Текст книги "Клан дракона. Книга 4. Исполнение"

Глава 4

После разговора в трактире Дитрих и Фалкеста решили все-таки сходить на кладбище. Несмотря на то что дракона действительно сюда что-то влекло, у него просто не было идей, куда и зачем можно сходить еще. Кладбище казалось единственной отправной точкой. В самом деле, заявляться в королевский дворец, да еще в обществе Фалкесты, Дитрих считал неразумным. Он и без того сверх меры надавил на этого чиновника, хотя у него и не было твердой уверенности в том, что это необходимо. Мелькать после этого под самым носом дворцовой стражи было бы слишком большой наглостью.

Для Дитриха кладбище было в новинку. Ведь драконы не хоронили своих умерших сородичей. Их ритуалы часто занимали целый день, когда все желающие могли прийти и проститься с почившим. После этого, обычно в полночь, тело сжигалось. Считалось, что полное уничтожение физической оболочки освобождает душу от земных привязанностей. И так она гораздо быстрее уйдет… дальше.

Здесь же повсюду лежали закопанные мертвые тела. И на надгробиях были написаны имена и даты рождения. И разумеется, даже в этом не могли не проявиться тщеславие и желание выделиться. Некоторые надгробия были меньше, другие больше и из более ценного камня. Пару раз Дитрих даже видел целые беседки, сложенные вокруг одной или нескольких могил.

– Это кто-то из высоких чинов торговой гильдии, – пояснила Фалкеста, – они здесь еще при мне были.

– Бедняга, – покачал головой Дитрих, – мало того, что он в земле лежит, так на него еще и этот груз сверху давит. Нет, здесь мы, драконы, людей не поймем никогда. Если уж ты умер и отдаешь душу Цвету – так и отбрось все земное, чтобы оно тебя не тяготило. Впрочем, – задумчиво сказал он, – как сказал умирающий богач в одной сказке, все эти деньги стоило заработать хотя бы для того, чтобы понять, что они ничего не стоят.

Тем временем женщина и дракон пересекли невысокую ограду. Здесь могилы были уже немного другие. Не сказать, чтобы богаче – но все же чем-то они неуловимо отличались… Информации на надгробьях было больше.

– Это уже дворянский участок, – пояснила Фалкеста, – и, соответственно, здесь могут хоронить своих усопших только люди, имеющие титул при дворе. И это их привилегия: разместить на надгробии больше информации.

– Не многовато ли титулованных? – усмехнулся Дитрих. – Здесь для них так скоро места не останется.

Это не было преувеличением. Участок для простых людей был примерно в три раза больше, чем часть, предназначенная для дворян, но если первый был заполнен едва ли наполовину, то вторая уже более чем на три четверти. И простейший математический расчет показывал, что на двух простых горожан в Виллгарде приходится один дворянин.

– Ну, что поделать, всем хорошей жизни хочется, – ответила Фалкеста, – вот и лезут в дворянство всеми правдами и неправдами. Особенно – в Столице. Здесь твой статус – это все.

– Как же у нас с этим проще, – вздохнул Дитрих, – у каждого драконьего клана – семь герцогств, осуществляющих мелкое управление метрополиями. И всем как-то хватает и власти, и статуса, и денег, и всего остального… Впрочем, – задумчиво добавил Сиреневый принц, – не исключено, что драконы стали такими мудрыми, сдержанными и рассудительными не в последнюю очередь потому, что им когда-то хорошенько дали по башке.

– Мы пришли, – сказала Фалкеста.

Они находились перед высокой металлической изгородью. Эта была украшена куда более искусно: звери, птицы, гроздья винограда составляли ее узоры. Дитрих опасался, что увидит склеп, но нет, – на кладбище просто был выделен участок, где могли хоронить только членов королевской фамилии. Здесь, как отметил принц, места оставалось достаточно: участок не был заполнен даже на четверть.

– Кажется, я нашла, – сказала Фалкеста, указывая на дальнюю могилу в правом ряду, – мне доводилось тут бывать, я все помню. Только этого захоронения здесь не было.

Они подошли к указанной гробнице. Она была изготовлена из белого мрамора. В отличие от обычной могилы здесь гроб с телом не опустили в землю, но оставили на поверхности. Вокруг был составлен небольшой барельеф в форме драконов. Как видно, это дань уважения человеку, который впервые за долгие сотни лет смог добиться союза людской и драконьей рас. В самом деле, с точки зрения истории – факт, заслуживающий уважения. Даже могущий служить поворотной точкой в истории. Если, конечно, опустить детали того, какой ценой возник этот союз.

– Значит, Вернон не пошутил, – раздался у них за спиной голос, – это действительно вы. И вы действительно сюда пришли.

Они обернулись. К ним подходил человек в длинном красном плаще и шляпе, украшенной лиловым пером и драгоценными каменьями. На ногах его красовались богатые туфли с пряжками. Подойдя к гробнице, человек снял шляпу и склонил голову, отдавая дань уважения усопшему. У него виднелись высокие залысины, а под глазами залегли тени, но все же Дитрих был уверен, что в молодости этот человек был очень красив. Неподалеку от них двое неприметных людей протирали гробницы предыдущих королей, но Дитрих, Сирень которого услужливо открывала ему все то, что другие желали скрыть, подсказала, что это личные телохранители короля Освальда. И, стоит сделать одно неверное движение, как их нашпигуют отправленными иглами.

– Ваше величество, – Дитрих вежливо склонился, – честь для нас, что вы соизволили уделить нам время. Но почему вы с таким сомнением говорили о своем чиновнике? С какой стати он стал бы над вами шутить?

– Да потому что слишком много он о себе возомнил, – фыркнул король, – с драконами он общий язык «на ура» находит, этого у него не отнимешь, но из-за этого же он стал чувствовать себя важным и незаменимым. И позволять себе… лишнее. Впрочем, это мои проблемы.

Освальд Шестой повернулся к Фалкесте, которая бесстрастно смотрела на короля.

– Я даю вам слово, уважаемая, что не имею по отношению к вам никаких злобных намерений. У меня и без того слишком много головой боли, чтобы еще и ворошить дела тридцатилетней давности. Да и, если уж выражаться торговым языком: прошлый принц Дитрих выторговал вашу жизнь в обмен на то, что улетел к драконам… и, как я понимаю, стал тем, кем стал. Но, в то же время, и обеспечил нашей стране процветание. Так что опасаться вам нечего. То, что у кого-то слишком хорошая память, еще ни о чем не говорит.

Отвернувшись от бывшей фрейлины, Освальд повернулся к Дитриху. И того просто поразило, с какой болью, с какими горечью и тоской он на него смотрит.

– Когда-то давным-давно, наверное, для нас обоих в прошлой жизни, когда ты без конца шутил надо мной и над тем, сколько я встречаюсь с девушками, я постоянно думал: «Ну, погоди. Вот стану я королем, и тогда ты будешь передо мной кланяться и обращаться ко мне “ваше величество”», – тихо сказал король, наверное, впервые за очень долгое время изливая душу хоть кому-то, – и жизнь в очередной раз показала, что мечты могут сбываться так, что лучше бы и не сбывались. Признаться, когда отец прилетел двадцать два года назад и сообщил нам о том, что случилось… мы с Отто и не поверили даже. Хотя, конечно, пришлось поверить. И все же… когда ты улетел, нам стало намного труднее. Драконы, как, в принципе, и все в этом мире, не оказались панацеей от всех бед. Их присутствие решало часть проблем – но и добавляло новых. Однако пока отец держал их в узде, а мы с Отто худо-бедно разгребали внутреннюю текучку, было еще ничего. Но когда он вернулся от драконов… это стало для него страшным ударом. Он как мог крепился, держался… но в конце концов угас. Даже наша мать вернулась из Митрании и ходила за ним эти два года. Ничего не помогло. Ну а потом – Отто, конечно, отказался от престола. Все понимали, что тот ему не нужен. И свет клином сошелся на мне. А я тоскую, очень тоскую по тем временам, когда был принцем с минимальным списком обязанностей. Ибо головной боли у меня сейчас в двадцать раз больше. И это при том, что мне прекрасно известно, что в народе как король я имею далеко не блестящую репутацию.

Дитрих не знал, что на это ответить. Подсознательно он понимал: этот человек ощущает огромное давление на себя, постоянно находится в тисках ответственности, которую на него возложили. И ему так хочется увидеть в нем того самого Дитриха, который был его братом… Который, оказывается, потешался над тем, как Освальд в молодости бегал на свидания… Но дракон не знал, как на это реагировать. Он чувствовал себя участником какого-то дурацкого спектакля. Вот только сам уже сменил костюм и готов был отыгрывать новую роль, а прочие актеры по какой-то причине продолжали считать, будто он остается в старой. А это не так…

– Я не знаю, что на это сказать, – тихо ответил принц. – Мне жаль, что так получилось… но теперь я тот, кто я есть. И этого уже не поправить.

– Да мне-то тебя в чем обвинять, – грустно заметил король, коротким кивком прося Фалкесту подождать в сторонке и жестом предлагая Дитриху пройтись. Тот кивнул, и они двинулись вдоль королевских могил.

– Наверное, это даже честно, – признался Освальд, – в прошлой жизни ты сотворил для нашего государства такое чудо – и вложил в это колоссальное количество сил. А потом согласился – пусть и под определенным давлением, но согласился стать тем, кого драконы заберут себе навсегда. Так неужели ты не заслужил за свои страдания награды? Ну и вот… летаешь, не болеешь почти, наверное, жить долго будешь… Для тебя оно, конечно, само собой разумеющееся, да только, наверное, каждый человек мечтает о таком.

– Жить долгую жизнь – это тоже искусство, – заметил Дитрих. – Да, болезни тела нас практически минуют – но зато мы… по ряду причин подвержены болезням разума. Больше половины драконов не могут дожить даже до пятисот лет по одной безмерно простой и в то же время практически неизбежной причине: они сходят с ума. Так что у каждого свои трудности и места, где можно споткнуться. Не стоит завидовать тому, о чем понятия не имеешь.

– Ну так это все тонкости, – усмехнулся Освальд, – этого же никто не знает. Зато все видят цветного красавца, который рассекает небо взмахами широких крыльев. Как тут не позавидовать.

Дитрих хотел было снова возразить, но в этот момент у него словно перехватило дыхание. Казалось, его обдало холодом – и это посреди летнего дня. Он огляделся. Большинство могил осталось позади – рядом с ними был только старый полуразрушенный склеп.

– Простите, – спросил Дитрих, – а кто похоронен здесь?

– Никто здесь не похоронен, – ответил Освальд. – Этот склеп стоит тут очень давно. Он пуст – это проверяли неоднократно. Но при этом сколько бы его ни порывались снести или отреставрировать – работы постоянно срывались. В конце концов, на него просто махнули рукой. Стоит тут и стоит – хлеба вроде не просит. Место еще много. А почему ты спросил?

– Да… на меня из него как будто холодом могильным повеяло, – ответил Дитрих, настороженно оглядывая развалины. – Давайте уйдем отсюда, ваше величество.

– Да мне и вообще пора уходить, – кивнул Освальд, – дела, дела… моя прогулка и так затянулась сверх меры, но в кои-то веки я могу себе это позволить. И да, вот еще что: если тебе или твоей спутнице захочется посетить дворец – вам не станут чинить препятствий. Я распоряжусь… и прослежу, чтобы особо ретивые держали нрав и рот на замке.

– Благодарю за гостеприимство, ваше величество, – снова поклонился Дитрих. И хотя Освальд чинно кивнул в ответ, должным образом принимая должное уважительное отношение в адрес своей персоны, на дне его глаз снова на мгновение мелькнула боль от безвозвратной потери. Но он тут же отвернулся и быстрым шагом направился прочь с кладбища.

– Он выглядел не особо счастливым, – осторожно сказала Фалкеста, подходя к принцу. – Впрочем, это можно сказать о каждом, кто видит и узнает тебя. Так уж складывается жизнь, что когда ты жертвуешь человеком, даже во имя какой-то важной цели – то совсем не ожидаешь того, что однажды он вернется и самим своим существованием будет укорять тебя, терзать память и отравлять жизнь.

– Ты думаешь, я сюда напрасно прилетел? – поинтересовался Дитрих, все еще разглядывающий мрачные развалины.

– Отнюдь нет, – покачала головой бывшая фрейлина. – В драконах я разбираюсь не слишком хорошо, но уверена: если драконья память позвала тебя сюда – тому должна быть веская причина. Однако задерживаться сверх необходимого тоже не стоит.

Они вышли из кладбища. Уже начинало вечереть.

– Хочешь сегодня пойти куда-то еще? – спросила Фалкеста.

– Нет, на сегодня достаточно. Пойдем лучше отдыхать. Да и, по правде говоря, – смущенно добавил дракон, – у меня и идей-то не осталось, куда пойти. Поэтому лучшим решением сейчас будет поспать. Я немного владею искусством драконьих снов – может быть, завтра у меня появятся какие-то мысли…

Глава 5

Однако искусство драконьих снов не помогло Дитриху вызнать какую-либо новую информацию. Серебро и Сирень молчали, возможно потому, что считали, что со своим человеческим прошлым дракону следует разобраться самому… Возможно, по какой-то другой причине. Не исключено, что и потому, что дело, предстоящее Дитриху, могло потребовать всех сил и от него самого, и от всех семи Цветов.

Заночевать они решили в драконьем посольстве – подумали, что так будет безопаснее во всех смыслах. Несмотря на то что Освальд лично заявил Фалкесте, что не держит на нее зла за ее прошлое, – он это сделал при личной встрече на кладбище, а не в стенах тронного зала перед всеми придворными и чиновниками. И потому разумная предосторожность советовала не расслабляться. Здесь другие законы, другое отношение к власти и прочие нюансы, которые стоило учитывать.

Встав и одевшись, Дитрих постучался в комнату Фалкесты. Оказывается, бывшая фрейлина уже больше часа не спала, ожидая пробуждения дракона. Конечно, обычно Дитрих поднимался раньше, но все же вчера он совершил длинный перелет и нуждался в отдыхе.

После завтрака в таверне Мигеля Фалкеста вопросительно посмотрела на Дитриха, невербально спрашивая, куда же теперь. Однако тот не мог ничего на это сказать. Могилу своего бывшего отца, как бы странно ни звучало это определение, он уже посетил. Поговорил со своим, опять же, бывшим старшим братом. Стоило ли вообще здесь искать что бы то ни было? Сейчас Дитрих почувствовал себя назойливым посетителем музея, который добился, чтобы его пустили в давно закрытую комнату. И встретило его там то, что и должно было встретить: пустота, пыль, поблекшие или вовсе разрушенные экспонаты… запустение и забытье.

И все же Дитриху не хотелось так быстро отсюда улетать. Цвета дали целых две недели срока – и ему казалось, что это – не просто так. В итоге Дитрих и Фалкеста все-таки решили посетить новую, если так можно выразиться, разблокированную для них локацию – королевский дворец.

Но и там Дитрих не нашел ничего такого, что напомнило бы ему о прошлом. Фалкеста, по старой памяти взявшая на себя роль провожатой, показала ему и бывшую комнату принца, где теперь жила младшая дочь Освальда; и укромный закуток, где король любил собираться с сыновьями на совещания; и кухню, на которой его встретила старая, но все еще бойкая повариха Аттика, которая, как и все те, кто близко знал принца в его прошлой жизни, едва не упала в обморок от этой встречи. И все же ничего, совсем ничего не вызывало в нем духовного или эмоционального отклика, кроме, конечно, банального сочувствия всем этим людям, узнавшим, что человек, который был им в той или иной степени дорог, по факту умер. В итоге они своим путешествием так ничего и не добились.

– Ладно, пойдем отсюда, – сказала Фалкеста, тоже изрядно утомившаяся бродить по замку, – а то чувство, будто за нами постоянно следят, уже начинает действовать на нервы.

– Освальд вроде обещал, что никто не выйдет за рамки, – неловко начал Дитрих, по правде говоря, ощутивший, что слежку за ними начали в тот момент, когда они переступили порог дворца.

– Дитрих, ты и вполовину не знаешь человеческую расу так, как ее знаю я. Некоторые из них бывают до того без царя в голове, что их никакие приказы и никакие бумаги не остановят. Так что давай лучше просто не давать им лишних поводов.

Обедая у Мигеля, они снова обсуждали, куда еще можно сходить.

– Осталось одно место, которое я могу тебе посоветовать, – развела руками Фалкеста, – Магический университет Орхора, где ты проучился четыре года. Даже если и там ничего не вспомнишь, ректор Арихиэль может тебе что-нибудь посоветовать. Он уже долго живет на этом свете, он мудр, у него для всех находится добрый совет. Больше у меня никаких идей нет, – закончила свою речь бывшая фрейлина, – мы уже побывали во всех местах, которые так или иначе связаны с твоей прошлой жизнью. И если драконья память по-прежнему настаивает, что ты можешь получить в Тискулатусе какие-то ответы, университет – это твой последний шанс.

* * *

Дитрих летел в Орхорский университет, как и посоветовала ему Фалкеста. Потому как, в самом деле, больше никаких вариантов у него не было. Сама Фалкеста осталась в Виллгарде – и Дитрих взял с нее слово, что она не будет покидать пределов драконьего посольства. Он по-прежнему чувствовал тревогу, связанную именно с Фалкестой, но не мог дать ей точного определения. При этом лететь в университет с драконом отказалась сама бывшая фрейлина. Вдаваться в подробности Дитрих не стал хотя бы потому, что подсознательно уже понимал причины ее отказа: одно лишь путешествие в Виллгард должно было вызвать у его спутницы шквал горьких воспоминаний.

А между тем с высоты драконьего полета Тискулатус представлял собой достаточно, если так можно выразиться, цивилизованное зрелище. У прочной дороги, которая даже на взгляд того, кто в этом почти не разбирается, была сделана добротно, давно появилось множество таверн и постоялых дворов. На всех узлах, где дороги разветвлялись на три направления, стояли сторожевые башни. К счастью, опасаться их не стоило: за тридцать лет работы в стране драконьего посольства горожане и стража уже привыкли, что по небу могут летать драконы.

В некоторых местах от дорог уходили тропки и каменные дорожки поскромнее, выходя к деревням, явно построенным совсем недавно. Наметанный глаз Дитриха выцеплял множество играющих ребятишек, снующих по делам взрослых, но при этом практически отсутствовали старики, несмотря на вечернее время, когда, казалось бы, самая лучшая возможность посудачить, обсудить прошедший день и обменяться сплетнями. Однако их не было – и это значило, что в деревне едва народилось второе поколение.

Леса, над которыми тоже пролетал дракон, были какими-то… опрятными, что ли. Никакого непроходимого бурелома, поломанных деревьев, пожарищ или куч мусора. Над бором было приятно лететь и любоваться им. Почти так же приятно, как и наслаждаться собственными заповедными лесами, вырастить которые в окрестностях Стигиана, с учетом северного морского климата, было практически нереальной задачей.

Но вот наконец перед драконом показалось здание университета. Вернее, выражаясь человеческим языком, это был студенческий городок. Делился он на две большие части целыми тремя рядами высаженных деревьев. Вероятно, первой частью были учебные корпуса, второй – общежития. В вечернее время студиозы разгуливали по территории городка, парами, в группах или одиночестве. Глядя на то, как некоторые уединяются на скамейках, а те, кто побезбашеннее, – и в кустах, Дитрих вспомнил Меридию и затосковал. Он уже не раз пожалел о том, что так грубо отказал своей жене в просьбе сопровождать его в этом путешествии. И все же он по-прежнему стойко ощущал, что в собственном прошлом должен навести порядок сам.

На дракона многие хоть и показывали пальцем, но, в целом, реагировали нормально. Значит, либо посольские драконы бывают тут регулярно… либо драконы вообще не самые редкие гости в университете. Дитрих хотел было приземлиться возле корпусов общежития, которые он принял за преподавательские, но потом все же заставил себя вспомнить основы приличий и опуститься за оградой.

И там его уже ждали. Эльфийка в форме горничной стояла в уже приоткрытых воротах и с почтением смотрела, как Дитрих приземляется, припадает к земле и обращается в меньшую ипостась. Но когда он повернул к ней лицо, губы эльфийки задрожали. И хотя Дитрих готовил себя к такой реакции, раз он здесь учился – его могут узнать, он в очередной раз смутился. Наверное, к такому в принципе невозможно привыкнуть.

– Значит, они все же не обманули, – прошептала эльфийка, после чего спохватилась. – Ох, прошу прощения, господин дракон. Старшая горничная Алисия, к вашим услугам.

– Принц Дитрих, – кивнул тот в ответ на приветствие. И, стараясь не обращать внимания на то, что несчастная горничная снова побледнела, словно сбылись ее худшие опасения, продолжил: – Прошу прощения, что заявился вот так, без приглашения, но… мне нужно поговорить с ректором. Это срочно и важно. Я, конечно, понимаю, что уже поздно…

– Я передам ректору, что вы прибыли. – Эльфийка дернула головой, беря себя в руки, и продолжила: – Вам будет угодно предоставить комнату, или вы…

– Я подожду на улице, – отказался Дитрих. – У вас замечательный парк для прогулок, я с удовольствием пройдусь там.

– Как пожелаете, господин дракон. В таком случае прошу вас немного подождать.

Горничная удалилась, а Дитрих нашел свободную скамью и, заняв ее, снова принялся думать. Думать о том, насколько безрассудно он себя сейчас ведет. Зачем было возвращаться сюда и ворошить память всем этим людям? Напоминать им о том, что могло бы случиться, пойди история немного другим путем. Вторгаться в их личную жизнь, задавать вопросы, чтобы… чтобы что?

– Господин дракон, ректор готов принять вас немедленно, – раздался голос над его головой. Дитрих удивленно посмотрел на горничную: прошло едва ли десять минут, а она уже успела обернуться туда и обратно через весь студгородок. Однако вопросов задавать не стал: в самом деле, чем скорее, тем лучше. Тем более что он начинал сомневаться в необходимости этой встречи, он понятия не имел, о чем спрашивать ректора… и лишь Янтарь и Сирень, практически все это время спавшие, шепнули, что он на верном пути.

Если, как Дитрих понимал, преподаватели тоже жили в своем общежитии, хотя и, надо думать, более комфортабельном, чем студенческое, то у ректора был собственный домик. Алисия постучала и, получив приглашение войти, кивнула Дитриху. Тот открыл дверь и смело шагнул внутрь…

* * *

Тем временем бывшая фрейлина так и не смогла решить, куда себя деть. Никаких книг не оказалось ни в выделенной ей комнате, ни вообще в посольстве. Да и не очень, по правде говоря, тянуло ее общаться с другими драконами: невзирая на то, что Дитрих ясно дал понять, что о ней следует заботиться так же, как и о нем самом, прочие драконы явно демонстрировали свое безразличие. Проинформировав Фалкесту, когда в посольстве происходит прием пищи, и выспросив у нее время, когда можно присылать служанку для уборки комнаты, драконы полностью потеряли к ней интерес. Впрочем, Фалкесту это мало смущало. За тридцать лет работы на архипелаге она прекрасно заучила, как следует общаться с драконами и как они общаются с прочими расами. Принц Дитрих здесь был, скорее, приятным исключением. Да и то – в силу определенных и, если уж на то пошло, единственных в своем роде причин.

Тем не менее бывшая фрейлина честно держала слово и не покидала пределов драконьего посольства. Ибо за свою недолгую карьеру фрейлины в этой стране изучить людскую расу она тоже успела «от» и «до». И прекрасно понимала, что сейчас, оставшись без своего покровителя, подвергает себя значительному риску. Но, все же того, что случится, не могла предвидеть даже она. Когда служанка по ее просьбе принесла на ночь лимонный напиток, который Фалкеста так любила, и бывшая фрейлина его выпила, почувствовала такую усталость, что даже не нашла в себе сил раздеться. И, упав на постель, мгновенно уснула.

Ну а проснулась она, как водится, в совсем другом месте и совсем при других обстоятельствах. Когда женщина попыталась прийти в себя, то обнаружила, что постель под ней совсем не такая мягкая, как в посольстве. А если быть точнее – под ней был мешок соломы, которая не колола тело только из-за прочности мешковины.

Но мешок соломы – это было все, что она могла опознать. В помещении оказалось слишком мало света, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Всего лишь полоска выбивалась из-под двери, которая, разумеется, была заперта. Фалкеста принялась на ощупь изучать помещение, в котором она находится. Получалась комната шагов десять на десять. Потолок был низким: встав на цыпочки, бывшая фрейлина смогла достать до него руками. Не сомневаясь, что рано или поздно к ней придут, чтобы объяснить хоть что-то, Фалкеста принялась размышлять о том, что случилось.

В том, что это было похищение, сомневаться не приходилось. Удивляло другое: ее умудрились выкрасть прямо из драконьего посольства. Невзирая на приказ Дитриха охранять ее как себя. Но кто мог это сделать? Драконы ясно дали понять, что им на нее плевать, с какой стати им вздумалось бы сводить с ней счеты, которых не было и быть не могло? Или же… ход в посольство имел кто-то… кто-то достаточно могущественный, чтобы, увидев, что Дитрих временно покинул Столицу, попытаться до нее добраться. Но остается вопрос – зачем? Здесь о ней уже тридцать лет как все должны были забыть.

Впрочем, очень скоро бывшая фрейлина получила ответ на свой вопрос. Ибо спустя пару часов дверь в темницу – другого названия придумать этому помещению не выходило – отворилась, и в нее вошел уже знакомый человек.

– Вернон? – Фалкеста, невзирая на малое количество света, узнала вошедшего. – Какого черта? Что все это значит?

– То, моя дорогая, и значит, – нехорошо ухмыляясь, ответил чиновник. – Невзирая на все предупреждения принца, с тобой все-таки что-то случится. А если конкретно – то тебя застанут с уликами, которые неопровержимо будут свидетельствовать о том, что ты долгое время готовила свержение его величества Освальда Шестого и в Тискулатус прибыла для того, чтобы осуществить задуманное. Прямого покушения на власть, моя дорогая, второй раз тебе уже не простят. Тебя казнят – и даже принц Дитрих ничего не сможет с этим поделать!

Закончив эту речь, мужчина с торжеством уставился на Фалкесту. С мстительным удовольствием, словно то, чего он очень долго ждал, наконец-то случилось. При этом его руки постоянно находились в движении: он сцеплял их, заламывал пальцы, сжимал в кулаки. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не вцепиться своей пленнице в горло, и помогает утерпеть ему лишь мысль о том, что все можно сделать еще лучше.

– Зато, – мягко продолжал Вернон, не дождавшись от Фалкесты никакой реплики, – драконий принц сможет поделать кое-что после твоей смерти. Ибо он, громогласно заявив, что после того, как с тобой что-то случится, закроет драконье посольство в Тискулатусе, несомненно, так и поступит. И тогда Тискулатус уже не будет таким желанным хранителем для чужих государственных денег.

– Как-то это слишком сложно, – фыркнула Фалкеста, вопреки серьезности ситуации сохраняющая саркастическое хладнокровие. – Для этого было бы достаточно просто убить меня – и все. Зачем столько лишних шагов? Хотя да, понимаю, – с такой же серьезностью в голосе кивнула она, – такие гниды, как вы, Вернон, задумывая подобные гадости, очень тщательно прорабатываете планы отступления. Вам ведь хочется прожить свою жизнь долго и счастливо, не ожидая каждый день, что вас может настигнуть взбешенный дракон. Да и о том, как вы предали свою страну, вряд ли захочется оповещать такое большое количество людей, не так ли?

– Заткнись! Заткнись, мразь! – проревел Вернон, мгновенно вышедший из себя, подскакивая к пленнице и отвешивая ей оглушительную оплеуху. – Ты, удачливая шлюха, которая заварила всю эту проклятую кашу – и так же удачно свалившая отсюда ко всем чертям! Ты помнишь мою сестру Эшли? Помнишь, тварь?!

Следующую пощечину Фалкеста восприняла стоически. Ибо уже начинала понимать, где сходятся концы с концами.

– Так за что мне любить эту страну, а?! За что?! – продолжал рычать чиновник. – За то, что она сделала мою сестру королевской подстилкой?! И сестра пошла на это, чтобы вытащить меня из треклятого детского приюта, которым заправляла эта сука, Черная вдова! А потом – а что же было потом? Идеальное восстание, в которое было вложено неимоверное количество сил, стараний, души – а ты его бездарно запорола! И мало того – именно ты, проклятая тварь, именно ты сумела удрать отсюда! Именно тебя принц спас и вывел из столицы! А мою сестру, которая каждый день дарила ему свое тело, бросил подыхать! И умерла она – из-за тебя! Они все умерли из-за тебя!

Он замолчал, переводя дыхание. Фалкеста же спешно просчитывала варианты. Она понимала боль Вернона, ибо сама, особенно в первый год, не раз просыпалась в холодном поту от ночных кошмаров, где мертвые друзья стояли перед ней и укоризненно смотрели. Но теперь у нее на драконьих островах остались муж и дочь. Теперь ей было что терять. Да даже если бы этот долг настиг ее тридцать лет назад – она бы не смогла по нему расплатиться. Потому что прошлый принц Дитрих отдал свою свободу, чтобы сохранить ей жизнь. Бывшая фрейлина принялась лихорадочно соображать.

Если он так спокойно позволяет себе повышать голос – значит, они где-то очень далеко от людных мест, где-то, где их почти наверняка никто не услышит. Следовательно, звать на помощь бесполезно. Но где же это место? Явно не в казематах королевского дворца: Освальд ясно дал понять, что не заинтересован в ссоре с драконами, следовательно, он здесь точно замешан не был.

– Так что то, что ты говоришь, отчасти верно, – продолжал тем временем Вернон, уже взявший себя в руки, – действительно, гораздо проще было бы тебя просто убить. И, как ты понимаешь, даже взбешенный дракон на хвосте меня не так уж сильно смущает. Во всяком случае, покровители сумеют обеспечить мою безопасность. Но ты не просто умрешь – ты умрешь именно за то, в чем виновна. За то, за что по твоей вине умерла моя сестра. И, уж поверь мне, это обязательно произойдет именно так.

– Но как ты выкрал меня из посольства? – только и нашлась что спросить Фалкеста. – Им-то какой резон был тебе помогать?

– Ты что, моя дорогая, шутишь? – расхохотался Вернон. – А я уж думал, что годы жизни на Драконьем архипелаге должны были тебя чему-то научить. Неужели ты думаешь, что драконам нравится прислуживать людям, здесь, вдали от своего дома, от своих семей? Думаю, ответ на этот вопрос очевиден. И от них даже не требовалось никаких действий. Понадобилось всего лишь убедить их в том, что если они закроют глаза на пару незначительных вещей, то спустя некоторое время посольство получит повод закрыться без какого-либо риска для своей репутации. Видишь ли, в интересах моих покровителей вышвырнуть драконов из Тискулатуса, как ты уже догадалась. Но если можно устроить так, что они уберутся отсюда сами, да еще и рады этому будут, – так почему нет? Работать чисто – это редкое умение, которое всегда ценится превыше всего.