Текст книги "Непокоренный «Беркут»"

Включив телефон на громкую связь, Иван приподнял его, повернув динамиком. Все, кто был в автобусе, собрались возле Ивана.

– Рассказывай, братан, все тебя внимательно слушают.

Звук из динамика был плохой, приходилось прислушиваться к словам товарища.

– Особо и рассказывать нечего. Послали нас на бульвар Тараса Шевченко. Была информация, что радикалы будут памятник Ленину сносить. Мы, когда подъехали, возле памятника человек пятьдесят собралось, уже к нему лестницу приставили, чтобы за голову тросом зацепить. Вокруг толпы зевак, все на мобильные снимают, для них это бесплатное шоу. Как из автобуса мы стали выскакивать, радикалы как зайцы в разные стороны от памятника отбежали. Нас перед памятником выстроили. Через некоторое время какой-то интеллектуал из главка дает команду взять памятник в кольцо. Пока в строю стояли, казались грозной силой, а вокруг памятника в жидкую цепь выстроили, весь психологический эффект и пропал. К нам еще ментов из райотдела поставили, вообще без ничего: не то, что броников и шлемов не выдали, даже палок не дали. Толпа беспредельщиков, когда такую картину увидела, сразу духом воспряла. Сначала нас газом начали травить, а потом видят, что сил отбиться не хватает, со всех сторон набросились, палками нас, как ковры выбивали. Их столько набежало, что в очередь становились палкой по «Беркуту» стукнуть.

Рассказчик замолчал, и в трубке было слышно только шипение.

– Пацанов у вас много пострадало? – задал вопрос Гена, до этого внимательно слушавший голос коллеги.

– Четверо трехсотых, один в тяжелом состоянии, а так почти все в синяках.

– Не расстраивайся, братан, – успокоил Гена. – Мы за вас здесь на Банковой отомстили.

Собеседник на другом конце трубки засмеялся:

– Спасибо, братаны, теперь спокойно спать буду. Все, Вань, давай, пока, а то я уже пол автобуса разбудил. Созвонимся. – В трубке послышались длинные гудки.

– Мне интересно, – после недолгого молчания спросил у своих товарищей Коля Линенко, – кто эти операции планирует, где нас, как макивары используют? Вчера выставили солдат без щитов, под памятником Ленину пацанов подставили. Хотелось бы мне в глаза посмотреть стратегу, которому в голову приходят такие гениальные идеи.

В автобусе все замолчали, не зная, что ответить другу. Своими высказываниями Коля задавал вопросы, на которые бойцы не имели ответов, да и навряд ли из тех, кто находился рядом с ними, мог бы ответить. Раскрасневшийся боец не мог успокоиться.

– Гена, ну ты можешь ответить, почему так происходит?

– Я откуда знаю? Устроил тут «что, где, когда». Видя, что все на взводе, в разговор влез Максим Краховецкий.

– Пойдем лучше покурим на улицу, – предложил он. – Нервы нужно беречь.

Когда милиционеры вышли из автобуса, Иван спросил у задумчиво сидящего товарища:

– Вы уже что-нибудь ели?

– Да так, перекусили немного. Там сзади на сидении все разложено, еще не убирали.

Откусывая кусок от бутерброда с тушенкой, Иван громко с набитым ртом спросил у товарища, все еще пребывающего в задумчивости:

– Не слышно, что дальше делать будем? Милиционер отвлекся от своих невеселых дум и ответил:

– Командир с утра заходил, сказал, пока здесь находимся. Ближе к вечеру будет совещание, тогда определятся.

Видя кислое лицо товарища, Иван не удержался.

– Братан, у тебя опять тоска по дому началась? Смотри, комиссуют по статье.

– Не комиссуют, скоро все сами разбегутся, – огрызнулся друг.

С полным животом Иван лениво развалился на сиденье. Глаза сами по себе стали закрываться.

– Геша, я часок посплю. Ты, если что, разбудишь. Он стащил с себя промокшие берцы и подсунул их ближе к печке. В автобусе почти никого не было, и боец вытянул ноги, положив их на стоящее рядом сиденье, перекрыв проход. Через минуту он уже счастливо посапывал. Разбудил его Одас, который громко чихал на весь автобус.

– Игорек, ты что, не видишь, люди спят?

– Вставай, а то все проспишь. Уже и так три часа дрыхнешь. Развалился на весь автобус, все через тебя переступают.

Вставать не хотелось. В автобусе было тепло и уютно, а за окном холодная зима, но сильно хотелось в туалет. Всунув ноги в высохшие ботинки, милиционер сделал несколько упражнений для разминки и выскочил из автобуса. На улице, как в растревоженном муравейнике, все куда-то спешили. Рычали автобусы, выезжая за ворота, и тут же заезжали другие, из которых выскакивали солдаты внутренних войск, строясь в колонны. Офицеры делили колонны на группы, одних куда-то уводили, другие залазили обратно в автобусы. По двору неспешно прохаживались несколько человек в гражданской одежде, возле них крутились люди в форме с погонами генералов и полковников, прислушивались к их распоряжениям и сразу отдавали команды по радиостанции. К стене прижался фургон с надписью на боку «Телевидение», возле него суетились несколько человек, разматывая провода и кабели. Иван быстро сбегал в туалет и вернулся назад, горя желанием узнать, что происходит. Из-за автобуса вышел Силенков. Он явно был не в духе.

– Залазьте в автобус. Замминистра приехал. Журба, проверь людей, чтобы никто по улице не шлялся, – поставив задачу, Олег Викторович поспешил навстречу командиру. Иван открыл двери и уже собирался подняться в автобус, но слова полковника застали его в дверях:

– Ваня, подожди.

Позади него в дверной проем высунулись несколько любопытных лиц.

– У вас в автобусе есть амуниция, пострадавшая вчера на Банковой?

Иван кивнул.

– Собери и пускай к моей машине принесут, – распорядившись, командир сразу повернулся к Силенкову.

– Олег Викторович, заместитель министра сейчас интервью журналистам давать будет, ты подготовь мне список раненных, отдашь моему водителю, он принесет.

– Командир, разрешите вопрос? – из-за спины Ивана высунулся Миша Ахтыркин.

– Что там у тебя?

– Пусть зам министра расскажет, кто дал команду везти вэвэшников в Киев на КРАЗах и ЗИЛах тентованных четыреста километров зимой, – он кивнул головой в сторону нескольких машин с черными военными номерами, стоящими недалеко от автобусов «Беркута».

– Ахтыркин, сейчас это сам расскажешь. Телевизионщики ищут, у кого интервью взять, думаю, ты им сгодишься. Сейчас тебе лицо немного подретушируем, – с металлическими нотками в голосе предложил командир.

– Все, я понял.

Улыбающееся лицо Миши исчезло в салоне автобуса. Полковник повернулся к Олегу Викторовичу.

– Позагоняй всех в автобусы, по улице пускай не шатаются, а то будут вопросы разные задавать, такие как Ахтыркин. Я вернусь из Администрации, доведу, что решили.

Быстро развернувшись, командир пошел в сторону входа в Администрацию Президента. Иван залез в автобус.

– Одас, закрывай двери, и так все тепло выпустили.

Найдя взглядом на задних сиденьях Ахтыркина, обратился к нему:

– Миша, у тебя язык без костей.

– Ну а шо, пацанов жалко. Ты видел? Они как пингвины в Антарктиде, в кузове синие от холода сидели, когда их сюда привезли. Там дует со всех щелей, – возмутился Миша.

– У них командиры есть? Почему молчат, ничего не говорят? Значит, их все устраивает, – уже примирительно сказал Иван, поворачиваясь к водителю. – Рано ты меня разбудил, еще можно было поспать, пока все эти начальники разъедутся.

– Может, перекусим, пока время есть? – предложил Одас.

– Это идея, – поддержал его Каустович. Накрывайте на стол, я соберу, что командир просил. Схожу отнесу, а на обратном пути зайду, пацанов позову из комитета, хватит им там сидеть, телефоны заряжать, – поделился своими планами Иван. Собрав несколько шлемов с побитыми забралами и следами ударов камней, наколенники с вмятинами от булыжников, разорванный бронежилет, он нагрузился всем этим и отнес к машине командира. Возвращаясь назад, заскочил в комитет Верховной Рады, где увидел сидящего на окне Железного. Как всегда, он был в центре внимания, милиционеры слушали, раскрыв рот, его очередную байку. Иван громко, чтобы все слышали, передал распоряжение командира. Бойцы засобирались по своим местам. Вернувшись в свой автобус, Иван почувствовал вкусный запах копченой колбасы, тушенки и резкий запах лука.

– Где ты ходишь, здесь уже можно слюнями подавиться, – возмущался Гена, накладывая на хлеб тушенку.

– Давайте присоединяйтесь, – позвал остальных Игорь. Поев и запив обед чаем, который час назад в термосе Журбы заварил Леха Каустович, все стали расходиться по своим местам.

– Может, в картишки раскинем? – предложил Саркис.

– Можно. Только предлагаю на приседания, так интереснее, – поддержал товарища Иван.

– Тогда приседать с выпрыгиванием, на улице, – азартно загорелся Одас. Подложив вместо стола бронежилет, милиционеры расселись играть в карты. За игрой время летело незаметно. Одасу сегодня явно не везло.

– Ничего, не везет в картах, повезет в любви. Играть не умеете, хотя бы спортом позанимаетесь, – смеялся Гена с Игорька, еле переставляющего ноги.

– Может, отыграться хотите? Вдруг повезет, – поигрывая колодой перед Игорем, предлагал Гена. У Ивана зазвонил телефон.

– Да. Что? Плохо слышно. А, понял, сейчас идем. Положив телефон в карман, он сказал:

– Пошли, старшина спальники привез.

– Я не пойду, у меня есть, – отказался Одас, растирая икры ног. Выйдя из автобуса, милиционеры гурьбой пошли к бежевому микроавтобусу «Фольксваген». Иван подметил, что во дворе людей стало поменьше, и фургон телевидения уже уехал. Машина, к которой они шли, стояла чуть в стороне от главного входа в Администрацию Президента, недалеко от таблички на стене с надписью золотыми буквами «Президент України». Поначалу к ней было не протолкнуться, все старались сфотографироваться так, чтобы надпись «Президент України» занимала половину фотографии. Сейчас на нее уже не обращали внимания. Возле микроавтобуса была толкотня и галдеж.

– Не толкайтесь, всем хватит. Привезли с запасом. У кого попался разорванный, можно поменять на другой. Иван, услышав знакомый голос старшины, улыбнулся и протиснулся к товарищу. Следом за ним протолкался и Гена. Они горячо обняли друга.

– Привет, Санек! – похлопывая товарища по спине, радовался Гена.

– Что там на Родине? Как жена, сын? – поинтересовался Иван.

– А что ты нам привез хорошего? – спросил Гена, вытянув шею и пытаясь заглянуть в открытые боковые двери микроавтобуса.

– Подожди, – сказал Кротков, оттесняя плечом Находько от дверей.

– Спальники привезли, не новые, правда, но хорошие, теплые. Да подожди ты, сейчас выдам, – злился Санек, отпихнув в сторону настырного Находько, который уже тащил спальник. Гена, отходя в сторону, все же ухитрился выдернуть скрученный в рулон спальный мешок и теперь, развернув, осматривал его.

– Держи! – протянул спальник Ивану старшина. – Это большой, как раз для тебя. Батя привет передавал, сказал, быстрее тунеядцев разгоняйте и когда домой приедете, на рыбалку поедем, как позапрошлой зимой. На плотву.

К милиционерам подошел Железняк, стряхивая с воротника снег, и громко, чтобы все услышали, объявил:

– Относите полученные спальники в автобусы и через пять минут построение возле командирской машины.

Милиционеры, сворачивая на ходу обновку, потянулись к автобусам.

– Гена, ты не захватишь мой спальник? – попросил Иван.

– Да без вопросов.

– На мое сиденье положишь, – передавая спальный мешок, предупредил он товарища. – Василич, ты сейчас к командирской машине идешь? – обратился боец к ротному.

– Да.

– Я тогда с тобой пройдусь. Ты не возражаешь?

– Пойдем. – Иван повернулся к старшине. – Санек, я пошел. Построение. Еще увидимся. Если, что передавай привет семье.

– Хорошо, передам, – ответил Кротков, укладывая в машине оставшиеся вещи. Идя рядом с Железным, милиционер спросил:

– Как настроение у начальства?

– Хорошее. Сказал, в министерстве довольны, не ожидали, что все так по красоте выйдет, – уже возле машины ответил Сергей Васильевич.

– Понятно. Ладно, пойду строиться.

После того, как построились возле командира, офицеры доложили ему, что все в строю. Полковник с довольным видом сказал:

– Министр поблагодарил всех за грамотные и слаженные действия по пресечению массовых беспорядков на улице Банковой. Пообещал, что задержанные зачинщики будут строго наказаны. Офицеры, подадите мне список по два-три человека из взвода для поощрения министерским приказом. Сегодня ночью находимся здесь.

Повернувшись к Силенкову, который стоял чуть сбоку, командир сказал:

– Олег Викторович, организуйте с девятнадцати до восьми утра несение службы. Наша сторона Банковой, выходящая на Институтскую. Поделите людей по сменам. В каждой смене офицер.

Развернулся к милиционерам и спросил:

– Вопросы есть?

– Кормить будут? – выкрикнул кто-то из строя.

– А, совсем забыл. Замотался, – подняв руку с указательным пальцем, вспомнил командир.

– Олег Викторович, ты звонил? Где машина с бачками под ужин?

– Звонил. Через полчаса будут.

– Все слышали? Ужин через полчаса. Старшие автобусов, подойдете получите командировочные на своих людей. Еще вопросы есть? Нет, тогда разойдись.

Иван вместе с офицерами остался ожидать, пока освободится командир, чтобы получить командировочные. Мелочи, но хотя бы на печенье и чай хватает.

– Я думаю, нас на Администрации и оставят, – поделился своими мыслями Барсуков.

Никто из присутствующих даже не подозревал, что на Администрации Президента им предстоит встретить Новый Год.

Дни тянулись уныло и однообразно, служба – общага. Правда, иногда развлечения устраивали себе сами. Дней пять назад у вэвэшников, что стояли на Банковой в сторону Институтской, перед постами протестующих появился мяч. Он был старый, потертый, немного спущенный, но все это не мешало мужикам весело носиться по брусчатке, оглашая криками и смехом улицу. Смех, эхом отражаясь от стен, выскакивал на Институтскую, пугая дремавших в палатке дежурных активистов. Они выскакивали на мороз и, подпрыгивая или поднимая один другого, пытались заглянуть за шеренгу солдат, переживая, что начнется штурм. Но штурмовать особо и некого было. На ночь в палатках оставалось пять-семь человек, они часов в одиннадцать-двенадцать ночи забивались в палатки, возле которых громко тарахтел дизель-генератор. Постепенно все привыкли к орущим спецназовцам, весело гоняющим мяч в любой мороз. Перестали взволнованно выглядывать из-за черных светозащитных штор сотрудники УГСО, охраняющие правительственные здания, выскакивать из палатки перепуганные бойцы майдановских сотен. Иногда устраивали дружеские матчи между «Беркутом» и вэвэшниками. Выигрывали, проигрывали, громко спорили, был гол или нет. Убивали время в сменах. Подразделение разбили на несколько групп. Каждая группа стояла по два, когда три часа, за ночную смену выходило стоять пару раз, если без усиления. Сменившись, бойцы шли отдыхать на одном из этажей в Администрации Президента. Спали на полу, завернувшись в бушлаты и спальные мешки. Сквозняки гуляли по коридорам, завывая в вентиляции и щелях под дверями кабинетов. Утром из-за этих сквозняков просыпались охрипшие, с заложенными носами. Около половины пятого приходили уборщицы. Они из подсобок вытаскивали громадные пылесосы, ведра со швабрами и, открыв двери кабинетов, приступали к уборке. Начинался новый день. Бойцы «Беркута», разбуженные громкими звуками, просыпались, собирали свои спальные места. Переговариваясь между собой, пили воду из кулера, стоящего у окна. Кто хотел, делал чай и, попив, не спеша спускались вниз, собираясь у автобуса. После приезда смены автобусы не спеша выруливали на сонные киевские улицы.

Вчера почти весь день шел снег. Его всегда убирал маленький верткий трактор, сгребая на кучи. Потом все грузили на машины и вывозили с Банковой. Часов в шесть после трактора дворники наводили блеск, сметая с парапетов и бордюров снег, и в начале восьмого все было готово к новому рабочему дню. Последнее время Администрация Президента замерла, кортежи приезжать перестали, парадные ворота закрыли и жизнь внутри зданий почти остановилась. Только мелкие клерки, с утра приходя на работу, проскакивали в незаметные двери черного хода.

Снег убирать перестали, только перед входом немного отбрасывали в сторону, да расчистив пешеходные дорожки, посыпали их солью. На дороге снег лежал нетронутый, сверкая белизной в ярких лучах ночных фонарей, своей красотой вызывая приятные воспоминания детства, веселых зимних забав. Не удержавшись, один из милиционеров слепил крепкую снежку и, прицелившись, бросил ее в другого. Получивший снежком в плечо быстро ответил тем же, но, поспешив, промазал в своего верткого товарища и попал в стоящего за ним, и вот уже смена с веселыми криками, громко смеясь, поделилась на две группы и ведет снежную баталию, прячась за углы стен и железные парапеты.

– Как дети! – сказал Иван, вытрушивая набившийся снег из-под воротника.

– И не говори, – ответил Миша, прячась за металлический щит, в который тут же врезались несколько снежков. Слева к их крепости пытался прорваться Андрей Кольницкий, но, поскользнувшись на льду, притрушенному снегом, растянулся во весь рост. Сразу в него влепились несколько снежных снарядов. Товарищи Андрея, пытаясь помочь другу, усилили снежный огонь. Кое-где вспыхнули рукопашные схватки. Весело смеясь, противники кувыркались в снегу, устраивая «кучу малу», а в это время друзья обкидывали их снежками. Время пролетало незаметно. И вот уже Григорий Иванович, который был старшим в смене, подает команду: «Смена идет! Строимся!». Когда бойцы начинали дурачиться, Григорий Иванович стоял всегда чуть в стороне от всех этих безобразий. Он больше любил вести светские беседы с не участвующими в зимних развлечениях милиционерами и офицерами вэвэшников. Иногда к ним присоединялись кураторы из главка. Смотря на все эти забавы, Григорий Иванович, усмехаясь, говорил:

– Молодые дуркуют, силу некуда девать. Ну, пусть пограются. Крепче спать будут и мысли дурные в голову лезть не будут.

После команды старшего куча, из которой торчали руки и ноги, рассыпалась на отдельных бойцов. Громко обсуждая свои победы, они отряхивали друг друга, подбирали шлемы, потерянные палки и слетевшие налокотники, весело смеясь, становились в строй. Здесь раскрасневшиеся «беркута» никак не могли успокоиться, толкались и подначивали один другого. Уже никто не замечал, что перед выходом болело горло или был заложен нос.

– Ну шо, наигрались, детвора? Ничего не потеряли? Тогда пошли, – скомандовал Иваныч. Милиционеры нестройно двинулись в президентские апартаменты на отдых, а новая смена уже подыскивала занятие, чтобы не скучать.

Утром грузились в автобус и ехали на базу.

– Не служба, а мед, – радовался Гена, развалившись на двух сиденьях в автобусе, везущем их в общагу. – Сейчас позавтракаем и спать, а вечером до службы можно в дебчика перекинуться или в нардишки сыграть. Если семью сюда привезти, так вообще можно на постоянку оставаться. Кормят бесплатно, живешь в Киеве на халяву, о чем еще можно мечтать. Рай! Да шучу я. Шучу, – тут же поправился, увидев осуждающий взгляд Ивана.

– Смотри, накаркаешь. Будем где-нибудь в поле стоять сутками, голодные.

Они даже и не догадывались, что совсем скоро спокойная, размеренная жизнь закончится.

Глава 2

Автобусы подъехали и, останавливаясь, выстраивались на Институтской, заезжая прямо на тротуар. Машин с каждой минутой становилось все больше и больше. В автобус заглянул ротный, закрывая дверной проем, произнес:

– Из машин не выходим. Свет не включаем. Всю защиту надеваем на себя.

– А покурить можно? – раздался голос из конца автобуса.

– Покури – в люк и в руке, если товарищи не против. Еще раз предупреждаю, на улицу не выходить. Если кто-то хочет спросить, как в туалет, рекомендую терпеть. Кому невтерпеж, то в пластиковые бутылки. Все, Одас, закрывай двери и заглуши двигатель.

После того как ротный ушел, Иван поплотнее закутался в бушлат, стараясь подольше сохранить тепло. Уже начало чувствоваться, как из-под дверей, подвывая, в салон забирался мороз. Журба и не заметил, как погрузился в царство Морфея. Проснулся от того, что кто-то тряс за ногу.

– Вставай. По рации передали команду одеваться.

Над ним стоял Гена. За время службы Иван привык просыпаться мгновенно, открыл глаза и уже готов действовать. Как говорят: встал и пошел. Дома жена постоянно удивлялась: «Вань, ну как ты так можешь – открыл глаза и сразу куда-то побежал, нужно ведь полежать, подумать, что делать».

– Да что там думать, на ходу все и подумаешь, – возражал ей Иван. Быстро надев бронежилет, он положил рядом с собой на сиденье шлем и посмотрел в окно. Там была холодная зимняя ночь; в автобусе тоже было прохладно и сыро, но на улице еще дул ветер, гоняя по обледеневшему асфальту бумагу, пустые баклажки и другой разноцветный мусор, подаренный Киеву так называемой «революцией гидности». Бррр, здесь получше, чем на улице – подумал Иван. На улицу жуть как не хотелось выходить.

Рация ожила.

– Выходим строиться, – сказала она голосом майора Силенкова. «Беркута» стали выскакивать из автобусов, быстро становясь в шеренгу. Кое-где возникла толкотня и неразбериха.

– Офицеры, быстро наведите порядок в строю, пусть встанут в шеренгу по четыре. И тишина в строю! – повышая голос, распорядился командир, хмуря брови. Иван встал в первую шеренгу. Перед лицом ярко светилась вывеска метро «Хрещатик». Прохаживаясь перед строем в сопровождении куратора из главка, одетого в длинную черную куртку и растянутую спортивную шапку на голове, полковник проводил инструктаж.

– Сейчас спускаемся вниз. Действуем четко по команде, никакой самодеятельности, – командир замолчал и посмотрел на представителя главного управления, предоставляя ему слово. Выйдя немного вперед и поправив шапку, постоянно сползающую на глаза, куратор сказал:

– Сейчас судебные приставы зачитают постановление суда, а потом вы оттесните людей за баррикады. Бить никого не надо. Оттесните и удерживайте толпу, пока коммунальщики разберут завалы. Договоренность была силу не применять.

Говорил он резко, не произнося, а выплевывая слова, периодически голос срывался на фальцет. При этом постоянно теребил антенну своей радиостанции, вставленную в нагрудный карман.

– Смотри, как надзиратель нервничает. Видно пистон сегодня хороший получил от начальства, – улыбаясь, высказывал свои наблюдения Леха Каустович.

– Товарищ полковник, разрешите вопрос.

– Ну что тебе опять, Серков? – обреченно спросил командир, надевая на голову шлем.

– Я хотел спросить, – начал Коля, пристально смотря на представителя главка, – если договорились силу не применять, может договориться, пускай из баррикад уйдут, а мы зайдем?

– Серков! – одернул бойца командир, видя, как скривился куратор.

– Тебе поставленная задача понятна? Коля кивнул.

– Вот и выполняй ее. Если что-то непонятно, у офицеров спросишь. Смотрите, там будет куча камер и разных писак, они только и ждут от вас ошибок.

Без паузы скомандовал:

– На пра-во! Шагом марш!

Спускаясь вниз, колонна натолкнулась на сопротивление активистов майдана, которые небольшими кучками пытались остановить продвижение «Беркута», становясь у него на пути, держа друг друга за руки и создавая живые цепи. Они не понимали, что нельзя остановить мчащийся с горы тяжелый локомотив. Можно или отойти в сторону, или попасть под колеса. Как резиновые мячики, нападающие отскакивали от мощных передних рядов спаянных одной целью спецназовцев. Кое-где майдановцам удавалось во время своих наскоков повалить с ног милиционера, но тут же его товарищи бросались на помощь, раскидывая провокаторов, как котят.

– Стой, – скомандовал замкомандира Силенков, не доходя метров сто до баррикады. Грозный вал катящегося вперед «Беркута» синхронно остановился. Из-за шума и криков задние ряды, вовремя не расслышав команду, налетали на передние, с любопытством вытягивали шеи, пытаясь заглянуть через спины и узнать, почему стали. Слева стояла такая же колонна «Беркута». Впереди, взявшись за руки, в оранжевых строительных касках стояли майдановцы, цепи которых постоянно усиливались встающими в их ряды новыми людьми. Многие были одеты в светоотражающие жилеты, а лица обмотаны шарфами.

– Сегодня драки не будет, – сделал вывод Сергей Саркисов, стоявший позади Ивана.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался Журба, отворачиваясь от яркой фотовспышки. Корреспонденты облепили «Беркут», слепя вспышками фотоаппаратов и яркими прожекторами, установленными на видеокамерах.

– А ты посмотри, какой контингент оппозиция собрала. Молодежи почти нет, – растолковывал другу Саркис. Действительно, как Иван сразу не обратил внимания, перед ним стояли мужики в основном от сорока и старше.

– Молодец, Серега, наблюдательный. С твоими данными надо было идти в опера, – посоветовал Иван.

– Нас и здесь неплохо кормят, – довольным голосом, поглаживая живот, процитировал Саркис. После нескольких минут бестолкового стояния поступила команда: «Вперед!». Офицеры на ходу разворачивали колонны в шеренги. Выстроившиеся цепью активисты при виде идущего на них «Беркута» запели гимн Украины.

– Напоминает кадры из старого советского фильма «Варяг». Такое впечатление, что все они приехали из киностудии «Довженко». Посмотри, какие суровые лица, можно подумать, мы их сейчас расстреливать будем, – весело делился своими впечатлениями Саркис. После перестроения он оказался слева от Ивана.

– Что-то у тебя, Серега, настроение слишком веселое.

– Да надоела однотипная работа, здесь хоть разнообразие.

Противники столкнулись, и «Беркут» сразу начал теснить активистов к их сооружению. Они пытались сопротивляться, но было видно, что подготовленным бойцам явно проигрывают. Напротив Ивана стоял мужик лет пятидесяти с обвислыми казацкими усами и веселыми морщинками «гусиными лапками» в уголках глаз.

– Хлопці, що ж ви робите? Навіщо мене штовхаїте, – возмущался он, но в его голосе было слышно какую-то наигранность.

– Отец, ты зачем сюда пришел? Сидел бы дома, на печке грелся, – посоветовал активисту Саркисов.

– В мене двойко діточок, ти їх годуватимеш, поки я на пічці грітимуся?

– Так вы же здесь за идею стоите, – возмутился Леха Каустович. Он уже давно прислушивался к разговору.

– Від ідей ситий не будеш, та й сім’ю не нагодуєш, – хитро улыбаясь в усы, пояснил мужик.

– А ты откуда, батя?

– З України, синку. Ми всі тут з України, – философски изрек майдановец.

Сопротивление было недолгим, совсем скоро активисты были прижаты к баррикаде.

– Стой! Стой! – прошелестела по строю «Беркута» команда. Постепенно шеренги останавливались. Кое-где возникали драки, но их быстро прекращали, растаскивая дерущихся в разные стороны. Видя бесперспективность дальнейшего сопротивления, многие активисты, подсаживаемые «Беркутом», залазили на баррикаду и оттуда спокойно смотрели на происходящее. Иван с интересом рассматривал сооружение майдана. Над головой, сбитые из толстого бруса, возвышались большие деревянные рамы, вставленные в баррикаду. Через проемы в строении было видно, что свое детище инженеры майдана строили из всего, что попадалось под руку. Был виден засыпанный снегом мусорный бак и скамейка, перекрученные проволокой, дорожный знак «пешеходный переход», на который нанизаны, как баранки, автомобильные шины. Да, долго Киев еще будет выдыхать свой майдан, – подумал Иван. Мужик с казацкими усами, пока толкались, куда-то пропал, а вместо него перед Иваном стоял крепкий, моложавый мужчина лет сорока. Одет он был в черную болоньевую куртку, сверху на которую наброшен светоотражающий жилет, на голове оранжевая строительная каска, из-под которой сзади торчали собранные в хвостик волосы. Когда активист повернулся, боец прочитал на жилете надпись: «Народний депутат України». Заметив, с каким интересом мужик смотрит на баррикаду, Иван предложил:

– Может подсадить, пойдешь к своим?

– Да нет, пока еще здесь постою, – повернув голову, ответил активист.

– Смотри, здесь может и кирпич прилететь. Ваши не разбирают, где свои, а где чужие, – предупредил милиционер.

– Главное, чтобы ваши разбирали, – с улыбкой ответил депутат. В это время, кувыркаясь и выбрасывая клубы ядовитого дыма, упала дымовая шашка, прилетевшая из-за баррикады. Иван наклонился пониже к земле, стоящий рядом милиционер подобрал шашку и бросил ее обратно. Напротив, кашляя, депутат закричал кому-то наверху:

– Семеныч, скажи там чтобы, дымовухи не бросали!

– Сделаем, Игорек! – ответили с баррикады хриплым, простуженным голосом.

– Больше бросать не будут.

– Больше и не надо, хватит и этого, – с вызовом ответил депутату боец. Не обращая на него внимания, тот начал куда-то звонить. Иван почувствовал, что начинает замерзать, обледеневшая булыжная мостовая, на которой он стоял, быстро остужала ноги, а вспотевшее тело начал пробивать озноб. Покрутив головой, он увидел рядом с собой Логвиненко Олега, который внимательно осматривал перед собой баррикаду.

В подразделении Олег работал уже не один десяток лет. Он начинал работать еще когда «Беркут» только завоевывал свой авторитет – в середине 90-х. Тогда приходилось сутками сидеть в засадах с операми, чтобы взять очередного киллера или банду рэкетиров. Местным авторитетам физически прививать любовь к шеврону с орлом. Становиться между дерущимися район на район бригадами. В то время воспитывалось уважение к «Беркуту», для того чтобы в начале века гопники, поджидающие в подворот не свою жертву, при виде патруля в синем камуфляже и краповом берете, вспоминали о неотложных делах, ждущих их в другом месте, и поспешно уходили, растворяясь в темноте. Дерущаяся шпана с криком: «Атас, „Беркут“!», испуганно оглядываясь, разбегалась по домам. Охрана казино, работающего под черным флагом, обреченно расходилась в стороны, увидев, как из подъехавшего автобуса выскакивают крепкие парни в масках. С годами Логвиненко уже утратил былую эластичность и реакцию, но еще мог приложить так, что мало не покажется. Ценили его еще и за опыт, полученный за десятки лет службы, которым он щедро делился с молодыми коллегами. Правда, был у Олега один существенный недостаток, из-за которого пассажиром автобуса с едущим в командировку Логвиненко или его соседом по комнате мало кто хотел быть. Когда он засыпал, то храпел громче, чем работающий на полную мощность военный дизель-генератор, а спать Олег мог в любой позе, даже стоя, как конь.

– Неизвестно, почему стоим?! – перекрикивая шум толпы, Иван поинтересовался у Олега.

– Нет. Если надо, сейчас узнаем.

Олег, покрутив головой, увидел недалеко от себя парня в оранжевой жилетке коммунальщика.

– Дружище, ты не в курсе, почему стоим? Рокочущий бас Логвиненко сразу заставил обратить на себя внимание того, к кому он обращался.

– Точно не скажу. Машина не может проехать, что должна растаскивать баррикаду. Какая-то баба себя тросом к ней привязала, а депутаты не дают проехать, под колеса бросаются.