Текст книги "Живой щит"

Алия была в какой-то мере благодарна мужу за такое отношение – его тяга к деньгам, его убежденность в том, что в этом мире продается все, только надо знать истинную цену, претили ей. Да и уродство наследника древнего рода нисколько не способствовало потеплению отношений. О, она блюла верность, как то надлежит хорошей супруге – если с общественная мораль рассматривала “невинные шалости” мужчин как нечто само собой разумеющееся, то к поведению женщин отношение было куда как суровей. Разумеется, мало кто из благородных дам воздерживался от “близкого” знакомства с бравыми воинами, охранявшими их покой, с мускулистыми слугами или изящными менестрелями – особенно с последними, так славно умевшими подобрать нужные слова к истомленному мужским невниманием сердцу. Просто это… следовало, по возможности, скрывать. Алии скрывать было нечего. Пока.

Относительно своего будущего она особых иллюзий не питала и радовалась пока лишь тому, что маркиз, в общем, оставил ее в покое.

Она много читала, старательно изучая древние трактаты о магии, о травах и о целительстве. Много времени проводила в обществе Лериаса, который, особенно после последней стычки, стал куда более терпимым, чем вначале. Девушка так и не разобралась в причинах упорного нежелания эльфа делиться с ней своими знаниями – каждую каплю он отдавал чуть ли не с кровью… впрочем, в последнее время с ним вполне можно было иметь дело. Если уж он и не изменил своих взглядов, то по крайней мере старался их скрывать.

Часто ей удавалось, оседлав свою послушную Ласточку, носиться верхом по окрестным лесам, хотя тут уже маркиз начинал проявлять недовольство. О, он был не против прогулок, ради бога, но все должно быть пристойно – а это значило присутствие свиты, парочки придворных дам – ни одна из них, кстати, не миновала постели своего лорда, о чем знали чуть ли не все в замке и, разумеется, леди Алия в том числе. Ну и охрана, понятно, куда же без нее. И никаких скачек – неторопливо, с чувством собственного достоинства… тоска зеленая. Так что постепенно подобные прогулки становились все более и более редкими, к превеликому огорчению юной маркизы, обожавшей свою лошадь и практически лишенную иных удовольствий. Впрочем, стремление потакать прихотям супруги у маркиза отсутствовало напрочь.

Алия испытала легкую неловкость оттого, что совсем забыла о пареньке, который настолько рвался ей служить, что рисковал ради этого головой. Она вспомнила, что во время пути в замок, когда на них напали разбойники, мальчик был серьезно ранен и несколько дней его жизнь висела на волоске. Если бы не вмешательство эльфов, возможно, его служба так и оборвалась бы в самом начале.

Теперь, после стольких месяцев старательной учебы, она и сама, возможно, смогла бы поставить раненого на ноги, однако тогда девушка еще ничего толком не умела. Она тепло улыбнулась, попутно вспомнив имя паренька.

– О, я вижу, Жан, ты вполне освоился на своем новом поприще? Как тебе живется в замке? Не жалеешь, что променял свой родной хутор на эти каменные стены?

– Что вы, маркиза… – покраснел парень. – Я рад служить вам, только об этом я и мечтал. И я счастлив, что вы не забыли меня.

– Как же я могу забыть того, кто поклялся мне в вечной верности, – слегка покривив душой, но тем не менее с искренней теплотой в голосе произнесла девушка. – Я смотрю, ты возмужал, теперь передо мной уже не мальчик, но муж… У тебя есть ко мне просьба? Может, я и не всесильна в этих стенах, – с легкой ноткой горечи продолжила она, – но, что смогу…

– О да, леди, у меня к вам действительно просьба… не извольте гневаться… я… у меня есть одна вещь, я нашел ее… – быстро добавил он. Эта оговорка не укрылась от маркизы, она почувствовала, что парень слегка темнит. – Эта вещь, леди, она… она слишком хороша для того, чтобы лежать в мешке простого солдата… я прошу о милости… не соблаговолите ли вы принять ее… принять как подарок…

Торопливо, словно боясь, что маркиза возмутится от такой вольности и в гневе уйдет, парень достал из кармана завернутый в тряпицу предмет и протянул Алии. У нее мелькнула мысль, что парень, видимо, просто купил какую-то безделушку и теперь хочет сделать приятное своей госпоже. Приготовившись изобразить восторг, она развернула холстину и охнула от восхищения.

На ее ладони лежало изумительное произведение искусства – она была уверена, что это творение вышло из рук великого мастера, скорее всего гнома – только они умели делать столь тонкое золотое кружево. Но камень… туманный кристалл, огромный и… с ума сойти, неужели свободный? Господи, как такое вообще могло случиться… такая вещь не могла просто так оказаться в руках бедного крестьянина… ну, пусть даже бедного солдата.

– Откуда? Откуда это… чудо? – прошептала она. – Скажи, прошу тебя.

– Я нашел его, правда. Его сделали гномы… наверное… я нашел клад. Там был только этот камень, – словно оправдываясь, стал сбивчиво объяснять солдат. – Я был в старых пещерах, искал старые гномьи схроны… многие ищут, мне повезло просто.

Алия бросила на парня удивленный взгляд.

– А не страшно было? Про клады эти много разного говорят.

– Ага, и правду ведь… – кивнул Жан, душа которого пела оттого, что маркиза не отказала, не отвергнула его дар. – Там такое было… то ли яд, то ли колдовство, только завернута была штука эта в тряпку такую, так мне эта тряпка куртку сожгла, один пепел остался.

– А ты-то как уцелел?

– А я осторожно, – улыбнулся парень. – У нас тоже разное про эти схроны говорили, вот я и побоялся. Руками так и вовсе не трогал, только ножом да палкой. Так она, гадость эта, и палку сожрала, а клинок не тронула, не смогла, видать. Только сейчас его трогать можно, я в воде его промыл.

– И ты не трогал камень? – В голосе Алии прозвучала дрожь.

– Нешто я не понимаю?.. Туманный камень трогать нельзя, если не хочешь к себе приучить, это ж всем известно. Что вы, леди, он целехонький, ждет своего хозяина. Вам в самый раз будет, взамен того осколка. – Жан кивнул на висевшую на шее маркизы крошечную подвеску с небольшим кусочком плохо обработанного кристалла. – Вы уж не откажите, леди, примите…

– Спасибо… – прошептала маркиза. Чутье подсказывало ей, что нельзя предлагать парню награду, обидится. Он не ради выгоды принес ей это бесценное произведение искусства, не ради денег или иных благ, а истинно от чистого сердца. И принимать дар надо было именно так. – Спасибо. Я… поверь, Жан, нет слов, чтобы выразить то, как я тебе признательна. И… и знай, что я никогда этого не забуду.

Она обеими руками крепко прижала камень к груди, чувствуя легкие покалывания – кристалл привязывался к новому владельцу, привязывался на всю жизнь. Теперь ее силы возрастут, теперь то, что раньше давалось с превеликим трудом, будет легким и простым, а вовсе ранее невозможное станет доступным и посильным.

Внезапно она сделала полшага вперед, коснулась губами щеки парня, а уже через секунду ее торопливые шаги замерли вдали. Жан, опершись на глефу, долго смотрел вслед прекрасной маркизе. Его сердце переполняла радость – та, хранить которую от всех бед мира он мечтал, будет носить на груди его дар и никогда не забудет своего самого верного и самого преданного слугу. И может, именно этот его дар убережет ее от многих напастей, от которых не спасет острый меч и прочный щит.

Жан задумчиво уставился в свою кружку, в которой плескались остатки пива, затем одним махом опрокинул ее в себя и свистнул, подзывая мальчишку, чтобы тот получил возможность в очередной раз наполнить сей благословенный сосуд.

– И долго мы будем здесь торчать? – задал он риторический вопрос.

Никто из присутствующих не счел нужным отвечать. Клад с хрустом грыз сморщенное яблоко, последние остатки прошлогоднего урожая. Сван дремал, откинувшись назад и слегка похрапывая, – Жан отметил, что правая рука десятника, по многолетней привычке, лежит совсем близко от рукояти висящего на поясе меча. Кирк, ловко орудуя кинжалом, один за другим отпиливал ломти мяса от здоровенного лосиного окорока и отправлял их в рот, время от времени прикладываясь к пивной кружке. Баз, чуть ли не облизываясь, разглядывал филейную часть хорошенькой служанки, которая в настоящий момент склонилась над корытом, выставив на обозрение эту выдающуюся во всех смыслах этого слова достопримечательность.

Ответ на свой вопрос Жан знал и так, только этот ответ никак не помогал убить скуку, которая душила его десяток уже который день.

Маркиз счел нужным, чтобы караван старого Зеннора, который не раз привозил для лорда диковинки из дальних мест, по территории Брекланда перемещался с почетной охраной в виде десятка мечников. Ему-то что, решил, отдал приказ, и все. А Зеннор запаздывал, и солдаты торчали в этой дыре уже шестой день, ожидая подход обоза, и зверели от скуки.

К еще большему их раздражению, местные жители относились к мечникам маркиза с такой почтительностью, что с ними было просто невозможно поссориться. Кирк разок даже учинил разгром в таверне в надежде, что кто-нибудь попытается его утихомирить и можно будет подраться, однако хозяин лишь мирно улыбался, подсчитывая убытки, – не подлежало сомнению, что он непременно выставит лорду счет. Причем лорд скорее всего этот счет оплатит – он был скор на расправу, но в делах финансовых обычно был честен.

Девок здесь тоже было мало – то есть сколько-то, конечно, было, но все они держались своих парней и совершенно не хотели идти на сеновал с бравыми воинами, а те, вынужденные подчиняться приказу маркиза не чинить обид местному населению, не могли найти повод, чтобы избавиться от конкурентов и впоследствии помочь страдалицам пережить потерю их возлюбленных. Будь они не здесь, в Брекланде, а где-нибудь подальше, то сальные взгляды База и его не менее сальные шутки рано или поздно привели бы к поножовщине, здесь же народ привык к тому, что кто-кто, а дружинники маркиза первыми не нападут, а посему на неприятности никто не нарывался, проявляя к мечником максимум уважения и, по возможности, стараясь не попадаться под ноги.

С первого взгляда казалось, что этот своего рода отдых должен был порадовать солдат, по всеобщему мнению, измученных каждодневной муштрой, но это только с первого взгляда. Хорошо было только сначала, пару-тройку дней. Потом Баз выяснил, что пустить его под одеяло готовы лишь несколько вдовушек, ни одна из которых не вызывала у него восторга, Кладу опротивела местная ветчина – не настолько, чтобы перестать ее потреблять, но достаточно, чтобы об этом заговорить вслух, а Жан с удивлением отметил, что дуть безостановочно пиво – это не так уж здорово, как казалось ранее, тем более что пиво не выставляется на стол в трапезной замка Форш, а за него – с ума сойти – надо платить, да еще из собственного кармана. Рассмотрев вопрос под этим углом, он понял, что Пиво здесь не такое уж и хорошее, и вообще, пить его в таких количествах вредно… если не для желудка, то уж для кошелька – точно. Хотя по такому случаю каждый солдат перед отправлением в путь получил по тридцать грошей – деньги немалые, что и говорить, однако обидно же столь бездарно пропить и прожрать их в этой богом забытой деревеньке.

Уже на четвертый день Сван отправил гонца в замок с вестью, что купец задерживается и неизвестно, когда будет. Поступить так он был должен, так что уменьшение отряда на одного бойца было вполне оправданно, но надеялся десятник больше на то, что маркиз отзовет отряд обратно в Форш. Зря надеялся, кстати, маркиз редко менял свои решения, по крайней мере вот так сразу. Так в общем-то и получилось – вестник привез категорический приказ дожидаться каравана.

– Слышь, Сван, может, пойдем, мечами помашем? – поинтересовался без особой веры в успех Жан, который всегда с удовольствием уделял время тренировкам. В последнее время синяков на его руках стало меньше, а его противникам перепадало куда чаще.

– Не-а… – приоткрыл один глаз десятник, продемонстрировав чуткость сна. – Вон, Кирка возьми. Я спать хочу.

Его глаз закрылся, и храп возобновился с прежней силой.

– Ты ж и так, почитай, и весь день, и всю ночь дрыхнешь! – возмутился Жан. Устраивать сражение с Кирком, бычья сила которого давно вошла в поговорку среди солдат гарнизона замка Форш, ему не хотелось. Искусства в этом поединке не было бы ни малейшего.

Здоровяк напирал, размахивая мечом, как дубиной, и соваться под его удары было просто опасно.

– Угу, – хмыкнул Сван, не поднимая на этот раз век. – И тебе того ж желаю. В замок вернемся, там особо не поспишь. А тут – благодать, никто тебя не трогает… кроме не в меру ретивых пацанов, у которых руки чешутся.

Жан с тоской оглядел товарищей, затем толкнул Клада. – А ты?

– Что? А-а-а… ну, пойдем. И не лень же тебе. Ладно дома, там тебя и так Корт всем в пример ставит, аж тошно, а здесь-то ты для кого стараешься?

– Для себя.

– Ага, конечно… небось спишь и видишь, как надевают на тебя рыцарский пояс и стукают мечом по холке. Только нашему брату это перепадает редко. Надеешься, что как только наденешь золотые шпоры, так маркиза сразу и бросится тебе на шею?

Краска бросилась Жану в лицо, по телу пробежала волна огня.

– Да ты… да как ты…

– А! – небрежно махнул рукой Клад. – Кто ж об этом не знает. У тебя, браток, все на лице написано. Думаешь, один я вижу, как ты ее провожаешь глазами и вздыхаешь вслед? Ладно, замнем…

Они вышли во двор – был полдень, солнце уже ощутимо грело – еще, может, и не в полную силу, так ведь и не лето на дворе.

Зелено, правда, уже лес ожил после зимы, но по утрам еще прохладно, а уж по ночам, как выпадало в дозор идти, так их вовсе до костей холод пробирал. Сван, даром что лентяй и соня, – службу знал исправно, дозоры выставлял что днем, что ночью, да умно – не на виду, а скрытно… и проверял, зараза, так что и не поспишь-то, приходилось свое время честно таращиться в непроглядную темь.

– На чем? – лениво спросил Клад. – Опять на палках?

– А не нравится? – съехидничал Жан.

– Да мне-то что… только с тобой на палках-то неинтересно, все одно побьешь. Вот на мечах ежели, то еще потягаемся. Правда, точить их потом полдня… бес с тобой, давай на палках, их хоть не жалко.

– А давай топоры покидаем? Вон парочка и лежит, как раз к случаю. Да и не наши, стало быть, и точить не надо.

Аргумент был весомым и оказался решающим. Солдаты взяли топоры и принялись по очереди метать их в деревянный забор, который содрогался при каждом попадании. Клад определенно лидировал – такие вещи у него всегда получались лучше: избиваемые им доски, похоже, хозяевам придется менять. Его это волновало мало; конечно, маркиз велел ущерба жителям не чинить, но ущерб – это одно, а воинская выучка – совсем другое, и за такое маркиз пенять не станет. Жан старался не отставать, но выходило плохо. Наконец очередной бросок Клада проломил доску, и топор улетел куда-то в кусты крапивы. Солдат вздохнул, чертыхнулся и полез в жгучие листья за утерянным инвентарем.

– Дядь, а дядь… – Мальчишка лет десяти подергал Жана за рукав.

– Чего тебе? – ухмыльнулся мечник, садясь на корточки.

– Дядь, а ты все-все знаешь? – спросил ребенок, демонстрируя исключительную веру в способности представителя власти.

– Ну… – не стал особенно завираться Жан. – Много знаю. Можа, и не все, но много. И что ж тебе, пострелу, рассказать? Про звезды на небе или про то, как в капусте детей находят?

– Не-а, про детей не надо, мне намедни брат про то рассказывал, – серьезно ответил мальчонка. – Только он не про капусту говорил, а про то, что мамка с папкой друг дружку тискают и пыхтят, а потом мамка с животом ходит. Только врет он, наверное, он с Фимкой, сестрой, тискался чуть не полдня и пыхтел вовсю, аж взопрел, а она все без пуза.

Жан так расхохотался, что не удержался на ногах и сел на землю, утирая слезы. Подошедший Клад поинтересовался, в чем дело. Услышав рассказ приятеля, он тоже согнулся от хохота.

Отсмеявшись, Жан снова обратился к мальчишке, терпеливо ждущему, когда же дяди угомонятся. Вокруг них уже собралась немалая толпа детей всех возрастов, которым тоже не терпелось послушать бывалых воинов – глядишь, что-то интересное скажут.

– Ну а про что ж ты узнать-то хочешь?

– Дядь, а бывает, что звери не на четырех ногах бегают, а на двух?

– Бывает, – кивнул Клад, который к этому времени перестал ржать и намеревался принять участие в разговоре с любознательным ребенком. – Медведь, например. Ежели его раздразнить, так он на задние лапы…

– Та не… медведя я знаю, – пренебрежительно заявил сорванец. – У нас на полу евойная шкура лежит. Он, медведь-то, он же бурый весь. А я тут в лесу зверя видел… клыки – во! И когти, что у того медведя… токмо ходит на задних лапах, и шкура вся как есть зеленая.

– Что, прям как травка? – не поверил Жан.

– Ну ты скажешь, дядя! Он же не дерево какое или куст, он же зверь. Он немножко зеленый, как… как ряска на болоте.

Казалось, на безоблачном небе внезапно появились тучи и подул ледяной ветер – по крайней мере мурашки по коже воинов пробежали очень даже явственно. Оба прекрасно поняли, кого именно видел в лесу мальчишка.

– Буди сотника, – бросил приятелю Жан. – А я пойду, остальных созову. А ты, – повернулся он к малышу, – стой здесь. Соберемся, проводишь, покажешь, где ты этого… зверя видел. Ясно?

– Ясно, дядя. Конечно, запросто покажу, – подбоченился пацаненок, с гордостью и вызовом поглядывая на обступивших их мальчишек. – Я, дядя, тут все тропинки знаю.

Сван продрал глаза сразу – весь сон слетел, как сдутый ветром, как только Клад положил десятнику руку на плечо.

– Что стряслось? – резко спросил он, увидев мрачное выражение на лице парня. Кирк поднял голову от остатков окорока, Баз тоже повернулся в их сторону.

– Хреново дело, командир. Возле деревни видели орка.

– Кого? – расширились от удивления глаза База. – Ты что, Клад, перепил? Какие орки? О них уж почитай лет семь как никто не слыхивал в наших краях. Ладно бы в Андоре, а уж тут…

– И верно, – нахмурился десятник. – Здесь их раньше-то не было, давай, рассказывай, что вы там с Жаном удумали.

– Да тут, Сван, мальчишка один пришел, все с вопросами пристает. Спрашивает, что за зверь такой, на задних лапах ходит, клыкастый, когтистый да шкура зеленая, что ряска на болоте. Это так он и говорил, слово в слово. Сам посуди…

Сотник молча встал, кивнул Кирку и Базу в сторону двери, пошли, мол, и вышел во двор. Там уже стояли двое мечников и Жан, который натягивал на себя кольчугу.

– Остальные? – бросил Сван.

– Жур и Флик на посту, на южной стороне, – ответил Жан, затягивая кольчугу поясом, на котором болтались ножны меча. Сам меч торчал тут же, в земле, к нему был прислонен небольшой треугольный щит с белым ястребом на зеленом поле – гербом маркиза Рено де Танкарвилля.

Из корчмы вышел Клад, неся на горбу сверток с оружием. Баз бегом побежал наверх, где лежала его амуниция. Кирк, который прекрасно себя чувствовал что в кольчуге, что без нее, явно не собирался вооружаться, однако, натолкнувшись на ледяной взгляд командира, вздохнул и поплелся вслед за Базом. Оба появились спустя несколько минут, в полном облачении и с оружием – Баз поигрывал арбалетом, а его великан-приятель закинул за спину здоровенный кистень, которым только такой здоровяк, как он, и мог владеть.

– Этот? – скосил десятник глаза в сторону мальчика и, получив утвердительный кивок Жана, присел перед парнишкой на корточки. – Ладно, сынок, пойдем, покажешь, где зверя того видел. Только уговор, идем тихо, чтоб ни ветка не хрустнула, лады?

Четко видимые следы уводили на юг – так уж скоро и до темных земель дойти можно. Хотя сначала тот, кто их оставил, немало наследил вокруг деревни, ни разу, впрочем, не приблизившись к тыну – похоже, просто издалека наблюдал. Потом ушел, и теперь следы вели почти по прямой, только изредка огибая неглубокие овражки и особо большие полянки – похоже, этот “некто” не желал выходить на открытое пространство. Мальчишка-проводник вот уж часа три как был отослан домой с суровым наказом – за отрядом не ходить. Он, понятно, возмущался, но после легкого шлепка по заду своей судьбе покорился. Правда, Жан первое время подозревал, что сорванец втихаря крадется за ними, стараясь не попадаться на глаза, хотел даже Свану про свои подозрения сказать, но затем передумал – в конце концов, они сюда пришли орка искать, а не за ребенком по лесу гоняться.

А это был, безусловно, орк – их когтистые лапы требовали особой обуви, и этих следов десятник видел немало, ему пришлось принять участие в той, десятилетней давности, войне. Правда, в самом конце, но такое не забывается. Так что лапы зеленой твари воин знал не только по рассказам.

Он был один – по крайней мере других следов они не нашли.

Жан спрашивал себя, какого рожна они уже столько времени идут за одним-единственным орком, можно подумать, велика угроза. Он уже был готов спросить десятника, сколько это еще будет продолжаться, но тот вдруг остановился и выругался.

– Хана, ушел, гад.

– Че там? – спросил шедший сразу за командиром Баз. Он был лучшим арбалетчиком среди их десятка, но следопыт из него был никакой. Жан в лесу был как дома, правда, до Свана ему было ой как далеко, тот и на голом камне, казалось, мог следы найти. Да еще сказать, когда человек прошел, сколько груза нес и торопился али нет.

– Ушел он… – повторил Сван. – Вона, в ручей следы входят, а на том берегу их и нет. Как почувствовал, урод, что мы за ним идем. Видать, по воде пошел, теперь не найдем следов.

– Так можно берег проверить, что выше по ручью, что ниже, – предложил Жан, не особенно веря в успех.

Десятник лишь покачал головой.

– Нет. Ежели он не дурак… а раз о погоне догадался, то точно не дурак, то он на берег вылезать не будет. Найдет дерево, что над ручьем нависло, тут таких тьма, залезет на ветки прямо из воды, там на другое переберется, а там можно и наземь спуститься. Найти-то следы его, мы, может, и найдем, да только его к тому времени и след уж простынет. Возвращаемся. Возвращение было невеселым, и настроение мечников нисколько не улучшилось даже от того, что, пока они бродили по лесу, в деревню вошел обоз Зеннора. Старый купец – ему бы уже давно на печи дома сидеть, а не бродить по лесам да степям со своими товарами, наотрез отказался двигаться дальше без отдыха.

– Кони устали, десятник, понимаешь, нет? Куда их гнать-то, вы тут неделю ждали, еще ночку подождете. А там, с божьей помощью, и двинемся.

Сван в сердцах сплюнул и пошел искать старосту, прихватив для компании Кирка, который был в его отряде самым представительным. Искать пришлось долго – староста затеял не ко времени обход своих личных угодий, раздавая нахлобучки поденщикам и принимая дневной урок.

Наконец они нашли его на одном из дальних полей, где тот распекал нерадивых работников, не обращая внимания на их нытье, что и земЛя, мол, корневищами перевита, и солнце сегодня палит невыносимо, и маковой росинки, мол, с утра во рту не было. Решать проблемы государственной важности посреди пашни краснолицый толстяк категорически отказался, заявив, что здесь у него дела семейные, а стало быть, он и не на службе вроде. Свану пришлось, стиснув зубы, ждать, пока страдающий одышкой староста доплетется до дома, взгромоздится на стул и соизволит наконец выслушать воинов.

Говорил Сван недолго – вкратце описал следы, что видели они возле деревни, сказал и то, кому те следы принадлежат, чем вызвал недоверчивую ухмылку на жирной роже старосты – тот, похоже, не поверил ни одному слову десятника. На требование немедленно вооружить селян и на всякий случай приготовиться к разного рода неожиданностям, он так и вовсе замахал руками.

– Да что вы такое говорите, милостивый государь! Какие стражники, какие орки? Вам что-то там почудилось, а мне что, по-вашему, людишек с полей снимать да с рогатинами у тына ставить? И думать не могите, вон сеять надобноть, да и других дел невпроворот. Вам что, погостили малость, да и уйдете, а мне же налоги платить. Что я лорду моему скажу? Так, мол, и так, милорд граф, мы тута от орков оборонялися, не взыщите, ни зерна, ни сена, ни скотины не будет. Да он меня тут же и закопает по шею, чтоб другим неповадно было.

– Если орки придут, от вашей деревни одни головешки останутся, – буркнул Сван, играя желваками. – Головой думать надо, а если вместо головы седалище, так хоть умного совета слушать.

– А вот поносить меня не надо, – нахмурился староста. – Ваш маркиз здеся не хозяин, эта деревня – милорда графа Дэнси, он тута и командовать будет. Вы свое слово сказали, я выслушал. А теперь соизвольте своими делами заниматься.

Сван чертыхнулся и, резко повернувшись, вышел из светелки, бурча себе под нос о полном отсутствии мозгов в голове некоторых ожиревших боровов, которым самое место на скотобойне, и орки, ежели справедливость существует, это ему и устроят.

Проводив взглядом десятника, староста повернулся к сыну, такому же не в меру упитанному молодцу лет двадцати, который повсюду следовал за батькой. Морда детинушки, как и папеньки, особым умом не блистала.

– Чё скажешь, отроче?

– А может, правду десятник-то говорит? – неуверенно начал тот. – Про орков в наших краях никто и не слыхивал, оно конечно, но…

– То-то и оно, что не слыхивал, – осклабился отец. – Спьяну небось и не такое привидится. Они ж почитай с неделю уж бражничают, вона намедни трактирщик жаловался, что все пиво у него повыжрали. А теперича про службу вспомнили, страх тут наводит. Да и что оркам делать в наших землях, люди мы бедные, ни пограбить, ни подраться им тута не с кем. Не, врет десятник, за дураков нас считает. Небось думает, что мы все побросаем да будем с рогатинами да вилами вокруг деревни дозором ходить. Вот ржать-то потом будут над дуростью нашей. Не, мы поумней будем. Пусть людишки работают, как работали, нечего их всякой нелюдью пугать.

– Может, тогда к графу Дэнси вестника послать? – спросил сынок больше для поддержания разговора. В том, что папаша его высмеет, он и не сомневался.

– Да что за глупости! – возмутился староста, всплеснув пухлыми ручонками. – И не подумаю отвлекать милорда от государственных дел из-за бредней пьяных вояк. Али тебе в войну поиграть не терпится? Так милости прошу, вона на стене самострел висит. Бери да хоть всю ночь дозором броди, только собак перебудишь да людям добрым спать не дашь.

Великовозрастный детина пожал плечами, снял со стены здоровенный арбалет, такой старый, что его, казалось, и взводить опасно, того и гляди в руках развалится, и поплелся к выходу. Оно и понятно, куда лучше из себя стражника изоб– ражать, чем ждать, пока тятька на какую работу приставит. А у того не заржавеет, быстро работу найдет. Надо еще дружков позвать, вместе и потешиться можно, по забору пострелять или там еще что придумать, чтоб не скучно было. Ночью, конечно, оболтус стоять на страже не собирался, вот еще, ночью спать надобно. А сейчас почему бы и не повеселиться.

– Собирайся, хозяин, двигаться будем, – рявкнул Сван, врываясь в трактир, где Зеннор уже уютно устроился за накрытым столом. – Давай не тяни, времени не так уж много, чует мое сердце.

– Да ты что, десятник, белены объелся! – возопил старик, только нацелившийся было на румяный бок жареного поросенка. – Все же обсудили, чего еще придумал? Кони устали, говорю тебе, не пойдут дальше, понимаешь, нет? Да и люди, они ведь тоже не железные. Вы уж наотдыхались, а мои хлопцы неделю в дороге.

– Даже если мне тебя скрутить придется и на телегу, как тюк, бросить, – серьезно сказал Сван, – все равно мы двинемся еще до того, как смеркаться начнет. Сам выбирай, как поедешь, по-человечески или во вьюке.

– Да как ты смеешь! – взвился купец, белея от бешенства. – Я уважаемый человек, меня сам ваш маркиз почитает…

– Угу, немало почитает, видать, раз нас отрядил тебя охранять. Вот я и охраняю. Как считаю нужным.

– Да, охраняешь… от нежной свининки да от доброго пива. Лучше садись с нами, десятник, да отведай вот…

– Так что, вязать тебя? – спокойно осведомился Сван. – Ну, как знаешь. Эй, Кирк, у тебя там в мешке, кажись, веревка была? Тащи сюда, да живее. Жан, гони этих пацанов в шею, пусть своих кляч запрягают. Да скажи нашим ребятам, что сейчас двинемся, да пусть кольчуги наденут, не ровен час нарвемся.

Кирк, злорадно ухмыльнувшись, рванул за веревкой. Старик сжался от испуга, лысина, обрамленная венчиком редких седых волос, заблестела от пота. Затем, услышав на лестнице тяжелую поступь здоровяка да потом еще и увидев того в дверях со скрученной веревкой в руках, живо вскочил из-за стола.

– Уж я припомню тебе это, десятник. Ох, дай боже, послушает меня маркиз Рено, будешь ты опять простым солдатом.

– Как маркиз скажет, так и будет, – пожал плечами Сван. – Так что, по-людски решил ехать? Добро. Давай, некогда нам тут лясы точить.

– Привиделось тебе это, десятник, – хмурясь, говорил Зеннор, устало хлопая заспанными глазами. Был он старик незлобивый, отходчивый, и, поскольку из-за стола его все равно выдернули, ничего ему и не оставалось, кроме как успокоиться и примириться с неизбежным. – Как есть привиделось. Здесь отродясь ни одного орка не видали. Да и коль видали, то что? Ну, пусть и прав ты. Ну бродит тут какая тварь, ну и что? Может, курицу спереть хотел, или там поросенка, или еще чего. Небось голодный, вот и ошивался возле села. А как увидел, что ничего ему не обломится, так и почесал дальше.

Сван молчал, придирчиво оглядывая обоз – с полдесятка груженых телег да шестерых молодых парней, приставленных к коням. Был еще один, совсем мальчонка, годов этак двенадцать, видать, внук купца. От него толку в случае чего будет мало, а вот парни ничего, здоровые, может, и оружием владеть обучены. Кони действительно порядком выдохлись, это было ясно не только наметанному глазу десятника, но и любому дураку. Конечно, хороший хозяин нипочем не погнал бы их в дальнюю дорогу, не покормив как следует, не дав отдохнуть. Однако ж в своей правоте он был уверен. Чутью своему он доверял, а говорило оно, что лучше вот так, в чистом поле и с полудохлыми клячами, чем в той деревне.

Дурно пахло в деревне, смертью пахло. Давно он не слышал этого запаха, с самой войны, почитай, а сейчас с такой силой накатило, что он и не сомневался в решении, которое, может, и действительно приведет его в рядовые – маркиз не любил, когда чинили обиды его любимцам, а Зеннор был как раз из таких.

– А кольчуги какие у тебя в обозе есть? – спросил он, игнорируя разглагольствования старика.

– Есть, как не быть, – хмыкнул тот. – Все у меня есть.

– А арбалеты? – недоверчиво поинтересовался Сван. – Или другое какое оружие… но арбалеты все ж лучше.