Текст книги "Царевич Ваня и Серый Волк"

Былина шестнадцатая
ПОЛЯНА ПОДНИМАЕТСЯ НА КОСТЕР

Пока царевич Ваня, царевна Василинка и витязь волк Удача, добираются до Князьграда, мы с вами узнаем, что в том городе творилось, с тех пор, как мальчик его покинул.

Очень огорчились царевич Ратмир и царевич Ратибор, когда им не удалось поймать своего меньшего сводного брата. Но такие уж они были люди, что не привыкли долго унывать. Как только они в бане вымылись, кости попарили, грязь походную смыли, затем за стол сели, бочки с вином открыли, пировать с дружинниками своими сели, то сразу про Ваню и забыли.

И странное дело. Царь Дубрав еще не умер, и весь город в траур оделся, его оплакивая, все слуги и служанки в черные одежды обрядились, да слез с лиц не смахивали, а сыновья его пируют, песни непотребные поют, вина самые крепкие пьют, друг с другом спорят, кому что достанется после смерти отцовской.

– Я, – кричит Ратмир царевич, – себе юго-западные земли возьму в управление!

– Это почему это ты? – не согласился с ним Ратибор.

– А потому что я старше тебя. Так что лучшие земли, с городами торговыми, мне достаться должны.

– Что же это получается? – закричал Ратибор, за меч хватаясь. – Если я младше тебя, то мне пустоши северные достаться должны?

– Почему это пустоши? Там города не менее богатые и знаменитые. Новыйград тебе достанется, и Рязань твоя будет. Мало тебе этого?

– Мало! Я Смоленск хочу! Там калачи сладкие.

– Ах ты, обжора! – закричал Ратмир. – А вот это видел?

И сунул брату здоровенную дулю. Не стерпел такой обиды Ратибор, треснул брата по уху. Тот ему тут же глаз засветил.

Увидели их воины, что братья между собой дерутся, и тоже в драку ввязались. Так полагается. Раз твой царевич дерется, поддержать его надобно. И такая драка началась тут же за столами, в царском дворе, что весь Князьград ее слышал.

Правы были седовласый волхв и боярин Брадомир. Не успел еще царь Дубрав Богу душу отдать, а его сыновья уже драться начали, землю русскую меж собой делить. И раздор уже расправил крылья над городами русскими. Кто из них какого из братьев в борьбе за трон поддержит?

Но тут царица Забава прибежала. Насилу сыновей разняла, драку прекратила. Отругала их как малышей, подзатыльников надавала. Успокоились царевичи, слезы утерли, синяки потерли, прижались к матери, сидят на лавке, как сычи друг на друга смотрят.

– Опять вы деретесь, сыновья неразумные? – ругает их царица. – И как вам только не стыдно? Вы же братья! Друг за друга стоять должны. В этом ваша сила.

– А что он жадничает? – пожаловался на брата Ратибор. – Смоленск себе зажилил, да еще и обзывается.

– А братцу Ратибору, сколько не давай, ему все мало! – ответил Ратмир.

Еле-еле их помирила Забава.

– Нечего вам драться! – сказала она. – Нельзя землю нашу делить. Поэтому, я сама ею править буду, пока не увижу, что вы ладить меж собой начали.

Злобно посмотрели на мать царевичи, ничего не сказали. Только каждый из них про себя подумал, что надо бы братца извести. А вслух сказали:

– Надо бы Поляну быстрее сжечь. А то воины батюшкины слишком плохо себя ведут. Вдруг ее освободить захотят, да вместо тебя царицей сделать?

– Пока царь Дубрав жив, делать этого нельзя. Вдруг выздоровеет? Тогда нам плохо придется. Вот помрет, тогда уже и с Поляной разделаемся.

– Поскорее бы уж! – вздохнули царевичи.

Ушли они спать. А на утро опять буянить ссориться начали. Подерутся, затем помирятся, выпьют вместе, потом опять в драку. И так день за днем. Бестолковые, пустые головы. Одно веселье в глупом умишке. Кто на них не взглянет, сразу думает – «И как такие олухи великой державой править будут?»

А царица Забава, места себе не находит от волнения. Особенно тоскливо и страшно ей стало, когда пропала ее рабыня верная Хазария. Искали ее слуги и служанки, по всему дворцу искали, да не нашли. Как в воду канула. Трудно царице без ее советов и наущений. Некому совет дать, некому думу подсказать.

День за днем проходят, а царь Дубрав все не умирает.

– Дышит еще, – с поклоном докладывают каждое утро царице слуги, да знахари-врачеватели. – Жив царь Дубрав.

Пусто в покоях царских. Лежит он один одинешенек на постели своей, в белом саване. Смерти дожидается. Но что-то к нему смерть не торопится.

Раз вечером царица Забава пошла мужа навестить. Посмотреть, как он там. Вошла в опочивальню. И увидала на приоткрывшейся ставенке, сидящую кукушку.

– Прилетела? – спросила ее Забава. – Когда же песню запоешь свою поминальную по супругу моему?

Кукушка посмотрела на царицу, но никакого звука не издала. Осталась молчалива и недвижима.

Вздохнула царица, обернулась, посмотрела на мужа, и только тут увидела, что не одна она в помещении. И от страха чуть сердце у Забавы не разорвалось, потому что такое она вдруг увидела, чего мало кому из смертных видеть доводилось.

Лежал царь на кровати, руки на груди скрестив. А по обе стороны от него неизвестно откуда появились два кресла резных. На одном сидел старик древний и тощий, на другом же сидела дева, которую можно было бы назвать красавицей, если бы не было у нее такого скорбного да изможденного лица, которое делало ее чуть ли не безобразной.

И поняла Забава, что это предвестники смерти Дубравовой. Хворст – покровитель болезней, немощи и старческой слабости и Мора – богиня бесплодной болезненной дряхлости, увядания жизни и неизбежного конца ее.

Сидят Хворст и Мора, молчат. Смотрят внимательно на Дубрава и ждут.

Но не только Хворст и Мора были тут. Вокруг царя лежащего, водили хороводы сестры Лихорадки, крылатые дочери царя Ирода. Злые безобразные девы, чахлые, заморенные и вечно голодные, прилетели они из самых дальних подземелий Ада и поют теперь тихую песню, от которой умирающий царь вздрагивал и стонал и корчился от боли невыносимой. А страшные и тощие словно скелетины сестры, числом в двенадцать, вытягивали у него остатки сил. И только один Ведогон Дубравов, братец его невидимый, дух добрый, что при нем живет от самого рождения, вокруг царя летает, да Лихорадок от человека отгоняет. Трудно ему. Ох, трудно! Один он, а злодеек много. Пока с одними дерется, другие на царя с другой стороны наседают. Подтачивают, его как червь яблоко. А Ведогон, все же не сдается. Сильный дух у царя Дубрава. Бьется и сдаваться не собирается. И душу царя, которая уже давно по тому свету гулять отправилась, обратно зовет. Да только не хочет возвращаться обратно в тело душа Дубрава. Нет сил у нее для этого. Светящимся мальчиком гуляет она по темному коридору, и лишь грустно назад оборачивается. А его уже Желя и Кручина оплакивают, две вечно печальные сестры-красавицы с черными длинными распущенными волосами. Сопровождают они всякого человека в его первых подступах к потустороннему загробному миру. Льют они по Дубраву слезы горькие, поднимают вверх руки прозрачные, на колени падают. Желя, само воплощение беспредельного сострадания, Кручина – олицетворение печали и укора. Почти похоронили скорбные девы царя Дубрава. И все это предстало глазам царицы.

Подкосились ноги у Забавы, еле силы она в себе нашла. Повернулась и побежала из царской спальни прочь. Прибежала к себе и упала без чувств. Когда очнулась, огляделась, затем руками лицо закрыла. И тут царица зарыдала. Во весь голос. Прямо посреди ночи. Сбежались няньки служанки.

– Что случилось, матушка? – спрашивают.

Да только царица их вон прогнала. Одна остаться захотела. Только воды попросила подать. Напиться захотела. Дали ей уточку резную, водицей свежей наполненную, и ушли няньки служанки. Осталась одна царица. Пьет воду, и слышит, как стучат у нее зубы от страха.

И тут вдруг вскрикнула Забава и с плеском воду разлила, уточку уронила, потому что увидела перед собой сгусток дыма черного, прямо перед ней повисшего. И в сгустке этом разглядела она лицо Хазарии.

– Что, царица, узнаешь ли меня? – захихикала ведьма. – С того света к тебе я явилась. Нет мне там покоя, пока здесь на земле все дела не улажены. Как дела твои, голубушка? Помер ли твой супруг ненаглядный? Или жив еще? Что-то я его там не встречала. Знать, держится еще, старый пень.

– Пошла прочь! – зашептала Забава. Захотела она перекреститься, да только рука отнялась у нее. Ничего не вышло. – Сгинь, окаянная!

– Погоди гнать меня, матушка, – черный сгусток так и залетал вокруг царицы. – Дела твои очень плохи. Ванька Полянин жив остался, сюда спешит. Да не один. С друзьями. Царя Дубрава спасти хочет. Яблоки молодильные несет. Если ему это удастся, то тебе и сынкам твоим конец. В гневе никого не пощадит твой муж.

И тут рядом с черным сгустком, появился точно такой же, но только белый дым. И в нем узнала Поляна старика волхва. Ударил старик посохом по черному дыму, прочь его прогнал. К царице взор свой обратил.

– Опомнись, Забава! – сказал он ей. – Полно зло творить. Не вся еще у тебя душа зачернена. Есть еще в ней места белые. Не противься тому, что деется, не мешай сыну Поляны, и ее саму в покое оставь. Сыновей своих урезонь. Помоги мужа своего спасти, и простит он тебя.

Затем белый дым вдруг опять почернел, и лицо волхва лицом Хазарии закрылось, закаркало:

– Убьет тебя царь, и сынков твоих тоже. Всех до одного! Поляна его женой станет! И сынок ее царским наследником!

– Внемли слову светлому! – снова закричал волхв. – Не слушай слова темного!

– Поляна царицей будет! – не сдавалась Хазария. – Ванька ее царевичем!

Затем голоса белого колдуна и черной ведьмы смешались, перепутались, и переливающий то черным, то белым, дым исчез.

И опять лишилась чувств Поляна.

Очнулась утром, окинула вокруг себя взором суровым и сказала твердым голосом:

– Не бывать Поляне царицею! А ублюдку ее царем, сынами моими повелевающим. Эй, слуги!

Одели ее в одежды царские, в одежды тяжелые. Пошла она в тронный зал, приказала всех бояр созвать, воевод, и конечно же сыновей своих.

Когда собрался совет государственный, стала царица речь держать:

– Вчера супруг мой, державный наш Дубрав Дубравович, на короткое время в себя пришел. – В палате среди присутствующих прошел гул удивления. Царица, не моргнув глазом, продолжала: – Но только я это видела. И разговор у меня был с государем нашим. Завещал он государство им от предков полученное и силой его увеличенное и усиленное мне, супруге его. Отныне я ваша царица и повелительница. Слушайте же мой первый приказ. К ночи приготовить на главной площади города костер. На том самом месте, где когда-то стоял храм Чернобога. Давно мы древним богам не приносили жертв. Так принесем же Чернобогу жертву, богатую. Сожжем в его честь ведьму проклятую, Поляну Муромскую, за то, что царя нашего она извела зельем ядовитым, словом чернокнижным.

Сказала она так и вышла из Большой палаты, где дела государственные решались. Ни на кого даже не глянула. Сыновья гордо посмотрели на бояр и воевод, и за ней пошли.

– А, вы, – обернулась она к ним, – возьмите своих воинов и место казни окружите со всех сторон, чтобы даже мышь до Поляны пробраться не могла. Также заприте ворота городские, посадников по домам разгоните, чтобы никто носа высунуть не посмел.

Удивились сыновья такому властному голосу, какого ни разу в жизни от нее не слышали, но ничего не ответили, выполнять волю материнскую бросились.

Посмотрела им вслед царица, прошептала с болью великой:

– Ради вас все делается, сыночки милые!

Иногда материнская любовь и во зло бывает. Так случилось с царицей Забавой.

И сразу в Князьграде суматоха началась великая. Приготовления страшные. Воины царские, горожан-людей посадских стали по домам разгонять. Возмутились князьградцы такому обращению. Никто их никогда так не забижал. Многие за колья схватились, за топоры. Да только что сделаешь колом деревянным против меча булатного? Да и воины царские дело свое знают. Быстро бунт подавили. Особо ретивых, в цепи заковали, в подвалы отправили, тут же другие притихли, головы опустили, слову царскому повиновались.

И опустел великий и многолюдный город. Ни единой живой души не осталось на его улицах. Все попрятались в домах, на засовы двери дубовые заперли. Даже собаки и те лаять перестали. Видно поняли, что недоброе дело готовится. Заскулили, завыли жалобно.

Только воины теперь по Князьграду гуляют, улицы прочесывают, непокорных выискивают. Да конные отряды стрелами от ворот до дворца и наоборот летают. А ворота городские со всех сторон заперли, на стены стражников и лучников выставили, пушки зарядили. Словно страшный враг к городу подойти должен.

Но самое ужасное готовилось на городской площади, где еще недавно бойкая торговля шумела. Теперь ряды торговые ратники ратмировы, переломали, а на их месте стали возводить деревянный помост со столбом посередине, к которому должны были Поляну привязать. А под столбом, вязанки дров стали наваливать, да маслецом конопляным их поливать, чтобы лучше горели.

Страшную казнь Поляне готовила царица Забава.

А царевич Ратмир и царевич Ратибор больше всего трудились, сами дрова в будущий костер подбрасывали, радовались:

– Ой, и запалим колдунью! Загорит она, запылает!

И хохотали от радости. И дружинники их вместе с ними тоже от своих господ отстать не хотят.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло! – хором запевают. – Эх, погреемся у костра. Повеселимся. Мясца пожарим.

Говорят, каков хозяин, таковы и псы у него.

Бояре же, самые знатные люди царства, смотрели хмуро на все это, головами качали, молча друг на друга поглядывали, да только сказать ничего не смели. Никто из них не хотел на тот свет отправиться. С тех пор как на их глазах убили Брадомира, смирные они стали и послушные.

А день подходил к концу. Все ниже и ниже клонилось к закату солнце. Вот и настал тот момент, когда встретилось оно с землей. В колыбель свою ложиться отправилось.

– Пора уже! – торопят Забаву царевичи. – Вели привести Поляну. У нас уже и фитили запалены.

– Не время еще, – отмахивается от них царица. А сама у конюха Мисаила, которого дежурить около спальни царской поставила, тихо спрашивает:

– Не поет еще кукушка?

– Не поет. Молчит окаянная!

Царица кулаки сжала, зубы стиснула. На конюха так глянула, что он от страха аж присел. Убежал обратно на пост. А небо все темнее и темнее делается. Вечер в самом разгаре. Вот-вот и ночь наступит. Опять Мисаила зовет царица.

– Не поет?

– Не поет.

– Пошел вон.

Ночь настала. Темно стало, хоть глаза выколи. Побежал Мисаил, да в темноте в столб врезался. Прямо лбом в него врубился. Засверкали в его глазах искры. А в ушах звон послышался. И слышно в этом звоне конюху что-то похожее на «Ку-ку, Ку-ку». Побежал он к царице.

– Поет! Поет кукушка!

– Слава Богу! – перекрестилась Забава. И громко объявила: – Умер наш царь государь! Отлетела его душа в иной мир. Отомстим же за него. Привести сюда Поляну.

Бросились воины к подвалам, зашли в темницу, и вывели из нее Поляну Всеславовну. После бегства Вани царевича, на нее цепи тяжелые надели, на руки и ноги. Так она закованная в цепи и шла к площади, под охраной воинов. Но ни слова жалобы не издала Поляна. Ни стона, ни плача, мучители ее от нее не услышали. Гордо шла Поляна. Прямой стан, чистый взгляд, все говорило, что не признает она вины страшный за собой. Так она и царице сказала, когда ее перед крыльцом дома боярского, на котором Забава на высоком троне сидела, поставили.

– Не виновата я!

– Врешь, гадина! – закричала Забава. – На костер ее! Сожгите ведьму! Святой огонь пусть теперь от нее правды добивается.

И хотя храбро держалась Поляна, а все-таки подкосились у нее ноги. Схватили ее дружинники под руки и поволокли на костер. Подняли на помост, привязали к столбу позорному и разбежались. Приказа ждут.

Махнула Забава рукой и губы закусила.

Подбежали к кострищу ратники, что с горящими факелами стояли, стали огонь разжигать. А только огонь не зажигается. Сухие дрова, да еще и маслом сдобренные почему-то не зажигались.

– Что за чудо такое? – стали шептать вокруг царицы. – Не запаливается. Видать, не виновна Поляна.

Не выдержала царица, закричала в полный голос:

– Ведьма она! Ведьма! Костер заколдовала, огонь заговорила! Что стоите, ждете? Несите еще дров. Больше огня.

Стали дружинники стараться, огонь разжигать. Столько факелов накидали в костер, что тот хоть и медленно, но начал разгораться.

– Ничего тебе не поможет, Поляна! – прошептала Забава. – Пришла твоя смерть.

А Поляна сама не своя от ужаса смотрит на огонь, что у нее под ногами разгорается, и плачет без рыданий. Текут по ее лицу слезы горькие, да в огонь капают. И каждая слезинка, что ведро воды. Тут же пламя гасит. Вот только один язык пламени погасит, рядом тут же новый появляется.

– Ах, Ваня, сынок мой ненаглядный! – запричитала тогда Поляна. – Неужели я тебя больше никогда не увижу, к груди не прижму, не поцелую? Где же ты, соколик мой ясный?

И застонала несчастная женщина от душевной боли, а потом и от физической, потому что первые языки огня достали, наконец, до ног ее, и обожгли их.

А Забава над ней насмехается:

– Что, жарко? Говори, как царя извела, погубила?

– Побойся греха, Забава! – не выдержала тогда Поляна. – Ведь это ты Дубрава погубила вместе с Хазарией!

Побледнела от страха Забава, посмотрела вокруг себя и успокоилась, потому что увидела, что никто этих слов Поляны не слыхал, потому что заревел наконец огонь во всю мощь свою. Разгорелся, как следует.

Закричала Поляна от боли, и пропал облик ее в жарком пламени.

– Все! – сказала удовлетворенно Забава. – Сгорела Поляна. Сожрал ее Чернобог. Нет ее больше.

Былина семнадцатая
ПЕРВЫЙ РАССВЕТ ВИТЯЗЯ УДАЧИ И ЦАРЯ ДУБРАВА

Но только заревел огонь сильнейший, как вдруг прямо с неба в него опустились огромные крылатые птицы. Прямо в огонь они кинулись. Взмахами сильных крыльев, разметали они в стороны жаркое пламя, сбили его, потом опустились, и как только касались они земли, то превращались в богатырей сказочных. И целых тридцать их опустилось на землю. А на последней самой красивой сидел царевич Ваня. Кинулись они к костру и стали его ногами топтать, горящие бревна в стороны откидывать. Не успел никто ничего понять, как разбросали они костер, и вот уже больше не ревет огонь на торговой площади.

А царевич Ваня к матери своей кинулся. Обнял ее, увидел, что жива и невредима его матушка, и заплакал от счастья:

– Успел!

Подошел к нему витязь Удача и мечом своим стал цепи разбивать.

И тут Забава опомнилась. Побелело ее лицо от гнева и страха великого. Подняла она руки к небу, затрясла ими в негодовании, на людей своих закричала лютым голосом:

– Что же вы стоите, смотрите? Отчего в бой не идете? А ну, убейте их всех! И Поляну и сына ее и помощников!

Опомнились и дружинники Ратиборовы и Ратмировы, и сами братья царевичи. Закричали в один голос, обнажили мечи и в атаку бросились.

Да только друзья витязя Удачи их встретили. Встали щит к щиту и воздвигли перед ними стену непреступную. Но не испугались мощи богатырей новоявленных люди царские. В боях закаленные, сами воины великие, смело на стену приступом они кинулись.

Начался бой жестокий, бой смертельный.

Не меньше тысячи людей у братьев царевичей было только здесь на площади. Но как только они увидели, что произошло, гонцов за подмогой послали на улицы и стены городские.

Витязи Удачи встали кольцом железным вокруг князя своего и друга его царевича и хладнокровно бились, не давая врагу прорваться к ним. А Удача и Ваня тем временем Поляну в себя приводили.

С трудом открыла глаза Поляна. Увидела сына и тоже от счастья заплакала.

– Ванюша! Пришел? Живой?

– Живой, я, мама, живой! А как ты? Что они с тобой сделать хотели, злодеи?

Но тут Ваню за плечо Удача затряс:

– Нечего тары бары разводить! В окружении мы плотном. Сколько мои богатыри продержатся? Неизвестно. Надо что-то предпринять.

– К дворцу надо пробиваться, – сказал Ваня. – Отца моего спасать. Вдруг Василинка одна не справится?

– Василинка? Про это трудно судить. Далеко до дворца?

– Шагов триста отсюда.

– Многовато, – сказал Удача. – Но делать нечего. Надо пробиваться. Ты охраняй свою матушку, а я поведу молодцов своих ко дворцу.

Сверкнул в темноте меч Удачи, и вступил великий богатырь в бой.

– Вперед, робята! – закричал он. – Нечего на месте топтаться. Покажем этим басурманам, что значит добрая сеча!

И бросился он на дружинников царских словно сам Стрибог – истребитель всяческих злодеяний, разрушитель злоумышлений. И не выдержали его удалого натиска воины Забавы и братьев царевичей. Отступать они начали. А отряд смельчаков, словно лодка в бурном море медленно вперед двинулся. В центре отряда Поляна идет, рядом с ней сын ее царевич Ваня, с саблей в руке. Обнимает он матушку, и закрывает собой. Вокруг них витязи славные бьются, атаки противника отбивают, но сами строя не покидают. Впереди всех ведет Удача Андреевич. Меч его словно молния сверкает, врагов крушит.

Но и князьградские воины тоже не лыком шиты. Подоспела к ним помощь, с улиц да стен городских. Стало их уже пять тысяч числом. И напряглись они, чтобы не дать воинам сказочным дальше идти, почти остановили.

Теперь даже Удача дав шага вперед сделает, потом шаг назад. Так что час первый сражения прошел, а они только шагов на двадцать от того места, где недавно костер был, отошли.

– Ничего, – подбадривает Поляну Ваня. – Нам бы до утра успеть. А для этого еще время есть.

Но прошел еще час, затем второй, а они все еще были далеки от царского дворца.

– Неужели мы не спасем Дубрава? – в отчаянии воскликнула вконец обессиленная Поляна.

Царевич Ваня тоже на ногах еле стоял от усталости. С трудом прошептал:

– Теперь только на Василинку надежда.

– На Василинку? – спросила Поляна. – А кто это такая?

Но не успел ничего ответить ей царевич, задрожала вдруг под ногами земля, и они оба на землю упали. Даже богатыри Удачи и сам он еле на ногах устояли. А ратники Ратмира и Ратибора, так все попадали.

– Что это? – стали шептать все вокруг. – Что случилось? Земля дрожать перестала. Зато все ясно услышали глухой удар. За ним второй, третий. И удары эти раздавались под землей. Словно кто-то огромный и тяжелый шел под землей к ним. С каждой секундой удары раздавались все громче и громче. От них у многих людей заложило уши.

Земля опять вздрогнула. Раздался громкий треск. За спиной у Удачи и его спутников вдруг раздались душераздирающие крики. Они оглянулись и увидели, что с того самого места, где был костер, в ужасе давя друг друга, разбегались люди. Затем, когда они разбежались в том месте, где все еще торчал столб, к которому была привязана Поляна, образовалась глубокая черная трещина, она стала увеличиваться, земля падала в нее огромными комьями.

В один миг бывшая торговая площадь опустела. А Ратмир и Ратибор первыми наутек бросились. За ними и все их воины. Убежали да притаились на узких улочках.

Одни только Поляна, царевич Ваня, да Удача со своими людьми здесь остались.

А трещина тем временем превратилась в яму, и из нее показалась голова в железном шлеме. Она стала подниматься, вслед за ней показались могучие плечи, затем грудь, и вот целиком на поверхности стоит огромный трехметровый каменный истукан, закованный с ног до головы в железо и с могучим и длинным копьем в руке.

Даже Удача, увидев его, побледнел и произнес:

– Чернобог?

– Да это я! – глухим голосом ответил каменный истукан. Его голос эхом разнесся по всему Князьграду. – Кто посмел отнять у меня мою жертву?

Удача опомнился от первого страха и гордо выкрикнул:

– Ну, я!

– Ты? – каменный воин повернул в его сторону лицо, также покрытое железной броней. – Как ты посмел?

– Тебя не спросил!

– Ага, – кивнул головой Чернобог. – Кажется, я тебя узнаю. Ты Удача. Сын царя Андрея Темного и потомок Радегаста. Извечный мог враг. Не успел я истребить ваше семя поганое. Поленился когда-то, хану Талгаю поручил. Что ж, теперь сам все завершу.

– Да, я Удача, потомок Радегаста, бога бранной славы. Твой извечный враг и бросаю тебе вызов на смертельный бой. Не ты, а я сие дело на земле завершить должен. Тебя идола языческого загнать навсегда туда, где тебе место.

И прямо у всех на глазах Удача стал увеличиваться в размерах. Через мгновение он стал таким же большим как и Чернобог. И доспехи его окрасились золотом, кольчуга засверкала серебром и камнями самоцветными, на макушке шлема расправил крылья широкие и застучал клювом железным орел с короной на голове. Круглый щит тоже загорелся огнем, и в центре его выставила вперед длинные мощные рога бычья голова. В руке у Удачи неизвестно откуда появилось копье.

Исказилось яростью лицо Чернобога. Сделал он шаг вперед. Тяжело ногу опустил. Земля задрожала. Вторую ногу с трудом выдернул он из ямы и стремительно бросился вперед на бога Радегаста, который вселился в данную минуту в своего потомка князя Удачу. Радегаст-Удача встретил его, не сходя с места. Отбил направленное в него копье и сам нанес такой же сокрушительный удар. И начался великий поединок, который остался в памяти людской на веки вечные. Бой добра со злом. Кто же победит в нем?

Важен этот бой, ох как важен! Но не менее важные дела в это самое время творятся и в царском дворце в спальной палате царя Дубрава. И про это нам знать тоже надобно. А для этого надо ненамного назад вернуться. В ту самую минуту, когда приближались на сером волке царевич Ваня и царевна Василинка.

Мчится волк со всех ног. Торопится. Надо как можно быстрее до Князьграда добраться. За волком Удачей и его товарищи бегут. Ни на шаг не отстают.

Василинка впереди на волке сидит за густой загривок уцепилась, за ней царевич Ваня, крепко ее одной рукой за пояс держит, другой сам за волчий бок цепляется.

– Далеко еще до Князьграда? – мальчик волка спрашивает.

– К утру будем, – отвечает волк Удача.

И тут Василинка случайно на свой перстенек посмотрела. Посмотрела и ахнула:

– Нельзя к утру! Опоздаем! В Князьграде Ванину маму на костре сжечь собираются. Всех жителей по домам заперли. В городе только воины. Ворота все заперты, на стенах полным полно стражи, никого не впускают, никого не выпускают.

– Да с чего это ты все взяла? – удивились Ваня и волк. – С чего это тебе привиделось?

– Перстенек мой волшебный мне все показал. Поспешить велит.

И тут Ваня поверил девочке. Испугался не на шутку. К волку обратился:

– Не подведи, Удача! Поехали быстрее! Не то не успеем!

– И так изо всех сил бегу, – отвечает Удача.

– Так ты не беги! Ты лети!

– И то правда, – согласился волк.

И тут же выросли у него крылья могучие, шкура в перья превратилась, на морде клюв защелкал. И вот уже не на волке скачут царевич Ваня и Василинка, а на орле могучем летят. А рядом с ними еще тридцать чудесных птиц крыльями машут.

– Теперь успеем! – отвечает Удача. – Я уже своим орлиным оком вижу маковки церквей князьградских.

Василинка опять на перстенек глянула, прямо в камушек голубенький всмотрелась, опять запричитала:

– Поляну уже на костер привели, огонь разжигают.

– Быстрее! – в ужасе закричал Ваня. – Быстрее!

Замахали орлы крыльями изо всех сил. А Василинка совсем обезумела:

– Царь Дубрав в своей палате вот-вот с душой расстанется. Совсем у него сил бороться со слугами Смерти не осталось. Одолевают они его.

– Что же нам делать? – Ваня готов был разреветься от бессилия. – Кого первым спасать? Батюшку или матушку? Сердце мое рвется к матери, да слышу голос ее, который велит мне отца спасать? Что делать? Посоветуй, Удача?

Удача молчал, не знал, что сказать. Но тут заговорила Василинка:

– Я знаю, что делать надо. Ты, Ваня, и Удача с товарищами, матушку Поляну спасайте, а я к царю Дубраву побегу. Дайте мне яблок молодильных. Да быстрее.

Предложение Василинки было на диво мудрым. Иного выхода никто не видел. Решено было высадить ее неподалеку от царского дворца, а самим лететь на площадь Поляну из огня спасать.

Тут ребята Князьград увидели. Стремительно приближались его стены. А потом птицы стремительно опустились вниз на городские улицы, добрались до царского дворца, и Удача ссадил Василинку на землю, после чего резко взмыл в воздух и вместе с остальными полетел к торговой площади. Что там было дальше, вы уже знаете.

А Василинка осталась одна. Одна в темноте, в незнакомом чужом городе, ночью, перед пустым дворцом. Постояла она немного, подумала, осмотрелась. Затем услыхала шум, который поднялся где-то за домами, и поняла, что это Удача с товарищами обрушился на не ожидающих их мучителей Поляны.

– И мне пора, – сказала себе девочка. Сжала она в руках сумку с волшебными яблоками и побежала во дворец.

Царский дворец встретил ее мрачными и пустыми палатами и коридорами. Его покинули и слуги и стражники. Никого. И кругом темень. Даже лучина не светилась. Василинке даже не пришлось переворачивать свой волшебный перстень, чтобы стать невидимой. Это было не к чему. От кого прятаться?

Девочка стала искать спальную палату. Это было нелегко. Ведь она не была здесь ни разу в жизни. К тому же дворец был так беспорядочно построен, что все здания были перемешаны, и найти в нем что либо без посторонней помощи было очень затруднительно. Целый час проплутала Василинка по дворцу Дубрава, но так и не нашла его. В конце концов, она окончательно заблудилась и пришла в отчаяние.

– Что же делать? – воскликнула она. – Как быть? Наверно мы совершили ошибку. Надо было Ване идти во дворец. Он бы уже давно вылечил бы своего отца. А я только все испортила. Эй! Есть тут кто-нибудь?

Никто ей не ответил. Василинка вновь оказалась в одном помещении, куда она почему-то постоянно возвращалась.

– Словно леший меня по лесу водит! – Василинка так рассердилась, что топнула ногой. И тут она глянула на перстенек. Камушек словно только этого ждал, тут же вспыхнул голубым огоньком. Василинка обрадовалась. – Может, ты мне поможешь? – Камушек вспыхнул опять. – Куда мне идти? Туда? – И она указала пальцем в один из коридоров. Камушек не ответил. – Туда? – Она указала в противоположную сторону. Камушек тут же вспыхнул. – Ага, все понятно.

И она уверено пошла туда, куда ей советовал подарок Весны Ляли. Каждый раз, когда перед ней оказывались разные двери или коридоры, она спрашивала, правильно ли она идет, и камушек не давал ей сбиться с пути, пока не привел к вожделенной двери. Здесь он вспыхнул так ярко, что Василинка сразу поняла, что она достигла цели.

Попыталась девочка открыть тяжелые двери, да не тут-то было. Они не открываются. Словно их изнутри кто-то на засов запер.

– Еще одна преграда! – расстроилась девочка. – Как же мне быть?

Толкнула она дверь плечом, только плечо ушибла, пнула ногой, да чуть пальцы не сломала. От боли заплакала.

– У, противные двери! Почему не открываетесь?

Но двери остались безмолвны. Ничего они Василинке не ответили. Решила тогда дочка царя Ильи Муромского опять помощи у своего колечка волшебного попросить.