертвоприношении, и Малорк уже зачислил Геракла в ряды бойцов, павших в борьбе задело освобождения Греции от чудовищ.

В виде компромиссного варианта гость вместе с хозяином дома принесли барана в жертву Зевсу. Празднование как-то само затянулось, заняв целую неделю и одним бараном не ограничившись. На четвертый день друзьям надоело сидеть в одиночестве. Им захотелось разделить радость с кем-то еще, и они пошли искать этого самого кого-то, или, как выразился Геракл, «гонять местных». Местные жители, уцелевшие во время львиного террора, стойко переносили требования Геракла состязаться с ним в борьбе, кулачном бою и битве на копьях. Кто-то пытался бежать или скрыться на колеснице, но не всем это удавалось, многих настигали плоские камни, брошенные меткой рукой героя.

Все эти развлечения настолько понравились Гераклу, что он велел организовывать подобные игры ежегодно, но после продолжительных просьб жителей смилостивился и, согласился на двухлетний цикл. С тех пор каждые два года в Немее проводились соревнования, долгие годы стоявшие по значимости сразу после Олимпиад и включавшие в себя такие дисциплины, как борьба, бокс, метание дисков и копий, бег и скачки на колесницах. Ветераны, пострадавшие от Геракла при проведении самых первых Немейских игр, пользовались общим почетом и уважением, а в память жертв тех событий по всей стране на период игр объявлялся общий мир.

Когда все запасы бодрящей жидкости в Немее были исчерпаны, Геракл не без сожаления, но все же простился со своими новыми знакомыми. Возможно, Эврисфей и держал в уме вариант, при котором усланный им на погибель герой вернется, но известие о приближении подчиненного с надетой на плечи шкурой чудовища повергло правителя Микен в шок.

Эврисфей боялся Геракла примерно так же, как американцы совсем недавно боялись советских ядерных ракет. Возможно, поэтому и способы самозащиты в обоих случаях оказались схожи. Придворные инженеры по распоряжению руководства соорудили в подвале дворца ни много, ни мало, а небольшое бомбоубежище. Принцип постройки был прост: большой бронзовый пифос – кувшин, в котором обычно хранили зерно или вино, – спустили в вырытую в подвале под спальней императора яму и, соединив с поверхностью лишь трубой с лестницей внутри, закопали. Эксперты, работавшие над созданием этого первого в мировой истории убежища, весьма высоко оценивали его защитные свойства. По их мнению, оно способно было выдержать прямое попадание авиабомбы весом до пяти тонн. Но, поскольку в те времена производство авиабомб еще не было налажено, выкладки строителей так и остались чисто теоретическими.

Зато Эврисфей чувствовал себя в своем кувшине в сравнительной безопасности. И при каждом приближении к городу Геракла, чью разрушительную мощь он оценивал гораздо выше, чем мощность каких-то никем еще не виданных бомб, он вприпрыжку мчался в подвал, напевая себе под нос что-нибудь из песен протеста, вроде: «Всего лишь восемь минут летит ракета в ночи».

Как человек, по-настоящему педантичный в своей трусости, он окончательно запретил Гераклу приближаться к Микенам ближе, чем на версту, рассчитывая тем свести к минимуму риск общения с опасным слугой. Все указания начальства герою передавал глашатай, он же забирал и рапорты о проделанной работе. Добытые при совершении великих подвигов трофеи Эврисфей рассматривал с городской стены в специально выписанный из-за границы цейсовский бинокль.

Геракл, демонстрирующий стоящему на стене Эврисфею львиную шкуру, напоминал скорее домохозяйку, вытряхивающую пыль из половика, чем охотника с дорогим трофеем в руках. Но все равно произвел на заказчика сильное впечатление. Тот в должной мере проникся величием добытого зверя и велел шкуру деть куда угодно, лишь бы долой с глаз.

Зато верховного правителя это зрелище просто счастливило. В память о первом подвиге своего сына Зевс даже распорядился изъять льва из царства Аида и доставить на небо, где тот бегает по кругу и по сей день. Обычно безопасный, он по-настоящему входит в силу лишь с 23 июля по 22 августа, в тот самый месяц, в течение которого с ним произошла эта ужасная неприятность в Немейских горах.