Текст книги "Отражение Ворона"

(13)

Гребински заговорщицки подмигнул Макгвайеру, когда они вместе поднимались на лифте на десятый этаж.

– Будет интересная рыбалка, друг, – сказал он условную фразу и даже слегка подтолкнул своего коллегу локтем в бок, выражая тем самым высочайший всплеск эмоций.

Вход на десятый этаж осуществлялся по правилам высшей степени защиты. Сюда вообще ходил только один лифт из двенадцати, работающих в здании. Остальные проносились мимо заблокированного этажа, и сотрудники Главного управления, проезжая закрытый этаж, в шутку напевали припев из последнего хита Элтона Джона: This train don’t stop there anymore…

Но для Гребински и Макгвайера этот поезд здесь останавливался. Надо было только засунуть свои электронные идентификационные карточки в щелку замка и подставить под тонкий световой лучик радужную сетчатку своего собственного глаза…

– Рыбалка будет интересной, – повторил Гребински, когда они уже входили в приемную Хэмфри Ли Берча.

Бесполая секретарша кивнула им, и два начальника департаментов без задержки прошли в кабинет директора ФБР.

Полгода прошло, как Хэмфри Ли Берч занял эти апартаменты, но на столе его не прибавилось ни одной из тех «silly little things», что отличают обычно менеджеров, происходящих из простых смертных. Только фотография юного Хэмфри Ли с Эдгаром Гувером висела на прежнем месте, как бы символизируя дух новой стабильности, воцарившейся здесь с приходом нового хозяина.

– Присаживайтесь, господа, – сказал директор, не поднимаясь из кресла.

Рукопожатия здесь были не в чести. Как и лишняя болтовня.

Гребински и Макгвайер выжидающе молчали, соблюдая этикет.

Хэмфри Ли Берч тоже выдержал паузу, как бы собираясь с мыслями, концентрируясь перед тем, как с филигранной точностью изложить суть вещей.

Наконец, он начал говорить:

– Нашу с вами деятельность, господа, вас, как директоров самых влиятельных департаментов – департамента внутренних расследований и департамента системных разработок, а также меня, как директора всей системы Федерального Бюро, я рассматриваю как работу некого комитета по гарантии стабильности…

Гребински и Макгвайер молча смотрели прямо перед собой.

– А система стабильна тогда, когда нет утечек информации, – продолжал Хэмфри Ли Берч.

Гребински и Макгвайер молчанием своим как бы выражали полное согласие с тем, что говорил их шеф.

– Итак, в основе нашего учения о стабильности любой системы, будь то Нью-Йоркская биржа или система ресторанов «Макдоналдс», основывается на незнании. На незнании лишнего. – Гребински и Макгвайер молча глядели на своего руководителя. – И вся система стабильности американского общества, и вся мировая стабильность основываются на том же самом принципе, на принципе изоляции мира от лишних знаний.

– Меньше знаешь, лучше спишь, – не удержался весельчак Гребински.

– Именно, – кивнул Хэмфри Ли, – и даже не то что лучше спишь, а вообще, меньше знаешь – дольше живешь, помните, как в дешевых детективах о трупах обычно говорили: он слишком много знал…

– Таким образом, шеф, мы берем на себя большое бремя заботы перед обществом, освобождая его от избытка знаний и принимая эти знания на себя, – хитро усмехаясь, закончил свою шутку Гребински.

Хэмфри Ли Берч скрестил пальцы обеих рук, помолчал немного, переводя свой взгляд с одного из своих собеседников на другого, и продолжил:

– Итак, система стабильности общества зиждется на предотвращении утечки сакральной информации. Ведь, как сказано в Писании, не можно человекам видеть лица Его… И это об информации, потому как в начале было Слово, а слово – оно и есть информация.

– Шеф, вы говорили об этом, – Макгвайер позволил себе некое нарушение субординации, – вы говорили об этом в прошлый раз, когда вы решили учредить комиссию по проверке работы девятого отдела…

Хэмфри Ли снова скрестил пальцы и обвел присутствующих долгим взглядом.

– А знаете… – продолжил он, – а знаете, что русские в конце шестидесятых проводили собственное расследование убийства Кеннеди?

Гребински с Макгвайером синхронно вскинули брови, изобразив удивление.

– Ну и сигуранца вместе с финской контрразведкой могли на здоровье проводить свои независимые расследования, и что? – возразил Макгвайер.

– Русские это вам не сигуранца с финской разведкой, – ответил Хэмфри Ли Берч, – русские в конце сороковых увели у нас секрет самого секретного проекта, секрет атомной бомбы, и это тоже было частью сакральной информации, господа…

Снова помолчали, прислушиваясь к тишине.

– Русские проводили собственное расследование, параллельно с сенатской комиссией, причем этим занималось здесь по меньшей мере три сотни русских агентов, причем лучших агентов, включая и дипломатов, и нелегалов. И они очень приблизились в своем расследовании к сути… – Хэмфри Ли вывернул сцепленные в пальцах ладони и слегка потянулся. – Я не знаю, насколько они тогда приблизились к теме, но вы должны знать, что любая большая скрытая система рано или поздно проявляет себя в некоторых движениях, причем убийство Кеннеди было именно того свойства, когда большая, скрытая до поры система проявила себя. И здесь мы снова вернемся к понятию стабильности общества, господа. Комиссия не могла ничего найти, потому что комиссия Уоррена сама была частью той скрытой системы, а вот русские…

– Шеф, вы полагаете, что начальник «девятки» работает на русских? – перебил своего патрона Макгвайер.

– Мы сделаем так, что он будет работать на русских, – ответил Хэмфри Ли, поворачиваясь в профиль, и глядя на свою фотографию, где он был вместе с Гувером.

– Мне как начальнику департамента внутренних расследований, – вступил в разговор Гребински, – было поручено установить наблюдение за начальником девятого отдела, и я уже докладывал вам о его недавних встречах в Майами, сэр.

– Да, в том и беда, господа, что мы одномоментно и часть системы и не часть ее, – сказал Хэмфри Ли Берч, – и если змея сама кусает себя за хвост, как в символе вечности, то мы, как несущие бремя обладания информацией, мы попадаем в ту часть схемы, когда оказываемся той самой кожей, которую змея периодически сбрасывает.

– Вы становитесь философом, шеф, – заметил Гребински.

– Причем китайским философом, шеф, – добавил Макгвайер.

– Недаром Ли – мое второе имя, – усмехнулся Ли Берч, слегка потягиваясь.

Все немного помолчали, снова прислушиваясь к тишине.

Как в разведке вблизи линии фронта. Остановились послушать биение своих сердец.

– Но довольно трепаться, господа, – сказал наконец Хэмфри Ли Берч, – первый вопрос, где Питер Дубойс? И второй вопрос, как нам тихо слить начальника «девятки»?

– В этих ваших вопросах масса латентной восточной философии, шеф, – снова усмехнулся Гребински. – Восточный мудрец дядюшка Джо говорил: нет человека – нет проблемы, а у нас наоборот – нет Питера Дубойса, и проблема есть…

– Розыски бывшего агента Питера Дубойса и его сообщницы, известной как инспектор Министерства юстиции Марша Гринсдейл, продолжаются, – отрапортовал Макгвайер. – На это дело брошены лучшие силы…

– В штате Минюста никакой Марши Гринсдейл нет, – подхватил Гребински. – Как и следовало ожидать.

– Служащие «Сэнди Плейграунд» опознали в Гринсдейл гражданку Великобритании Дарлин Морвен, бывшую главной подозреваемой в деле о двойном убийстве, которое вел Дубойс.

– Биометрические данные этого не подтверждают. К тому же у нашей леди стопроцентное алиби. В день, когда произошло бегство Дубойса, она развлекалась в Ниагара-Фоллз в изысканном обществе Уильяма Петти-младшего, Клайва Макмиллана, а позднее – некоего Джона Мэтьюза из Кливленда.

– Мы его проверили. Судимостей нет. Приводов нет. Уроженец Соединенных Штатов. Занимается страховым бизнесом. Холост. Гетеросексуал.

– А «мешок», которого оставили в лечебнице, этот доктор Киршвассер? – поинтересовался Берч.

– Киршеншнайдер, – поправил Гребински. – Безнадежен. Полное «ку-ку». Называет себя царем Давидом, врачей и охранников жалует в герцоги или производит в фельдмаршалы и, пардон, путает собственную пижаму с наложницей.

– И при этом он не Киршеншнайдер и не доктор, – сказал Макгвайер. – Личность мы установили. И в самом деле Давид, точнее, некто Дэвид Лоусон. Одно время работал на ЦРУ, потом переехал в Европу.

– Лоусон, – задумчиво повторил Берч. – Лоусон. Крайне интересно… Да… Мне нужен подробнейший отчет психиатра, ведущего этого пациента. Что же касается Дубойса… Джентльмены, не ослабляйте усилий по его розыскам, но…

– Но?.. – хором переспросили Гребински и Макгвайер.

– Но в случае успеха – никакого задержания, никаких силовых действий. Аккуратное, крайне осторожное наблюдение. Обо всем докладывать лично мне… Что же касается начальника «девятки»…

– Интересная была рыбалка, – согласился Макгвайер, когда они проезжали восьмой этаж.

И они вдруг оба в голос пропели куплет:

– This train don’t stop there anymore…

(14)

Если Хэмфри Ли Берч в минуты крайнего сосредоточения непроизвольно сосал засунутый в рот палец, мистер Блитс в такие моменты грыз ногти, что он в данный момент и делал, сидя в рабочем кабинете главной своей резиденции.

Никто, даже самый близкие к Хозяину люди, включая и обожаемую супругу Миринду, не имел доступа сюда, в святая святых. Исключение по необходимости делалось лишь для старой Марты, начинавшей горничной еще при Гейле Блитсе-Первом, дедушке основателя и владельца «Свитчкрафт». Два раза в неделю, в строго отведенные для этого часы, она входила сюда с ведром и пылесосом и принималась за уборку, предварительно поцокав языком при виде того жуткого кавардака, что, невзирая на все ее усилия, всякий раз воцарялся здесь чуть ли не сразу после ее ухода. В отличие от прочих интерьеров и экстерьеров образцово-показательного «Палисейдз», фотографии этого небольшого помещения никогда не появлялись на страницах глянцевых журналов. Да и вообще нигде не появлялись, поскольку их попросту не было в природе.

Но, если вообразить невообразимое и представить себе, что какой-нибудь особо ушлый папарацци все-таки влез сюда, замаскировавшись под старую Марту, и запрятанной в ручке швабры фотокамерой нащелкал эксклюзивных снимков, ни один редактор не дал бы за них и ломаного гроша и распорядился бы спустить ловчилу с лестницы и больше никогда не пускать. Ишь ты, за дурачков нас держит! Чтобы у богатейшего человека планеты – да такая конура!

А ведь Гейл Блитс всего-то на всего воспроизвел здесь во всех деталях обстановку первого своего самостоятельного рабочего кабинета в цокольном этаже непрезентабельного кирпичного домика на задворках старого Портленда, штат Орегон, откуда, собственно, и начался стремительный взлет «Свитчкрафт». Кстати, тогда же возникло и само название – по приколу трех покуривших травки «головастиков», гадавших, какое же имечко вставить в бланк заявки на регистрацию будущей фирмочки, на открытие которой папаша Гейла, мистер Блитс-Второй, отвалил от щедрот своих аж пятьдесят тысяч!

Ах, как же весело было тогда, с каким азартом спорили, фонтанировали идеями, с каким фанатичным блеском в глазах убеждали первых потенциальных клиентов в непревзойденных качествах именно своего, свитчкрафтовского «софта», не жалея глаз и не наблюдая часов, пялились в мерцающие мониторы первого поколения «персоналок», до костей простукивали пальцы на допотопных клавиатурах… А какое закатили гульбище, когда на счету малютки «Свитчкрафт» первым зубиком проклюнулся первый миллион!..

Куда ушли те времена? Gone with the wind – как сказала бы Маргарет Митчелл. От них остался лишь ископаемый, безнадежно сломанный ксерокс, который Гейл распорядился поставить в дальнем углу, да пара пожухлых плакатов – с Джимми Хендриксом и, разумеется, с «Битлз». Самыми-самыми… любимыми и боготворимыми… Все остальное, согласно подробнейшим указаниям мистера Блитса, реконструировали дизайнеры. Помнится, они пытались навязать ему другие решения, но этот вопрос даже не обсуждался.

Он, как всегда, оказался прав. Думалось и работалось здесь, как ни в одном другом месте, будь то модерново-функциональный «парадный» мастер-кабинет «Палисейдз» или помпезно-навороченные «хозяйские» вип-зоны в разбросанных по всему миру офисах и филиалах «Свитчкрафт». Именно в этой ностальгической, устремленной в прошлое обстановке рождались идеи, формирующие будущее… да что там скромничать и прибедняться – будущее всего мира…

Но сегодня Гейл Блитс задумывался о вещах не столь глобальных.

Перед ним на потертой пластиковой поверхности скромного конторского стола лежали два документа.

Первый представлял собой аналитическую записку политического эксперта «Свитчкрафт» доктора Курта Хесса, в которой уважаемый аналитик излагал перспективы нового антимонопольного законодательства, давно уже проталкиваемого весьма влиятельными силами, преимущественно связанными с нефтяной отраслью. В последнее время эти усилия значительно возросли, консервативному лобби удалось привлечь на свою сторону либералов и технократов, одобрительно высказываются в адрес этого законопроекта и конгрессмены от обеих партий, и представители президентской администрации, и даже члены Верховного суда. Разворачивается мощная PR-кампания в средствах массовой информации. Наконец, согласно последним социологическим данным, за принятие такого закона выступают восемьдесят два процента американских избирателей. Вероятность прохождения закона через Палату представителей и Сенат уже этой осенью Хесс оценивал в семьдесят процентов. Двадцать восемь эксперт давал за то, что закон будет доработан и принят уже после Рождественских каникул, и только два – что он будет отклонен.

Конкретно для корпорации «Свитчкрафт» принятие этого закона предполагало незамедлительное начало процедуры разделения ее между пайщиками как минимум на две части… Нынешним владельцам это сулило, в лучшем случае, многомиллиардные убытки…

Вторым документом был предоставленный юридическим отделом прогноз ситуации в случае принятия этого закона. Тон его был сдержанно-оптимистичным. В какой бы редакции ни был принят новый антимонопольный закон, писали юристы «Свитчкрафт», он по определению будет включать в себя множество пробелов и неточностей, начиная с самого понятия «монополия», подлежащего множественным толкованиям. Разделение, даже если оно и начнется, будет элементарно похоронено под грудой исков и встречных исков, разбирательство которых растянется на годы и десятилетия, и в конечном итоге империя «Свитчкрафт» выйдет из этой войны несокрушенной. «Это далеко не первое покушение на нашу целостность, – гордо заявлял Мортон, главный юридический консультант корпорации, – и все предыдущие вылазки противника заканчивались ничем. Так будет и на этот раз». В качестве защитной меры юрист предлагал прибегнуть к традиционным, многократно испытанным приемам, в частности, к временной переброске активов в многочисленные «дочки» и «внучки», юридически никак не связанные со «Свитчкрафт»…

– Да… – пробормотал Блитс, закончив чтение, – все мы стареем, но не все впадаем в маразм… «Дочки», «внучки»… Еще бы предложил с балансами мухлевать. Как раз то, что этим охотничкам за головами и надо…

И нацарапал напротив завершающей доклад филигранной подписи Мортона: «В отставку!»

Надо смотреть на вещи здраво. Допустим, ему удалось приручить дикую кошку Морвен, и завтра они объявляют о помолвке с тем же Барковским или другой какой-нибудь его креатурой. Отразится ли это на перспективах принятия закона?

Едва ли. Королева-союзница и даже Королева-марионетка вряд ли существенно изменит расстановку сил в этом клубе ископаемых. Более того, уязвленные старички начнут огрызаться, еще, чего доброго, устроят нашей леди летальный форс-мажор, вроде того, что устроили они ее покойному муженьку.

С почестями похоронят, быстренько выберут на вакантное место какого-нибудь престарелого хряка, вроде того же Петти – и тогда прощай не только «Свитчкрафт», но и все другие, столь перспективные планы и проекты.

Хочешь выиграть в большом – уступи в малом.

Из ситуации нужно выходить грамотно. Сыграть на опережение.

Хотите разделения – будет вам разделение!

Но только на условиях Гейла Блитса.

Так что, когда вы протащите свой мудацкий закон, он вам будет уже ни к чему…

Гейл Блитс включил компьютер, вызвал программу факторного анализа и загрузил в нее реестр акционеров и сводный отчет по всем предприятиям, подконтрольным «Свитчкрафт».

Пока искусственный интеллект производил расчеты и выборки, естественный – а почему бы не сказать «сверхъестественный»? – интеллект Короля Гейла внедрился в область, для машинки не слишком комфортную.

В человеческий фактор.

И что бы вам такое втюхать, господа партнеры и инвесторы? Что тут у нас есть такое, особо завлекательное?

Ответ возник сам собой – и заставил Гейла сильно призадуматься.

Ред-Рок.

А почему бы и нет? Но сначала надо тщательно взвесить все «за» и «против»…

Исследовательский Центр в Аризоне, в общем-то, не был детищем Гейла Блитса. Раньше он существовал как военный объект, и там проводились какие-то исследования по линии Министерства обороны. Потом, когда произошло великое замирение с русскими, его выкупил у военных безумный техасский миллионер по фамилии Роуз, подчистил, подремонтировал и в обстановке строжайшей секретности принялся сооружать там частный космодром для приема летающих тарелок с дружественными зелеными инопланетянами. Но далеко в этом деле не продвинулся – во время очередного сеанса связи посредством телепатической антенны дружественные зеленые предупредили своего контактера о тайном нашествии недружественных желтых, старик схватился за винтовку и успел-таки подстрелить парочку вьетнамских поденщиков с соседнего ранчо, прежде чем его скрутили и притащили в участок, а оттуда – прямиком в психушку.

Случилось это года два назад, как раз когда с Гейлом связался ныне покойный Айзек Гольдман, президент бостонской «Блю Спирит», наполовину липовой научно-консалтинговой фирмочки, через которую, как и через десяток ей подобных, респектабельная, кристально-чистая «Свитчкрафт» прокручивала все сомнительные, но сверхприбыльные сделки. Тогда-то Гейл впервые услышал слово «импактит». Брызгая слюной от восторга, Айзек совал ему под нос распечатки файлов, выкраденных из компьютера некоего Розена, совладельца и научного директора компании «Информед», другим совладельцем, орал, что эти разработки не имеют цены, что это настоящий прорыв, который перевернет всю сферу высоких технологий… Гейл призадумался. Он знал про компанию «Информед», был в курсе ее «ноу-хау» с использованием сверхпроводимых материалов. Это было весьма, весьма любопытно… Гейл проконсультировался со своими учеными, собрал всестороннюю информацию, проанализировал, принял решение…

Он никогда не стал бы тем, кем он стал, без цепкой памяти и быстрого ума, способного в правильный момент активировать нужные кусочки когда-то заброшенной в память информации и правильно их комбинировать. Когда-то где-то прочитанное про особые концлагеря для ученых и специалистов в нацистской Германии и сталинском СССР, оброненная в доверительной беседе одним из предшественников нынешнего обитателя Белого дома фраза о некоем всемогущем тайном союзе, объединяющем сильных мира сего, и проблемы Пентагона с разработкой новейших «умных» вооружений, и предложение за сущую безделицу прикупить практически готовый, простаивающий без дела «наукоград» посреди аризон-ской пустыни, – все это сплелось в один тугой, многоцветный узелок…

Параллельно с ускоренной модернизацией и переоборудованием Ред-Рок была на полный ход запущена спецоперация по привлечению в новый исследовательский центр нужных мозгов. На его, Гейла Блитса, условиях…

В общем-то, он с самого начала понимал, что пускается в грандиознейшую аферу. С одной стороны, уникальные свойства «звездных брызг», природных железоникелевых импактитов метеоритного происхождения – это бесспорный, эмпирически подтвержденный факт, и тот, кто первым сумеет воспроизвести эти свойства в количествах, потребных для коммерческого их использования, станет… нет, на человеческом языке не найдется слов для выражения такой степени превосходства над остальными. С другой стороны, старые козлы в мантиях купились, как и предполагалось, исключительно на военную составляющую этого использования – как в перспективе купятся на нее старые козлы в генеральских погонах, которым он когда-нибудь свой эксклюзивный «хай-тэк» за эксклюзивные бабки и впарит. Гейл, будучи умницей, прекрасно понимал, что все эти сверхточные, ультрасовременные и баснословно дорогие пентагоновские игрушечки в условиях реальной войны будут эффективны лишь пока противник не скумекает задействовать элементарный генератор помех ценой в сто баксов. Рано или поздно до этого допрет даже бушмен… Впрочем, наши доблестные вояки не сплошь дураки и тоже все прекрасно понимают, а уж ребята из ВПК – тем более. А куда деваться, бизнес – на деньги налогоплательщика. Такая же афера, как и Ред-Рок.

Но – афера там и или не афера, результаты-то все равно нужны, а их пока что нет и, похоже, не предвидится…

Гейл щелкнул «мышкой» и вытащил из главного меню каталог «Ред-Рок». Пробежался по перечню документов и раскрыл папку «Розен». Тот самый доктор Пол Розен, из-за которого вся эта авантюра и закрутилась…

«Русское чудо»… Или «русский чудак» – согласно отчетам и докладным администраторов Центра Ред-Рок, научного директора Бронштейна и миссис Безансон… Многогранная дамочка, первоклассный орнитолог и превосходный тайный агент-провокатор. К тому же, судя по материалам уголовного дела, неплохой стрелок из охотничьего ружья… Да, что бы она там ни пела в постели доктора Розена, а своего мистера Безансона она таки грохнула… И вообще, по чисто сфабрикованному делу туда попал только ключевой персонаж, сам доктор Розен. На редкость добропорядочный господин оказался. Ну и еще кое-кого пришлось подставить под статью. Через баб, наркотики, коробки с меченой наличностью…

А вот и избранные труды ученого доктора. Заявки на оборудование и материалы, схемы, формулы… Кое-что Блитс, как математик, понимал, в остальное тоже мог бы при желании вникнуть, но желания этого не имел. Все и так ясно. Как сказал сам же Розен, в передаче Эдди Бронштейна, «намазывать можно, есть еще нельзя»… Неизбежная стадия любого научного эксперимента. Пора бы войти в следующую фазу.

Докладная записка Розена. Бомбардировка образцами из космоса участков горного массива на Алтае. Однако!.. Положим, доставить на «шаттлах» энное количество метеоритного железа на орбиту и прицельно его оттуда скинуть на землю можно, хотя и, мягко говоря, дороговато. Но если даже он, Гейл, не имея специального геологического или физического образования, понимал, что у этих сброшенных железяк элементарно не хватит ни скорости, ни массы, чтобы сколько-нибудь приблизительно воссоздать условия падения настоящего метеорита, то о чем думал, сочиняя этот бред, наш пленный гений? Да о побеге он думал, о чем же еще. Работник с такими мыслями – плохой работник. Но он был незаменим, а жесткий прессинг мог лишь окончательно загубить все дело…

Тогда Гейл предложил свой план. Заодно избавились от пронырливого шпика, подсунутого ушлыми конкурентами. Этого, как его… Костаниди.

И все вернулось на круги своя… Но – намазывать можно, есть еще нельзя… Такое вот получается пока русское чудо.

Из принтера выполз листочек со списком крупных акционеров «Свитчкрафт», ранжированных в соответствии с совокупными показателями по девяти введенным факторам. На втором месте стояло имя «Нил Баррен».

Тоже своего рода русское чудо… С него-то мы и начнем…

Гейл Блитс выделил строчку с именем Нила Баррена желтым маркером и нажал кнопку внутренней связи.

– Мисс Айрондейл, разыщите мне Баррена, мистера Нила Баррена, и тотчас соедините меня с ним…

Отдав это распоряжение и ожидая, когда программа закончит обработку данных по предприятиям, входящим в «Свитчкрафт», Гейл переключился на другие материи.

Вадим Барковский. Третье русское чудо. Нервничает, торопит. Со дня на день операция «ГКО» переходит в активную фазу, и надо в темпе группировать ресурсы… Стало быть, придется потормошить нашу леди-королеву, чтобы та, в свою очередь, растормошила орденских маразматиков с их нефтедолларами и политическим влиянием. Пусть подотрутся своим антимонопольным законом – в обмен на клубные преференции в его программе моделированного хаоса. И опомниться не успеют, как будут плясать под его дудку.

Вот тут-то и пригодится «своя» королева. Женить. Срочно женить, пока старички не опередили…

Кандидатура Барковского не проходит. Смех леди Морвен, до сих пор стоявший в ушах Гейла, был тому исчерпывающим аргументом. Он не мог не признать ее правоту, не нуждавшуюся в словах. Лощеный казнокрад из непредсказуемой, стремительно дичающей страны – да, такие люди бывают полезны, подчас очень полезны, но мера их полезности имеет четкие рамки, как содержательные, так и временные. В долгосрочной перспективе такие альянсы чреваты убывающей выгодой и возрастающими рисками. Да и политически не вполне корректно.

Короче, нужен другой кандидат…

А ведь есть такой. Есть! Господи, и как же эта элементарная связка не пришла ему в голову?!..

Словно реагируя на его озарение, пульт связи запищал электронным писком. Блитс нажал кнопку.

– Нил, дружище, рад слышать ваш голос, что-то давненько не показывались в наших краях… Да, да, совет директоров в ноябре, но у меня к вам небольшое дельце, которое хотелось бы обсудить до того… И еще, я добыл для вас приглашение на бал у губернатора Калифорнии, возможно, вас это позабавит. В конце концов, от Колорадо до Лос-Анджелеса рукой подать, а когда еще выдастся случай увидеть столько звезд одновременно… Знаю, что шумные сборища не в вашем вкусе, тут мы с вами солидарны, но у вас же есть подруга, доставьте ей удовольствие… Отлично, жду…

Гейл отключился, но тут же пульт вновь запищал, и из динамика послышался сухой женский голос:

– Мистер Блитс, с вами желает говорить мистер Берч. Хэмфри Ли Берч…

Всесильный директор ФБР приглашал самого богатого человека планеты провести уик-энд в своей загородной резиденции.

Такие приглашения не отклоняют.