Текст книги "Священная военная операция: от Мариуполя до Соледара"

4 апреля 2022 года. Вежливая зачистка Мариуполя

«ВОЮЮТ НАЦИКИ ЖЕСТОКО»

Плацдарм, занятый «Азовом» в Мариуполе, неумолимо сокращается. Утром в понедельник командование ДНР сообщило, что «почти весь центр города зачищен».

Враг уплотнился насколько возможно, но сдаваться пока не собирался. На «Азовстали» нацисты выбрали такую тактику: основные силы укрылись в цехах и подземельях, а мобильные группы наносили беспокоящие удары и даже контратаковали в плотнейшей частной застройке Левобережного района. Мои друзья-авиаразведчики подтвердили:

– Вчера весь день висели над «Азовсталью», веришь, за все время съемки ни одного человека на поверхности не видели, все в укрытиях. Но бой в застройке был жестокий. Вот мы почему приехали на помощь штурмующим «Азовсталь»? У них оператора беспилотника ранило взрывом из гранатомета, точно в лицо осколки получил. Воюют нацики жестко, хорошо, что артиллерии у них больше нет, но стрелкового оружия сколько угодно. Боя не боятся, даже его навязывают.

– А наши?

– Наши стали совсем другие за месяц, я имею в виду мобилизованных. Я когда в феврале встретил толпу этих растерянных людей в таких касках-грибах… Только один подошел ко мне с вопросом: «Что, теперь я могу стрелять по укропам?» А теперь из них выделились бойцы, целые штурмовые группы сформировались из самых азартных. Такие к себе остальных подтягивают, и подразделение уже воюет.

«ПОКОЛЕНИЕ ВОЙНЫ» ИЗ ГРОЗНОГО

И я хорошо слышал, как они воевали. Справа от нас, метрах в пятистах, рубились отчаянно, так что все шальные пули шли над нами. Группа зачистки двигалась по параллельным улицам в сторону «Азовстали». У нее была задача – изъять все оружие, отметить неразорвавшиеся боеприпасы и собрать всю документацию, как выразился командир, «имеющую отношение к периоду украинской государственности». Задержание подозрительных лиц. Ликвидация диверсантов. Прямо не говорилось, все и так знали – есть вероятность, что «азовцев», воюющих на соседних улицах, могут выдавить на нас, причем в любую минуту…

Наша броня, старенький БТР-70, пришла за нами к знаковому месту – станции техобслуживания за выгоревшими девятиэтажками, за которые «Восток» воевал почти месяц. Единственное укрытие на сотни метров вокруг. В станцию прилетел снаряд, судя по направлению – из Мариуполя, поэтому в здании все вверх дном. Бойцы, прячущиеся от ледяного ветра, ходили прямо по деньгам – тысячи гривенных монет были рассыпаны по полам, и никто за ними даже не нагнулся, хотя там можно было набрать приличную сумму. Гривна ушла из этих мест окончательно, стала символом кровавой «украинской государственности», а не платежным средством. Так я расшифровал эту сцену.

Пришлось подождать еще десяток минут, пока «инженерная машина» расчищала путь нашей броне. «Азовцы» заблокировали этот въезд в город грузовиком, груженным бетонными плитами. И прострелили ему колеса, а потом машина сама по себе сгорела во время боев. «Инженерка» сдвинула эту преграду, даже не напрягаясь. Путь в частную застройку был открыт. Ей тоже досталось изрядно – могилы на обочинах и в огородах, дома снесенные или покалеченные. И среди этого кошмара куда-то идут десятки людей с мешками и тележками. Бойцы из Чечни открыли склад какого-то супермаркета и начали раздавать людям продукты. Вообще, по словам местных, они были поражены теплым отношением чеченцев к «мирняку». Кстати, это слово из тех, еще «чеченских войн». По странному совпадению, на спецоперацию под Мариуполь из Чечни приехало именно «поколение войны», и в этом временном совпадении было много смыслов.

«МОРДУ ПРОТРЕТ, ТАНК ЗАВЕДЕТ И ДАВАЙ ХАТЫ СНОСИТЬ…»

Именно на «зачистке» ты понимаешь, кем являешься для этих людей – оккупантом или освободителем. Такая вот «полевая социология». Старший нашей группы принципиально ко всем на вы:

– Здравствуйте, милиция ДНР, разрешите осмотреть дом, подвал…

Уходя, мы извинялись за беспокойство. Неприятных инцидентов было ровно два. Не достучались и применили «универсальную отмычку» – лом, вскрыв калитку. В качестве компенсации за сломанный замок щедро отсыпали хозяину сигарет, он был рад – курево в Мариуполе дороже золота. Потом чуть не подстрелили старшего улицы, который метнулся принести нам ключи от закрытых домов.

Молодых парней останавливали, осматривали торс и ноги – нет ли нацистских татуировок. Но вежливо. И нам всегда желали в ответ, чтобы мы вернулись домой живыми, с Победой и скорее.

Иногда взлаивала рация – тормозила нашу группу, мы забегали вперед. Чуть пригревало солнышко, и мы расселись прямо на теплом асфальте под каменной стеной. Точно над нашими головами находилась точка, в которой разворачивалась перед очередным заходом на «Азовсталь» наша «сушка». Бой на соседней улице гремел, и даже сюда прилетело пару раз: наши артиллеристы что-то напутали с наводкой. Из калитки к нам вышла бабушка Оля:

– Сыночки, давайте чаем напою, только чайник вскипел.

Мы знали, что воду здесь носят за три километра, а потому твердо отказались от угощения. Бабушка нам рассказала, как жилось в поселке с «Азовом»:

– У них танкист был, мразь, сволочь, мы его всем поселком проклинали. Утром встанет, морду протрет, заведет танк и давай кататься по улицам и хаты сносить. Одну за другой! Не понравился чем-то дом, остановился, пушку навел – и хаты нет… Почему он так на нас озлобился, не знаю…

Двинулись дальше. В богатом доме, в подвале, прятались четверо детишек, имелись две машины, поэтому мы от кофе отказываться не стали. Взамен я набросал людям карту, как пробраться в Мариуполь по безопасным дорогам.

В следующем доме – жуткий сюрприз. Сюда был прилет снаряда, хозяина похоронили в огороде, а в его документах нашли «Наказ головного атамана украинского реестрового казачества» о присвоении звания старшего лейтенанта. Казачество мариупольское было насквозь свидомым даже в довоенные времена, и я просто затрудняюсь прокомментировать эту жуткую историю.

В следующем доме обнаруживаем дорогой портфельчик с документами. Судя по бумагам, мужчина успел послужить в вооруженных силах Украины, потом получить гражданство РФ и опять уйти в ВСУ уже на контракт. Старший группы с позывным «Камаз» качает головой:

– Какой шустрый дядечка, – и убирает бумаги в рюкзак для вещдоков.

Итог зачистки впечатляет: в сотне досмотренных домовладениях лишь двоих можно условно признать сторонниками киевской власти. В очередной раз стало понятно, почему Украина так жестоко обошлась с Мариуполем. Для нее здесь жили «враги», «вата», «сепары» и «москали».

ТЕСТ НА ОСВОБОДИТЕЛЯ

Мы ждем нашу броню возле растрепанного осколками гаража. Внутри – как в планетарии: солнце красиво пробивается в дыры от осколков. В гараже мы нашли три десятка автономеров и новую военную форму с погонами прапорщика и нашивкой «Служба безопасности Украины». Любопытно, что на ярлыках к форме уже указаны «натовские» размеры. К нам осторожно приближается группа людей: мужчина, двое детей и две женщины. Останавливаются метрах в трех, а потом мужчина вдруг начинает говорить с нами по-украински. Мы не отвечаем, молчим, смотрим, что будет дальше. Нам интересно. Мой товарищ, 8 лет назад уехавший из Полтавы, начинает закипать изнутри. Мы с ним сидим на одном снарядном ящике, и я чувствую это боком. И тут одна женщина всплескивает руками и показывает пальцем на наши нашивки:

– Ребята! Вы с «Востока»? Из Донецка?

Мы сознаемся, конечно. Мужчина перестает выламывать свой язык мовой и говорит извиняющимся тоном:

– Мы думали вы из «Азова», мы же ничего не знаем, только сегодня из подвала вылезли. Мы вас очень ждали, здесь все вас ждали.

Женщина рассказывает, что гараж, у которого мы сидим, принадлежал молодому эсбэушнику, который удрал еще в феврале. А вот эта куча номеров осталась от его любимой деятельности – торговли крадеными авто. Гараж действительно забит запчастями доверху.

Одна из женщин спрашивает меня:

– Нам можно пройти в эту девятиэтажку, попробовать документы на детей забрать? Там есть военные?

– Есть. Чеченцы. Но вы их не бойтесь. Просто все им объясните. Они такую же войну пережили. Поймут и помогут.

7 апреля 2022 года. Голодные люди и сытые звери в истерзанном Мариуполе

ДЕТИ ЕЛИ КАШУ НА АСФАЛЬТЕ

Это был первый случай, когда нас хоть что-то улыбнуло в Мариуполе. На въезде в город дорогу нам перегородила арба, запряженная двумя серыми ослами. Ослы сноровисто расталкивали очередь за бензином. Я выскочил из машины с камерой – куда там! Арба уже свернула с шоссе и попылила по полям в сторону Бердянска. Возможно, животным не нравилась канонада, по-прежнему сотрясающая город. Народ коротко обсудил вторжение ослов и продолжил наполнять тару бензином. Литр – 22 гривны, что примерно соответствует российским ценам, это около 50 рублей. Наливают во что угодно, хоть в чайники, хоть в термосы. Мужичок, заполнявший горючим алюминиевую молочную флягу, так ответил на мой вопрос о марке бензина:

– Говорят, октановое число в нем все-таки обнаружено. Генератор кряхтит, но работает. На всей улице радость: мы вскладчину бензин берем. Дней на пять хватит…

Добрые люди сказали нам, что подобие мэрии расположится в гипермаркете на въезде в город. Там как раз дошли руки до демонтажа украинских флагов. Гуманитарку уже раздавали сразу с десятка грузовиков, по записи. Но были и «живые очереди» для тех, кто с детьми. Работала столовая. Замурзанные детишки, сидя прямо на асфальте, ели гречневую кашу, ели и захлебывались. Отец говорит им: «Не торопись, горячее!» Никогда этого не забуду.

Ко мне подошла женщина, назвалась Зинаидой. По ее словам, имущества у нее не осталось, дом сгорел. Только то, что на ней, – паспорт в кармашке кофты и золотые серьги. Руки исписаны номерами «гуманитарных» очередей:

– На Никопольской я жила, дом 5/7. Бойцы у меня стояли. Командир погиб, двое ребят – трехсотые. Подъехал танк и с 30 метров дом разбил, а вчера он сгорел полностью. Если можете, помогите найти паренька раненого, он из Крыма, Саша Никонов. Я его выхаживала. Где он может быть?

Я развожу руками: мол, только после войны такое можно узнать. Сейчас – никак. Как в подтверждении моих слов, звонкий голос разносится из репродуктора: «Новикова Валентина Ивановна! Вас ожидают слева от центрального входа!» Людей вокруг – тысячи, здесь и в это время можно потеряться навсегда.

Никакого мэра в гипермаркете нет, нас направляют в Областную больницу интенсивной терапии: мол, там есть генератор, там и заседает городская власть.

«РУС! СДАВАЙСЯ!»

По жуткой, странной иронии судьбы, будущего мэра Мариуполя Константина Иващенко мы повстречали в этой же больнице недели две назад.

Тогда в больнице был филиал ада, мертвецов грудами сваливали в пустые палаты, а вокруг кипел бой. Перед больницей бесцельно толпились люди и ждали непонятно чего: еды, эвакуации, новостей. Разговорились с немолодым мужчиной. Я предложил ему сигарету, перехватив взгляд, а он вдруг сказал: «Да я сам сигареты раздаю». Сигареты в Мариуполе и тогда, и сейчас – на вес золота. Я удивился. Оказалось, это бывший депутат горсовета Мариуполя из редкой для Украины не бандеровской партии «Оппозиционная платформа – за жизнь» (недавно Зеленский и ее закрыл), бывший директор «Азовмаша». Не сбежал, остался в родном городе! Нашел через знакомых в Донецке (все-таки одна область, кроме последних 8 лет!) каких-то гуманитарщиков, и они привезли в Мариуполь первый груз помощи. Я с коллегами обсуждал эту встречу. Помню, мнения моих товарищей разделились. Одни говорили, что «нужно сажать всех, кто сотрудничал с бандеровцами», другие считали, что новых чиновников и управленцев быстро найти нереально, а проблемы нужно решать срочно, сейчас. Судя по всему, в правительстве ДНР склонились ко второму мнению.

Сейчас в больнице жизнь несколько наладилась. По-прежнему раздают воду, только теперь она не желто-коричневая, а прозрачная. На ступеньках приемного покоя мы встретили ополченца с исполосованной осколками головой. Угостили сигаретой, закурили. Леша, еще на обезболивающих, эмоционально рассказывал:

– Все, сдвинули их к железнодорожному вокзалу, это самый центр, меня там ранило. Прикинь, орет нам из окна, падла: «Рус! Сдавайся!»

– А вы чего?

– Мы ему на голос аж из шести «шмелей» задули, такая злоба нас взяла.

– Ты чего не перевязан? Нормально себя чувствуешь?

Вопрос был дурацкий. Поэтому мы подхватили Лешу под руки и повели лечить. В больнице уже появились волонтеры в таких белых «противочумных костюмах». Они и забрали нашего собеседника.

Никакой мэрии мы в больнице не нашли, не нашли ее и на станции переливания крови. Административные структуры Мариуполя еще не родились. И мы поехали туда, где ранили Лешу. В том направлении – СБУ, Драмтеатр.

БАБУШКА И ГОЛУБИ

На блокпосте нас уже знали и даже припасли нам «интересненькое» – полицейский броневик на спущенных колесах, спрятанный у шиномонтажа. Традиционно, что там дальше, впереди по улице, толком никто не знал. Поэтому мы не ехали, а пробирались, причем старались это делать быстро: наша машина дико виляла, объезжая срезанные осколками провода. Такой провод спокойно пробивает голову или высаживает лобовое стекло. Мы чуть-чуть не доехали до проспекта Мира, я заорал «Стой!» и вывалился из машины. Водитель лишь успел мне заметить, что стоять здесь не стоит… Впереди уже были видны блоки, перегородившие улицу, и солдаты сидят за ними на корточках, крепко прижавшись к бетону. Ситуация была понятна и хорошо слышна. Но я знал, зачем рисковал.

Проспект Металлургов – два десятка наших мобилизованных укрылись в здании, танк ВСУ сложил подъезд. Завал начали разбирать сразу же после освобождения города

Для меня этот снимок – второй зримый символ войны на Донбассе. После Виктории Д., «Мариупольской мадонны» (так ее назвали в народе, я писал о ней). Вокруг все гремит, просвистывает, как здесь говорят – «летит шальняк», шальные пули. А на лавочке греется на солнце мариупольская бабушка. Пришла в любимый сквер, намерзлась в подвалах. Надела на себя все, что было. Я спросил: «Бабушка, вы в порядке?» – и услышал ответ:

– Жива, жива, не буди, сынок…

У ног дремлющей на солнышке старушки валялся неуставной кевларовый шлем. Я подхватил эту каску: месяц бегал под обстрелами в шерстяной шапочке и лишь недавно заполучил напрокат чужой шлем, который было бы неплохо вернуть рано или поздно.

Как выяснилось из подписи на ремешке, шлем этот принадлежал «азовцу» с позывным «Бабай». Шлем очень крутой и дорогой, сделан в Германии в 2014 году. К сожалению, «Бабай» этот был микроцефалом, мне его каска налезла только на колено… Или это был подросток из «азовюгенда», поэтому такой крошечный размер? Загадка.

За искалеченным «смерчами» сквером с бабушкой чудом уцелела скульптурная композиция – «голуби Мира», такие идиотские угловатые птицы, надетые на железные палки. Идиотские на фоне творящегося вокруг. Причем на голубях этих ни следа от осколочков, хотя вокруг все размотано и посечено. Сразу за проспектом Мира идет бой, такая злая ирония!

ПАРТИЗАНЩИНА И ВЕЛОСИПЕДЫ

Один из бойцов, укрывавшихся за бетонными блоками, перебежал к нам поболтать и стрельнуть неизбежную сигарету. Мы спросили: почему, судя по месту боя, линия фронта сдвинулась назад? Наши отступили?

– Да нет, наоборот, к порту подходим. Нацики что удумали, – рассказывал боец, жадно затягиваясь цигаркой. – Днем мы решаем, что квартал зачистили, все. А они находят местных в подвалах и собирают у них ключи от квартир. Говорили, что прямо целую наволочку собрали, все ключи подписывают, чтобы не путаться. Выбирают квартиры с хорошей дверью – все же двери ломать просто офигеешь! Потом в этих квартирах днем гасятся, а ночью выползают и начинают тут шастать, типа партизаны городские. Местные не захотели им ключи сдавать, так они в подвал гранату газовую кинули – женщина-астматичка задохнулась.

К нам подошел мужчина с велосипедом, он приехал навестить дочь с другого конца города. Велосипедистов в Мариуполе теперь, как в Ханое в лучшие годы. Для примера: сходить за гуманитаркой – это часа два-три пешком. После месяца сидения в подвалах не каждый и дойдет. Велосипедист оказался инженером с «Азовстали» и подтвердил, что продукты завозили на завод грузовиками еще с 2016 года. Сам он живет недалеко от главной проходной, рядом с зоопарком. И в зоопарке остались звери – он слышал, как они жутко выли во время обстрелов. Сейчас боев в районе нет, линия фронта проходит уже за проспектом Металлургов, то есть по границе завода. Мы поворачиваем назад, в противоположный конец Мариуполя.

ВРЕМЯ – МОСКОВСКОЕ!

В районе зоопарка было действительно тихо. То есть никто не рубился и не прилетало. В ворота положили 120-миллиметровую мину, очень точно. Зачем – непонятно. Нам открыл директор Савелий Вашура:

– У меня много зверей погибло. Погибли верблюды все, леопарда-девочку порвало, страусов, 5 штук, тоже нет. Ламы все погибли. Но вот хищники практически все на месте.

Спрашиваем самое логичное:

– Помощь с кормом нужна?

И тут директор нас удивляет. Никаких проблем нет – завезли и из Донецка, из России. Звучит странно – люди голодают, а у зверей все в порядке! Первая мысль была, что это какая-то девиация, типа двадцати кошек в однокомнатной квартире. Но, поразмыслив, пришел к выводу: милосердие. Звери ни в чем не виноваты. Каждого из нас можно обвинить в произошедшем. Вот я, например, писал недостаточно огненные заметки про Донбасс, недоработал и допустил косвенно вот этот кошмар. И только невиновность зверей да и детей, пожалуй, – это чистый абсолют, неоспоримый.

Обошли зоопарк. Звери либо спокойно нас рассматривали, либо, как мишка, хотели общения. Медведь просовывал кожаный нос между прутьями решетки, сопел и не уходил. Не рычал, когти не показывал. Я поговорил с ним. Сказал, что все закончилось, почти. Медведь был само внимание. Я видел такое: лютых сторожевых псов, брошенных хозяевами под обстрелами. Псы эти рвали цепи и ошейники и шли к людям. И жили с ними по-доброму.

На обратном пути наткнулись на отголосок старой, но очень громкой провокации. У обочины стоит брошенный и побитый бронированный джип ОБСЕ. В середине февраля миссия ОБСЕ покинула Донецк, что вызвало зловещую панику в городе. Как оказалось, через Россию они заехали обратно на Украину и осели в Мариуполе. Там «Азов» быстро отнял у европейцев их бронированные джипы для военных целей. После чего наблюдатели сбежали и из Мариуполя. А может, у них была такая задача – помочь «Азову» броневиками? В любом случае победу эти броневики не принесли.

На блокпосте читаю вслух надпись мелом: «Комендантский час с 22.00. Время – МОСКОВСКОЕ!» Кстати, время в Мариуполе стало московским само по себе, без войны, после перехода Украины на «летнее время» час разницы исчез. Думаю, так и будет всегда.

10 апреля 2022 года. По следу громкой провокации: «Заложили фугас, переломали рожениц»

Итальянский журналист Витторио Ранджелони, Витя, как он разрешает себя называть, работает в Донбассе с 2015 года. Совсем недавно он стал героем политического скандала. Оказывается, 40 депутатов итальянского парламента создали секретный чат, где обсуждали Витины заметки c Донбасса и совершенно «политически незрело» оценивали Украину, украинский нацизм и российскую спецоперацию. Как изящно выразилась итальянская газета In Foglio, раскопавшая эту сенсацию, «распространяли и обсуждали контринформацию в отношении русофобского мейнстрима».

Витторио – здоровенный парень, обладающий магической способностью располагать к себе людей. Мы пожимаем руки, щелчок, Витя забрасывает броник и каску в багажник машины, и мне уже кажется, что знакомы мы сто лет, просто давно не виделись. По-русски он говорит прекрасно, мать русская. По матери корни в Киеве. Витторио строитель, в 2013-м в Италии был кризис, а в Киеве знакомый архитектор нашла ему работу – собирались строить коттеджный поселок, но Майдан все перечеркнул. «Праздник непослушания» в Киеве Витторио видел своими глазами. Видел и чем все это закончилось – сотней трупов «Небесной сотни». В отличие от большинства европейцев, он честно пытался во всем разобраться. Знакомые водили его к какому-то командиру Ивано-Франковской сотни Майдана пообщаться, но предупредили: могут возникнуть казусы с языком, будет говорить только на мове.

– Для гражданина Италии он сделал исключение, – смеется Витторио, – опять же слово «Евросоюз» он все время произносил. Мне он показался искренним человеком, который заблуждается. И мне это стало понятно уже через несколько дней.

– А итальянские депутаты, они наконец-то все поняли? Получается, ты смог их переубедить своими текстами и снимками?

Витторио машет рукой:

– Это ничего не значит. Голосовать они все равно будут за НАТО и будут поддерживать Украину до конца. Их не волнует, что у каждого конфликта всегда две стороны и если ты посторонний, чтобы разобраться, тебе нужно слушать две стороны.

Собственно, это стремление разобраться и привело Витторио в Донбасс. Он с сочувствующими из Европы совершил страшную крамолу – стал собирать гуманитарку не для Украины, а для «сепаров» и «ваты»! Такое простить невозможно…

ВОДА В ПОДАРОК

Дорога, ведущая на Мариуполь, заходит в зону пологих холмов. Холмы залиты весенним солнцем, рядом богатый город, поэтому то и дело встречаются опрятные домики европейского вида, еще и крытые красной черепицей. Витторио все это замечает:

– У меня в Альпах, на высоте тысяча метров, есть дача, прекрасный дом с камином. Там не работает телефон, какая там тишина! Я, правда, не знаю, когда смогу туда попасть в следующий раз. Когда я приезжал в Италию последний раз, на меня возбудили дело, якобы я координировал наемников для Донбасса. Искал адвоката, который был бы готов за меня заступаться… Дело закрыли, но, как только опять разгорелся вооруженный конфликт, к матери сразу же приехала полиция. Я под наблюдением.

Пытаюсь его утешить:

– Вернешься, все это закончится, снимут санкции…

– Нет, – говорит Витторио твердо, – не вернусь уже. Нет смысла. И ты знаешь, мне пишут десятки, может, сотни людей из Европы. Хотят продать свое жилье, бизнес и переехать в Донбасс.

Тут удивляюсь уже я:

– На территорию без статуса, где идут бои?

– Да. Свободная жизнь здесь этого стоит. Я это знаю. Я же приехал сюда на два месяца в 2015 году…

На Украине инициативу Витторио по донесению неудобной правды до Европы тоже оценили высоко, возбудив уголовное дело.

Обсуждаем план работы в Мариуполе, времени у нас немного – в 18 часов начинается комендантский час. Заезжаем к бабушке Анне, библиотекарю «с небывало чистым и светлым лицом». Я взял ее семью на патронат и каждый раз привожу продукты. В этот раз привез шоколад, печенье и хлеб. Хлеба нет в городе, и люди без него мучаются. Прощаюсь с Анной, и к моей машине подходит дедушка с палочкой, одетый, как и все здесь, в ворох закопченного тряпья:

– Сынок, если есть, дай водички – сердечное запить нужно.

Показывает мне пластиковую бутылку, на дне плещется какое-то лекарство с корвалольным запахом горя. Я сую ему в руки нераспечатанную бутылку минералки. Дед начинается заикаться:

– Это все мне? Это что – подарок?

У меня перехватывает горло, я не могу ему ответить, киваю, отворачиваюсь и сажусь в машину. Витторио предлагает съездить в областное СБУ и поискать его личное дело.

– Я во время обстрелов много работал в Горловке. А итальянец в Горловке уже событие. Как я понял по повестке, которую мне прислали на телефон, дело против меня возбудил бывший сотрудник отдела СБУ в Горловке, сбежавший в Мариуполь. Так что оно должно быть где-то здесь!

СМЕРТЬ У ХРАМА

Витторио знает Мариуполь не хуже меня, особенно его главные тонкости, которых нет и, надеюсь, не будет в путеводителях: как проехать так, чтобы не упереться в завалы и чтобы машину не «размотали» по пути. Встаем под стеной огромного Покровского храма. Витторио беседует с резервистами на углу аллеи Памяти (словосочетание «Великая Отечественная» с 2014 года в Мариуполе не употреблялось), я снимаю унылую толпу людей за храмом. Чего-то ждут. В видоискателе появляется бабушка, она идет прямо на меня и упирается точно в объектив:

– Простите, у вас не найдется немного хлебца?

Передавая библиотекарше Анне пакет с хлебом, я выложил одну буханку, словно знал, чувствовал, что она еще понадобится. Киваю и иду к машине, бабушка семенит за мной и даже придерживает меня за рукав: вдруг я передумаю и убегу. Это реакция голодного человека. Скороговоркой мне объясняет:

– Ждали гуманитарщиков с 9 утра, обещали привезти хлеб и не приехали. Вы не знаете почему?

– В Донецке перебои с водой, в некоторых районах воду раз в три дня дают. Думаю, не смогли выпечь… Но завтра дадут воду и приедут.

Голос у меня уверенный, хотя получается это с трудом. Буханка хлеба и надежда. Что я еще могу дать?

За зданиями СБУ не просто воюют, оттуда периодически прилетают мины, очень надеюсь, что последние, оставшиеся у нацистов. Полковник МГБ узнает Витторио:

– Встречал тебя и читал. Все личные дела мы уже собрали. – Полковник кивает на клетчатые «челночные» сумки. – Это только часть, все вывезли в Донецк. Но ты не волнуйся, как обработаем документы, сообщим. Поверь, никто скрывать не будет. В это здание можете зайти. А в старом здании СБУ сейчас саперы работают, уже одну противопехотную мину сняли и две мины-«лепестка» нашли.

Меня аж прошибает пот: «лепестки» эти – одно из самых страшных изобретений человечества. Плоские, сливаются с любой поверхностью, собирая на себя пыль, могут ждать жертву по 40 лет, как в Афганистане, отрывают стопу. Я спрашиваю:

– Под мусором «лепестки» лежали?

– Под бумагами на полу…

Не факт, что дело, заведенное на гражданина Евросоюза, уцелело. Я показываю Витторио целые груды бумажной лапши – документы, пропущенные через шредеры-уничтожители, они были в каждом кабинете. В учебном классе на втором этаже два трупа в украинской военной форме. И сама эта форма валяется везде, видно, как ее сдирали, убегая. Раскидывали погоны и нашивки, выдирали из корочек «Служба безопасности Украины» их внутреннее содержимое. И везде валяются бутылки от дорогущего элитного алкоголя. Бутылки с виски и коньяком стоят полупустые на столах – не допили, не успели. Витторио спрашивает:

– Дима, почему столько алкоголя?

– У нас так принято, форма подарка или взятки – дорогой алкоголь.

Витторио задумчиво говорит:

– Да, в Италии так не принято. Я думаю, они пили, потому что им было страшно.

Мы возвращаемся к машине. На маленькой площади пусто. Только у входа в храм лежит труп старушки, накрытый скатертью.

– С утра ждала гуманитарку, а потом легла на асфальт и все. Мы подбежали, а она – все! Понимаешь! – почти кричит мне небритый мужик в каске-лопухе, мобилизованный шахтер из Макеевки.

ДОРОГА К РОДДОМУ

Улицы завалены мусором, шифером и вывесками, сорванными осколками, пути на них не расчищены, а накатаны, и я держусь этих стихийных дорог. И очень надеюсь, что прошедшие раньше машины уже собрали на свои колеса все осколки от «градов». Именно они дырявят покрышки, а я знаю, как это – пробить сразу четыре колеса в зоне боев… Выкатываемся обратно на проспект Мира к городской администрации. На тротуаре стоят знакомые парни, авиаразведчики танкистов, с гордостью показывают на российский флажок над крышей:

– Только что повесили! Правда, пришлось из «сапогов» дать залп (СПГ, «сапог» – станковый противотанковый гранатомет), пока укропы чухались, мы флаг и повесили!

В воздухе у ребят висит «птичка». Мы спрашиваем: как добраться до печально известного роддома № 3, который якобы разбомбила российская авиация? С помощью квадрокоптера нам показывают безопасную дорогу, пока не раздается длинная, на всю ленту, пулеметная очередь. «Птичку» сбили. До противника тут метров 300–400, роддом по-прежнему на линии фронта, и это не преувеличение.

9 марта известнейшее западное новостное агентство опубликовало снимок, сделанный во дворе этого роддома, и короткое интервью с раненой интернет-моделью Марианной Подгурской. Украинская сторона утверждала, что на роддом сбросила бомбу российская авиация. Сама Марианна родила, выбралась из Мариуполя и сообщила, что «взрывов было два» и никакого авианалета не было.

Из врачей в больничном комплексе сейчас остались Игорь Бражник, заведующий детской реанимацией, и Сергей Рыбалко, детский хирург. Рассказывают нам страшные вещи. Мол, когда в первых числах марта к ним привезли шесть раненых деток, они думали, что это очень много, это – край.

– А потом дети пошли десятками, на сотни считали…

Персонала в больнице не осталось. Я спрашиваю:

– Разбежались?

Но старшая медсестра Елена меня поправляет:

– Неправильно так говорить. Остались те, кто смог добраться до больницы в начале марта. Кто-то погиб, мы не знаем пока… А так нас семь человек, мы здесь живем уже полтора месяца.

По мнению Украины, авианалет на больницу совершили, потому что здесь была база «Азова».

– Нет, – говорит твердо Игорь Васильевич, – не было тут «Азова», здесь стояло подразделение территориальной обороны. Не в роддоме, а в корпусе онкологического диспансера. Он в стороне. Мы с тербатовцами практически не контактировали. Двух бойцов они выделяли для охраны.

Момент истины в этой истории – момент взрыва. Он случился ровно через сутки после того, как тербат ушел из больницы. Игорь Рыбалко именно на это обратил внимание:

– Ребята, вы стояли в нашей больнице несколько недель, жили рядом с нами, почему же вы не сообщили нам, что вы ушли? Почему?

С Игорем Бражником мы идем к воронке. Она глубокая. Была взрывная волна – прошлась по стенам. Но следов от осколков минимум. Реаниматолог говорит, что во дворе стояла кислородная станция, она и сдетонировала от первого взрыва. Поэтому роженица Марианна, которую он хорошо помнит, и сказала, что «взрывов было два».

– Я совершенно точно знаю, – говорит Игорь Васильевич, – я не мог не знать. Убитых в родильном корпусе не было. Были раненые, были с переломами конечностей. Все.

Я не специалист, но понимаю, что так не бывает после взрыва ФАБ-500 (фугасная авиационная бомба массой 500 кг) в полузамкнутом дворе. Я видел, какие повреждения оставляет ФАБ-250, только что – во дворе СБУ. Резюме знакомого сапера, которому я отправил снимки:

– Заложили фугас на выброс грунта, чтобы воронка была здоровой. Поэтому стены не сложило. Поэтому осколков ты там не насобирал. Так что ты, скорее всего, прав, это инсценировка. Туда взрывотехников надо и следователей…

Действительно, подумаешь, какие-то роженицы с переломанными ногами и порезами! Зато Владимир Зеленский смог заявить: «Авиабомба на роддом – это окончательное доказательство. Доказательство того, что происходит геноцид украинцев». И его услышали, конечно, – там, где очень хотели услышать. А мы увидели другое. И опросили тех, кто был в роддоме во время этой провокации. И готовы отвезти туда следователей, пусть только линия фронта чуть отодвинется от этой несчастной больницы.