Текст книги "Полководцы первых Романовых"

Один Бог ему судья.

1570-е, середина (?) – рождение Бориса Михайловича Лыкова.

1602–1604 – воеводство в Белгороде.

1605, начало года – переход на сторону Лжедмитрия I, служба под его знаменами в качестве воеводы.

1606, 13 апреля – пожалован боярским чином от имени Лжедмитрия I.

Август – участие в неудачном походе против болотниковцев под Кромы.

1607, первые месяцы – пребывание на воеводстве в Рязани.

5–7 июня – разгром болотниковцев на реке Восьме. Борис Лыков – один из ведущих воевод, отличился в бою и награжден от имени царя золотым.

12 июня – участник битвы и нового разгрома болотниковцев на реке Вороньей в качестве одного из младших воевод.

Июнь – октябрь – участие в осаде и взятии Тулы, оплота болотниковцев, в качестве одного из младших воевод.

1608, апрель – май – участие в неудачном походе к Болхову, против Лжедмитрия II, в качестве одного из младших воевод.

Июнь – Борис Лыков, командуя Передовым полком, участвует в разгроме Александра Юзефа Лисовского на Медвежьем броде. Его атака решила исход сражения.

1609, 25 июня – участие в сражении на Ходынке, окончившемся разгромом тушинцев. Борис Лыков – один из главных воевод, наносивших контрудар по врагу.

11 ноября – направлен из Москвы на подмогу князю Михаилу Скопину-Шуйскому под Александровскую слободу.

Конец года – во главе Сторожевого полка участвует в деблокировании Троице-Сергиева монастыря (по январь 1610 года).

1610, февраль – наступательная операция князя Бориса Лыкова на Суздаль, закончившаяся неудачно.

Лето – получает должность одного из воевод в последней маленькой армии Василия IV Шуйского, отправленной в Южное Подмосковье, чтобы совместно с силами пришлых крымских царевичей и мурз противодействовать армии Лжедмитрия II. После непродолжительных боев под Боровском крымцы уходят, русская армия отступает, но удается сохранить артиллерию.

Пребывание Лыкова в составе боярского правительства, то есть Семибоярщины (до весны 1611 года).

1611, весна – пребывание в Кремле, вместе с польско-литовским гарнизоном, в осаде от земских ополченцев (до осени 1612 года).

1613, май – производит учет государственной казны, которая должна перейти в пользование царя Михаила Федоровича.

1614–1615 – распространение казачьей мятежной и разбойничьей вольницы по значительной части Севера и Центра Московского царства.

1614, сентябрь – отправка князя Бориса Лыкова вместе с архиепископом Суздальским Герасимом во главе обширной, включавшей значительный воинский контингент, делегации в Ярославль для переговоров с мятежными казаками (велись по декабрь, окончились неудачно).

Октябрь – декабрь – Борис Лыков вступает в вооруженную борьбу с бунтовскими казаками.

Ноябрь – декабрь – первые незначительные успехи подчиненного Борису Лыкову воеводы Григория Валуева в борьбе с казаками.

1615, 4 января – разгром Борисом Лыковым казачьего отряда Захарьяша Заруцкого под Балахной.

29 января – освобождение Борисом Лыковым Вологды от казачьей блокады.

Февраль – апрель – победа в ряде боев над бунтовскими казаками младших воевод Бориса Лыкова.

Июль – поход Бориса Лыкова к Москве, по следам мятежного воинства атамана Баловня (Баловнева).

18 июля – награжден собольей шубой и позолоченным серебряным кубком.

23 июля – разгром Борисом Лыковым бунтовского казачьего войска атамана Баловня на окраине Москвы.

27 июля – сражение на реке Луже, где Борис Лыков нанес новое поражение бунтовским казакам, договорился о мирном пленении остатков казачьего воинства и довел их до Москвы, не тронув.

1617, август – октябрь – Борис Лыков набирает войска в Муроме и приводит их в Москву.

Осень – отправка Бориса Лыкова в Можайск, противостоять войску королевича Владислава. Ведет вооруженную борьбу с польско-литовскими и «воровскими» казачьими отрядами (по весну 1618 года).

1618 – возглавляет Разбойный приказ (по 1619 год).

Июнь – август – героическая оборона Можайска.

Август – отвод Борисом Лыковым войск из Можайска к Москве.

Сентябрь – отправка Бориса Лыкова в Нижний Новгород набирать войска.

Октябрь – ноябрь – ведет переговоры с войском «воровских» казаков в Вязниках, удачно закончившиеся мирным переходом казаков на царскую службу.

1620–1622 – воеводство в Казани.

1623–1629 – возглавляет Сыскной приказ.

1628–1634 – возглавляет Ямской приказ.

1632, май – июнь – тяжелый скандал, развязанный Борисом Лыковым, отказавшимся служить под командой князя Дмитрия Черкасского. За свое дерзкое поведение оштрафован и отставлен от воеводской службы.

1646, 2 июня – смерть Бориса Михайловича Лыкова в царствование Алексея Михайловича. Погребен в Свято-Пафнутьевом Боровском монастыре.

Приложение
Военное дело: из Средневековья в новое время

На протяжении XVII–XIX столетий в военном деле произошло три революции, последствия которых преобразили мир, отразившись и на геополитике, и на геоэкономике, и на культуре.

Россия вместе с европейскими странами проходила примерно те же стадии эволюционного изменения вооруженных сил и примерно те же революционные повороты. По каким-то параметрам она отставала от западных соседей, а в чем-то шла опережающими темпами. Но в любом случае, те трансформации, которые коренным образом изменили облик, численность, социальный состав российской армии и стиль ведения боевых действий представляют собой элемент гораздо более масштабного процесса, охватившего не только Европу и Россию, но также впоследствии повлиявшего на состояние военного дела во всем мире.

В эпоху первых Романовых, правивших Россией до Петра I, этот процесс в нашей стране уже вовсю шел. Вооруженные силы Московского царства в период от завершения Великой смуты (1619) до Великой войны за Смоленск и Малороссию (1654–1667) прошли целый каскад преобразований, безвозвратно унесших старое военное дело, каким оно было во времена Ивана Великого, Ивана Грозного или, скажем, Бориса Годунова.

В этом смысле Смуту уместно считать великой учительницей России в сфере военного строительства.

То, что было заложено в вооруженные формирования европейского типа на протяжении указанного периода, стало фундаментом и для военных реформ петровского времени, и для последующего развития русской армии в период Петербургской империи.

Революция в комплектовании вооруженных сил

Первая из трех упомянутых выше революций связана с переходом к армиям массового характера, основанным на всеобщей воинской повинности. Она имеет длинную предысторию.

В эпоху раннего Средневековья для европейского военного дела характерным было всеобщее вооружение народа. Точнее говоря, всех свободных полноправных мужчин, достигших совершеннолетия. С течением времени значительный процент мужчин большинства европейских народов потеряли обязанность, а вместе с ней и право носить оружие. Вместо широких масс война стала делом сравнительно немногочисленной прослойки профессионалов-дворян, а также их военных слуг. Крестьяне и горожане могли время от времени, нерегулярно, как правило, в экстремальных обстоятельствах выставлять в поле вооруженное ополчение. Однако боевые качества такого ополчения в большинстве случаев оставляли желать лучшего, и решающей роли на поле брани оно не играло[57]57
  В качестве исключения можно назвать весьма боеспособное ополчение швейцарских кантонов и, в редких случаях, ополчения городов, имевших широкие права самоуправления.


[Закрыть]. Главной ударной силой надолго стала тяжеловооруженная конница воинов-профессионалов.

Появление огнестрельного оружия ознаменовалось также широким, общеевропейским феноменом – возникновением массового военного наемничества. Иначе говоря, формированием устойчивых групп населения, чьим главным занятием стало ведение боевых действий с помощью холодного, ручного огнестрельного и артиллерийского оружия. Наемники, наряду с дворянской кавалерией, чье значение постепенно падало, оказались главной силой на поле боя в XV–XVII веках. Их вербовали иногда целыми отрядами, иногда – поодиночке. Но во всех случаях они состояли с командованием в отношениях найма. Это означало: непосредственное участие в походах и сражениях принимает сравнительно небольшой процент населения Европы – те, кто избрал наемничество как способ заработка на постоянной основе.

Впоследствии некоторые крупные державы решили отказаться от вербовки в пользу иного способа комплектования. Там наемника заменил рекрут – военнослужащий, которого государство получало от податных слоев населения путем принудительного набора от определенного количества дворов или душ. В середине XVII века королем Густавом II Адольфом на рекрутскую систему была переведена шведская армия. Добровольная вербовка солдат, не дававшая достаточного количества воинской силы, была восполнена регулярным принудительным рекрутским набором. С этой целью была проведена перепись всего мужского населения старше пятнадцати лет: дети крестьян и бюргеров Швеции составили ядро ее вооруженных сил. Знаменитая шведская пехота, комплектовавшаяся главным образом на основе рекрутских наборов, зарекомендовала себя могучей силой на полях сражений XVII–XVIII столетий. В России рекрутская повинность утвердилась значительно позднее – при Петре I (первый набор относится к 1705 году). В Австрии – при императрице Марии Терезии, то есть в середине XVIII века.

Итак, до начала XVIII века Россия обходилась без рекрутской повинности, но в то же время она не знала и по-настоящему массового наемничества: процент иностранных наемников относительно общей массы национального элемента в русской армии колебался, но он никогда не был значительным. Ни половина, ни треть, ни четверть, ни даже одна пятая российского воинства не набиралась из иноземцев. И причина тут не в опасении заговоров или презрении к иноэтничной массе. Ничего подобного! Просто наемник слишком дорого стоил, тем более если это офицер-наемник.

Существовали свои, собственно русские рецепты комплектования, обеспечивавшие относительно массовую армию, которой до Великой смуты хватало профессионального уровня, чтобы справляться с решением крупных тактических задач. И только в царствование Михаила Федоровича (1613–1645 годы) правительство решительно взяло курс на перемены.

Итак, еще в XV столетии, до Ивана III (1462–1505 годы), Московское княжество пользовалось армией дружинного типа, в полной мере средневековой, пусть и научившейся активно использовать артиллерию. В нее включались дружины как самого государя, так и удельных князей Московского дома Рюриковичей.

Модернизация происходит в период от правления Ивана III до царствования Ивана IV (1533–1584 годы).

Главная, можно сказать, ударная сила армии Московского государства в названный период, да и позднее, до середины XVII века, – это поместная конница. Она дешева, поскольку в значительной степени пребывает на самообеспечении – от земли и военной добычи. Она вооружена и одоспешена в значительной степени ориентально, то есть на турецко-татарский манер, хотя с течением времени растет ее оснащенность огнестрельным оружием (пистолями прежде всего). Она плохо держит удар тяжелой кавалерии, не имеет сколько-нибудь упорядоченной тактической организованности и достаточной для ведения сложных маневров дисциплинированности, более того, полки, состоящие из нее, формируются каждый раз заново для любой военной кампании – похода, осады, защиты приграничного рубежа, большого сражения или обороны крепости. Но у нее свои плюсы. Русская поместная конница вынослива, быстро перемещается, хороша в роли «жалящего роя», отлично обучена стрельбе из лука, отважна и в лице каждого своего ратника приучена к ведению боевых действий сызмальства. Кроме того – большое достоинство! – крупные ее контингенты могут быть стремительно отмобилизованы и поставлены в строй.

На заре существования России в действующую армию время от времени направляли отряды пищальников – своего рода ремесленников по работе с огнестрельным оружием, конечно же, непостоянного состава. С середины XVI века появляются «стрельцы». В отличие от пищальников, стрельцы постоянно находились под рукой у правительства, селились слободами, имели часть доходов от торгово-ремесленной деятельности, более или менее однотипно вооружались и действовали в составе «приказов», то есть воинских частей постоянного состава. Их учили метко стрелять, держать строй и проявлять боевое товарищество с прочими ратниками их приказа. Стрельцы оказались незаменимы как часть крепостных гарнизонов, как ударная сила при штурме вражеских городов, как охранные контингенты. Другое дело, что эти русские аркебузиры, сталкиваясь с тяжелой кавалерией или тяжелой одоспешенной пехотой, сочетавшей действия пикинеров и аркебузиров (мушкетеров), терпели поражение. Стойкости в поле им не хватало, хотя при обороне укреплений, даже самых простых, их стойкость резко повышалась.

Стрельцы и поместная конница – вот основа боевой силы русской армии до времен Михаила Федоровича. Сколько-нибудь долго пребывать в походе они не могли, поскольку система обеспечения этого не позволяла. Перейдя с домашнего самообеспечения на походное после того, как закончатся продукты, они почти неизбежно должны были заняться грабежом местного населения. На постоянное ведение боевых действий они не были рассчитаны.

Боец поместной конницы находился на более высоком социальном уровне, и его называли «служилым человеком по отечеству», что в будущем трансформируется до понятия «потомственный дворянин». Стрелец – «служилый человек по прибору». Иначе говоря, не обязательно стрелец передавал свое военное ремесло по наследству, новых стрельцов могли набрать и из случайного люда.

Еще одна крупная сила русской армии того времени – служилые казаки. Лично свободные люди, они получали низкое жалованье (или обеспечивались с земли) и имели лишь легкое вооружение. Конных казаков всегда служило меньше, чем пеших. Казаки не имели мотивации «служилых людей по отечеству» и не получали особого стрелецкого обучения боевым навыкам. Но они хорошо проявляли себя в разведке, действиях на коммуникациях противника, при штурме и обороне городов, на посылках. Кроме того, казак обходился дешевле ратников поместной конницы и стрельцов. Правда, и социальный статус его был намного ниже, чем у того же всадника поместной конницы.

Помимо служилого казачества существовало еще и вольное. Первой крупной силой такого рода стало казачество донское, активно участвовавшее в войнах России середины – второй половины XVI века. Оно имело самоуправление и само выбирало себе военных лидеров – атаманов, в отличие от служилых казаков, крупные контингенты которых управлялись воинскими головами и воеводами, назначаемыми правительством. Действия вольного казачества всегда и неизменно характеризовались высокой степенью автономии. Вольные казаки могли даже покинуть линию боевого соприкосновения вопреки воеводским приказам. Вольное казачество действовало то как союзник Москвы, то как наемник, работающий больше не за жалованье, а за добычу, то как своевольный вассал русских царей.

Наконец, при последних Рюриковичах и Годуновых на троне в армии России постоянно присутствовали служилые корпорации гораздо менее многолюдные, нежели те, что представлены выше, но в складе устройства и тактического стиля вооруженных сил нашей страны того времени имевшие солидный вес. Это прежде всего пушкари, затем гарнизонные (в основном) жители: затынщики (специалисты по работе с тяжелыми и громоздкими затынными пищалями, активно использовавшимися при обороне городов) и воротники (воинские люди, составлявшие постоянно действующую стражу городских ворот и хранившие ключи от них).

Помимо них в русскую полевую армию постоянно включались отряды восточных народов – служилые татары в первую очередь.

Что же касается наемных бойцов, то присутствие в русской армии военных инженеров («розмыслов») можно констатировать еще во времена правления Ивана III, но, возможно, использовались они (главным образом итальянцы, или, как их именовали на Руси, «фряги») и в более раннее время. Наемники-солдаты с небольшим офицерским контингентом присутствуют в вооруженных силах России со времен правления Василия III (1505–1533 годы), но намного чаще и бо́льшими контингентами нанимали их при Иване IV.

В царствование последнего уже не видно, чтобы дружины удельных князей играли сколько-нибудь значительную роль в русской армии.

Вооружение целых слоев общества, частично посаженных на самообеспечение, дает русским государям весьма многолюдное войско, хотя никакую 300-, 200-, 150– или даже 120-тысячную армию (как пишут порой иностранные авторы) Россия в тот период в поле не выводила. Эти цифры – в принципе за пределами русской мобилизационной машины до второй половины XVII века. Даже при наивысшем напряжении мобилизационных ресурсов русский военный механизм мог выставить в поле армию, которая насчитывала менее 50 тысяч человек боевой силы. Исключения крайне редки.

Послесмутная эпоха породила волну новой, не менее глубокой модернизации в русской армии. Смута показала: организованной силе европейского наемничества русская армия решительно проигрывает в поле, кроме того, может уступить и в боевых столкновениях на территории городской застройки. Как уже говорилось выше, русская поместная конница уступает поля боя тяжелой кавалерии поляков и в равной мере вынуждена будет отступить под ударами тяжелой западноевропейской кавалерии, в том числе отрядам конных наемников. Точно так же традиционная русская пехота, вооруженная «огненным боем», то есть пищалями-аркебузами, не выдерживает натиска тяжелой кавалерии, мало того, она не способна остановить и наемную пехоту. В начале XVII века европейское военное дело вовсю эксплуатирует идею сочетания пикинёров с мушкетерами в пехотном строю, а также активного, сложного маневрирования пехотных отрядов на поле боя. Стрельцы способны дать один-другой залп, ничуть не проигрывая вражеским стрелкам, но атака пикинёров оставляет им мало шансов. К тому же маневрирование на поле боя – это тоже не тот навык, коему стрельцы обучены. Стрельцы хорошо бьются, имея любое, пусть даже самое скромное укрытие. И они начинают в годы Смуты использовать прием, взятый из «голландского» стиля ведения боевых действий: подкреплять себя в поле малыми древо-земляными укреплениями, острожками. Это дает им шанс успешно отбиться от искусного противника в обороне. Но для наступательных действий острожки не являются подспорьем. И, следовательно, возникает проблема все того же столкновения с «двухслойной» пехотой неприятеля в поле.

Следовательно, нужны собственные пикинёрно-мушкетерские полки, способные выполнять сложные перестроения в боевых условиях. Нужна и собственная тяжелая кавалерия, да нужна в принципе более обученная и дисциплинированная кавалерия, а не слабо управляемые толпы воинов, пусть воинственных и искусных в бою, но действующих вразнобой.

При Михаиле Федоровиче начинаются соответствующие реформы. Важнейшие их составляющие: вестернизация, то есть оевропеивание армии в сферах обучения, вооружения и тактических приемов; изменение принципов комплектования и обеспечения вооруженных сил; стремление получить регулярные войска вместо прежних, в сущности иррегулярных.

Суть регулярности как идеала нового военного строительства емко передал современный военный историк А. В. Малов. По его мнению, главными чертами регулярности можно считать следующие: «…относительно четкая и устойчивая организационно-штатная структура военных формирований, полное или частичное государственное обеспечение, определенная регламентированность и унификация вооружения и снаряжения войск, установленная регулярная система подготовки рядового и командного состава, отход от сословного (кастового) принципа комплектования армии, наличие централизованных органов управления, нормативно-правовая система, регламентирующая существование армии в военное и мирное время. Формированию вооруженных сил на регулярной основе непременно сопутствуют интенсивная бюрократизация управления государством, усиление формализации всего государственного организма и жизни общества, повышение кодификации государственного делопроизводства и законодательства…»

Магистральное движение, то есть вестернизация, означали огромные изменения в вопросах соотношения родов войск и их комплектования.

Поместная конница имела не боевую, а лишь организационную структуру, иначе говоря, она служила «городами». Такой «город» являлся служилой корпорацией и механизмом мобилизации на местах. Но он не давал никаких правил по части организации полков, выстраивания их на поле боя, ведения боевых действий. Его роль заканчивалась воинским смотром перед отправкой контингента к месту ведения боевых действий. Ни один полк, сформированный из поместной конницы на протяжении всей истории русской армии со времен Ивана III до времен Алексея Михайловича, не имел постоянного состава. Его набирали с началом кампании и распускали после ее завершения. Затем полки набирались – для новой кампании – в принципиально новой конфигурации и с новым начальствующим составом. Общим действиям в строю подобное войско невозможно научить…

Итог: регулярность в такой армии была просто немыслима. Но именно к регулярности войск двигалась Россия. Отсюда – умаление конницы как рода войск и, особенно, снижение значимости поместной конницы.

Современный специалист по военной истории В. В. Пенской в своей монографии «Великая огнестрельная революция» обрисовал картину начала реформ с большой точностью. Вот как развивались события: «…правительство Михаила Федоровича было вынуждено изменить структуру армии и соотношение родов войск, пойдя на увеличение доли пехоты. Согласно росписям Разрядного приказа от 1630 г. войско московского царя насчитывало 92 555 человек и примерно 10 тысяч боевых холопов и слуг, которые распределялись следующим образом: дворяне и дети боярские – 27 433 человека, 28 130 стрельцов, 11 192 казака, 4316 пушкарей, служилых иноземцев и черкас, т. е. украинцев на русской службе, – 2783 человека, 10 208 служилых татар, чувашей, мордвы и прочих служилых инородцев – 8493 человека. Таким образом, пехота (в том числе и ездящая, поскольку часть стрельцов и большинство казаков издавна ездили верхом, сражаясь пешими), вооруженная огнестрельным оружием, составляла теперь без малого ²/₅ московского войска – не в пример больше, чем полустолетием раньше… Упадок поместной конницы негативно сказался и на состоянии полевого войска. Хотя к началу 30-х годов в результате принятых мер удалось поднять численность всех вооруженных сил Российского государства примерно до 85—100 тысяч… реально московское правительство в случае большой войны и дальнего похода могло рассчитывать в лучшем случае всего лишь примерно на 16 тысяч детей боярских и дворян, способных нести “полковую” (то есть полевую) службу. В поле могли выйти также примерно 7,5 тысячи московских стрельцов и некоторое количество стрельцов городовых. Кроме того, в полевую армию могло войти некоторое количество казаков, пушкарей, служилых иноземцев, татар и инородцев. Всего полевая армия могла включать в себя, как и сто лет назад, при благоприятных обстоятельствах максимум 40–50 тысяч ратников (считая послужильцев). Однако из этого числа нужно было вычесть по меньшей мере около 10–15 тысяч человек, которые ежегодно должны были нести службу на южной границе для “бережения” от татарских набегов».

В России XV–XVI столетий, да и в первой трети XVII века, конница – основа армии, главный род войск, притом, как уже говорилось выше, это поместная, то есть, по представлениям более позднего времени, в основном дворянская конница с добавлением боевых холопов, вооруженных слуг. Так вот, на протяжении XVII века она постепенно отходит на второй план. Здесь сыграли роль и уменьшение ее численности (20–25 процентов русских «служилых людей по отечеству» легло в ходе Смуты, плюс территориальные потери также резко сократили ресурс мобилизации поместной конницы) и утрата ею боевой ценности. В подобных условиях на первый план вышла пехота, заняв к середине XVII века место ведущего рода войск. Значение ее выросло громадно.

В. В. Пенской пишет: «Меньше чем за полвека пехота потеснила конницу и составила основную часть русского войска. Если в 1651 году московское войско насчитывало около 55 тысяч солдат, драгун и стрельцов, то в 1680 году – около 126 тысяч (и это без учета городовых казаков)… Во второй половине XVII века солдаты и стрельцы быстро сближались друг с другом и по качеству и характеру обучения, и по вооружению, и по тактике. Даже по численности многие стрелецкие приказы фактически уравнялись с солдатскими полками (сохранив при этом, правда, свою десятичную организацию) – так, в июле 1679 года Стрелецкий приказ С. Грибоедова имел 9 начальных людей и 1078 стрельцов, А. Дохтурова соответственно 8 и 915, А. Поросукова – 9 и 847. Фактически они различались между собой лишь социальным статусом и характером службы – стрельцы (кроме московских и отчасти крупных городов – Астрахани, Новгорода и некоторых др.) в основном были сориентированы на несение внутренней, гарнизонной службы, тогда как солдатские и драгунские полки составляли ядро полевых армий… Серьезные перемены изменили лицо главной ударной силы старомосковского войска – поместной конницы. Внешний вид всадника поместной конницы к середине XVII века радикально переменился. В комплексе вооружения дворян и детей боярских огнестрельное оружие постепенно вытесняло саадаки, а доспехи использовались все реже, ибо они недостаточно эффективно защищали от пуль и картечи… В первую очередь на новые стандарты, как уже отмечалось выше, перешли дворяне и дети боярские северо-западных и “замосковных” служилых “городов”. Здесь 87 процентов дворян и детей боярских являлись на смотры, вооруженные огнестрельным оружием, 10 процентов с саадаком и саблей и 3 процента с саблей, топором или рогатиной. Например, десятня разборная и денежной раздачи бежецких дворян и детей боярских 1649 года показывает, что из прибывших на смотр 77 служилых людей 4 были вооружены пистолетом, карабином и саблей, 1 – только карабином, 21 – саблей и карабином, 48 – саблей и пистолетом и только 3 саадаком и саблей».

С конницей, впрочем, произошла и другая трансформация. Россия принялась создавать рейтарские полки, то есть тяжелую кавалерию нового строя, обученную и вооруженную на голландский манер. Для рейтарских полков не хватало хороших лошадей, кроме того, они являлись самой дорогой частью европеизированного элемента российской армии. Содержание рейтаров влетало в копеечку. Поэтому их никогда не было много. Следовательно, у них никогда не появлялось ни единого шанса первенствовать в количестве и значении среди прочих родов войск в вооруженных силах России, как первенствовала когда-то поместная конница. Но действовали они превосходно: могли, ведя огонь и схватываясь в сомкнутом строю со столь опасным противником, как польская тяжелая кавалерия, одолевать ее. Сказывалось разумное обучение. Рейтары в России – прообраз будущих кирасиров.

Полки нового строя были, по мнению одних историков, регулярными безо всякого сомнения и оговорок, по мнению других – регулярными со скидкой на то, что действовали они не на постоянной основе. Их распускали в тот момент, когда, по погодным условиям, боевые действия прекращались и войну было вести «не сезон»; кроме того, солдатам приходилось расходиться по домам в межвоенные периоды. Оставались в строю постоянно только те полки, которые служили учебной базой для формирований нового строя.

Итог подобного подхода к делу получался двоякий. С одной стороны, армия оставалась относительно дешевой. Далеко не такой дешевой, как поместная конница, большей частью находившаяся на самообеспечении, но и не столь дорогой, как рекрутская армия, которая пребывала «под ружьем» круглый год. С другой стороны, полки, разошедшиеся по домам, резко теряли спайку, дисциплину, навыки, полученные в ходе обучения.

Итак, на протяжении многих десятилетий, от царствования Михаила Федоровича до царствования Петра I, вооруженные силы России сочетали в себе воинские контингенты старого и нового типов. Полки нового строя выросли из старой системы, словно львенок, вышедший из лона волчицы. С течением времени они множились в числе. По подсчетам советского специалиста по военному делу Московского царства Анатолия Васильевича Чернова, в 70-х годах XVII столетия они составляли от 60 до 75 процентов от общей численности всей русской армии того времени.

Беглый московский подьячий Посольского приказа Григорий Карпович Котошихин в 1666–1667 годах написал для шведского правительства записку (в сущности, разведданные для шведов) о состоянии России в царствование Алексея Михайловича, в том числе о царском дворе, дипломатической службе, высших административных учреждениях и, конечно же, армии. Ей посвящена огромная девятая глава. Там подробно рассказано о комплектовании и обеспечении полков нового строя, о роспусках этой силы по мирной поре, о сложностях набора и о том, куда, на какую службу уходили солдаты, когда в них пропадала нужда.

Думается, имеет смысл привести здесь эту главу почти полностью, с небольшими изъятиями.

«Глава 9, а в ней 12 статей.

О воинских сборах.

<…>

2. Рейтарские полки; и в те полки в рейтары выбирают из жильцов, из дворян городовых, и из дворянских детей недорослей, и из детей боярских, которые малопоместные и беспоместные и царским жалованьем денежным и поместным не верстаны, также и из вольных людей прибирают, кто в той службе быти похочет; и дают, им царское жалованье на год по 30 рублев денег. Да им же ис царские казны дается ружье, карабины и пистоли, и порох и свинец, а лошади и платье покупают сами; а чего в котором году того жалованья у них за хлебною дороговью не доставает, и им в полки посылают жалованье с прибавкою. А у которых дворян, и жильцов, и у недорослей, есть крестьянские дворы: и тем царского жалованья дают не сполна; сколько за кем крестьянских дворов, и у таких из жалованья против крестьян вычитают, да им же на службе с ружьем велят быть с своим. А у кого на службе убьют лошадь, или умрет, и таким для покупки лошадей жалованье дается в полкех, по разсмотрению; а у ружья что попортится или на бою отобьют, и в то число ружье дается иное в полкех же, по разсмотрению, а иным пожиточным[58]58
  То есть состоятельным.


[Закрыть] людем велят купити на свои денги.

Да в рейтары ж емлют с патриарха, с митрополитов, с архиепископов и епископов, и с монастырей, также с бояр и окольничих и думных людей, которые останутся на Москве, а нигде не на службе и не в посольствах, также с стольников и с дворян московских и с городовых, которые от службы отставлены за старостью и за болезнью и за увечье и служеб им самим служити не мочно, также и со вдов и с девок, за которыми есть крестьяне, смотря по вотчинам и по поместьям, сколько за которым вотчинником и помещиком крестьян, со 100 крестьянских дворов рейтар, монастырской служка или холоп. А посылати властем и монастырем, и бояром и думным людям, и стольником, и дворянам отставным, и вдовам и девкам, людей своих и служек на службу, на указной срок, со всею службою и с лошадьми добрыми и з запасы с своими, смотря по службе, чтоб запасами и ничем были нескудны… А кто рейтар, боярский служка или монастырский, побежит с службы, и их имая и бив кнутом, велено высылати на службу, или на дороге поймав, в полках тем людям потому ж бывает наказание; а кого не сыщут, и за таких беглых людей емлют иных людей, да на них же бывает положена пеня великая, для того, отпущай на службу добрых людей верных и ничем бы был не скуден, и того для и иным неповадно будет со служеб бегать.