Текст книги "Ашаршылык: история Великого голода"

Хозяйство европейского типа

Массовое переселение крестьян из европейских губерний Российской империи, которое началось во второй половине XIX века, довольно быстро привело к появлению в Казахстане нового типа сельского хозяйства – европейского типа, как его называли в экономической литературе 1920-х годов. Оно было представлено преимущественно хозяйствами русских и украинских переселенцев. Несмотря на серьезные этнографические различия, в целом, переселенцы вели хозяйство примерно одинакового типа.

Первые самовольные переселенцы из тобольских и пермских крестьян пришли в Казахстан в 1866 году в Акмолинскую область, и поселились у озера Саумал-куль, где стали вести хозяйство на арендованной у казахов земле.[64]64
  Бекмаханова Н. Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма (60-е годы XIX века – 1917 год). М., «Наука», 1986, с. 111


[Закрыть] Официально разрешенное переселение было открыто 13 июля 1889 года решением Госсовета, открывшего переселение в Акмолинскую область. Сразу же за этим разрешением, сильный неурожай и голод в европейских губерниях создал мощный поток переселенцев в Казахстан.[65]65
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 10


[Закрыть] В период 1897–1916 годов, в Казахстан и Киргизию переселилось 1,3 млн. человек, основная масса которых – 56,2 % поселилась в Акмолинской области.[66]66
  Бекмаханова Н. Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма (60-е годы XIX века – 1917 год). М., «Наука», 1986, с. 160


[Закрыть]

Размещение переселенцев производилось, как правило, на конфискованных у казахов землях. Этот способ сторонниками колонизации считался наиболее эффективным. Однако, в реальной практике многие крестьяне устраивались на арендованных у казахов землях, которые они снимали в краткосрочную аренду на 3–4 года. У казахов русские крестьяне арендовали и сенокосы, которые всегда сдавались на один съем травы.[67]67
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 158


[Закрыть]

Хозяйство европейского типа сочетало в себе пашенное земледелие с оседлым скотоводством. В начале колонизации каждому хозяйству выделялось 40 десятин земли, на которой крестьянин мог заводить пашню, пастбище и сенокос. За время активной колонизации средняя площадь земли, занимаемой один европейским хозяйством мало поменялась. Вместе с пастбищами и сенокосами, на одно европейское хозяйство в 1927 году приходилось, в среднем 56,8 гектаров, тогда как среднее казахское хозяйство занимало площадь 244,8 гектаров.[68]68
  Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 38


[Закрыть]

В конце XIX века в среде русских крестьян стало развиваться занятие огородничеством и бахчеводством, продукция которого отправлялась на продажу. В горных районах Семипалатинской области развивалось пчеловодство. В 1890-х годах, в Северном Казахстане, в районах, прилегающих к железной дороге, стало развиваться товарное маслоделие.

Однако, главным занятием и целью переселения в Казахстан, для русских крестьян было пашенное земледелие. Переселенцы с помощью сабанов, в которые запрягали волов, поднимали целину и сеяли по ней преимущественно пшеницу, которая считалась среди русских крестьян наиболее ценным хлебом. В силу засушливых условий Казахстана, для сельского хозяйства европейского типа были характерны сильнейшие колебания урожайности от 1,5–2 ц/га в неурожайные годы до 32 ц/га в урожайные годы. Средняя урожайность составляла 6,24 ц/га.[69]69
  Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 48


[Закрыть] При этом, крестьяне старались сеять именно пшеницу, не считая рожь и просо ценным хлебом.

По поводу русской запашки в Казахстане уже в дореволюционной литературе было много написано, и большая часть авторов считала европейское хозяйство более передовым, нежели казахское. Как считает известный русский агроном, непосредственно занимавшийся переселенческим хозяйством в Тургайской области, А. А. Кауфман, это мнение основывалось на том, что зажиточные русские переселенческие хозяйства использовали заводские железные плуги и сельскохозяйственные машины, которых тогда у казахов не было.

Но, основываясь на собственных исследованиях, А. А. Кауфман призывал не обманываться внешним обликом европейского хозяйства: «Между тем, если не идти далее внешности, то хозяйство тургайских поселенцев, и особенно – зажиточных хуторян, может производить на наблюдателя благоприятное впечатление, может показаться весьма способным к прогрессивному развитию…».[70]70
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 188


[Закрыть]

Однако, по его наблюдениям, железный плуг использовался наряду с сабаном, поскольку с помощью сабана вспахивали целину, а железными плугами вспахивали поле на второй-третий год. Косилки использовались для скашивания степного ковыля, который не скашивался косой, а применение других сельхозмашин определялось дороговизной наемного труда.[71]71
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 189


[Закрыть]

Но при этом все хозяйство переселенцев стояло на хищнической эксплуатации естественного плодородия целины. Крестьяне в массе своей пахали целину в течение 3–4 лет, пока она давала хороший урожай, затем забрасывали выпаханную землю и переходили на новый участок, «… и лишь крайне неохотно возвращались на землю, когда-либо ранее уже паханную».[72]72
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 13


[Закрыть]

В большей части публикаций о русском переселенческом хозяйстве в Казахстане, эту систему землепользования называли залежно-переложной, когда выпаханный участок забрасывался на 6–10 лет. Однако А. А. Кауфман в Тургайской области описал сложение у русских чего-то вроде полукочевого пашенного земледелия, когда каждые 3–4 года крестьяне перемещались с выпаханного участка на целину, «каждый распахивал все, что может распахать… так как знал, что то, что не вспахал он, будет вспахано кем-нибудь другим».[73]73
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 192


[Закрыть] По этой причине русские крестьяне выпахивали целину до последней возможности, не оставляли покосов и выгонов, не желая оставлять плодородную землю другим. После подобных «перекочевок» оставались огромные пустыри, заросшие бурьяном.

Движимые этой целью найти плодородную целину и как можно быстрее снять с нее все самое ценное, затратив минимум усилий, русские переселенцы быстро покидали выделенные им участки, и принимались арендовать целинную землю у казахов, все дальше и дальше вглубь степей. Поселки становились временными, крестьяне выезжали на хутора, и появились даже поля, куда крестьяне приезжали только на время сельхозработ. По мере движения за целиной, земледелие приобретало все более и более полукочевой характер. К слову сказать, экономисты конца 1920-х годов в Казахстане признавали существование полукочевого земледелия.

Во главе этого движения стояли как раз зажиточные хуторяне, чьи хозяйства сторонники колонизации часто приводили как пример передового, прогрессивного хозяйства. «Повторю: распространенность улучшенных пахотных орудий и машин легче всего вводит в заблуждение относительно истинного характера хозяйства зажиточных поселенцев, и в частности – хуторян. Но в действительности, этот характер остается в высшей степени хищническим, а улучшенные орудия и машины являются лишь усовершенствованным средством для извлечения из почвы ее последних соков».[74]74
  Кауфман А. А. Переселенцы-арендаторы Тургайской области. СПб, 1897, с. 189


[Закрыть] Именно они более всего противились выделению им постоянных наделов, и всегда обосновывали свое стремление к переселению на новые участки неудобством, отсутствием леса или воды, что, на поверку, чаще всего оказывалось лишь маскировкой погони за целиной.

Чем дальше русские крестьяне забирались вглубь степей со своим полукочевым земледельческим хозяйством, тем сильнее они подвергались культурному воздействию казахов. Так, отмечено, что русские крестьяне перенимали казахские способы выпаса скота, заготовки местного топлива и строительных материалов, а также строительства землянок и саманных построек. Дети, родившиеся в таких отдаленных хуторах, зачастую не знали ни слова по-русски, и владели только казахским языком.

В начале ХХ века, когда свободной земли стало мало, и полукочевое земледелие русских переселенцев становилось невозможно, крестьяне начали переходить к более сложным способам хозяйства: к трехполью и пару, к удобрению земли, к огородничеству и бахчеводству. Среди переселенцев бурно развивалось социальное расслоение, характерное для всей русской деревни, когда встречались крепкие хозяйства, нанимавшие работников и запахивающие по 200–300 десятин, и была прослойка бедных хозяйств, с маленькой запашкой по 4–5 десятин, кормившаяся наемным трудом.

В наиболее тяжелом положении оказались те переселенцы, которые обосновались в Южном Казахстане. Они попали в районы с непривычными условиями, которые требовали незнакомых русским крестьянам навыков орошаемого земледелия, и были здесь меньшинством (например, в Сырдарьинской области обосновалось всего 3,1 % переселенцев 40,6 тысяч человек) среди местного казахского населения. Устройство их проходило очень трудно, чаще всего пришедшие крестьяне вынуждены были наниматься на работу. Наиболее распространенным способом заработка было сенокошение: по найму для казахов или для себя. Часто казахи нанимали русских крестьян, чтобы косить сено на продажу ямщикам на тракте в Ташкент.[75]75
  Гейер И. По русским селениям Сыр-Дарьинской области (письма с дороги). Т. II Чимкентский уезд. Ташкент, 1893, с. 40


[Закрыть] Также переселенцы нанимались на уборку хлопка, на извоз до Ташкента и даже до Самарканда. Отмечались случаи, когда недавние переселенцы собирали падалицу – озимый хлеб, проросший после уборки из случайно упавших зерен.[76]76
  Гейер И. По русским селениям Сыр-Дарьинской области (письма с дороги). Т. II Чимкентский уезд. Ташкент, 1893, с. 45


[Закрыть] Лишь со временем им удавалось наладить свое хозяйство на основе богарного земледелия или бахчеводства. Некоторые русские крестьяне перенимали у казахов простые способы полива затоплением. Но в целом, европейских хозяйств в Южном Казахстане было мало, и даже горячие сторонники колонизации отмечали огромные трудности устройства крестьян-переселенцев в этом крае.

Лучше всего прошло устройство русских крестьян-переселенцев в Восточном Казахстане, по Бухтарме. Это был район, заселенный беглыми русскими крестьянами и старообрядцами еще в середине XVIII века. При строительстве Бухтарминской крепости в 1761 году власти с удивлением обнаружили 17 русских поселков, которые поддерживали активную связь с Джунгарией, а потом и с цинскими чиновниками на пограничной линии. В 1792 году беглецы в составе 250 мужчин и 67 женщин получили высочайшее «прощение», были приняты в российское подданство на правах инородцев и обложены податями.[77]77
  Старцев А. В. Русское население Юго-Восточного Казахстана во второй половине XIX века. // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые научные чтения памяти профессора А. П. Бородовского. Барнаул, «Аз Бука», 2005.


[Закрыть]

Эти переселенцы крепко укоренились в южных предгорьях Алтая, завели крепкое хозяйство. Именно в этом районе отмечалось наибольшее влияние европейского хозяйства на казахов, и перенимание казахами русских методов хозяйства. «50–60 лет тому назад ни один казак не умел работать в поле, не умел обращаться с косой и серпом…», – указано в результатах экспедиционного обследования бухтарминских старообрядцев в 1927 году. Однако, за счет найма казахов на работу: уборку сена и хлеба, своз, молотьбу, окрестные казахи научились земледельческим работам.[78]78
  Бухтарминские старообрядцы. Материалы комиссии экспедиционных исследовании. Серия казакстанская. Вып. 17. Л., 1930, с. 44


[Закрыть]

К концу 1920-х годов алтайские казахи составили особую группу, весьма сильно отличную от других казахов по укладу хозяйства. Они жили в других условиях, более полугода проводили на зимовках, рядом с хорошими пастбищами и сенокосными угодьями, удобными местами для пашни.[79]79
  Казаки. Сборник статей антропологического отряда Казакской экспедиции АН СССР. Исследования 1927 года. Сб. III. Л., «Издательство АН СССР», 1930, с. 3


[Закрыть] Алтайские казахи кочевали на расстояние от 5 до 30 верст, некоторые – до 100 верст, отгоняя скота даже в Китай.[80]80
  Коновалов А. В. Казахи Южного Алтая (проблемы формирования этнической группы)ю Алма-Ата, «Наука», 1986, с. 18


[Закрыть] Однако, при этом многие семьи имели собственные сенокосные угодья. В начале ХХ века многие семьи стали строить постоянные оседлые зимовки, сооружать большие навесы и сараи для скота, а беднота, как уже говорилось, нанималась на сельхозработы у старообрядцев.

Влияние колонизации

Колониальная политика Российской Империи очень сильно влияла на состояние сельского хозяйства Казахстана сразу после Гражданской войны. Ее влияние распространялось преимущественно на представления руководителей КАССР и экономистов относительно перспектив и способов развития сельского хозяйства, но зато через это колониальная политика оказывала косвенное влияние на все без исключения сферы.

В дореволюционной литературе по поводу колонизации шли серьезнейшие споры. Были сторонники радикальных методов, предусматривающих сгон казахов с зимовок и передачи земель русским крестьянам. Были сторонники более умеренных методов, в основном состоящих в сокращении площадей пастбищ и водворения крестьян на эти «пустующие земли». Но в целом, еще до революции сложился колониальный консенсус, содержание которого сводилось к нескольким пунктам.

Во-первых, практически все экономисты и руководители считали кочевое хозяйство отсталым, а оседлое хозяйство – передовым. Самым передовым и прогрессивным считалось хозяйство европейского типа с пашенным земледелием улучшенными сельхозорудиями, со стойловым скотоводством, с заготовкой сена. В качестве уступки руководство соглашалось признать казахское скотоводство, но лишь при условии его оседлости.

В литературе и многочисленных выступлениях, посвященных проблеме оседания казахов, совершенно не приводилось рациональных аргументов в пользу этого утверждения, и оно подкреплялось, в основном, голословными заявлениями. Это можно объяснить лишь давней традицией, идущей через образование и дореволюционную литературу. Один из первых проектов перевода кочевников на оседлость составил еще в XVIII веке П. И. Рычков для башкир. Долгое время русские власти колебались в отношении казахов. Например, Оренбургское ведомство запрещало казахам заниматься земледелием, а Сибирское ведомство, наоборот, поощряло.[81]81
  Быков А. Ю. Проблемы седентаризации в политике России в Казахстане XVIII – начале XIX века. Автореферат. Барнаул, 2001, с. 17


[Закрыть] Но во второй половине XIX века стремление к седентаризации кочевников победило и стало общим местом в литературе.

Во-вторых, магистральной дорогой развития сельского хозяйства Казахстана почти всеми признавалось именно пашенное земледелие. Эта политика получила свое максимальное развитие в 1950-х годах, во время «освоения целины», а в 1920-е годы экономисты выражались другим языком. Часто употребимым термином в то время была пахотоспособность, то есть площадь земель, качество которых позволяло распашку. Доля вспаханной площади по отношению к общей площади пахотоспособных земель признавалась в качестве критерия развития сельского хозяйства в Казахстане.

В-третьих, существенной стороной консенсуса было стремление к колонизации степей. Политика колонизации, как показывают документы, велась до революции, проводилась накануне и во время коллективизации, как будет показано ниже, и даже впоследствии, во время «освоения целины» в 1950-х годах. Другое дело, что в разные эпохи риторика колонизации имела различную степень выраженности. До революции о необходимости колонизации говорили совершенно открыто: «Всякому тогда было ясно, что для наличных кочевьев вовсе не нужно столько непомерного пространства, как это числилось за киргизами; всякому было понятно, что в «кочевую» земля обратилась только потому, что не осталась «оседлой»…».[82]82
  Вощинин В. Очерки нового Туркестана. Свет и тени русской колонизации. СПб. 1914, с. 14


[Закрыть] В 1920-х годах власти лозунга колонизации открыто не вывешивали, и о мероприятиях по колонизации «пахотоспособных земель» можно было узнать только из программ развития сельского хозяйства и хозяйственных планов.

В-четвертых, консенсус не отводил никакого самостоятельного места для казахского хозяйства, в особенности кочевого скотоводства. Не предполагалось его развития. По мнению большинства экономистов, казахское хозяйство должно быть решительно переделано в сторону приближения к «эталонному» европейскому хозяйству. До революции высказывались радикальные предложения поставить казахов перед выбором: перейти к хозяйству европейского типа или вымереть. Однако, победила более умеренная точка зрения, согласно которой русские крестьяне должны подавать пример, которому казахи должны следовать. Экономисты 1920-х годов придерживались последней точки зрения, полагая, что Советская власть, советизация аула и кооперирование крестьян ускорят перенимание «эталонных» методов хозяйствования. Они совершенно не предполагали и не предчувствовали, что будет реализован как раз самый радикальный путь, и казахское кочевое скотоводство будет попросту уничтожено в процессе коллективизации.

Справедливости ради стоит отметить, что этот пункт колониального консенсуса встречал хоть и редкие, но зато весьма активные возражения. В Казахстане были экономисты, которые пытались разработать способ развития именно казахского хозяйства, на основе присущих ему принципов и тенденций.

Происхождение колониального консенсуса и его влияния на разработку планов развития сельского хозяйства, имеет совершенно прозрачную природу. Подавляющая часть экономистов в Казахстане, как русских, так и казахов, была воспитана в традициях русской географической, экономической и аграрной школы, а также опиралась почти всецело на дореволюционную литературу, в которой колониальная идеология излагалась весьма откровенно. Влияние дореволюционных работ на экономические идеи в начале и в середине 1920-х годов было исключительно велико. Собственные исследования появились лишь в конце 1920-х годов, когда процесс коллективизации стал набирать обороты, Филипп Голощекин объявил коллективизацию аула главной целью, и никому не давал сворачивать с этой дороги.

Вместе с явочным признанием колониального консенсуса в оценке перспектив развития сельского хозяйства в Казахстане, в начале 1920-х годов было сделано немало для устранения крайностей колонизации. Это нашло наиболее яркое выражение в перераспределении земель, которое началось еще в 1917 году, но приобрело максимальные масштабы в 1921–1922 годах. Целью перераспределения было наделение малоземельных крестьян землей по трудовой норме, а также возврат изъятых у казахов земель 10-ти верстной полосы, а также конфискованных в 1916 году земель после подавления восстания. 19 апреля 1921 года ЦИК Кирреспублики принял решение о возврате земель десятиверстной полосы вдоль Иртыша, земель по реке Урал, а также конфискованных в 1916 году земель. По Уралу было возвращено 232 тысячи десятин, по Иртышу – 111,8 тысяч десятин, а также возвращено 470 тысяч десятин земли, конфискованной в 1916 году.[83]83
  Нейштадт С. А. Социалистическое преобразование экономики Казахской ССР в 1917–1937 годах (от докапиталистических отношений к социализму, минуя капитализм). Алма-Ата, «Казахское государственное издательство», 1957, с. 128


[Закрыть] В эти годы было перераспределено более 1 млн. десятин земли.[84]84
  Дахшлейгер Г. Ф., Нурпеисов К. История крестьянства советского Казахстана. Т. 1. Алма-Ата, «Наука», 1985, с. 144


[Закрыть]

Пасти!

Как это не парадоксально прозвучало бы сегодня, но вплоть до 1928 года в Казахстане полностью преобладали сторонники развития именно полукочевого скотоводства в качестве основной отрасли сельского хозяйства республики.

Одним из наиболее активных сторонников этого пути был агроном М. Г. Сириус, имевший большой опыт опытного хозяйства в Тургайской она Темирской опытной станции и исследований земледелия засушливых районов республики. Этот опыт привел его к мысли, что на большей части территории земледелие либо невозможно, либо нерентабельно даже в потребительском виде.

Полукочевое скотоводство, в отличие от земледелия, не требовало больших вложений, расхода рабочей силы, хорошего увлажнения, и нуждалось, по сути, только в естественных кормовых ресурсах и рабочей силе. По подсчетам М. Г. Сириуса, в Казахстане имелось 250 млн. десятин кормовых угодий, с которых можно было собрать 7337,5 млн. пудов грубых кормов, из которых 34 % приходилось на приозерные луга. Кормовые ресурсы Казахстана позволяли содержать 88–90 млн. голов скота, а ресурсы рабочей силы позволяли содерждать 56–66 млн. голов. По мнению М. Г. Сириуса, при естественном приросте населения в 2 % в год, через 20 лет будет достаточно рабочей силы для содержания 72 млн. голов скота.[85]85
  Сириус М. Г. К вопросу о перспективах скотоводства в Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1926, № 1, с. 27–30


[Закрыть]

Сторонники этого направления резко критиковали земделельческое направление развития сельского хозяйства за переоценку плодородия почв и перспектив распашки. Это только с первого взгляда казалось, что в Казахстане много свободных земель. На деле же земледельцы сталкивались с колоссальными трудностями. В 1926 году журнал «Народное хозяйство Казакстана» опубликовал статью агронома из Каркаралинского уезда П. Г. Амосова. Статья вышла посмертно, поскольку ее автор умер 10 марта 1926 года.

Он работал на уездном уровне и хорошо знал особенности хозяйства. По его словам, уезд обеспечивал свои потребности в хлебе натуральным обменом на скот или рыбу, причем основная масса хлеба, до 15 тысяч пудов привозилась из Алма-Аты, с Или или Кара-Тау. В уезде был район поливного земледелия по р. Токраун, который в урожайный год давал до 200 тысяч пудов хлеба. П. Г. Амосов отмечал: «За Токрауном установилась прочная репутация житницы уезда».[86]86
  Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 67


[Закрыть] Однако, урожай поливных земель был невысоким – в среднем 100 пудов с десятины (16 центнеров с гектара), и агроном писал: «… надо видеть своими глазами ту колоссальную затрату человеческого труда, ту уйму лишений и страданий, с которыми сопряжено земледелие на Токрауне, чтобы понять весь мучительный трагизм положения пахаря при плохом урожае».[87]87
  Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 67


[Закрыть] Но выхода особо не было: «Или сей на Токрауне в условиях полукаторжного труда – или голодай».[88]88
  Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 68


[Закрыть]

Скотоводство в сухих степях было куда более устойчивым и давало продукт ценой куда меньших усилий: «Ни безнадежного массового разорения, ни обнищания, ни вымирания населения, мы не могли бы констатировать в степи».[89]89
  Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 69


[Закрыть] Иными словами, агроном делал свой выбор и склонял свои симпатии в пользу скотоводства.

Однако, наблюдательный агроном подметил одну слабость кочевого скотоводства – несоответствие качества скота требованиям рынка. Кочевник, вынужденный перегонять свой скот с пастбища на пастбище, от водопоя на водопой, больше всего ценил выносливость, а не продуктивность скота. Взгляд торговцев был другой: «Рынок ценит масло, шерсть, кожи, мясо, рабочий скот, но не выносливость».[90]90
  Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 70


[Закрыть] Это столкновение интересов породило потом трагедию кочевников, поскольку позднее хозяйственное руководство требовало от скотоводства в первую очередь продуктивности, причем товарной продуктивности, и требовало развивать его на основе методов западно-европейского хозяйства: со скотными дворами, с сенокосами, с силосом, зерновой подкормкой и так далее.

П. Г. Амосов был категорически против такого пути, и считал, что главным, основой основ скотоводства в Казахстане должно быть максимальное использование пастбищ. Соответственно, и скот должен быть выносливым, легко переносить перегоны, довольствоваться грубыми кормами, переносить зимовку на пастбищах. Агроном предлагал адаптировать методы скотоводства к условиям степей, в частности, отказаться от скотных дворов, а также снимать продукцию летом, как делали кочевники. Если бы эти требования были приняты, то катастрофа Казахстану не грозила. Очень жаль, что П. Г. Амосов умер так рано. Его смерть сильно ослабила позиции сторонников развития полукочевого скотоводства.

Насколько сильны были тогда позиции сторонников этого пути развития сельского хозяйства Казахстана, можно судить хотя бы по тому факту, что 2 марта 1926 года СНК КАССР признал за Казахстаном значение скотоводческой базы для хозяйства СССР.

В середине 1920-х годов была выдвинута еще одна концепция развития сельского хозяйства Казахстана, опирающаяся на интенсивное развитие скотоводства. Автором этой концепции был Е. А. Полочанский, который предложил цельную и весьма детально продуманную программу, основанную на казахском хозяйственном опыте.

Полочанский решительно выступал против идеи ликвидации пастбищно-скотоводческого хозяйства, поскольку приоритет земледелия привел бы к резкому сокращению стада: «Такой строй народного хозяйства не мог бы прокормить и половины того скота, который в республике ныне имеется…».[91]91
  Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 9


[Закрыть] Главным направлением развития сельского хозяйства Казахстана он считал именно развитие скотоводства, которое, по его выкладкам, обещало превратить Казахстан в лидера по производству продукции животноводства в СССР.

«Запасы имеющейся пастбищной площади могут обеспечить кормом до 75 млн. разного скота, то есть в 3 раза более только того количества, которое имеется сейчас (сейчас 26,5 млн.) и при рационализации пастбищно-скотоводческого хозяйства. Казакстан смог бы целиком покрыть все потребности Союза во всех видах продукции животноводства».[92]92
  Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 8


[Закрыть]

Он предложил программу реконструкции животноводства на основе сохранения родового аула, переустроенного на началах кооперирования. В кооператив хозяйственно-родового аула должно было войти не менее 5 семей со средним числом скота 10 голов в пересчете на крупнорогатый, то есть аул должен был иметь стадо в 50 голов, в пересчете на крупнорогатый. В стаде должно было быть в среднем 5 коров, 6 волов, бык-производитель, 8 телят, верблюд, 2 лошади и 180 овец.[93]93
  Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 28


[Закрыть]

Члены кооператива должны были отказаться от ведения отдельного хозяйства, совместно выполнять обработку земли, уборку урожая и содержание скота. Аулу выделялся кредит в размере 600 рублей на семью, который расходовался на строительство, мелиорацию и орошение. Доход делился на две части, одна из которых делилась по едокам, а из второй половины погашался кредит и выделялся доход по трудовому вкладу.[94]94
  Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 17


[Закрыть] По его подсчетам, хозяйство могло обеспечивать людей продовольствием, скот – кормом, получать в среднем 1144 рублей чистой прибыли, и после погашения кредитов и паев, давало 570 рублей чистого дохода на семью, а всего бюджет семьи составлял бы 700 рублей. По сравнению с доходностью единоличного казахского хозяйства в конце 1920-х годов, этот проект обещал удвоение доходов небогатых хозяйств (327,4 рубля – чистый доход, 499,3 рубля – валовый доход[95]95
  Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 92


[Закрыть]), и выводил его на уровень доходности зажиточных русских крестьян.

В его проекте был даже разработан типовой дом, в котором каждой семье выделялось по комнате размером 54 кв. аршина (27,31 кв. метра). Образцом для аульного жилья по проекту Е. А. Полочанского явно стали казахские однокамерные дома, которые строились на зимовках.

Для зимовок у казахов имелся целый ряд жилищ, которые широко использовались небогатыми скотоводами: шошала, дерновый дом, камышовый дом (широко распространенный в Прибалхашье и по Сырдарье), а также дома из самана, сырцового кирпича и землянки. Это было однокамерное жилище с небольшим очагом, крытое односкатной или двухскатной крышей, очень небольшой площади и объема. Объем зимовочных домов составлял около 24–25 куб. метров, всего по 4–5 куб. метров на человека. Дома были сырыми, плохо проветриваемыми, темными, что приводило к распространению простудных и кожных заболеваний. Низкое качество зимних жилищ было связано с менталитетом скотоводов: «Большинство казахов по традиции считало их временным, второстепенным жилищем и не прилагало особых усилий к его благоустройству и украшению».[96]96
  Востров В. В., Захарова И. В. Казахское народное жилище. Алма-Ата, «Наука», 1989, с. 64


[Закрыть] По сравнению с этими жилищами, проект Е. А. Полочанского обещал улучшение жилищных условий, поскольку объем жилой комнаты в спроектированном им доме превышал 54 куб. метра.

К дому пристраивались помещения для содержания скота так, чтобы получалось прямоугольное в плане строение площадью 1974 кв. аршина (998,44 кв. метра).

Финансовые возможности КАССР позволяли создать в течение 15 лет 100 тысяч подобных хозяйств, в которых могло бы содержаться 8 млн. овец. Устойчивость хозяйства повышалась с помощью посевов зерновых и заготовки кормов для скота.

В отношении других способов развития сельского хозяйства в Казахстане, Е. А. Полочанский был весьма категоричен: «В противном случае имущество один бедняков, сколько не складывай, все-таки в результате будет общая беднота…».[97]97
  Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 21


[Закрыть] Он выступал резко против строительства коммун и колхозов из одной бедноты, и считал, что в процесс кооперирования скотоводства должны быть вовлечены и зажиточные слои казахских скотоводов.

Его план, весьма детально проработанный, был отвергнут по чисто политическим причинам. Казкрайком со своей политикой советизации аула, был против любого сотрудничества с баями, и, разумеется, не мог поддержать этот план, предусматривающий вовлечение в кооперативное строительство зажиточных скотоводов. Однако, с чисто технической стороны дела, Е. А. Полочанский выдвинул дельное предложение, которое лучше всего учитывало особенности казахского скотоводства, привычки и образ жизни казахов. У Голощекина и его единомышленников не было и близко ничего подобного.

С позиции сегодняшнего дня очевидно, что это был упущенный шанс модернизации казахского скотоводческого хозяйства без ломания его через колено, без массовой гибели людей и огромного урона для Казахстана.