Текст книги "Вниз по Причуди. Продолжение бестселлера «Вверх по Причуди и обратно»"

Глава 7
Путешествие продолжается

Теперь, когда гномы вернули свой любимый корабль, их радости не было предела. Старик Подмёткинс потрудился на славу, и «Джини Динс» была теперь почти в таком же хорошем состоянии, как и в тот день, когда Вьюнок наткнулся на неё на песчаном берегу Тополиного острова.

Конечно, её великолепие несколько потускнело, – после всех передряг, в которых побывал этот корабль, пострадала в первую очередь его окраска, – но «Джини Динс» скользила по водной глади новой реки с изяществом лебедя и так же бойко, как прежде. Разумеется, нельзя было ожидать, что в каютах и трюме всё останется целым и невредимым. В кают-компании кое-где сильно пострадали деревянные элементы интерьера, особенно некоторые панели обшивки стен, – то ли из-за чрезмерного усердия мастера Подмёткинса, то ли в результате падения из окна мастерской. Но старик Подмёткинс не смог просунуть в кают-компанию свои огромные пальцы, а Подмёткинс-младший даже не удосужился изучить содержимое трюма и потому не обнаружил спрятанные там припасы.

Вино осталось нетронутым, хотя одна раковина треснула, и её драгоценное содержимое утекло вместе с трюмными водами. Треснули и стёкла на картинах, но сами картины, к счастью, остались невредимыми.

Меум вскоре начал приводить всё в порядок – чинить сломанные панели и другие детали и элементы интерьера. Оказалось, что даже их новые шубы из кротового меха преспокойненько висели нетронутыми в маленьком шкафу рядом с койками.

Можете быть уверены, что гномы постарались уйти как можно дальше от того места, где на их долю выпало столько приключений. Ни на минуту не останавливаясь, они плыли вниз по течению до рассвета, и по мере их продвижения вперёд река становилась всё шире и шире. Время от времени они проплывали под железнодорожными мостами. Некоторые из них пересекали русло реки наискосок, словно стремясь нарушить законы перспективы, как говорят художники; одни были стальными, другие – каменными. Гномы миновали большой город с множеством мостов и заводских труб; здесь смутные очертания «Джини Динс» заметил зевавший полицейский, дежуривший на автомобильном мосту, когда корабль гномов проходил прямо под ним, – он был сильно озадачен, но решил, что увидел большую крысу, и вновь зевнул, с нетерпением поглядывая на восток в ожидании рассвета.

Каждый раз, приближаясь к местам обитания людей, гномы ощущали множество незнакомых запахов, перебивавших природные ароматы зарослей тростника и ивовых деревьев, и каждый раз они радовались, когда эти места оказывались позади, и гномов опять окружала дикая природа.

Путешественники быстро потеряли счёт водяным мельницам и деревням, которые оставляли за кормой. Днём они находили укрытие в зарослях ив, в тонких ветвях которых гулял ветерок, что-то насвистывая, а на исходе дня щебетали ласточки. Иногда им приходилось пробираться сквозь густые заросли тростника – через настоящие леса тонких изящных стеблей, которые перешёптывались дни и ночи напролёт, поверяя друг другу свои самые заветные тайны, и в которых маленький птичий народец строил свои чашеобразные гнезда, подвешивая их на тростниковых стеблях.

Теперь гномы никуда не спешили; завидев какое-нибудь тихое и уютное местечко, островок или заводь, они останавливались там на денёк-другой, чтобы порыбачить и выкупаться. В эти дни природа предстала перед ними во всей своей красе. Никогда ещё гномы не видели таких огромных ковров из кувшинок и таких великолепных цветков-чашечек. Никогда ещё не встречались им такие высокие чёрные тополя, гораздо выше и крупнее тех, что росли возле Мшистой мельницы. А что до рыбы, которая им попадалась, то достаточно будет сказать, что Вьюнку по несколько раз в день приходилось чинить свои снасти из-за исполинов речных глубин, таких же больших (а то и крупнее), как тот окунь, которого Вьюнок поймал в Причуди год назад, когда остался в одиночестве и рыбачил на Перекате. У гномов не было недостатка в хорошей свежей еде. Повсюду в изобилии росла жерýха и нежный водяной салат всех сортов и видов, о которых люди не имеют никакого представления. Как приятно было лежать на койке в кают-компании и слушать песенки тростниковых камышовок или внимать нежному как звон бубенцов голосу кукушки, доносящемуся по вечерам с широких лугов. Иногда дубравы, устланные ковром из колокольчиков, спускались вплотную к воде, и тёплыми летними вечерами, когда воздух был напоён восхитительными ароматами полевых трав, гномы наблюдали за большими летучими мышами, сновавшими над рекой, и слушали коростелей, сидевших в зарослях зелёных луговых трав и лютиков и на все лады выводивших своё неизменное «Крекс-крекс!» трескучими голосами.

Бен с женой словно безмолвные тени следовали за гномами по пятам, бдительные и осторожные. Эти две птицы, ставшие преданными друзьями гномов, всегда были где-то поблизости. Днём они останавливались на отдых, укрывшись в ветвях какого-нибудь раскидистого вяза на покосном лугу или в дупле старого тиса на сельском погосте, но с наступлением сумерек вновь поднимались в воздух и парили над окутанной туманом рекой, не теряя из виду «Джини Динс» и сопровождая её экипаж в плавании вниз по реке.

На ежедневных стоянках гномы завели немало новых знакомств и приобрели множество новых друзей. Они встречали на своём пути погáнок[22]22
  Поганки – род водоплавающих птиц из семейства поганковых, включающий несколько видов птиц, самым распространённым из которых в Европе является большая поганка, или чомга. Несведущие люди часто принимают их за уток, от которых поганки очень сильно отличаются. Эти птицы получили своё название из-за неприятного вкуса их мяса, пахнущего рыбой. – Прим. ред.


[Закрыть] с украшенными причудливым оперением маленькими головками, у которых, как они сами гордо заявляли Вьюнку, не было «куриных гузок», и среди которых особенно выделялись грациозные чомги с элегантными хохолками на головах, величаво проплывавшие мимо с изяществом подлинных аристократов. Конечно, гномы встречали и лебедей, но эти птицы оказались такими же высокомерными, как и фазаны.

Как-то раз гномы столкнулись с одним особенно вздорным лебедем. Когда они опрометчиво бросили якорь рядом с лебединым гнездом, к ним тут же подплыл самец и довольно бесцеремонно потребовал, чтобы Вьюнок и его спутники немедленно убирались отсюда подобру-поздорову.

– Мы не пускаем в эту заводь бродяг, ни сухопутных, ни водоплавающих, – заявил он.

Вьюнок с некоторым запалом ответил, что у них тоже есть полное право находиться здесь, и, возможно, они даже должны пользоваться определённым преимуществом. Лебедь пришёл в ярость и пригрозил, что утопит гномов и пустит на дно их корабль. Он бы наверняка так и сделал, но Вьюнок поднял якорь, справедливо рассудив, что в подобной ситуации отступление будет проявлением мудрости, а не малодушия, и был таков.

– Эти лебеди такие же избалованные и самовлюблённые, как наш азиат из Вороньего леса[23]23
  Вьюнок имеет в виду фазана, которого гномы встретили в Вороньем лесу во время путешествия в верховья Причуди (об этом рассказывается в предыдущей книге, «Вверх по Причуди и обратно» (М: Добрая книга, 2018)). Гномы называют фазана «азиатом», потому что эти птицы были завезены в Европу из Азии. – Прим. ред.


[Закрыть], – заключил Вьюнок, а после того, как «Джини Динс» удалилась от заводи на приличное расстояние, гномы ещё долго отпускали нелестные замечания в адрес злой шипящей птицы.

Одним прекрасным вечером в конце мая путешественники встали на якорь в густых зарослях тростника, окружавших тихую заводь. Поверхность воды ковром застилали кувшинки, над «Джини Динс» кружились любопытные голубые стрекозы, а также ласточки и воронки´[24]24
  Воронóк, или городская ласточка – широко распространённый в Европе вид птиц семейства ласточковых, представители которого адаптировались к жизни в городских условиях. – Прим. ред.


[Закрыть], которые искали добычу покрупнее в этом тихом укромном уголке в стороне от главного русла реки.

Такие места могли очаровать любого путешественника. Надёжно укрывшись от посторонних взглядов за частоколом тонких стеблей тростника и ветвей ив, здесь можно было дремать весь день напролёт в полной тишине, которую нарушало лишь убаюкивающее щебетание птиц или плеск какой-нибудь крупной рыбины. Вьюнок стоял на капитанском мостике, опершись локтями о перила, с удовольствием покуривал трубку и наблюдал за иссиня-чёрными ласточками и белогузыми воронкáми, кружившими над кораблём.

На передней палубе Меум и Белка играли в «Прыгающие жёлуди», а на корме рыбачил Морошик. Из камбуза доносился лёгкий звон посуды – Тысячелист готовил ужин.

– Как в старые добрые времена, – произнёс Меум, смахнув фигурки с доски и откинувшись на перила палубы. – Точь-в-точь как в те времена, когда мы шли вверх по течению в верховьях Причуди, разыскивая Морошика, только теперь мы не так спешим.

– Да, – откликнулась Белка, которая, как и Меум, пребывала в умиротворённом и благодушном настроении, – жаль, что мы больше никогда не сможем поплавать по Причуди. Я частенько думала о том, что приключилось бы со мной, останься я в Вороньем лесу. Не то чтобы мне когда-нибудь хотелось вернуться туда, вовсе нет. Просто у меня такое ощущение, друзья, будто я прожила с вами целую жизнь.

И Белка зевнула.

– А наш Морошик последнее время выглядит более спокойным и довольным жизнью, – через некоторое время произнёс Меум. – Мне кажется, он немного присмирел после того происшествия с Подмёткинсом.

– Да, было очень глупо с моей стороны поддаться на его уговоры, но вы же знаете, каков он. Да и закончилось всё как нельзя лучше, ведь иначе мы бы ни за что не починили пружинный механизм.

– Это верно, – подтвердил Меум. – Должен признать, Белка, эта задача была мне не по зубам. Однако, оглядываясь теперь на всё, что с нами произошло, не кажется ли тебе, что всё это подстроил Пан?

– Может быть и так, – согласилась Белка. – Есть много всего такого, чего нам никогда не понять, но ведь жизнь всегда меняет любые наши планы. Кстати, о планах: Вьюнок сказал, что у тебя есть какой-то план – какая-то идея насчёт того, как нам добраться до острова, о котором говорил Вальдшнеп.

– А-а, ты об этом, – сказал Меум. – Да, у меня есть план – что-то вроде того; по крайней мере, мы с Беном кое-что придумали, но сначала нам нужно добраться до моря, и уж тогда мы обо всём вам расскажем.

Белка заметила, что Меум, произнося эти слова, внимательно разглядывал стебли тростника, которые покачивались рядом с кораблём. Белка была очень наблюдательным зверьком, и от неё ничего не могло укрыться. Она не понимала, чем обычный тростник вдруг так заинтересовал Меума. Будь Белка чуть менее деликатной, она стала бы расспрашивать Меума, но вместо этого она промолчала, сделав вид, что наблюдает за кружившими над ними ласточками.

– Погляди-ка на воронков и ласточек: у них веселье в самом разгаре, и они без конца ловят мух! – через некоторое время произнесла Белка, обращаясь к Меуму.

– Хочешь покататься на шлюпке? – внезапно спросил Меум, не обратив никакого внимания на слова Белки.

– Отличная мысль! – живо отозвалась Белка, которая, по правде говоря, уже немного заскучала. – Но нам нужно спросить разрешения у Вьюнка.

– Похоже, он в хорошем расположении духа, – заметил Меум. – Он всегда в хорошем настроении в такие вечера, как сегодня, и он курит трубку – это хороший знак. Поговорю-ка я со стариком. Эй, Вьюнок!

– Привет! Что вам угодно?

– Можно нам с Белкой взять шлюпку и немного покататься?

– Это для чего?

– Просто прогуляться! Мы не будем уплывать далеко.

Последовала пауза – Вьюнок вынул трубку изо рта и указал ею на Белку.

– Больше никаких глупостей. В основное русло не выходить.

– Хорошо! – прокричал в ответ Меум. – Не будем!

Обрадованные, они спустили шлюпку на воду – к счастью, Подмёткинсы не сняли с корабля палубные шлюпбáлки[25]25
  Устройство для спуска шлюпки с борта корабля на воду и её подъёма на борт. – Прим. ред.


[Закрыть], – и через пару секунд сели в неё и налегли на вёсла.

– Не шуми, – шепнул Белке Меум, – а то с нами увяжется Морошик. Очень надеюсь, что он увлечён рыбалкой и не заметит нас.

Но именно в этот момент Морошик, почувствовавший своим беспокойным нутром, что затевается какая-то забава, крикнул им писклявым голосом:

– Эй, вернитесь! Я тоже хочу прокатиться!

– Извини! – крикнула в ответ Белка, – Прости, Морошик! Дружище, мы не можем повернуть назад… Давай, Меум, греби шустрее, – добавила она вполголоса, – мы же не хотим, чтобы он отправился с нами.

Через пару мгновений они были уже довольно далеко от корабля и вошли в заросли тростника, крепкие зелёные стебли которого скрыли их от Морошика, стоявшего на корме «Джини Динс» и отчаянно жестикулировавшего.

– Как здóрово! – воскликнула Белка, оглядываясь вокруг и устраиваясь поудобнее. – Как же здесь здóрово, как славно!

Она с явным удовольствием развалилась на сидении и закрыла глаза, втягивая носом воздух и наслаждаясь ароматом боярышникового ветра. На исходе весны или в самом начале лета бывает день, когда воздух наполняется ароматом только что распустившихся цветков боярышника. Это чудесное благоухание, чем-то напоминающее запахи цветков клевера и душистого горошка, на многие мили разносится по холмам и долинам. Чтобы разнести его, нужен тёплый ветер, и почувствовать это благоухание можно лишь в течение одного-единственного дня. В такой день люди обычно принюхиваются и говорят: «Какой чудесный запах! Что бы это могло быть?» Это тот самый ветер, который маленький народец прозвал боярышниковым.

Через некоторое время, когда они углубились в заросли тростника достаточно далеко, Меум прекратил грести и бросил вёсла. Он подвёл лодочку к одному из крепких стеблей и стал резать его ножом.

– Что ты задумал? – спросила Белка, с интересом наблюдая за гномом.

– Просто хочу кое-что проверить, – ответил Меум.

Он начал кромсать плотный стебель. Пару минут мохнатая верхушка стебля дрожала, а затем стебель повалился на шлюпку, как падает срубленное дерево.

Меум продолжал трудиться и вскоре отрезал кусок стебля. Конечно, стебель был полым и довольно прочным. Меум внимательно его осмотрел, то и дело покачивая головой, и что-то в полголоса приговаривал себе под нос, так что Белка едва могла его расслышать:

– Нужно что-нибудь вдвое прочнее… Не выдержит нагрузки, нет… Совсем не годится… Надо найти что-то другое…

Эти и подобные им замечания так раздразнили любопытство Белки, что она больше не могла сдерживаться.

– О чём ты, Меум? Что ты там бормочешь? Расскажи мне! Это как-то связано с твоим планом?

– Может быть, связано, а может и нет, – загадочно ответил Меум. – В любом случае, они не годятся, – недостаточно прочные.

– Недостаточно прочные для чего?

– Для моего замысла.

– Ну хорошо же, – с раздражением сказала Белка. – Не хочу я больше ничего знать о твоём драгоценном секрете, но всё же ты мог бы мне рассказать!

Но Меум был непреклонен. Он взялся за вёсла и стал медленно грести, прикрыв глаза.

– Вот что я люблю, – прошептал он, аккуратно проводя шлюпку между двумя листьями кувшинки. – Скользить по воде вот так… Мы отлично проводим время!

Он снова вздохнул.

– Мне кажется, Вьюнок каждый вечер что-то записывает в судовом журнале, – сказала Белка. – Он ведёт дневник с тех самых пор, как мы покинули Дубовую заводь.

– Каждый капитан должен вести журнал, – отозвался Меум. – Уверен, что ты об этом знаешь. Дело в том, Белка, что я сам не силён в письме, мне больше по душе инженерное дело. Гляди-ка, – воскликнул он, подавшись вперёд, – Какое чудесное местечко мы нашли!

Они вышли из зарослей тростника и оказались в другой маленькой заводи. В самом деле, это место было просто сказочным: тёмно-зелёная вода здесь была усеяна белыми кувшинками с жёлтыми сердцевинами; размер этого маленького водоёма в поперечнике не превышал десяти ярдов[26]26
  Девять метров. – Прим. ред.


[Закрыть].

Со всех сторон его плотной стеной окружали густые серебристые ивы, отгораживавшие этот райский уголок от реки и лугов. Лучи низко опустившегося солнца, проникавшие внутрь этого своеобразного колодца, золотили верхушки ив, но сама водная гладь оставалась в прохладной тени. Здесь повсюду цвели травы самых разных видов и сортов: кипрей, гирчá, нори´чник, щавель и многие другие влаголюбивые растения; запах каждого из них особой ноткой вливался в густой аромат, витавший в вечернем воздухе.

Под некоторыми листьями кувшинок можно было заметить шевелившиеся хвосты крупных рыбин. Для этих рыбин плоские листья кувшинок служили чем-то вроде зонтиков.

По заводи деловито сновали камышницы; увидев лодку, они тут же укрылись в зарослях тростника и там о чём-то тихонько переговаривались друг с другом.

– Ах, если бы мы только захватили с собой удочки, – сказала Белка, – мы могли бы поймать кого-нибудь из тех красавцев, что прячутся под листьями кувшинок.

– О, нет, сегодня слишком жарко даже для рыбалки, – пробормотал Меум, бросив вёсла и широко зевая, пока маленькая лодка, двигаясь по инерции, прокладывала себе путь через заросли кувшинок. – Мне кажется, от этой прогулки я уже получил больше удовольствия, чем от всего нашего путешествия вверх по Причуди. Эгегей! Смотри-ка, кто сюда летит!

Белка подняла голову и увидела в небе прямо над ними огромные распростёртые серые крылья, большие маховы´е перья на концах которых были растопырены словно пальцы. Это был сэр Цапля. Он плавно кружил над рекой и лугами и, заметив внизу уютную заводь, притормозил и камнем бросился вниз, словно его подстрелили. Белка и Меум слышали, как птица со свистом неслась в их сторону, а когда она оказалась прямо над ними, её длинные зелёные ноги вдруг словно упали вниз, и птица с невероятным изяществом присела в нескольких ярдах от них на притопленный ивовый корень. Удивительно, как её серебристо-серое оперение гармонировало с окружавшими заводь ивами.

– Сэр Цапля! – воскликнул Меум и почтительно снял свой колпак.

Белка, никогда не носившая головной убор, сдержанно поклонилась.

– Так, так, неужто я снова вижу гнома? Я не встречал никого из вас с тех самых пор, как подвёз вашего друга Вьюнка вверх по Причуди… Дайте-ка припомнить… Когда же это было? Прошлым летом, верно?

– Да, он отправился следом за нами и рассказал нам, как добры вы были к нему, – ответил Меум, широко улыбаясь.

– Но что же с вами приключилось, гномы? В последнее время я часто о вас вспоминал. Все обитатели ручья покинули Причудь, а сам ручей высох. И дерево ваше срубили. Вы бы теперь не узнали родные места. Но я сказал себе: ставлю фунт плотвы против одного тощего гольяна, что гномы не будут дремать; готов поспорить, что они уплыли на своём корабле, о котором я премного наслышан!

Меум расплылся в улыбке до самых ушей.

– Сэр Цапля, а ведь мы и в самом деле дремали, – мы спали, пока не пришёл Водокрыс и не разбудил нас!

– Ах, славный друг этот Водокрыс, – сказал сэр Цапля, подняв одну из своих длинных ног. – Бедные водяные крысы… Я полагаю, им тоже пришлось сниматься с места?

– Да, пришлось, – ответила Белка.

– Прошу прощения, – извинился сэр Цапля, только теперь обративший внимание на Белку, – кажется, мы раньше не встречались?

– Нет, Белка приплыла вместе с нами прошлой осенью, а до этого она жила в Вороньем лесу, – вы его, конечно, знаете, – пояснил Меум.

– Ах, вот как… – произнёс сэр Цапля и, немного помолчав, спросил: – А как поживает Вьюнок?

– О, Вьюнок в добром здравии, у него всё хорошо.

– Вы поселились где-то неподалёку?

– О нет, мы идём вниз по реке к месту, которое Вальдшнеп назвал морем Северн, что бы это ни значило.

– А что вы собираетесь делать, когда доберётесь до моря Северн, позвольте полюбопытствовать? – спросил сэр Цапля, удивлённый таким ответом.

– Мы хотим добраться до маленького острова, о котором говорил нам Вальдшнеп. Там похоронен какой-то отшельник или святой, и там никто из людей не будет нас тревожить. Этот остров находится прямо посредине серого-серого озера, как сказал Вальдшнеп; Бен знает туда дорогу, Вальдшнеп ему всё рассказал.

– Я полагаю, – произнёс сэр Цапля, – что Вальдшнеп говорил об Ирландии; он очень любит эту страну и утверждает, что нет на свете страны лучше этой! Я там никогда не бывал. Боюсь, я скорее домосед, Англия мне вполне подходит.

– Она вполне подходит и нам, – искренне воскликнул Меум, – если бы только люди вели себя как подобает, но они так себя не ведут. Мы просто терпеть их не можем, а теперь и Причуди больше нет, и нашего дуба, вот мы и решили, что должны покинуть эти края и пожить некоторое время в покое, прежде чем умрём!

Сэр Цапля с серьёзным видом покивал головой.

– Как я вас понимаю! Отлично понимаю, чтó вы имеете в виду. Иногда и мне приходят в голову те же мысли. Но до моря Северн ещё далеко, а когда вы туда доберётесь, не представляю, как вы переправитесь через Ирландское море на остров Вальдшнепа[27]27
  Герои книги называют островом Вальдшнепа и саму Ирландию, и находящийся там маленький остров на сером озере, где собираются поселиться гномы. Несмотря на некоторую путаницу, вызванную таким смешением, в переводе мы вслед за автором книги используем одно это название для обоих островов. – Прим. ред.


[Закрыть].

– Мы и сами пока толком не знаем, – признался Меум, – но у нас с Беном есть одна идея, и я думаю, что у нас всё получится.

– Ты сказал «у нас с Беном»? – переспросил сэр Цапля. – Не тот ли это филин, что жил в дупле на вершине вашего дуба со своей женой?

– Да, знаете ли, он самый!

– Кто бы мог подумать! А где они с женой сейчас? Сто лет их не видел.

– Полагаю, они где-то неподалёку, спят на каком-нибудь дубе или вязе. Они показываются только ночью, когда мы совершаем очередной переход.

– Так они хотят отправиться с вами?

– Да, мы решили держаться вместе, что бы ни случилось. Видите ли, мы всегда жили в одном дереве с ними и с их предками, – вы же знаете, что такое дружба.

Сэр Цапля печально кивнул. Он был уже стар и одинок и водил знакомство с очень немногими. Большинство обитателей ручья опасались его и, по правде говоря, неспроста: сэр Цапля частенько украдкой ловил и съедал какую-нибудь жирную водяную крысу. А что до лягушек, то их он и вовсе глотал, не считая.

– Хотел бы и я отправиться с вами, – сказал сэр Цапля, немного помолчав. – Правда, хотел бы. Но у меня жена, и в этом году на Тополином острове у нас прекрасное пополнение в семье – две девочки и мальчик. Прекрасные детки, – добавил он с гордостью.

Солнце клонилось к закату, и Меум вдруг понял, что даже не заметил, как удивительно быстро пролетел день и подкрался вечер.

Верхушки ив уже не купались в солнечном свете, а в заводи сгущались тёмно-зелёные тени – здесь всё утонуло в темноте. Повсюду разливался сладкий аромат трав, а прямо над ними металась по небу вышедшая на охоту летучая мышь.

– Ну что ж, – произнёс Меум, – до свидания, сэр Цапля. Нам пора возвращаться. Боюсь, мы получим нагоняй от Вьюнка за то, что так припозднились, ведь с друзьями время летит очень быстро.

Они развернули лодку и начали не спеша грести обратно. Меум помахал сэру Цапле своим колпаком, а Белка на прощание подняла лапу.

Оглядываясь, они видели, как серая птица стоит на одной ноге, изогнув шею и держа наготове свой клюв-гарпун.

– Удачной охоты, брат! – крикнул Меум.

– Удачной охоты и счастливого пути! – отозвался сэр Цапля и скрылся из виду за стеблями тростника, сомкнувшимися за кормой лодки.

Уже почти стемнело, когда Меум и Белка вернулись в заводь, где стояла «Джини Динс», пришвартованная возле зарослей тростника. Корабль показался им несказанно уютным, каждый его изгиб отражался в неподвижной глади воды между островками кувшинок. С камбуза доносились аппетитные запахи, а сквозь иллюминатор кают-компании пробивалась тусклая полоска света.

Они привязали шлюпку и вскоре уже стояли на палубе, голодные и усталые, но очень довольные прекрасно проведённым вечером.