Текст книги "Полководцы Украины: сражения и судьбы"

Князь Ярослав Владимирович Мудрый

Не вызывает сомнения, что великий князь Киевский Ярослав Владимирович относится к величайшим государственным деятелям не только периода Киевской Руси, но и всей отечественной истории. Именно благодаря государственной деятельности Ярослава Мудрого древнерусское государство значительно расширило свои границы и сделало их безопасными, достигло единства и неразрывно связанного с ним пика своего могущества, став одним из наиболее влиятельных европейских держав периода раннего феодализма. Без преувеличения, можно констатировать, что благодаря ему была создана древнерусская раннефеодальная империя (протоимперия). Последняя имела в самой близкой перспективе реальную возможность стать правопреемником (как в геополитическом плане, так и в плане главной твердыни восточного христианства) начавшейся клониться к закату Византийской империи, оказавшейся не в состоянии выдерживать натиск как с Запада, так и с Востока в условиях обострившихся внутренних противоречий. Нельзя не согласиться с оценкой Николая Карамзина, подчеркнувшего в «Истории государства Российского», что «Ярослав сделался Монархом всей России и начал властвовать от берегов моря Балтийского до Азии, Венгрии и Дакии». Целесообразно также привести и характеристику Сергея Соловьева, данную им в «Истории России с древнейших времен», особенно интересную тем, что она показывает принципиальное отличие государственной деятельности Ярослава от действий всех предыдущих русских князей (за исключением только своего отца, который стоял у истоков процесса объединения древнерусской державы): «Ярослав не был князем только в значении вождя дружины, который стремится в дальние стороны за завоеваниями, славою и добычей; Ярослав, как видно, был более князем-нарядником страны».

Правда, нельзя замалчивать и то, что благодаря непоследовательной политике Ярослава Мудрого (по нашему мнению, вполне обоснованно называемого в ряде источников, подобно императору, Ярославом I) единое древнерусское государство за достаточно короткий период после его смерти вновь оказалось в состоянии жесткого противоборства удельных князей и, вследствие этого, не сумело закрепить достигнутых геополитического могущества и внутренней стабильности.

В историографии очень слабо отражена деятельность Ярослава Мудрого как полководца. Это тем более досадный пробел, учитывая, что именно полководческие достижения дали ему возможность не только создать древнерусскую империю, но превратить ее в один из основных факторов геополитического влияния в Европе. В основном благодаря несомненному полководческому таланту Ярослав Мудрый сумел, преодолев сопротивление сильнейших соперников, объединить древнерусские земли под своей властью, что только и сделало возможным стратегические успехи его политики в других сферах. Более того, изучение полководческой деятельности Ярослава Мудрого представляет особый интерес для понимания военного искусства всей Киевской Руси, о чем еще в начале XX века писал видный военный теоретик профессор Императорской Николаевской Военной Академии генерал-майор Андрей Ельчанинов в своем «Очерке истории военного искусства до Петра Великого».

Неправильно было бы считать, что будущий властитель объединенной Киевской Руси имел с самого начала выработанный план создания централизованного государства и, тем более, что он не допускал в своей полководческой деятельности существенных ошибок (некоторые из которых могли стоить ему не только утраты власти, но и жизни). О ряде подобных просчетов будущего главы древнерусской империи следует упомянуть хотя бы по той причине, что они наглядно показывают пройденный Ярославом нелегкий и, зачастую, противоречивый путь роста государственного деятеля и полководца. Так, необходимы для понимания эволюции Ярослава как полководца его действия во время княжения в Новгороде в период жесточайшего противоборства с великим князем Киевским Святополком (полностью заслужившим свое прозвище Окаянный).

Сама по себе взаимно беспощадная борьба Ярослава со Святополком была явлением несравненно большим, чем обычная княжеская междоусобица, практически всегда имевшая в основе только личное соперничество за власть. Победа Святополка означала бы утрату Киевской Русью государственной самостоятельности и отказ от цивилизационно-вероисповедного выбора, что уже начал реализовывать противник Ярослава. Убийца впоследствии канонизированных Русской православной церковью князей-мучеников Бориса и Глеба был женат на дочери польского князя (с 1025 г. короля) Болеслава I Храброго и в борьбе за власть сделал ставку на полномасштабное польское военное и политическое вмешательство во внутрирусские дела.

То, что это движение было изначально продуманной политикой Святополка, свидетельствует его попытка отложения от Киева в бытность князем Туровским, что было жестко пресечено отцом. В попытке сепаратистского мятежа Святополку уже тогда активную помощь оказал Болеслав Храбрый, прекрасно понявший открывающиеся перед ним перспективы захвата русских земель. Также похоже, что Святополк и его тесть готовили планы вывода русской церкви из-под влияния Константинополя в прямое подчинение Рима. Убедительным подтверждением этому является то, что в попытке отделения Туровского княжества Святополку активно помогал духовник его жены – епископ из польского города Колобжег Рейнберн, игравший при русском князе роль доверенного советника. При этом важно отметить, что задействование поляков принципиально отличалось от использования Ярославом в борьбе со Святополком варяжской дружины. Варяги справедливо считались в Киевской Руси не более чем наемниками, используемыми исключительно в военных целях. Пусть подчас варяжские дружины и выходили из повиновения призвавших их хозяев, но, во всяком случае, речь не шла о захвате ими русских земель и смене цивилизационно-вероисповедной идентичности Киевской Руси (хотя бы уже по той причине, что культура варягов была несравнимо ниже древнерусской, а вопросы религии их вообще мало интересовали). А опасность польской экспансии для существования древнерусского государства в целом Ярослав не мог не понять из искусно (уделявший большое внимание событиям в славянских странах германский хронист, епископ Титмар Мерзебургский с полным основанием писал о «лисьей изворотливости» будущего польского короля) проводимых действий Болеслава Храброго. Характерны его действия в отношении сестры Ярослава Предславы, которую Болеслав Храбрый, убегая из Киева в 1018 г., насильно увез под видом законной жены. Наверняка тогда не одному Титмару Мерзебургскому пришла в голову мысль, что таким образом польский князь готовит династически-правовое обоснование для захвата всех земель Киевской Руси и провозглашения себя ее единовластным правителем.

Польская элита, в отличие от варягов, при решении оказать военную помощь Святополку (только благодаря которой он сумел одержать победу над Ярославом на реке Буг в 1018 г. и повторно занять Киев после своего поражения в 1016 г. у Любеча) изначально ориентировалась на значительные территориальные захваты исконно русских земель, а в дальнейшем и сведению Киевской Руси к роли вассального или полувассального государства. Благодаря коллаборационизму (этот термин XX века наиболее адекватно характеризует политику великого князя Киевского) Святополка Болеслав Храбрый уже стал фактически хозяином Южной Руси – польские войска заняли большинство ее городов. Даже после отступления он сумел удержать Червенские города на Волыни, а награбленных на Руси богатств князю хватило для значительного усиления своего влияния в Польше и получения в скором времени королевской короны.

Кстати, следует подвергнуть сомнению легенду (берущую свое начало в «Повести временных лет») о выступлении Святополка против своего тестя после занятия Киева в 1018 г., когда, якобы по княжескому приказу, началось уничтожение не ожидавших нападения от союзника поляков. Данная легенда была некритично воспринята рядом исследователей, хотя никаких документальных подтверждений (включая и польские источники) о выступлении Святополка против поляков нет. Напротив, тогда великому князю Киевскому крайне невыгодно было бы лишиться своей наиболее серьезной военной поддержки – скорее всего, это было стихийное выступление русского населения против польской оккупации или же подготовленное сторонниками Ярослава восстание против поляков. Последнее вполне вероятно, учитывая, что, насколько можно судить, антипольские выступления прошли в Киеве и по разным городам Южной Руси синхронно или почти синхронно (что наводит на мысль о наличии единого координирующего центра). Тем более, якобы инициированные Святополком выступления против Болеслава Храброго в результате значительно усилили позицию Ярослава как государственного деятеля, последовательно борющегося против иностранной оккупации русской земли и ее объединение. Это, конечно, не означает, что Святополк не думал о том, чтобы самому покорить все русские земли и объединить их под своей властью. Показательна его приводимая Нестором фраза, сказанная после убийства древлянского князя Святослава Владимировича: «Перебью всех братьев и стану один владеть Русскою землею». Но только реализовать свои «объединительные» планы иначе, чем при помощи иностранных оккупантов, он был не в состоянии.

Тем более, после ухода Болеслава Храброго с большей части русских земель началась борьба Ярослава с также призванными Святополком печенегами, опасность которых для безопасности Киевской Руси была не многим меньшей, чем польская. Когда Святополк увидел, что у него без поляков нет достаточно сил, чтобы отстоять Киев от подходившей новгородской дружины Ярослава, и бежал в 1018 г. из столицы, то призвал на помощь печенегов, которые должны были заменить польские войска. И ему едва не удалось в следующем году переломить ситуацию в битве на реке Альте, когда печенеги и дружина Святополка сошлись с войском Ярослава. О невиданной ранее ожесточенности этого сражения ярко свидетельствует «Повесть временных лет». Приведем красочное описание этого сражения Нестором: «…двинулись противники друг на друга, и покрыло поле Альтинское множество воинов. Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал».

К сожалению, более подробных описаний этого сражения не существует. Но не вызывает сомнения, что выиграно оно было Ярославом за счет проявленного полководческого искусства, учитывая, что, насколько можно судить, силы противостоящих сторон были примерно одинаковы.

Отметим, что в борьбе за государственное единство Киевской Руси Ярослав неизменно проявлял предельную жестокость по отношению к противникам, что в то время, лишенное малейших сантиментов, было необходимым условием для достижения победы. Показательным в этом плане является судьба Святополка Окаянного, ставшего навсегда в народном предании одним из главных олицетворений предательства родной земли. Существуют две летописных версии его дальнейшей судьбы. Как пишет Нестор, Святополк, парализованный и безумный, умер «между ляхы и чахы (чехами. – Авт.)». Новгородская первая летопись старшего извода просто указывает, что князь-изменник бежал к печенегам (где, вероятно, и безвестно сгинул). Заметим – обе летописные версии объединяет одно – констатация позорного конца бывшего великого князя Киевского. Однако для характеристики Ярослава более интересна версия варяжской «Саги об Эймунде» (основывавшаяся на передававшихся поколениями рассказах варягов, которые непосредственно участвовали в противоборстве Ярослава и Святополка). Согласно «Саге об Эймунде», Святополк (в саге – Бурицлав) бежал к печенегам и возвратился оттуда с большим печенежским войском. Служивший Ярославу (в саге – Ярицлейв) варяг Эймунд тогда предложил князю убить Святополка и получил слегка дипломатически замаскированное согласие («Не стану я ни побуждать людей к бою с Бурицлавом конунгом, ни винить, если он будет убит»).

Дальнейшие события сага описывает следующим образом: «Эймунд конунг хорошо заметил вечером, где лежит в шатре конунг, идет он сразу туда и сразу же убивает конунга и многих других. Он взял с собой голову Бурицлава конунга. Бежит он в лес и его мужи, и их не нашли. Стало страшно тем, кто остался из мужей Бурицлава конунга при этом великом событии, а Эймунд конунг и его товарищи уехали, и вернулись они домой рано утром. И идет Эймунд к Ярицлейву конунгу и рассказывает ему всю правду о гибели Бурицлава. «Теперь посмотрите на голову, господин, – узнаете ли ее?» Конунг краснеет, увидя голову. Эймунд сказал: «Это мы, норманны, сделали это смелое дело, господин; позаботьтесь теперь о том, чтобы тело вашего брата было хорошо, с почетом, похоронено». Ярицлейв конунг отвечает: «Вы поспешно решили и сделали это дело, близкое нам: вы должны позаботиться о его погребении. А что будут делать те, кто шли с ним?» Эймунд отвечает: «Думаю, что они соберут тинг (скандинавский и древнегерманский аналог древнерусского вече. – Авт.) и будут подозревать друг друга в этом деле, потому что они не видели нас, и разойдутся они в несогласии, и ни один не станет верить другому и не пойдет с ним вместе, и думаю я, что не многие из этих людей станут обряжать своего конунга». Выехали норманны из города и ехали тем же путем по лесу, пока не прибыли к стану. И было так, как думал Эймунд конунг, – все войско Бурицлава конунга ушло и разошлось в несогласии. И едет Эймунд конунг на просеку, а там лежало тело конунга, и никого возле него не было. Они обрядили его и приложили голову к телу, и повезли домой. О погребении его знали многие. Весь народ в стране пошел под руку Ярицлейва конунга и поклялся клятвами, и стал он конунгом над тем княжеством, которое они раньше держали вдвоем».

Трудно сказать, понимал ли с самого начала борьбы с великим князем Киевским новгородский князь, что ему выпала историческая миссия объединения русских земель и создания единого централизованного государства. Но он уже явно осознавал свою миссию (и эффективно использовал в борьбе за власть) после окончательной победы над Святополком. Об этом убедительно свидетельствует вся его дальнейшая многогранная государственная деятельность, главной целью которой было как внутреннее устроение Киевской Руси, так и расширение ее пределов. Данному утверждению не противоречит и соглашение со своим младшим братом – тмутараканским князем Мстиславом Удалым в 1026 г., о котором Нестор написал: «И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина северян с варягами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна. И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море. Мстислав же чуть свет, увидев лежащими посеченных своих северян и Ярославовых варягов, сказал: «Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела». И послал Мстислав за Ярославом, говоря: «Садись в своем Киеве: ты старший брат, а мне пусть будет эта сторона Днепра». И не решился Ярослав идти в Киев, пока не помирились. И сидел Мстислав в Чернигове, а Ярослав в Новгороде, и были в Киеве мужи Ярослава… В год 6534 Ярослав собрал воинов многих, и пришел в Киев, и заключил мир с братом своим Мстиславом у Городца. И разделили по Днепру Русскую землю: Ярослав взял эту сторону, а Мстислав ту. И начали жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране».

Миниатюра «Битва Ярослава со Святополком» из Радзивилловской летописи. XV век

В это время Ярослав не имел достаточно сил, чтобы одержать победу над высокоодаренным полководцем Мстиславом (о чем свидетельствовало сокрушительное поражение великого князя Киевского в 1024 г. в сражении у Листвена, о которой более подробно мы скажем далее в очерке, посвященном военной деятельности тмутараканского князя), который недаром получил прозвище Удалой. В лучшем случае, его ожидала бы дальнейшая затяжная война без малейших гарантий победы, чем, несомненно, воспользовались бы как многочисленные русские князья, недовольные жесткой централизаторской политикой Ярослава, так и внешние силы, не оставившие надежд на захват территорий Киевской Руси. Показательно, что Мстислав Удалой, подобно Святополку Окаянному, в борьбе против Ярослава опирался на серьезную внешнюю поддержку давних неприятелей Киевской Руси – хазар и черкесов (черкасов).

О глубокой продуманности курса великого князя Киевского по объединению русских земель убедительно свидетельствует как история противостояния с Мстиславом Удалым, так и достаточно серьезная борьба Ярослава с другими князьями, не желавшими признавать его главенствующей роли (т. е., таким образом, не дававших создать единое русское государство). В этой борьбе ярко проявились его способности полководца, без которых невозможно было бы достижение поставленной цели.

Наиболее серьезную угрозу для создания древнерусской империи из удельных князей представлял его племянник – князь полоцкий Брячислав Василькович. В 1021 г. он захватил Новгород и подверг его разграблению (это было для Ярослава и открытым личным вызовом), что продемонстрировало силу полоцкого князя как реального соперника великого князя Киевского в борьбе за первенство. В подобной ситуации Ярослав должен был действовать быстро, жестко и решительно, чтобы не дать возможности пойти по стопам Брячислава другим удельным князьям. С большим напряжением сил, но Ярослав добился победы – собрав значительные силы и догнав уходившего в Полоцк противника на реке Судомири (Судоме), он нанес там Брячиславу сокрушительное поражение. Следует отметить, что Ярослав сумел догнать дружину племянника в крайне короткий срок. Он преодолел около 800 километров всего за семь дней и настиг Брячислава, который, обремененный богатой добычей, двигался значительно медленнее. Не ожидавший нападения князь полоцкий (воины которого к тому же были перенагружены награбленным) не сумел оказать эффективного сопротивления и бежал в Полоцк.

Кроме того, тактическое примирение с Мстиславом Удалым было чрезвычайно эффективно использовано Ярославом для укрепления и расширения создаваемой империи. Тмутараканский князь дал Ярославу недостающую ему воинскую силу, с помощью которой великий князь Киевский успешно решал задачи общегосударственного характера.

В 1030 г. в Польском королевстве, лишенном после смерти Болеслава Храброго сильной власти, произошли массовые волнения (в результате которых было убито множество видных представителей знати и высшего духовенства), что сильно ослабило ее военные возможности. Ярослав понял, что у него появился шанс возвратить ранее оккупированные умершим королем русские земли. Однако только своей дружины для освободительного похода было недостаточно, и Ярослав сумел получить в помощь и сильную дружину Мстислава. Это дало ему возможность в следующем году освободить сначала Бельз в северо-восточной части Галицкой Руси, а после него и все ранее оккупированные поляками Червенские города, что стало важным фактором восстановления территориальной целостности Киевской Руси и дальнейшего укрепления ее геополитической роли в Европе.

Более того, Ярослав вторгся уже на собственно польскую территорию и в результате победного похода вывел с собой множество пленных (впоследствии они были расселены по берегам реки Рось в новозаложенных крепостях, служивших дополнительной защитой от набегов кочевников). При этом Ярослав избегнул соблазна вмешаться во внутрипольские дела, хотя у него была возможность поддержать в своих интересах одну из противоборствующих сторон (по примеру того, как недавно это делал Болеслав Храбрый в Киевской Руси). Ярослав осознавал, что у него для подобных действий недостаточно сил и он тогда надолго увязнет в Польше, что не даст возможности действовать на других направлениях. Время показало, что Ярослав принял верное решение – в дальнейшем это позволило ему заключить стратегический союз с польским князем Казимиром I Восстановителем (внуком Болеслава Храброго). Особую прочность союзу с Казимиром придало то, что великий князь Киевский выдал за польского князя свою сестру Марию Доброгневу. Кроме того, на этот раз, когда ситуация стала принципиально иной, Ярослав помог новому родственнику (немедленно признавшему принадлежность Червенских городов Киевской Руси) в 1047 г. подавить мятеж Моислава, ставившего своей целью провозглашении Мазовии независимым государством. Скорее всего, без помощи дружины Ярослава Казимир не смог бы подавить сепаратистский мятеж или, во всяком случае, борьба с ним затянулась бы на длительный период.

Стоит привести мнение автора «Истории России с древнейших времен» о действиях Ярослава по подавлению сепаратистского мятежа в Польше, в которой дается объективная оценка и в целом политики великого князя Киевского на польском направлении: «Мы не знаем, какими собственно расчетами руководился Ярослав в польских отношениях; но знаем, что он, возвратив свое, принял сторону порядка и христианства, не захотел усиливать варварства и победою над Моиславом мазовецким нанес последнему сильный удар».

Можно констатировать, что результатом походов Ярослава стало не только окончательное закрепление за Киевской Русью Червенских городов, но и превращение Польши из опасного геополитического противника в стратегического союзника (которым она перестала быть только после ослабления государства в результате возобновления княжеских усобиц).

В 1036 г. Мстислав Удалой умирает, и после него у Ярослава уже больше не было реальных соперников, способных оспорить его общерусское лидерство, что еще раз подтвердило правильность ранее проведенного вынужденного маневра великого князя Киевского. Как писал Нестор, великий князь Киевский стал «самовластцем в Русской земле», что абсолютно точно характеризует полноту его власти и ее географические пределы. Однако, чтобы окончательно гарантировать незыблемость своей власти на всей территории Киевской Руси (и неразрывно связанного с этим государственного единства империи), им были предприняты меры против княжившего во Пскове Судислава Владимировича, занимавшего во время противоборства Ярослава с Мстиславом Удалым и Брячиславом Васильковичем весьма неопределенную позицию.

Сразу после смерти полоцкого князя великий князь Киевский лишил свободы Судислава Владимировича (последнему пришлось просидеть в заключении 23 года) и ликвидировал Псковское княжество, что можно считать окончанием начатого Ярославом длительного процесса создания единого древнерусского государства-империи. Ряд исследователей, пытаясь «оправдать» Ярослава, утверждают, что действия великого князя Киевского объяснялись тем, что Судислав был перед ним «оклеветан». Думается, что никакой «клеветы» не было. Ярослав в ней просто не нуждался – он действовал, если применить оценку дня сегодняшнего, жестоко и вероломно (хотя для нравов Средневековья это был совершенно обычный, скорее, мягкий поступок, учитывая, что псковский князь не был казнен), но вполне осознанно – руководствуясь мотивами государственной необходимости. Судислав был потенциально опасен для единства империи (как опасно само по себе было и существование на самой границе с Европой независимого Псковского княжества), а его поведение во время недавно закончившейся княжеской распри давало основания для опасений. Видимо, в такой ситуации, более всего опасавшийся возобновления борьбы удельных князей за власть, Ярослав посчитал, что у него нет другого выхода.

Возвращаясь к вопросу о внешних союзниках Киевской Руси, заметим – то, что Ярослав прекрасно осознавал значение наличия военно-политических союзников для обеспечения национальной безопасности, свидетельствовали еще его действия времен борьбы со Святополком. Выше мы уже писали, что бежавший из столицы Святополк попытался взять реванш, заключив соглашение с печенегами. Великий князь Киевский, понимавший необходимость нейтрализации и отвлечения сил поляков от русских земель, в ответ предпринял «зеркальный» ход. Он заключил союз против Болеслава Храброго с императором Священной Римской империи Генрихом II Святым и договорился относительно одновременного начала против Польши военных действий. Хотя тогда военные действия против Болеслава Храброго как русских, так и германских войск окончились безрезультатно (а Генрих II вскоре поменял внешнеполитическую ориентацию на пропольскую), но Ярослав и в дальнейшем продолжал линию поиска союзников на всех внешнеполитических направлениях, что стало одним из главных факторов укрепления позиций Киевской Руси на международной арене.

Конечно, возвращение Червенских городов-крепостей было хотя и стратегически важным (в том числе это обеспечивало безопасность западных кордонов Киевской Руси), но далеко не единственным действием для расширения территории создаваемой Ярославом империи. Великий князь Киевский был вынужден решать вопрос обеспечения безопасности не только границ с Польшей, хотя оттуда долгое время и исходила наиболее реальная угроза.

Крупным военно-политическим успехом Ярослава было закрепление Киевской Руси на севере-западе, ставшее результатом его успешных походов против ятвягов и эстов, а основанный великим князем Киевским (вероятно, в ходе одного похода с покорением Пскова) город-цитадель Юрьев стал важным форпостом империи на этом важнейшем направлении.

Отметим, что, как и в случае с Казимиром Восстановителем, и в отношениях с другими влиятельными внешнеполитическими партнерами Ярослав укреплял союзнические отношения путем династических браков – дочь Елизавета была выдана замуж за будущего короля Норвегии Гаральда III Сурового (Грозного), Анна – за короля Франции Генриха I, Анастасия – за короля Венгрии Андраша (Андрея) I Католика. Относительно всех сыновей Ярослава точной информации нет, и разные зарубежные источники того времени дают противоречивую информацию, но можно точно утверждать: Изяслав Ярославич был женат на сестре польского короля Казимира I Гертруде, Святослав Ярославич, вероятно, на внучатой племяннице (дочери любимой сестры) императора Священной Римской империи Генриха III Оде Штаденской, а Всеволод Ярославич – на дочери (или племяннице – вопрос остается до конца непроясненным) византийского императора Константина IX Мономаха. Остается только добавить, что сам великий князь Киевский вторым браком был женат на дочери короля Швеции Олафа (Улофа) Шетконунга Ингегерде (в крещении Ирина), что еще более укрепило влияние Киевской Руси в Скандинавии.

Анализирую эту «династическую дипломатию» Ярослава, можно сделать обоснованное предположение, что он преследовал цель более значительную, чем только обеспечение безопасности границ Киевской Руси. Когда задача обеспечения безопасности границ империи была в целом решена, Ярослав приступил к следующему этапу – созданию, по позднейшей терминологии, «континентального блока» из нескольких влиятельных государств Европы, с которыми у Киевской Руси были совпадающие геополитические интересы. Великому князю Киевскому было очевидно, что момент активного включения его государства в европейскую политику настал – к этому времени Киевская Русь стала одной из наиболее влиятельных европейских держав (например, далеко превосходившая по своему военному и экономическому значению в Европе Францию). Очевидно, что «несущей осью» подобного континентального блока должны были стать Киевская Русь, Священная Римская империя и Франция, союз которых гарантировал бы безопасность Европы. Не будем бесплодно заниматься альтернативной историей, но все же отметим, что если бы Ярослав успел завершить создание континентального военно-политического блока, то нашествие монголо-татарских орд, скорее всего, было бы отбито объединенными силами европейских государств. Если же не заглядывать так далеко вперед, то активность Ярослава на европейском направлении и его настойчивая политика выстраивания системы союзов объективно были направлены против Византии, которая все более явно становилась основным геополитическим противником древнерусской империи (о чем подробнее ниже).

Если континентальный блок Ярослав так и не успел создать, то цели его политики в отношении кочевников были в основном реализованы. Почти с начала своего правления в Киеве Ярослав решал задачу создания таких границ, которые надежно гарантировали бы безопасность Киевской Руси в окружении хищных степных соседей и нанесение такого удара по кочевникам, после которого они бы уже не смогли устраивать опустошительные набеги на русские земли. И великому князю Киевскому было очевидно, что без нейтрализации кочевников он не сможет эффективно решать другие ключевые проблемы внешней безопасности государства.

Главным достижением в борьбе с кочевниками была историческая победа великого князя Киевского над наиболее опасными из них – печенегами в 1036 г. (о том, какое значение сам Ярослав придавал этой победе, свидетельствует основание главного собора империи – храма Святой Софии Киевской, изначально призванного напомнить величественные храмы Константинополя). Наделенный редким даром давать лаконичные, но чрезвычайно точные характеристики автор «Истории государства Российского» такими словами охарактеризовал победу над печенегами: «Ярослав одержал победу, самую счастливейшую для отечества, сокрушив одним ударом силу лютейшего из врагов его. Большая часть Печенегов легла на месте; другие, гонимые раздраженным победителем, утонули в реках; немногие спаслися бегством, и Россия навсегда освободилась от их жестоких нападений».

Отметим, что поражение печенегов явилось своеобразной демонстрацией достигнутого Великим князем Киевским реального единства русской империи. С печенегами плечом к плечу сражалась как киевская, так и новгородская дружины, что и дало возможность Ярославу одержать победу, навсегда положившую конец печенежской угрозе.

Боевое содружество киевлян и новгородцев дополнительно указывает на тот факт, что благодаря объединительному курсу Ярослава в Киевской Руси стало складываться чувство общенародного единства. Даже смерть Великого князя Киевского не прервала этот процесс – парадоксальным образом отсутствие сильной власти после него (за исключением периода Владимира Мономаха и, в некоторой степени, Андрея Боголюбского) делала еще более насущным достижение общерусского единства, фундамент которого был заложен создателем империи. Содержание данного процесса, пожалуй, наиболее точно сформулировал профессор Василий Ключевский в своем классическом «Курсе русской истории»: «…сильные князья умели забирать в свои руки силы всей земли и направлять их в ту или другую сторону. Без них, по мере того как их слабые родичи и потомки запутывались в своих интересах и отношениях, общество все яснее видело, что ему самому приходится искать выхода из затруднений, обороняться от опасностей. В размышлениях о средствах для этого киевлянин все чаще думал о черниговце, а черниговец о новгородце и все вместе о Русской земле, об общем земском деле. Пробуждение во всем обществе мысли о Русской земле как о чем-то цельном, об общем земском деле, как о неизбежном, обязательном деле всех и каждого, – это и было коренным, самым глубоким фактом времени… Господствующие идеи и чувства времени, с которыми все освоились и которые легли во главу их сознания и настроения, в ходячие, стереотипные выражения… В XI–XII вв. у нас таким стереотипом была Русская земля… В этом и можно видеть коренной факт нашей истории, совершившийся в те века».