Текст книги "Ни вензелей, ни китайца"

– Вы кого ищете?

– Своего племянника Бориса. Он должен быть в этой палате.

– Ага. Только халат наденьте нормально.

Марина сняла накинутый было на плечи халат и надела его по правилам. Только тогда медсестра сказала ей:

– Идите туда.

Палец медсестры указывал туда, откуда Марина только что пришла. Она двинулась обратно и, едва поняла, что точное местонахождение Бори ей неизвестно, как вдруг в дальнем конце коридора она заметила три фигуры. По мере их приближения контуры тела того, что шёл посредине, начали выдавать в нём Бориса. Скоро стало понятно, что двое по бокам – это сотрудники правопорядка. Марина перегородила всем троим дорогу. Боря выглядел бодрым – только лоб перемотан, всё остальное на месте. Несколько царапин там и сям, намечался синяк под глазом. Марина не поняла, это из-за столкновения с деревом или он уже успел с кем-то подраться?

– Здравствуйте! – сказала она. – Это мой племянник.

– Здравствуйте! – ответил ей один из охранников. – Мы за вас рады!

Истерически рассмеявшись, Марина ответила:

– Только не завидуйте.

Она объяснила ситуацию, и охранники позволили родственникам переговорить минут пять-десять. Но предупредили, что будут стоять неподалёку и наблюдать, во избежание глупостей. Борю, который убеждал их в том, что говорить с Мариной ему не о чем, они не послушали.

Будто не уставшая от неэффективности любых её добрых намерений, Марина попросила Борю объясниться. Тот сказал только, что ни о чём не жалеет.

– Можешь объяснить? – попросила ещё раз Марина.

И Боря снизошёл до объяснения. Он очень обиделся, когда ему позвонила мама и сказала, что ей известно о его планах сорвать поступление. Получается, Марина нажаловалась. И ладно бы только это. Он обиделся во второй раз, когда попросил денег, получил согласие, но так и не обнаружил их на своём столе. Он обиделся ещё раз, когда ему не дали покататься на БМВ. И всё это после того, как он изо всех сил себя сдерживал, чтобы не прибить чокнутую дочурку Марины, которая лезла к нему с вопросами и расспросами. После того, как он, хоть и хотел устроить дома вечеринку, всё-таки не стал, потому что не хотел беспокоить Марину (а не потому что ему было бы за неё стыдно). И после того, как он оставил ей весь её суп, практически ничего не взял из холодильника и вообще был тихоней и скромником. До того, что случилось, его попросту довели. Он совершил всё это в состоянии аффекта. А на вопросы Марины о его самочувствии он отвечать не станет – раньше надо было думать.

– Судя по всему, у тебя есть план побега? – спросила Марина. – Тебя же посадят.

– Это уже не ваше дело. – ответил Боря. – Так я вам и скажу. Вы же снова нажалуетесь.

– Слушай, я найму тебе хорошего адвоката, и подруга моя обещала заявление не подавать. Только ты сам ничего не делай, ладно?

– Я уже взрослый. Сам как-нибудь решу. Но за заявление спасибо.

Марина ушам своим не поверила: неужели слова благодарности сорвались с Бориных уст? Держа нос по ветру, она подозвала тех двоих: чтобы забирали. Напоследок она попросила Борю не волноваться, но он, кажется, и не собирался. Приставы любезно сообщили ей о его статусе: пока что задержанный. Остальное покажет следствие.

Покидая больницу, Марина думала, стыдясь самой себя, что вот и случилось то, чего она так долго ждала – Боря от них съехал. Теперь ни о каком поступлении и речи быть не могло, и главный вопрос состоял в том, как сообщить об этом Наде. Но прежде всего Марина позвонила Веронике.

Та проявила весь свой гуманизм, начав разговор с вопроса о самочувствии Бори. И двигало Никой то, что машину-то она обнаружила в ужасном состоянии – капот смят, о восстановлении и речи идти не могло. Марина заверила подругу: без машины она не останется, Марина или сама купит новую, или добьётся выплат от страховой. Ника, хоть и упирала на то, что этот вопрос не главный и она не понимает, почему её лучшая подруга так печётся о материальной стороне дела, всё-таки, казалось, стала меньше нервничать после этого сообщения. Но вот из отделения полиции новости у неё всё равно безрадостные:

– Там сказали, что одно из двух: или я его посадила за руль, или это угон. Я как могла отпиралась от одного и второго, но ребята в форме посоветовали определиться раньше, чем начнутся официальные следственные действия. За ложные свидетельства тоже ведь могут посадить.

– Ясно. – сказала Марина. – Ну, постарайся представить эту историю немного туманной. Конечно, за руль ты его не сажала, он сделал это без спроса. Но и не угонял.

– Я постараюсь.

Был уже поздний вечер, и девушки решили разъезжаться по домам, встретиться они ещё успеют. Тем более Нике предстояло рассказать обо всём мужу, «а он тиран во всём, что касается порядка». Марина пожелала ей удачи и ещё раз извинилась за Борин поступок. Со стороны Ники она чувствует всю возможную поддержку и счастлива, что у неё есть такая подруга. Страшно представить, что бы она испытала, окажись на месте Ники менее близкий для неё человек.

Дома Марина долго не находила себе места, постоянно думая о Боре и представляя его себе запертым за решётку. Бедный мальчик, он стал жертвой зависти, что была порождена ужасными условиями его обычной жизни. Он просто не справился с этими чувствами, и что в этом удивительного, если его никто этому не учил? Ведь всё, что он слышал от Нади, это то, что ему надо быть сильным, мужественным, умелым и всё такое. О его ощущении себя и мира никто никогда и не думал. И всё это зашло настолько далеко, что теперь оказать на него влияние стало практически невозможно: он будто бы замкнулся в своём мире, обиженный на окружающих и, главное, не понимающий истинных причин этого. И Марину стал мучить вопрос: ведь Боря действительно имеет все основания злиться и на маму, и на других родственников, и на прочих людей, так значит ли это, что стоит ему позволить вести себя так, как он хочет, проявлять агрессию? Имеет ли она вообще право заставлять его сдерживать свои разрушительные импульсы? Ведь иных-то и не могло быть, а сдержать единственное, что тобой движет, не так-то и просто. Она вспомнила пословицу: «что посеешь, то и пожнёшь». Жизнь Бори складывалась в полном с ней соответствии. Но как же тогда винить его в том, что он натворил? И как вообще кого-то винить?

Исполненная сострадания, Марина наворачивала круги по своей комнате. С картин на неё смотрели деятели прошлых эпох и, пожалуй, восхищались ею. На книжных полках расположились самые разные авторы, но в том числе и представители эпохи Просвещения. И те бы приняли Марину за свою. Приглушённый свет нескольких светильников и полная тишина – комната Марины стала похожей на келью монаха. Вот только она не могла понять, почему ей так настойчиво представляются картины Бориного заключения. Вот он за решёткой, держится руками за толстые прутья. Вот он сидит в углу и хлебает какую-то дрянь. Вот он лежит на жёстком матрасе и отмеривает секунды еле тянущегося времени. Вместе с жалостью и состраданием она переживала и какое-то триумфальное чувство. И, гоня его прочь от себя, с удвоенной силой принималась сострадать.

Из этой западни её постаралась выманить дочь. Эля, уже забывшая о том, как грубо её отшили на детской площадке, вернулась с прогулки и предложила маме:

– Мам, я вензели купила… Пойдём, может, фильм посмотрим? Чего ты так тревожишься?

– Солнышко, ну какие вензели? Кусок в горло не лезет.

Но Марина всё-таки согласилась, и они с дочкой посмотрели какой-то из фильмов Уэса Андерсона, точное название она не запомнила, поскольку и за сюжетом-то не следила. Но атмосфера этого кино придала бы сил и веры любому, вот и Марина почувствовала себя лучше. Но она связывала это всё-таки с тем, что провела время в компании любимой дочери. С Элей ей было так хорошо, что желать чего-то ещё не приходилось. Марина даже съела парочку вензелей – один с малиной, другой с вишней. А ведь ещё час тому назад её бы вырвало, попробуй она съесть хоть что-то. Дочь положила маме голову на плечо, и так они и пролежали полфильма – как трогательно! Но ведь Эля так скоро – всего через месяц – уедет, если всё пойдёт по плану, на учёбу, и что тогда делать Марине? Одна в этой огромной квартире, она быстро скатится в депрессию. И кто знает, не последняя ли в её жизни это была возможность вот так полежать с дочкой, фильм посмотреть? На Марину будто бы огромным снежным комом накатывала меланхолия.

Но Марина от неё убежала, погрузившись в дела и юридическую суету. В четверг ей пришлось взять отгул, чтобы иметь возможность заниматься освобождением Бори. Босс негодовал: он подозревал Марину в том, что она саботирует работу из-за неприглянувшихся ей планов расширения. Как ни уверяла его Марина в том, что с её племянником случилось несчастье, Иннокентий Максимович не хотел верить в совпадения. Марина уже собиралась паниковать, не будучи способной убедить босса в своих лучших намерениях. Но он наконец проявил чуточку понимания, позволив Марине заняться её неотложными делами:

– Однако предупреждаю: если это хоть как-то связано с вашим личным отношением к стратегии расширения, я применю суровые санкции.

– Ну что вы, конечно, я понимаю. Совсем не в расширении дело.

– И передайте ваши дела заместителю. Мы не должны простаивать только потому, что у вашего племянника живот разболелся.

– Конечно, Иннокентий Максимович. Но если бы живот!

Иннокентия Максимовича мало интересовало, что всё-таки случилось, и Марина в очередной раз испытала горечь из-за того, что рабочие отношения оставляют так мало места для обыкновенной человечности. Свободная от посещения офиса, Марина осознала, что у неё накопилась усталость. Она так много работала в последние годы, что уже близка к выгоранию. Ей стоило бы взять длительный отпуск для того, чтобы спокойно проводить дочку во взрослую жизнь. Они могли бы отправиться с ней в путешествие или пожить за городом, в какой-нибудь глуши, где близость к природе, прекрасные виды позволяют жить и осознавать себя, а не функционировать, будто роботы. Но об этом ей нужно было беспокоиться сильно заранее. Теперь уже никаких возможностей взять отпуск нет. Марина вспомнила, как полгода назад, когда ещё не было поздно, она до вечера засиживалась в офисе, продумывая детали реализации нового позиционирования фирмы как социально ответственной. Так много сил было вложено Мариной в это предприятие и так мало оставлено дома, что она не могла не задаваться вопросом: а была ли ответственна она сама, как мать и просто как человек?

Осознание неумолимого хода времени заставляло сердце Марины болеть, и она чувствовала, что в её жизни переворачивается очень дорогая ей страница. И сможет ли она, собрав себя заново, организовать свою жизнь с чистого листа вокруг чего-то столь же ей дорогого, как её дочь? Буквально на миг ей показалось, что нет, она не справится. Но её выносливый, терпеливый организм отреагировал бунтом против упаднических настроений. Надо бороться – для начала найти хорошего адвоката, чтобы освободить Борю.

Она могла бы попробовать обратиться к юристам из фирмы, но побоялась огласки. Те несколько адвокатов, с которыми она работала раньше, специализировались в совсем других областях права. Не искать же юриста в интернете? Марина стала обзванивать знакомых. И результаты переговоров оказывались неизменно удручающими, пока она не додумалась набрать Тиму. Тот поделился с ней номером и сказал:

– Специалист очень хороший.

– Доверять-то ему можно? – спросила Марина.

– Уж поверь. Он и как частный детектив работает. Помогал мне вывести на чистую воду одну любовницу.

– А что с ней?

– Я заподозрил, что она пол сменила. И Юрий Герасимович мои догадки подтвердил документами.

– Ого! – удивилась Марина.

Ей показалось, что в этом что-то есть. Очень, должно быть, предприимчивый адвокат, если брался за такие дела.

Они встретились. Адвокат был любезен, внимательно выслушал Марину и постарался её приободрить. При этом не стал обещать всё уладить и признал, что избежать наказания её племяннику будет непросто. Столь трезвый подход приглянулся Марине, но она всё равно очень просила Юрия Герасимовича что-нибудь сделать, помочь её несчастной семье.

– Отчего же так сразу несчастной? – удивился он. – В остальном-то у вас всё в порядке?

– Да… Но от меня дочка скоро уезжает. Кстати…

– Да?

– Вчера с ней произошёл один инцидент…

Марина пересказала адвокату обстоятельства насилия, учинённого над Элей. Тот не стал морализировать, и Марина даже подумала, что он одного с Тимом поля ягода. Но, заявил Юрий Герасимович, в качестве частного детектива он бы мог помочь с розыском нарушителя Элиного спокойствия. Вот только не всё сразу – у него ведь и другие клиенты есть. И, кстати, что касается гонорара…

– Не переживайте об этом. – сказала Марина. – Только приложите все усилия.

– Договорились. – сказал адвокат.

Одетый в строгий костюм, коротко стриженный, спортивного телосложения, он вызвал у Марины неподдельное восхищение. «Вот бы только не оказался извращенцем» – подумала она. Ведь странно же, что такой успешный, привлекательный мужчина и без кольца. Прямой нос, карие глаза, рельефные скулы – посмотрим, как она сможет отблагодарить его, когда он выполнит свою работу. Она слушала план его дальнейших действий, но не слышала: сознание её опустело, и только сердце забилось чаще. А ещё он позволил себе вина – Марина уважала людей, достаточно уверенных в себе, чтобы выпивать на работе. Говорил он, кажется, чётко, ясно и по существу – как, наверное, и подобает мужчине. Его прекрасные руки изображали в воздухе всякие фигуры. Он будто дирижировал сам собой.

– Вы меня поняли? – спросил Юрий Герасимович.

– Что именно? – очнулась Марина.

– Я сейчас отправляюсь в отделение, буду искать следователя.

– Поняла!

Сама же Марина поехала к Нике, чтобы ещё раз принести свои извинения и прояснить вопрос с восстановлением машины. Молчаливый Николай без слов понял, что нужно поторапливаться, и довёз Марину всего-то за час. В коттедже на опушке леса её встретили счастливые, весёлые Никины дети. Никакая машина из их жизни пропасть не могла. Они не знали, что значит потерять – эти детки умели только получить что-нибудь новое. И Марина поймала себя на том, что в глубине души была бы даже рада, сумей она познакомить этих счастливцев с возможностью утраты. Не став ругать себя за жестокие мысли, Марина находила им объяснение: должен же быть в жизни какой-то баланс, радости и горя, счастья и несчастья, иначе можно ли считать, что испытал её – жизни – полноту? Не оторвутся ли детки Ники от реальности в этом обособленном от всего мира домике, где есть или будет всё, что они только пожелают? Ох, и хотела бы она оставить их хотя бы без машины. Но, увы, только в гараже их стояло ещё две. А вообще-то она, Марина, пообещала Нике и ту красную компенсировать.

Потрепав мальчишек по их светло-кучерявым головам, Марина каждому сказала добрых слов и посулила большое будущее. Она восхитилась каждым ребёнком, только ползал ли тот или уже пытался читать. И извинилась перед всеми ними за то, что отбирает – на время, конечно, – у них маму. Они лишь немножко побеседуют с ней, а потом Ника вернётся в их полное распоряжение.

– А пока что играйте с вашей нянечкой, ладно, крошки?

– У-у-у-у! – загудели ребята.

Они с Никой расположились в беседке, в тени, которая едва спасала от установившейся жары. Ника, сонная, с растрёпанными волосами, но в тех же рубашке и джинсах, будто других у неё нет, казалось, не была рада гостье. Поэтому Марина вовсю нахваливала ребят, дескать, какие уже взрослые, растут прямо на глазах. Ника, обычно питавшаяся комплиментами, на этот раз реагировала холодно.

Она показала Марине фотографии разбитой машины. Действительно, восстановлению не подлежит. Марина поняла, что проблема не рассосалась сама собою и ей, видимо, предстоит выплатить полную компенсацию. То, как быстро эта казавшаяся отдалённой перспектива стала необходимостью ближайших дней, обескуражило её. Неужели даже муж Ники – уважаемый в городе бизнесмен, – не возьмёт на себя часть расходов? Ей бы стоило приехать к подруге вечером, когда Миша уже вернётся домой. Он бы наверняка предложил какой-то менее радикальный и более подъёмный для неё, Марины, вариант. К тому же у этой семьи действительно ещё две машины в гараже.

– Миша очень ругался. – призналась Ника. – Не на тебя, конечно, и даже не на мальчика, а так, вообще, в пустоту. Тот «ягуар» был его подарком. Очень красивая машина…

– Да-а-а. – протянула Марина. – Ты хочешь точно такой же?

– Даже не знаю. Может, было бы хорошо купить машину классом повыше. Я думаю, этой цена, с учётом пробега, миллиона два. А, ну и детское кресло придётся новое покупать.

– А оно тоже повредилось?

– Нет. Но из битой машины мы его доставать не будем.

– Ну да, конечно.

Марина поняла, что подруга ждать деньги не намерена. Похоже, она вообще рассчитывала, что Марина привезёт их с собой. Она чувствовала давление, пусть и не облечённое в слова. И Марине стало некомфортно: неужели Ника не понимает, что у неё сейчас и других забот хватает? Раз этот вопрос оказался настолько важен, не стоит ли как-то оформить выплату компенсации? Иначе не случится ли так, что деньги она отдаст, а Ника всё равно подаст на мальчика в суд? Нет, быть такого не может, решила Марина. Они уже столько времени дружат.

– Я тогда поговорю с Мишей насчёт того, как лучше деньги передать? Наличными или на какой-нибудь счёт.

– Да ты можешь на мой счёт положить. – ничуть не смутившись, сказала Ника. – Я тебе в WhatsApp скину.

– А-а, хорошо.

Пока они сидели молча, каждая в своих мыслях, детишки Ники бултыхались в бассейне, а вокруг них суетилась няня, уже довольно пожилая женщина, с виду добрая, такой же ангелок, как и дети. Обилием игрушек Марину было не удивить, но вот несоразмерный её статусу, явно очень дорогой наряд няни потряс воображение Марины. Она вспомнила про Надю, которая занималась тем же трудом, но за всю жизнь едва ли заработала столько денег.

Вспомнив про Надю, она решила пересказать Нике ужасы больницы, в которой она нашла Борю, и обстоятельства их встречи. Ника слушала без интереса, ей, казалось, хотелось оставить эту историю в прошлом. Но она оживилась, когда Марина рассказывала ей про адвоката, Юрия Герасимовича. Ника даже попросила его контакт: «так, на всякий случай».

– У тебя всё в порядке? – спросила Марина, почуяв неладное.

– Ну конечно, что ты!

– С Мишей у вас всё хорошо?

– Марин, ты серьёзно? У нашей любви уже десятая молодость.

Конечно, подумала Марина, что это она усомнилась в безоблачности неба этой семьи. У них всё было хорошо и будет. А вот она, Марина, выходец из неблагополучной семьи, сама, что называется, себя создавшая, обременённая чудаковатыми и неустроенными родственниками, мечтательницей дочкой, должна выплатить им два миллиона. Разве это справедливо? Ника даже никогда не работала. Впрочем, вдруг подумала Марина, она ведь сама предложила, никто её за язык не тянул.

– Ты меня извинишь, если я отойду поговорить с Татьяной Павловной? – спросила Ника. – Мне кажется, она не ласкова с детьми.

– Да, конечно. – сказала Марина. – Но мне ваша няня нравится.

– Раньше она ласковей была. Боюсь, мы её разбаловали. Последи пока за ребятками, ладно? Они у меня озорные.

– Хорошо, Ник.

Подойдя к сидевшей возле бассейна нянечке, Ника позвала её на разговор. Женщина не без труда поднялась на ноги, и они с хозяйкой ушли в дом. Детишки смотрели вслед уходящей маме, даже двум. А Марина осталась в беседке – удивляться тому, как ощетинилась в этот жаркий день Ника. И что это вывело её из себя? Наверное, она раздосадована из-за столкновения с оборотной стороной закона. Ника, кажется, надеялась всю жизнь прожить, не оказавшись в отделении полиции. Или, может быть, это всё-таки из-за денег. Вот уж Марина не могла бы подумать, что их добрые, крепкие отношения с подругой могут пошатнуться из-за этой старой как мир проблемы.

Пока Марина размышляла о метаморфозах настроения Ники, к ней приполз какой-то из ребятишек, явно не самый маленький. Соскучившийся по маме, чувствовавший себя брошенным и одиноким, он требовал внимания. Марина, чья единственная дочь давным-давно вышла из столь нежного возраста, забыла уже, какими действиями можно облегчить душевное томление крошки. Да и стоит ли ей брать его на ручки? Ника, в её непредсказуемом настроении, могли бы и не обрадоваться. Поэтому она лишь погладила его по светлой головушке и сжала пару раз указательный пальчик.

Но малышу этого оказалось мало. Он, почувствовав расположение женщины репродуктивного возраста, потребовал ещё внимания, ещё ласк. Не получив ничего соразмерного своим требованиям, мальчик горько заплакал. Но жертвой он не был намерен оставаться. Он стал бить Марину ручками и ножками, цепляться за её ноги и кусать их. Марина сначала умилялась настойчивости крохи, непосредственности выражения им своих желаний. Но в какой-то момент, когда мальчик попытался снять с Марины её босоножки, она вдруг испытала раздражение. И так это было неожиданно, что Марина пнула, не сдержавшись, холёного малыша, а тот покатился по гравийной дорожке, запричитав ещё сильнее.

Он испугался, но ещё сильнее испугалась Марина, и у неё были на то основания. Вовсе не только то, что Ника или няня семейства могли увидеть этот удар, но ещё и непознанность собственной души, что проявилась в непредсказуемом поступке, страшила Марину. Она сразу же бросилась к малышу и, растирая ему пузико, в которое и пришёлся удар, потащила его к бассейну, игрой возвращать ребёнку неоплатный долг. Малыш испугался пуще прежнего: агрессор потащил его к воде, вероятно, чтобы утопить. И как ни кривлялась Марина на потеху мальчику, какие бы песни ему ни пела, кроха не намерен был успокаиваться или прощать покушение на беззаботность его мира. А самое неприятное обнаружило себя, когда Марина, резвясь с малышом, взглянула вверх и вперёд – в окно гордо возвышавшегося дома. Оттуда на неё смотрела, отчитываемая Никой, избегавшая глядеть хозяйке в глаза, нянечка, и Марина подумала, что та видела акт её агрессии. Судорожные попытки придумать себе оправдание не принесли никакого результата, и Марине оставалось ждать экзекуции. Нянечка, думала она, не применёт перевести стрелки. Что тогда будет, страшно себе представить.

Но Марина ошиблась. Нянечка то ли сочла её удар местью за себя, то ли решила не вмешиваться в отношения господ, но смолчала, судя по тому, что Ника вернулась к бассейну в приподнятом настроении. Малыша, Вадика, она посоветовала Марине пока что оставить, он в последнее время нервный, его приучают к туалету. У Марины и своих ведь забот хватает, пусть оставит Вадю нянечке. С ней она поговорила и, надо надеяться, сумела убедить быть поласковей.

– А не рано вы его к туалету приучаете? – спросила Марина, возвращаясь с подругой в беседку.

– Отчего же рано? – удивилась Ника. – У меня все детишки так.

Когда они вернулись в беседку и уселись в кресла, Ника сказала:

– А я завидую тому, что у тебя девочка. Вы так хорошо понимаете друг друга.

– Я бы не сказала. – призналась Марина. – Эля очень специфический человек, да ты и сама знаешь.

– Да, это понятно. Но есть вещи, в которых вы друг друга поймёте без слов. Что Эля чувствует, чего хочет, ты же легко себе это представишь? А вот с мальчиками не так. Им гораздо больше нужна мама, чем девочкам. Вот скажи, чего Вадя так сильно орёт? Почему ручкой нам постоянно машет? Он без меня совсем не может.

– Так это же хорошо? – то ли спросила, то ли утвердила Марина, всё ещё растерянная из-за своего поступка. – Ты, наверное, чувствуешь себя нужной.

– Ничего подобного. Их потребность во мне так велика, что я чувствую, будто им на самом деле не нужна не я, а что-то другое, чего они не могут найти. Как будто во мне они видят… Ну, что-то другое.

– Что же это может быть? – совсем не поняла идеи Ники Марина.

– Не знаю. Мальчикам постоянно что-то нужно.

– Да уж. – сказала Марина, думая про Борю.

Ника предложила подруге охладиться лимонадом со льдом, и та не отказалась. Хозяйка сама принесла напитки, хотя Марина почему-то подумала, что она пошлёт няню. Не то чтобы лимонад охлаждал, но потягивать его из трубочки, неторопливо работая языком и губами, было приятно.

– Что ты решила насчёт Кирилла, Марин? – спросила Ника, причмокивая.

– Я с тобой согласилась в том, что не стоит с ним встречаться. Запал, непонятно откуда взявшийся, у меня прошёл, а на трезвую голову я хорошо понимаю, что это, в общем, дурная идея.

– Да. Но то, что ты вообще об этом подумала, нехороший знак. Тебе нужны какие-то перемены.

– Ник, я и сама это хорошо знаю и я работаю над этим. Проблема в том, что он мне приснился, весь такой красивый, ухоженный. Было тяжело расставаться с этой мечтой.

– Ну, ты молодец, что справилась. Главное помни, что в действительности ничего хорошего от него ждать не приходится.

– Я помню, помню. – сказала Марина.

В отдалении нянечка по-прежнему играла с мальчишками, стараясь каждому из троих уделить достаточно внимания. Марине казалось, что Татьяна Павловна очень даже мила и нежна с детьми, а если кто-то из них и недоволен оказываемым уходом, то только потому, что разбалован. Однако Ника сообщила подруге, что их старая няня, похоже, перестала справляться: «возраст берёт своё». Если придётся им расставаться, то очень жаль, потому что Татьяна Павловна помогала ей ещё со старшеньким, с Борькой. За это время они буквально сроднились. Но что же поделать, если она уже даже Вадю не может успокоить. Тот уже минимум полчаса заходится плачем. Нет, она, конечно, понаблюдает ещё за всем этим, но если так и дальше пойдёт, то ей придётся делать выводы.

– Кстати, у меня сестра тоже нянечкой работает. – сказала Марина. – Правда, в детском саду.

– Да? Ты что-то говорила такое, кажется.

– Возможно. Мы редко видимся, но она и как человек, и как няня очень хорошая. Только денег у них совсем мало.

– Хм. – задумалась Ника на минуту. – Хорошая, а сынок тогда в папу, получается?

– Ну, что сынок? – Марине захотелось защитить Борю. – Мальчику многого в жизни недоставало. Вот как твоему Ваде сейчас.

– Марин, ну ты не сравнивай, пожалуйста. Мои дети воровать никогда не станут.

– Ладно, извини.

Вскоре Марина почувствовала, что ей пора. Да и Ника не стала её задерживать. Она только включила свою обычную любезность и сердечно благодарила Марину за то, что та навестила её «на этом отшибе». Марина передавала «привет» Мише, а Ника желала Марине удач в деле освобождения Бори. И пусть держит её в курсе последних новостей. Она уже сроднилась со всей этой историей. Марина пообещала так и поступать. Она заметила, что приезжала к Нике в радостном волнении, а уезжает от неё в угрюмой задумчивости. Что-то явно пошло не так.

Марина попросила Николая везти её в город, в центр, по дороге она назовёт ему точное место назначения. Молчаливый водитель только кивнул головой. Марина была рада оказаться в прохладном салоне, голой спиной ощутить холод кожаных сидений, спрятаться от палящих лучей за тонированными стёклами автомобиля. И покинуть дом Ники, в котором, как ей показалось, её принимали без всякого желания. Марина смотрела, как мимо проносятся спорткары и просто любители скорости и думала о быстротечности всего земного. Ещё день назад и представить было невозможно, что между ней и Никой пробежит искра отчуждения. Она будет надеяться, что это временное. Просто перепад настроения. Деревья, что росли вдоль шоссе, напротив, выглядели фундаментально. Плотными рядами стоявшие в небольшой низине, они не позволяли заметить ни единого просвета. Изредка эта поросль перемежалась с населёнными пунктами, в основном, судя по всему, дачными товариществами. «Вот в таком кооперативе мы бы с Элей пожили прекрасно» – подумала Марина. Но тут она поняла, что едва ли справилась бы в одиночку с хозяйством. Мысль эту развить ей не удалось, потому что телефон оповестил Марину о пришедшем сообщении. Это Ника прислала номер своего счёта.

– Николай, у ближайшего банка остановитесь, пожалуйста.

– Хорошо. В городе?

– Не обязательно.

Николай что-то вбил в своём навигаторе, и вскоре они съехали с шоссе на обычную дорогу. Кажется, какой-то небольшой городок. Виды пятиэтажек со старыми, ещё деревянными окнами, грязными фасадами и хворыми старушками, ковылявшими близ подъездов, вызывали у Марины одновременно любопытство и отвращение. Дети, беззаботно игравшие близ дороги, голенькие или одетые в тряпьё, махали проезжающим своими худенькими ручками. Сбоку от их машины закряхтел автобус: кажется, в этом городишке он встречал пенсию после долгих лет службы в Москве. Забитый под завязку, он так и мечтал выплюнуть какого-нибудь пассажира через окно. Николай преодолел несколько светофоров, и они выехали прямо к отделению банка.

С переводом денег у Марины не возникло никаких проблем, если не считать неприятных чувств, сопровождавших её взаимодействие с сотрудницей банка. Та, показалось Марине, смотрела на неё со смесью ненависти и подобострастия, когда она заявила о сумме перевода. Сотрудница, похоже, надеялась, что или на счёте у Марины не окажется достаточно средств, или богачка хотя бы забудет пин-код от карты. Марина и сама была бы не против не проделывать всех этих манипуляций. Но в этом состоял её долг, и деньги были успешно переведены на счёт Ники. Марина почувствовала облегчение. Минус два миллиона.

Не успела Марина вернуться в машину, как ей пришло новое сообщение, снова от Ники: «пришло, спасибо». Марина ответила улыбающейся рожицей. Самой же ей весело не было. Так или иначе, но приезд Бори оказался для неё недешёвым удовольствием. «Будет глупо не засчитать эти деньги Бориным долгом» – подумала Марина. Пусть через десять-двадцать лет, но постарается его вернуть. Впрочем, она не сомневалась, что он и слушать её не станет. Подумает, наверное, что это шутка или какая-то махинация. Ей стоило сначала рассказать ему обо всём, а потом уже приходить на помощь. Похоже, она стала слишком, даже наивно доброй. Чтобы эту идею проверить, она решила поговорить с Николаем:

– Коля, вот вы меня столько времени уже возите, но ничего не рассказываете. Скажите мне, пожалуйста, каким вы меня видите человеком?

– Что-что? – не понял Николай. – Извините, я не расслышал. – он явно не был готов вступить в диалог.

Марина повторила вопрос.

– Какой вижу? – смутился Николай. – Прямо сейчас-то я вас как раз не вижу. – он засмеялся.

– Ну, Коля, вы же понимаете, о чём я спрашиваю.

– Да. – понял он, что не отвертеться. – Вы очень интеллигентная женщина. Немного закрытая и как будто печальная. Но вы очень вежливы, я это ценю.