Текст книги "Живой щит"

Парень ткнул кончиком глефы в круп кобылы. Та, возмущенно заржав, пустилась вскачь, вслед за ней умчались и гвардейцы.

Жан глубоко вздохнул. Что ж, вот и конец. Теперь он, только он один, стоит между преследователями и ею, той, кого он так стремился защитить. Нет, не было ни лихой кавалерийской атаки, ни сомкнутого строя щитов. Да и орки не тряслись в панике, завидев великого бойца. Был только он, уставший, еще не оправившийся от ран молодой парень в легкой кольчуге и сильно изодранном черно-зеленом платье мечника, опиравшийся на верную, хотя и порядком за сегодняшний день зазубрившуюся глефу.

По хорошему тракту лошадь уйдет от погони, но здесь, в лесу, среди древесных корней, густого кустарника… там, где коню придется выбирать дорогу, орк рванет напролом, выигрывая секунду за секундой. Беглецам надо совсем немного времени – оторваться, а там и тракт недалеко, по нему скакать очень быстро, и тогда не страшна никакая погоня. Совсем немного времени – он даст им это время, даст, чего бы это ему ни стоило.

Парень знал, что живым ему не уйти. Но знал также и то, что стремительный конь уже уносит вдаль, в безопасность ту, ради которой он был готов на все. Ту, которая давно стала для него смыслом жизни. Парень привычно взял глефу на изготовку – ну вот, теперь уже скоро. Снова откатилась в сторону скала, и оттуда выглянула клыкастая башка, ошалело вращая привыкшими к тьме глазами, теперь слегка ослепшими от последних лучей заходящего солнца. Глаза так и не успели привыкнуть к свету – лезвие боевого посоха врезалось в уродливую морду, кроша податливые кости. Орк молча мешком свалился под ноги другим рвущимся из подземелья тварям, давая Жану возможность нанести еще один удар… и еще один… и еще…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КЛИНОК И КОГОТЬ

Мать свою я не помню – она умерла, когда мне еще не исполнилось и года, поэтому я всегда воспринимал в качестве матери Аманду. И надо отдать ей должное – она относилась ко мне на удивление хорошо, если принять во внимание многочисленные сказки о злобных мачехах. Возможно, она делала это в пику отцу, кто знает. К тому времени как я стал всерьез задумываться над этим вопросом, отца тоже уже не было в живых и никто не смог бы пролить свет на их взаимоотношения.

Тина, самая старая служанка нашего замка, которая пережила троих графов Андорских, всеми силами старалась привить мне любовь к той, что дала мне жизнь, хотя, надо сказать, не очень в этом преуспела. И здесь тоже сказалось влияние Аманды, которая, по неизвестным мне тогда причинам не имея возможности иметь своих детей, всю свою любовь, все тепло своей души отдала нам, мне и Лотару, а потом, позже, и Зулину. Я боготворил мачеху – такую нежную и заботливую, особенно в сравнении с вечно мрачным отцом, которого присутствие детей всегда раздражало. В лучшем случае он мог терпеть это как неприятную, но необходимую обязанность.

Однако ему это удавалось далеко не всегда, и призрак отцовского гнева постоянно витал над нашими головами.

Леди Зита, графиня Андорская, вышла замуж за богатого и уже немолодого графа Эриха без любви и даже без тени привязанности – выгода от этого брака была обоюдная, – семейство леди Зиты было не прочь породниться с одним из старейших дворянских родов, чем немало упрочило свое положение в обществе, а сам граф с превеликим удовольствием прибрал к рукам немалое приданое своей нареченной. Впрочем, это дело обычное – может, и мне не суждено жениться по любви, кто знает. Браки, как известно, заключаются на небесах, однако готовят их на грешной земле.

Отношения моей матери с отцом складывались плохо с самого начала, по крайней мере так мне удалось понять из велеречивых россказней Тины, которая души не чаяла в своей госпоже и, видимо, именно поэтому, заведомо невзлюбила Аманду, когда та появилась в замке.

Насколько я понял, леди Зита была не просто девушкой из хорошей семьи. Ее родители были очень богаты – самые богатые люди в округе. Разумеется, они были благородного происхождения, иначе никакие мешки золотых марок не заставили бы отца “разбавить благородную кровь”, однако их социальный статус был наинижайшим среди дворянства – глава рода носил всего лишь рыцарский титул и не мог перечислить даже семи поколений собственных предков.

Однако необходимое условие было соблюдено, а огромный сундук, набитый золотом, довершил остальное, и свадебные трубы возвестили о появлении в древних стенах замка Андор новой хозяйки.

Леди Зита, в основном благодаря финансовой поддержке родителей, получила прекрасное воспитание, была особой утонченной во всех отношениях, как говаривала Тина – “леди до кончиков ногтей”. И конечно, она не имела и не могла иметь ничего общего с графом, у которого в жизни были только две страсти: война и охота. Все остальное, включая женитьбу, рассматривалось как неприятные обязанности. И мы с Лотаром неизбежно попадали именно в эту категорию.

Довольно долго леди Зита не могла осчастливить графа наследником. Причины этого сокрыты от глаз людских и известны, пожалуй, только им двоим, хотя я не раз слышал разговоры челяди, что если бы те силы, которые граф тратил на сеновалах наших деревень, да направить в будуар графини, то… Впрочем, эти сплетни неизбежны – чернь всегда отличалась бесцеремонностью в таких вопросах. Я их не виню, им просто никто не говорил, что такое поведение дурно.

Прошло около четырех лет, когда наконец Модестус заявил, что леди понесла и вскоре у его сиятельства появится законный наследник. При этом даже старый, видавший виды лекарь и маг, рискуя собственной шкурой, сделал ударение на слове “законный” – всем было известно, что незаконных детей у графа, который еще ни разу не пренебрег “правом первой ночи”, было более чем достаточно.

Беременность протекала тяжело – этот вопрос Тина старалась осветить во всех подробностях, как будто мне это было интересно.

Тем не менее, не желая обидеть старую няньку, я делал вил, что слушаю внимательно, и неожиданно для себя самого запомнил многое из ее россказней. Леди Зита была слишком хрупкой и изнеженной, чтобы вынести эти роды, да еще и произвести на свет двойню. Она сильно подурнела и оплыла, к тому же ее все время мучила тошнота – последнее вызывало у графа столь очевидные неприязненные чувства, что леди Зита и сама теперь старалась не показываться мужу на глаза лишний раз.

Лотар родился раньше меня на два часа. Это он всегда умел – быть первым. Может, уже тогда начало проявляться в нем это стремление всегда лидировать, а может, просто так распорядились звезды, не знаю, однако из-за этого события я был обречен всю жизнь оставаться младшим братишкой, которому не стоит вылезать вперед. За первые двадцать лет своей жизни эту заповедь я усвоил очень хорошо.

Мать после родов тяжело заболела, и даже известное далеко за пределами графства мастерство Модестуса не смогло вернуть ей здоровье. Старик был не чужд астрологии и не раз помногу часов проводил в своей крошечной обсерватории на верхней площадке донжона. После одного из ночных бдений он заявил отцу (разговор велся без свидетелей, однако Тина умудрилась подслушать его и разболтать всем остальным), что, по мнению звезд, леди Зита отдала детям всю свою жизненную силу, ничего не оставив для себя. А посему бороться за ее жизнь бесполезно.

В тот день старый волшебник был близок к смерти, как никогда ранее. Бешенство отца было неописуемо, несколько последующих дней каждый в Андоре мечтал лишь об одном – не попасть на глаза взбешенному графу. Один из деревенских торговцев мелкого пошиба на свою голову сунулся тогда к отцу с какой-то жалобой. На нем граф и сорвал свою злобу, приказав отсчитать “этому уроду” сто плетей за то, что посмел побеспокоить его сиятельство своими гнусными и низменными проблемами. Наш палач потом не раз жаловался все той же Тине, что и рад был бы пощадить толстого дурака, однако его сиятельство лично присутствовал при экзекуции и внимательно следил, чтобы удары наносились в полную силу.

Поскольку палачу совершенно не хотелось занять место осужденного, он под грозным взглядом господина старался как мог. Несчастный скончался на семьдесят втором ударе, после чего граф несколько остыл.

И тем не менее Модестус, как всегда, оказался прав – в лекарских делах не было во всей округе более знающего человека, чем наш старый колдун. Леди Зита постепенно угасала, и как раз в канун того дня, когда нам с Лотаром должно было исполниться по одиннадцать месяцев, отдала богу душу.

Возможно, это было одной из самых важных причин того, что отец не слишком-то баловал нас с Лотаром родительской любовью.

Впрочем, “не слишком баловал” – это еще мягко сказано.

Пожалуй, за те годы, что остались в моей памяти, ни я, ни брат ничего, кроме попреков, а то и пинков, от отца не получали. В какой-то мере, возможно, он винил нас в смерти матери, хотя, как мне кажется, никогда не любил ее. Во всяком случае, тепла в его глазах я не видел никогда, а вскоре в них появилось другое выражение – красный огонь войны.

Мне было всего восемь лет, когда началась война за Темный Портал. И сейчас никто не знает, как и почему открылась та самая дверь, через которую к нам сначала по одному, затем небольшими группами, а вскоре и целыми армиями стала просачиваться нечисть.

Был ли в том злой умысел неведомого мага-человеконенавистника или просто жуткая шутка природы, а может, и кара господняя, насланная на детей его,

– так или иначе, Портал появился, и для срединных уделов начались тяжелые времена. Темные силы теснили людей, несколько лордов, надменно отказавшиеся от помощи соседей и понадеявшиеся на толстые стены своих замков, были сметены, их цитадели разрушены, а деревни преданы огню и мечу.

Вражеские армии были многочисленны, однако не настолько, чтобы с ними нельзя было бороться. К тому же составляющие основную массу темных легионов орки были злобны, кровожадны, умели прекрасно махать своими кривыми мечами, однако обычно оказывались слишком тупы, чтобы представлять серьезную угрозу для соединенной армии Альянса, как стал называться союз, сформированный на второй год войны из лордов срединных уделов и остатков Древнего народа. Куда большую опасность представляли собой тролли – очень сильные физически, они к тому же были куда умнее своих дальних родственников орков и недаром занимали все командные должности в Темной армии. Огры – те вообще не принимались в счет, обладая чудовищной силой, они отличались поразительным отсутствием мозгов. Ну а черные всадники вообще были редкостью, да и своим они приносили неприятностей не меньше, чем противнику, поэтому с ними Альянс сталкивался редко.

И тем не менее война затянулась на пять лет, и толь– ко к концу этого срока соединенной армии Альянса удалось разбить главные силы орков на Зеленых холмах. Великий Байд, главный маг Альянса, запечатал Портал, отдав этому все свои силы и, как последнюю плату, свою жизнь. Повсеместно праздновали победу и радовались наступающим мирным временам – народ устал от войны. В стране царила разруха, многие деревни были сожжены дотла, торговля пришла в упадок, простонародье голодало. Все с нетерпением ждали окончания этой кровавой бойни, и вот оно наконец наступило. Увы, радость была преждевременной…

Отец, вместе со своими вассалами, тоже присоединился к армии Альянса и участвовал в том сражении. Он вернулся домой овеянный славой и привез с собой телегу трофеев – орочьи мечи, метательные топоры троллей и, как венец этой коллекции, огромную булаву огра. Граф утверждал, что он справился с огром в одиночку, однако слуги шептались на кухне по поводу метких эльфийских стрел, не раз помогавших подобным героям. Наверное, они были правы, о тех немногих, кто сумел выстоять один на один против огра, слагались легенды, и имя графа Андорского в них почему-то не упоминалось. Да и те легенды были больше похожи на сказки, поскольку эту булаву я видел своими глазами и, даже не будучи опытным воином, прекрасно понял, что тот, кто сумеет не просто поднять это огромное оружие, а еще и сражаться им, вряд ли станет опасаться одного, пускай даже и не в меру отважного, бойца.

В одной из телег был еще и странный ящик, который так и остался запертым. Я ни разу не видел, чтобы отец открывал его.

Наверное, там было что-то очень ценное, потому что в пути его охранял целый десяток воинов – даже сам граф ограничивался двумя телохранителями. Потом мы с Лотаром излазили весь замок, но так и не смогли обнаружить то место, куда было спрятано это сокровище.

Постепенно я перестал и думать о содержимом странного ящика и только много лет спустя узнал, что же именно так берегли солдаты.

И еще отец привез с войны женщину. Она приехала в скромном портшезе, практически лишенном украшений, и в первый день никто не увидел ее лица. Однако наутро граф вывел ее на балкон замка и громогласно объявил, что отныне леди Аманда является его супругой и графиней Андорской. Не всем эта новость пришлась по душе, а Тина, казалось, с первого взгляда возненавидела новую госпожу, однако мнение окружающих графа никогда не интересовало. Не стал он прислушиваться к нему и теперь. Я бы сказал, к счастью – может, впервые я был согласен с отцовским решением, хотя его-то как раз мое согласие ни капли не трогало.

Поначалу Модестус, похоже, относился к новой госпоже с чем-то вроде страха, стараясь не попадаться ей на глаза и, по возможности, не разговаривать с ней тогда, когда все же был вынужден находиться рядом. Иногда становилось просто смешно – приглашенный на Совет, где обычно присутствовала и юная графиня, старый маг старался занять самый темный угол и все время хранил угрюмое молчание в слабой надежде, что его не заметят. Но продолжалось это недолго, то ли любопытство колдуна постепенно пересилило его неприязнь к новой хозяйке, то ли у них состоялся разговор по душам, в ходе которого были утрясены все возможные противоречия, в общем, так или иначе, со временем они с Амандой вполне ладили, хотя я не раз замечал в его взгляде, устремленном на графиню, странную печаль.

Аманда была красива. В ее возрасте, а было ей на вид лет восемнадцать, от силы двадцать, все девушки, к которым боги хоть чуточку благосклонны, непременно очаровательны. Но даже признанные красавицы графства казались дурнушками рядом с Амандой – она была изумительно прекрасна. Не так, как леди Зита (я, конечно, сужу с чужих слов, только не слишком хороший портрет моей матери может послужить для сравнения этих двух женщин), – Аманда была пугающе красива: волосы цвета воронова крыла, тонкий стан, длинная шея, нежная бархатная кожа, изумительный разлет бровей над огромными черными глазами – она притягивала взгляды мужчин и заставляла их терять разум. И в то же время она всегда оставалась верна отцу, даже в периоды его длительных отлучек – это тоже вызывало пересуды придворных дам, которые считали такое поведение по меньшей мере глупостью. Кажется, отец тоже придерживался подобного мнения, во всяком случае, сам он обета верности давать не собирался, и немало молодых парней таили злобу на своего господина, замечая подозрительное сходство своих детей с графом Андорским.

Мы с Лотаром всегда были предоставлены сами себе и вынуждены были ограничиваться обществом друг друга, по крайней мере до появления Зулина. Близкого общения с чернью отец не поощрял, хотя и не запрещал открыто. Однако чувство самосохранения не раз заставляло нас с братом избегать слишком тесной дружбы с мальчишками из окрестных сел или детьми замковых слуг.

Моим истинным и, пожалуй, единственным в то время другом стала Аманда. Она была всегда очень сдержанна в любых темах, касающихся ее прошлого, и все же сразу было видно, что она отнюдь не из простых. Даже ее речь выдавала полученное образование, а ее знания иногда поражали даже Модестуса, который был нашим самым главным учителем во всем, от геральдики и придворного этикета до основ магии. Лотар с самого начала тянулся к старому колдуну, меня же более прельщало общество Аманды, которая, зачастую лишенная доброго отношения не только со стороны некоторых слуг, видевших в ней узурпатора, но и со стороны жесткого и сухого отца, сама тянулась к тому, кто был готов ответить на ее добрые чувства. Поэтому мы общались много и с удовольствием…

Аманда много рассказывала о войне – складывалось впечатление, что она была участницей многих важных событий этих лет и близко была знакома с теми, чьи имена золотыми буквами были вписаны в историю нашего народа. От нее я услышал многое о природе тех сил, с которыми насмерть бились воины Альянса, узнал сильные и слабые стороны врага, а также понял, что не бывает абсолютного зла или абсолютного добра.

Никто не знал, откуда пришли орки. Впрочем, иногда мне казалось, что Аманда немало умалчивает, особенно в вопросах, касающихся родины Клана. Обо всем остальном она говорила охотно, к тому же по ее словам выходило, что этой войной дело не закончится, поэтому мне надлежало знать тех, с кем, возможно, еще предстоит скрестить меч.

Орки составляли костяк Темной армии – многочисленные и злобные, они обычно сражались до последнего. Это были приземистые существа – Аманда даже как-то сделала несколько набросков, чтобы пояснить свои захватывающие рассказы

– довольно сильные, с кожей, слегка отливающей зеленью. Они не любили солнечного света, хотя и могли его терпеть. Поначалу люди думали, что яркие лучи способны обеспечить их безопасность, и это жестокое заблуждение стоило им очень дорого – орки нападали и днем, но предпочитали все же сумерки. Они неплохо владели своими кривыми мечами, зачастую пользуясь сразу двумя, не признавая щитов. Физически они не были особо сильными, один на один с ними справился бы любой, хоть сколько-нибудь опытный воин. Орки брали числом.

Тролли были иными – это вообще была другая раса, хотя и состоящая в некотором родстве с орками. Высокие и жилистые, тоже имеющие зеленую, но куда более насыщенного цвета кожу, они были очень опасными противниками, но в сече грудь в грудь пасовали перед великолепно обученными рыцарями Альянса. В отличие от орков, тролли никогда не носили шлемов – их шишковатые головы украшал жесткий гребень из очень густой щетины, начинавшийся на макушке и спускавшийся ниже лопаток. Излюбленным оружием троллей был метательный топор, которым они владели превосходно, или арбалет, с которым они управлялись чуть хуже. Только несокрушимый короб щитоносной пехоты мог устоять без особых потерь при столкновении с большим отрядом троллей. В рукопашной они были почти беспомощны, но и не ввязывались в нее, предпочитая укрываться за спинами орков.

Жуткие огры – самые страшные бойцы Темной армии – поражали воображение и лишали солдат воли к сопротивлению. Откуда появились эти чудовища

– массивные, гораздо выше конного воина создания, все тело которых представляло собой огромный мешок жира и могучих мышц; они имели две головы, посреди лба каждой из которых зловещим красным светом мерцал видимый даже в темноте единственный глаз. Счастье Альянса, что огров в темной армии было мало, к тому же они были глупы, и кроме того, их огромное тело представляло собой прекрасную мишень для эльфийских лучников и людей-арбалетчиков. Огры пользовались огромными деревянными булавами, утыканными острыми шипами, одного удара которой вполне хватало, чтобы вышибить дух из закованного в броню рыцаря.

Аманда рассказала, что у всех стрелков был суровый приказ – не подпускать огров к рядам пехоты любой ценой. К счастью, двигались они медленно, но были довольно живучи. Аманда рассказала, как однажды один из огров, как еж утыканный стрелами и толстыми арбалетными болтами, ворвался все-таки в самую середину короба и, прежде чем умереть, перебил несколько десятков солдат, а искалечил втрое больше. Собственно, в основном именно после этих рассказов относиться к отцовским трофеям я стал несколько скептически.

Были и другие… Малочисленные, но смертельно опасные стаи оборотней рыскали по лесам, безжалостно убивая неосторожных.

Странные крылатые твари, пьющие человеческую кровь – Аманда называла их вампирами, – наводили ужас на армию во время ночевок, поскольку могли нападать только ночью, а днем отсиживались в пещерах или вырытых в лесу норах. Помню рассказ о том, как на закате дня небольшой отряд мечников наткнулся на пещеру, буквально набитую вампирами. Два часа солдаты рубили и кололи, перебив не менее трех сотен чудовищ, однако солнце скрылось за горизонтом и оставшиеся монстры пришли в движение… ни одному мечнику не удалось покинуть пещеру живым. К счастью, люди быстро поняли, что и те и другие панически боятся серебра, и с тех пор каждый арбалетчик имел в своем колчане несколько стрел с посеребренными наконечниками – достаточно было легкой царапины, чтобы вампир в корчах падал на землю. С оборотнями, правда, было посложнее, но и они как огня боялись серебра, убить же их простым оружием было очень и очень сложно, раны их заживали чуть ли не мгновенно. Не раз случалось, что оборотень уходил живым и невредимым, оставляя позади десяток трупов.

Услышал я и легенду о драконе. Страшное летающее создание напало на отряд солдат и перебило его почти полностью – лишь трое остались в живых, но, похоже, сошли с ума – их рассказам никто не хотел верить. По словам этих несчастных, их атаковала огромная, не менее тридцати шагов в длину, ящерица, покрытая чешуей и имеющая два огромных кожистых крыла. Из усеянной острейшими, в полтора локтя зубами пасти вылетала струя огня, которая мгновенно превращала бойцов в чадящие факелы горящей плоти. Больше этого чудовища никто не видел – возможно, эта троица просто перепила в придорожной таверне…

И конечно, черные всадники… О них я слышал много разного, и похожего на правду, и откровенных сказок. Аманда говорила о них с содроганием и, как мне не раз казалось, делала при этом какой-то малозаметный жест, как бы отгоняя от себя нечистую силу. По ее словам, черные всадники были олицетворением самого зла и распространяли его вокруг себя. Как-то Модестус, выслушав один из рассказов Аманды, живо заинтересовался черными всадниками и принялся донимать леди требованиями подробностей, бормоча под нос странные слова насчет “управления вероятностью” или “контроля над случаем”. Я не очень понял, что именно он имел в виду, как можно управлять случаем, случай – на то он случай и есть. Однако из рассказов мачехи вскоре понял, что именно так взволновало старика.

Когда черный всадник появлялся на поле боя, то солдаты, признавая в нем командира, сразу же делали попытки напасть на него. И тогда начинали твориться странные, непонятные и всегда неприятные случайности. У лошадей отлетали подковы, у луков рвались тетивы, мечи ломались при первом же ударе. На ровном и сухом месте боец мог подвернуть ногу, а упав – наверняка ломал ее, если вообще не разбивал себе голову о неожиданно оказавшийся рядом камень. У рыцарей ни с того ни с сего лопались подпруги, и закованные в сталь воины рушились с лошадей на землю вместе с седлами. Убить черного всадника было совершенно невозможно – даже если кому и удавалось в горячке боя выстрелить, то стрелы бессильно отскакивали от черного панциря, а уж о том, чтобы подойти к загадочной фигуре на расстояние удара, не могло быть и речи – странная магия надежно хранила их, обрекая нападавших на смерть или жестокие увечья.

Рассказы мачехи и трофеи отца сделали свое дело – я с ранних лет готовил себя к воинской жизни. Это было нормальным, тем более как младший сын я не мог претендовать на слишком уж большую часть наследства, а жить в замке из милости брата не хотел, хотя наши с ним отношения складывались не так уж и плохо. Ко всеобщему удивлению, Лотар совершенно не испытывал тягу к воинским наукам, зато очень сблизился с Модестусом, и старик охотно делился с братом своими обширными познаниями. К явному недовольству отца, брат показал неплохие врожденные способности к боевым видам магии, которые, к примеру, у меня отсутствовали почти начисто.

Отец вообще был не слишком обрадован тем, что его сын и наследник ударился в магию, однако перечить не стал. Постепенно Лотар во многом догнал, а кое в чем и перегнал своего учителя, и о его мастерстве начали поговаривать в деревнях, причем не столько с уважением, сколько с суеверным страхом. Я тоже несколько раз порывался поучиться у Модестуса чему-нибудь полезному, однако, как я уже говорил, боги не дали мне Дара – я едва научился кое-как заговаривать раны, но дальше этого дело не пошло. К тому же меня куда больше привлекали мечи.

Отца это в какой-то мере даже порадовало. Во всяком случае, видя мое стремление, он приставил ко мне Брена – старого мечника, прослужившего в Андоре уже не один десяток лет. Этот иссеченный шрамами ветеран умел превосходно владел любым оружием, с радостью учил меня, еще неопытного сосунка, искусству владения мечом, секирой или боевым посохом и впоследствии стал моим вторым – после Аманды – другом. Правда, от этого друга мне не раз перепадали синяки, в основном наставленные тяжелым деревянным мечом.

Как я уже говорил, надежды народа на мирную жизнь оправдались далеко не полностью. Несмотря на закрытие Портала и разгром Темной армии Клана, в лесах осталось немало орков, объединившихся подчас в очень даже солидные отряды. Они промышляли грабежами, но не упускали случая и просто насолить людям. В леса эльфов они не совались – лучники Древнего народа быстро сумели остудить пыл налетчиков. Вообще в лесу эльфы были дома и покидали его с неохотой и только из-за нависшей над страной угрозы. Отношения с людьми у них были сложными, и, как следствие, Альянс благополучно распался вскоре после завершения Последней битвы. Если бы она дей-ствительно оказалась последней…

Да, эльфов они старались не трогать – несколько попыток проникнуть в Древние леса закончились для разбойников плачевно.

Аманда не раз рассказывала – и откуда она только знала подобные вещи? – что увидеть в лесу эльфа, если он того не хочет, совершенно невозможно. О присутствии лучников орки обычно узнавали только тогда, когда первые стрелы вонзались в зеленые горла, безошибочно находя щели в доспехах. Вскоре они оставили эти поползновения, однако ничто не мешало им вымещать злобу на мирных жителях, а армия не могла надежно контролировать обширные угодья знати.

Время от времени вспыхивали деревни, оставляя на пепелище только трупы – орки не щадили ни женщин, ни детей. Нападали они внезапно, и редко когда помощь успевала прийти вовремя. Даже торговые караваны теперь двигались только под усиленным конвоем, к глубокому огорчению торговцев, вынужденных платить солдатам за охрану своей безопасности. Впрочем, некоторые сочли требования солдат непомерными – но когда большой обоз торговца зерном из Шера был разграблен, а караванщики вырезаны поголовно, то щедрость толстосумов превысила всякие границы.

Довольно долго, почти год, Андор почти не страдал от набегов, возможно, потому, что остатки орков сосредоточились в основном на юге, там, где когда-то находился Портал, сожженный страшной магией Байда. Хозяйство постепенно пришло в норму, граф даже смог приобрести большие угодья у соседа, который перенес несколько плохих лет и отчаянно нуждался в деньгах. Замок Андор снова стал возвращать себе былую славу…

– Простите, милорд… – Хант слегка склонил голову, что, при некотором желании, можно было интерпретировать как вежливый поклон.

– Что такое?

В голосе графа сквозило откровенное недовольство. Еще бы, его оторвали от ужина, который был сегодня просто великолепен. Да еще тот факт, что он лично подстрелил здоровенного фазана, который сегодня украшал его стол. Леди Аманда, сидевшая на противоположном конце стола, отставила в сторону бокал с вином, а мы, быстренько проглотив последние куски, настроились слушать солдата. Ясно было, что просто так он не счел бы возможным прерывать обед своего господина.

Когда-то давно Хант был сотником в Андорском замке. Понятно, что до этого он был десятником, а до того – рядовым, но речь не об этом. Не знаю, какую службу он сослужил отцу, но по возвращении с войны Хант был назначен главой гарнизона замка – случай беспрецедентный, поскольку должность эта всегда считалась предназначенной для тех, кого личная доблесть или удачное рождение снабдили рыцарскими шпорами.

Лично я против Ханта никогда ничего не имел, хотя был он нелюдим, сторонился любого общества, кроме общества своих солдат, а временами бывал просто груб. Боец он был отменный, это признавали даже и те, кто не был доволен его назначением на столь завидный пост. Правда, при этом обязательно язвительно добавляли, что махать мечом – не самое необходимое умение для командира гарнизона.

Так или иначе, но теперь Хант был, по сути, третьим лицом в замке – себя с Лотаром я, безусловно, не считаю. Аманда с ним тоже вполне ладила, а Модестус – не очень, называя Ханта за глаза, а иногда и в глаза тупым солдафоном.

– Мой лорд, – пробасил сотник, – к нам прибыл гонец из Заозерья. С дурными вестями.

Заозерье я знал, мы с Лотаром там как-то раз побывали, это была чуть ли не самая граница Андора. Паршивая в общем-то деревенька – стояла она на самом краю порядком заболоченного леса. Конечно, особых трясин там не было, но промокнуть можно было изрядно. А вот пригодных для пахоты земель там было мало, поэтому год от года жители деревни слали к отцу ходоков с просьбой скостить подати. Кажется, недавно и приходили…

– С дурными? – нахмурился граф. – Какие у них там, черт их раздери, могут быть дурные вести? Я даже скостил с них половину налога, так эти лентяи что, придумали повод не платить и оставшееся? Или они снова считают, что сторожевой отряд выпивает слишком много пива?

– Нет, мой лорд, тут дела куда хуже. Дело вот в чем… Сначала тревожную новость принес мальчишка из этого самого Заозерья. Парню было вряд ли больше лет, чем мне, и выглядел он до смерти перепуганным. Было отчего…

По его словам, он видел в лесу большой отряд “чудищ” – по описанию даже я, никогда их не видевший, безошибочно узнал орков и троллей. Он тут же бросился в деревню, стараясь двигаться незаметно, чтобы не попасть к страховидлам в лапы, где и рассказал о своем открытии десятнику. Тот немедленно отрядил бойца, который и доставил парня пред грозные очи графа. Конечно, считать мальчишку никто не учил, однако его слова о том, что чудищ было куда больше, чем жителей в его деревеньке, не на шутку встревожили отца.

– Добрались и до нас, – хмуро сказал он, теребя пальцами рукоять меча, с которым не расставался почти никогда, разве что в постели. – Не думал я, что они пойдут на нас…