Текст книги "Северная сторона сердца"

Глава 9
Апекс

Элисондо

Амайе показалось странным, что тетя Энграси так рано отправила ее спать. После ужина и мытья посуды она позволяла ей смотреть телевизор, но недолго, потому что тетя по вечерам любила читать и, когда девочка ложилась в постель, тоже уходила к себе. Вот почему Амайя притворилась спящей, когда через некоторое время услышала скрип половицы в коридоре перед своей спальней. Дверь была приоткрыта, по темному деревянному полу пролегла тонкая полоска света. Потом Амайя услышала, как в главную дверь постучали. Она на цыпочках вышла из спальни и, сделав несколько осторожных шагов, чтобы не наступить на скрипящую половицу, подошла к лестнице. Подруги тети Энграси наведывались к ним под вечер поиграть в карты, но никто никогда не приходил в столь позднее время. Энграси открыла дверь и поздоровалась. Сердце Амайи заколотилось от радости: она узнала голос отца. Уже собралась броситься вниз по лестнице, чтобы обнять его, но резко затормозила.

– Я приехал, как только смог; по телефону ты меня напугала.

– У нас проблемы, Хуан. Проблемы с Амайей, – сказала тетя очень серьезно.

Девочка затаила дыхание; слова вонзились в нее, как осиные жала. Проблемы с ней? Что это значит? Она всегда старалась вести себя хорошо, но казалось, что неприятности преследуют ее. Амайя подождала, пока отец и тетя войдут в гостиную, и спустилась до лестничного пролета. Присела на темную ступеньку и стала слушать, выводя указательным пальцем на перилах причудливую загогулину, похожую на сердечко.

Голос отца был тверд.

– Если ты снова начнешь настаивать на том, чтобы отправить ее учиться в Памплону, я скажу еще раз: нет. Мне очень тяжело, что девочка не может жить дома. Ты знаешь, сколько работы у меня в пекарне, но если Амайя переедет в Памплону, я совсем перестану ее видеть. Пока она в деревне, я хотя бы вижу ее, когда она уходит в школу и возвращается.

Амайе еще не исполнилось двенадцати лет, но ее интеллект был сильно выше среднего. Она уже закончила два класса экстерном, а в июне следующего года заканчивала школу. Ей не хотелось идти в деревенский колледж. Местные считали ее зубрилой из-за того, что она училась в восьмом классе, когда должна была идти в шестой. Однажды один из учителей рассказал о школе-интернате в Памплоне. Там дети младше Амайи посещали уроки для старшеклассников, и это никого не удивляло. Там она не чувствовала бы себя белой вороной. В тот день Амайя вернулась из школы довольная и взволнованная, с буклетом учебного центра в руках. Сначала перспектива отправить девочку в интернат озадачила тетю, но затем она, как всегда, встала на сторону племянницы, прекрасно осознавая, насколько жестокими могут быть другие ребята с кем-то, кто выделяется. Хуан тоже это знал, он очень гордился дочерью, но не хотел даже слышать об учебе Амайи за пределами деревни.

– Памплона тут ни при чем. – Голос Энграси звучал напряженно. – Все гораздо сложнее.

Хуан ждал, охваченный мрачным предчувствием.

– Пару недель назад она мыла голову, и я помогала ей расчесывать волосы. И случайно задела расческой шрам.

Отец затаил дыхание. Сидя на лестнице, Амайя подняла правую руку и нащупала выпуклый рубец у себя под волосами.

– Амайя поднесла руку к голове и спросила: «Что у меня здесь, тетя?» Я говорю: «Это шрам, дорогая». А она: «Какой шрам?» Я опустила расческу и посмотрела ей в лицо, чтобы убедить себя, что она не шутит. И ответила: «От удара по голове». Амайя улыбнулась и сказала как ни в чем не бывало: «Я, наверное, была тогда очень маленькая, потому что ничего не помню». Я долго ее расспрашивала, стараясь не сболтнуть лишнего. Даже сказала: «Это было в пекарне, не помнишь?» Она улыбнулась и ответила: «Наверное, я плохо себя вела, в детстве я была очень непоседлива». Амайя ничего не помнит, Хуан. Она все забыла.

Тот вздохнул с облегчением.

– Что ты хочешь от меня услышать, сестренка? Может, это и к лучшему. Я столько молился, чтобы все так и было…

Когда тетя заговорила снова, голос ее звучал жестче:

– Ты, как страус, закапываешь голову в песок и притворяешься, что ничего не происходит. Бог не отменит того, что случилось, как бы ты ни молился. И нет, это вовсе не к лучшему. Такое впечатление, что ты вообще не понимаешь, насколько серьезно то, о чем я тебе говорю. В ту ночь Амайя получила тяжелую травму головы. Ты не можешь понять, насколько силен был удар, потому что не ты возил ее в больницу. Ты поверил на слово тому докторишке, твоему приятелю, не споря и не желая узнать больше.

Хуан не ответил. В непростых ситуациях он, как правило, молчал. Амайя отлично его себе представляла: руки в карманах, взгляд устремлен в пол.

– После травмы подобной тяжести могут возникнуть неврологические нарушения, которые будут проявляться даже спустя годы.

– Но она очень умная…

– Это не имеет отношения к умственным способностям.

Отец молчал. Амайя знала, что он может молчать очень долго, пока не решится что-нибудь сказать, и тогда заговорит очень быстро. Сначала она ничего не слышала. Потом послышался судорожный вздох.

Амайя в смятении затаила дыхание. Ее отец плакал.

– Надо отвезти ее к врачу, – всхлипнул он.

– Я уже это сделала. Доктор Мунгия – один из лучших неврологов в стране, он проводит консультации в Памплоне, в университетской клинике. Мы с ним вместе учились, и он хороший человек.

Амайя сразу узнала это имя. Ей нравился этот доктор.

– Никаких неврологических нарушений не выявлено; более того, он сказал, что интеллект Амайи намного выше среднего; впрочем, для этого мне не нужно было обращаться к специалистам.

– Но это хорошая новость, – осторожно сказал отец. – Разве нет?

– Хуан, иногда люди, которые пережили сильную травму, вырабатывают защиту, которая оберегает их от страданий. Мне кажется, именно это происходит с Амайей. Она страдает.

Слова отца донеслись приглушенно, словно он закрыл руками лицо.

– Мы все страдали.

– Да пошел ты! – с яростью воскликнула Энграси.

Сидя на лестнице, Амайя вздрогнула. Она впервые слышала, как тетушка разговаривает таким тоном.

– Амайя страдает, и ты несешь за это ответственность, вот почему я попросила тебя прийти. Ты обязан покончить с этим.

– Что ты имеешь в виду?

– Амайя всегда была спокойной девочкой, она любит читать и проводить со мной время. Она много учится и делает уроки, даже если ей ничего не задали. Но она уже несколько месяцев не играет и не встречается с друзьями. Ходит из дома в школу и из школы домой, и, как бы я ее ни умоляла, отказывается лишний раз выходить на улицу. На прошлой неделе я отправила ее в аптеку забрать заказ. Вечером, когда я укладывала ее спать, она спросила, не злюсь ли я на нее. Можешь представить себе мое изумление? «Конечно нет, дорогая, с чего ты это взяла?» И она рассказала, что какие-то женщины узнали ее и спросили, лучше ли она себя ведет. Бедняжка ответила, что она ведет себя хорошо. И тогда одна из женщин объяснила другой, что Амайя живет у тети, потому что она маленькая хулиганка: ворует, грубит старшим, бьет сестер и даже поднимает руку на собственную мать. Что ее обязательно нужно наказывать. Сначала ее собирались отправить в интернат, но Росарии стало ее жаль, и ее отдали тете.

Хуан не знал, что ответить.

Энграси продолжала:

– Мои приятельницы по мусу[3]3
  М у с – разновидность карточной игры.


[Закрыть] не хотели ничего мне говорить, чтобы не расстраивать, но все они слышали эти сплетни. Подозреваю, потому Амайя и прячется. Возможно, ее оскорбляют не в первый раз. Только попробуй сказать, что ты ничего не знал.

Амайя плохо расслышала первые слова отца, но конец донесся до нее четко:

– …Я вышел из пекарни и услышал, как Росария рассказывает что-то похожее клиентам.

– Когда это было?

– Давно. Может, несколько месяцев назад…

Голос Энграси дрожал от ярости и возмущения:

– И ты смеешь говорить, что страдаешь?! Неужели ты позволяешь своей жене говорить про девочку плохо? Знаешь, что она спросила меня вчера? «Тетя, если я буду вести себя хорошо, мне разрешат вернуться домой?»

Отец плакал.

– Бедная девочка построила вокруг своего горя такую прочную и высокую стену, что больше не может вспомнить, что вы с ней сделали. Она всего лишь хочет быть любимой, быть обычным ребенком. – В голосе тети звучало презрение. – И этой необыкновенной девочке приходится сгорать со стыда, потому что на улице ей вслед показывают пальцем. Для тебя ее амнезия – облегчение. Но это могила, которая рано или поздно проглотит ее.

– Не говори так, Энграси. Ты же знаешь, что такое деревня: никто ничего никому не говорит, зато все обо всем знают. Клянусь, я отругал Росарию, когда услышал от нее подобные вещи. Но что я еще могу сделать? Она очень больна, Энграси. Она хорошая мать для Флоры и Розауры; врач говорит, что она и не догадывается о том, какую рану наносит Амайе.

– Но ты-то знаешь. Ты должен ее остановить.

– Как? – в отчаянии вскричал он.

– Убедить ее, что это неправда. Запретить ей так говорить. Как ты можешь допускать такое?

Хуан встал, взял сестру за плечи и прижал к себе.

– И что ты хочешь, чтобы я им сказал? Что мне пришлось выставить свою дочь из родного дома, потому что иначе она была бы уже мертва?

* * *

Стоя внутри телефонной кабинки в Квантико, Амайя заметила, что машинально касается затертого сотнями локтей рисунка на панели, который оставил какой-то курсант. Кончик ее указательного пальца остановился на верхушке изящного сердечка, столь похожего на то, которое она в одиннадцать лет различила среди древесных узоров. Голос любимой тети донесся до нее словно издалека:

– Амайя…

– Я не приеду, тетя.

Глава 10
Тепловое ощущение

Новый Орлеан, штат Луизиана

Раннее утро субботы, 27 августа 2005 года

Офис ФБР в Новом Орлеане располагался в самом конце парка Понтчартрейн, рядом с военно-морской базой и аэродромом. Хотя изначальный план состоял в том, чтобы приземлиться на военном аэродроме Лейкфронт, эвакуация семей морских пехотинцев и гражданского персонала базы, а также прибытие резервов для предотвращения последствий урагана сделали это практически невозможным. Самолет совершил пару кругов над озером Понтчартрейн, но в последний момент было решено приземлиться в гражданском аэропорту Луи Армстронга в Кеннере. Изначально этот вариант отвергли, чтобы не помешать множеству гражданских самолетов, на которых спасались тысячи людей, бегущих из Нового Орлеана. Это был серьезный просчет, поскольку штаб-квартира ФБР находилась ближе к аэропорту военно-морского резерва, к тому же все понимали, что дороги сейчас забиты так же, как и аэропорт Луи Армстронга.

Впрочем, перед посадкой им сообщили, что их встретят два агента ФБР с машинами, чтобы доставить в штаб-квартиру. Это даст им возможность переговорить с начальником аэропорта, который будет ждать их, чтобы сообщить все инструкции.

Когда они высадились из самолета в Новом Орлеане, первым делом их поразила необычайная жара. Еще не рассвело, на горизонте только начал разливаться серебристый предутренний свет, но, стоя на трапе самолета, Амайя ощутила влажный жар, от которого ее кожа покрылась тонким слоем пота. Двое офицеров в форме уже ждали их у подножия трапа, из-под рукавов их пиджаков выглядывали безупречные белые манжеты. Амайя заметила, как они на мгновение отвернулись, чтобы подтянуть галстуки, которые до этого момента были ослаблены. Она сама едва сдерживала желание начать обмахиваться папкой, которую держала в руке, и спрашивала себя, как они ходят в костюмах при такой температуре. Офицеры приблизились к их группе, обменялись приветствиями, затем кратко доложили Дюпри:

– Сэр, как вы и просили, мы собрали списки пассажиров, въехавших в город через этот и соседний аэропорты, уделив особое внимание пассажирам, которые по прибытии арендовали транспортные средства, на случай если подозреваемый решит добраться сюда из другого города на машине.

– У вас есть данные переписи, которые мы просили? – спросил Дюпри.

– Мэрия выдала все, что удалось собрать, – отозвался агент. – Они эвакуируют большинство сотрудников, но нашу просьбу исполнили. У нас есть рабочая команда, которая сверяет данные, чтобы составить нужный вам список. Это займет еще несколько часов, но должен вас предупредить, что перечень не будет полным.

Амайя была поражена количеством людей в зоне прилета. Было очевидно, что терминал аэропорта слишком мал, чтобы вместить все уезжающие семьи, которые толпились шумными компаниями, не отрывая глаз от табло, объявляющих о посадке.

Груженные сумками фэбээровцы пересекли терминал, обходя детей, измученных долгим ожиданием, которые лежали прямо на полу. Некоторые спали.

– Видите, что творится вокруг, и это только раннее утро, – заметил один из агентов. – Ожидается, что в течение дня прибудут еще тысячи человек. Полагаю, вы уже знаете, что полная эвакуация была объявлена в истории Нового Орлеана впервые.

Пока они были внутри аэропорта, успело рассвести. Солнце поднялось над горизонтом, и, хотя час был еще ранний, темная обшивка служебных автомобилей быстро нагревалась. Дюпри остановился у водительской двери одного из автомобилей и обратился к офицерам из Нового Орлеана:

– Можете вернуться в штаб-квартиру, сейчас главное – поскорее составить список с результатами переписи. Не забывайте: важно обращать внимание на возраст, который мы указали. Наш человек не заботится о том, чтобы выбранная им группа была кровными родственниками; ему достаточно, чтобы ее члены могли играть эту роль. Как только список будет готов, отправьте его мне. Агент Джонсон и заместитель инспектора Саласар едут со мной.

– Сэр… Нам приказали доставить вас в штаб-квартиру, директор Петерсон ждет…

– Скажите Петерсону, что я встречусь с ним позже, – отрезал Дюпри, взглянув на часы. – А сейчас у меня назначена встреча с капитаном Форнере из полиции Нового Орлеана. На него сегодня обрушилось слишком много всего, и, полагаю, он в соответствующем настроении, так что лучше не заставлять его ждать. – Сказав это, Дюпри протянул открытую ладонь, на которую агент неохотно положил ключи от внедорожника.

* * *

К удивлению Амайи, автомагистраль номер 10 в направлении города была практически пуста. Они ехали не спеша, пораженные этой апокалиптической картиной. Напротив, левая полоса движения была забита: автомобили с трудом продвигались вперед, направляясь на юго-восток. Пробка ползла, как раненая змея, среди хаотичной неразберихи, в которой шум двигателей перекрывался человеческими голосами и гудением клаксонов. Каждые несколько миль мигали синие огни очередной полицейской машины. Полиция пыталась успокоить людей, требовавших открыть новые полосы движения.

Однако по мере приближения к центру чувство нормальности возвращалось, а после поворота к Французскому кварталу ритмичный пульс города окончательно восстановился. Но внутри полицейского участка 8-го округа жизнь была далека от нормальной. Казалось, все полицейские Нового Орлеана заступили на дежурство одновременно. Амайя с коллегами в спешке прошли вдоль кабинетов, где проходили собрания патрульных под руководством Центра по борьбе с ураганами и Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Тем не менее вскоре они с радостью убедились в том, что относительно настроения шефа полиции в то утро Дюпри ошибался. Стоя возле стола, Форнере говорил по телефону, делая какие-то пометки. При их появлении он повесил трубку, обошел стол и обнял Дюпри, словно старого друга, который только что вышел из тюрьмы. Когда они выпустили друг друга из объятий, полицейский окинул агента ФБР внимательным взглядом, в котором читалось множество вопросов.

– Не думал, что снова увижу тебя здесь – точнее, что тебя выпустят. – Его тон выдавал неподдельное удивление и даже некоторое недоверие.

– Я не в отпуске.

– И угораздило же тебя явиться именно сейчас, когда на нас вот-вот обрушится этот чертов ураган… – В голосе Форнере снова прозвучало изумление.

– Наш человек любит стихийные бедствия.

– И это, конечно, не имеет никакого отношения к Самеди… – заметил начальник полиции.

Дюпри остановил его жестом и выразительно посмотрел в глаза. Шеф попытался ответить на этот взгляд, но выдержал всего пару секунд. Затем вздохнул и сделал вид, что перебирает на столе какие-то бумаги.

– Пойми меня правильно, подобные вопросы – всего лишь мой долг.

Амайя с интересом посмотрела на Джонсона, но агент, сжав губы, опустил глаза в пол с выражением почтительной сдержанности. Он, несомненно, знал, о чем идет речь.

Дюпри заметил, что Амайя наблюдает за ними, и это, казалось, усилило его неловкость.

– Я бы с радостью продолжил наш разговор, но сейчас нам надо вернуться к работе; полагаю, у тебя много дел. Ты получил то, о чем я просил?

Начальник полиции, казалось, почувствовал облегчение, поняв, как избежать возникшей неудобной паузы.

– Судя по тому, что мне сказал комиссар, на этот раз вы ищете настоящего плохого парня. У меня есть все, о чем ты просил, но предупреждаю, что сейчас мне трудно расстаться с кем-то вроде Джейсона Булла. – На его лице возникло извиняющееся выражение. – Дюпри, я помог бы тебе даже без звонка комиссара, но раз уж ты задействовал официальные каналы, надеюсь, что, когда все закончится, ты составишь подробный отчет и подчеркнешь роль нашего сотрудничества в расследовании.

– Даже не сомневайся, – заверил его Дюпри.

Шеф полиции встал из-за стола и набрал в телефоне какой-то номер, бросив Дюпри с кривоватой ухмылкой:

– Знаю я вас, вашингтонцев: дело сделано – и поминай как звали.

В дверях кабинета появились двое мужчин. Оба выглядели не старше тридцати; один белый, другой афроамериканец; спортивные, мускулистые, в обтягивающих джинсах и черных футболках, на ногах фирменные кроссовки. На поясах висели пистолеты. Если б не бронежилеты и логотипы, выдающие в них полицейских из Нового Орлеана, Амайя приняла бы их за голливудских героев из модного детективного сериала.

– Проходите, ребята, – сказал Форнере. – Знакомьтесь, это агент Дюпри и его команда. Они из ФБР. Как я уже упоминал, вы будете работать с ними следующие несколько дней… Агент Дюпри, представляю вам двух моих лучших штурмовиков: детективы Билл Шарбу и Джейсон Булл. Билл и Булл, да. Они входят в состав Следственного отдела и Отдела по расследованию преступлений против личности. Эта пара задержала больше преступников, чем весь остальной участок. Знают все улицы и переулки, наркоторговцев и их клиентов, шлюх и сутенеров и, конечно же, информаторов. Если б у меня был сын, я доверил бы им его жизнь; если б у меня была дочь, я держал бы ее от этих двоих подальше, – сказал он, усмехнувшись.

– Штурмовики? – удивилась Амайя, протягивая им руку.

Шарбу приветливо улыбнулся.

– Так называют в Новом Орлеане детективов, которые ориентируются на самом дне. Штурмовики – потому что мы всегда готовы к действию. У нас в телефоне есть личные номера всех судей штата, чтобы по-быстрому получить любой ордер. Мы не носим форму и никогда не снимаем бронежилет; в тех местах, где мы бываем, наличие такого жилета определяет, вернешься ты с работы домой или нет.

Амайя приподняла бровь, скептически глядя на Джонсона, но тот лишь улыбнулся и, извинившись, вышел из кабинета, чтобы ответить на звонок.

– Шеф говорит, что вы планируете рыскать по городу после урагана, – сказал Булл, стоявший рядом с Дюпри.

– Верно, – подтвердил агент, не глядя на него.

– Мы рады помочь вам, – пояснил Шарбу. – Но в этом городе и в обычные дни можно найти неприятности, а после урагана все станет еще сложнее. Мы в вашем распоряжении – во всем, что касается расследования. Будем сопровождать вас и прикрывать ваши задницы, но с одним условием: в городе командуем мы. Везде, куда бы ни направились, мы идем первыми и сами решаем, когда и куда входить. И следует ли вам идти за нами или лучше остаться, тоже решаем мы. Улица – наша вотчина, – подытожил он.

Амайя невольно посмотрела на Дюпри, ожидая его ответа. Агент в свою очередь внимательно изучал Джейсона Булла. Тот оставался спокоен, и в конце концов они с Дюпри обменялись многозначительными взглядами, видимо, придя к соглашению.

Вернулся Джонсон.

– Звонили Эмерсон и Такер из Тампы, – доложил он. – Им удалось устроиться в штаб-квартире, но на этом хорошие новости у них заканчиваются. Интернет-серверы вышли из строя, большинство бумажных записей уничтожены или сильно повреждены, и, кроме того, они сомневаются в том, что те вообще обновлялись. Ребята делают все, что могут. Сейчас они пытаются найти вертолет, который доставит их в районы, лишенные связи, но пока данных о гибели семей у них нет. Напротив, здесь наши парни продвинулись довольно далеко, – сказал он, указывая на экран своего ноутбука. – Они составили подробный список семей, чей профиль совпадает с указанным, хотя продолжают работать с дополнительными данными о жителях, которые, как объяснил агент сегодня утром, не фигурируют в основной переписи. Список больше, чем я думал: семьи разбросаны по всему городу.

Детектив Билл Шарбу встал рядом с Джонсоном, чтобы посмотреть на экран.

– Да, для нашего штата типичны многодетные семьи. Родительский дом становится местом, откуда члены семьи уходят и куда возвращаются в разное время своей жизни, в зависимости от работы и личных обстоятельств. Иногда уходит один, а возвращаются трое, потому что отпрыск успел жениться и завести ребенка. В большинстве случаев такие семьи не утруждают себя повторной регистрацией. Но этот список вам не особо поможет, – сказал он, указывая пальцем на экран. – Если вы ищете семьи, которые останутся дома во время урагана, забудьте о богатых кварталах; люди ушли оттуда, остались только сотрудники охранных предприятий. Если ваш убийца ищет семью, решившую переждать ураган в городе, ему не подойдут Французский квартал или Гарден-Дистрикт; он направится в какой-нибудь более скромный район.

Амайя кивнула. Это предположение Билла и Булла имело смысл.

– Не могли бы вы указать нам районы, где, по вашему мнению, останется больше всего людей?

– Конечно, – отозвался Билл Шарбу. В несколько шагов он пересек кабинет и остановился напротив карты города. – Ураган обрушивается на Новый Орлеан не впервые, такое уже случалось. На этот раз объявлена полная эвакуация, однако мы уверены, что найдутся люди, которые никуда не уедут, рискуя тем самым своей жизнью. В первую очередь это малоимущие, – сказал он, указывая на карту, – те, кто слишком стар и кому некому помочь. Инвалиды, люди, не имеющие собственной машины, – их не так мало в Новом Орлеане. А также обычные преступники, которые останутся в городе и займутся грабежом. Кое-кто потирает руки с тех пор, как мэр приказал эвакуировать население. Отправившись с нами, вы пообещаете не снимать бронежилет. Боже, что это – кевлар? «Спектра»? – воскликнул Шарбу, указывая на жилет, лежащий поверх рюкзака Амайи, который она оставила у двери кабинета. – Такие не подойдут. Будете носить бронежилет типа IV, такой как у нас, типа «Спектры» и «Арамиды»: они в пятнадцать раз прочнее стали, не тонут в воде, устойчивы к сырости, уменьшают травмы от косых пуль, а также множественных выстрелов, даже если стреляют из винтовки.

– У нас жилеты официально установленного образца… – начал возражать Джонсон.

– Я не знаю, что использует ФБР на случай реальной перестрелки, но уверяю вас: у любого мелкого наркоторговца имеется оружие, которое пробьет эту фигню, как кусок сливочного масла. Думаете, что они побросают товар на милость конкурентов? Если сразу после урагана вы собираетесь разгуливать по этим кварталам в форме ФБР, стучась в двери, придется действовать по нашим правилам, или мы отказываемся вас сопровождать, – заключил Шарбу.

– Я согласен, – решительно прервал их Дюпри. – Мистер Шарбу, мистер Булл, уверен, что наше сотрудничество будет плодотворным, – сказал он и протянул руку, чтобы скрепить договор.

Джейсон Булл быстро пожал ему руку, сопроводив рукопожатие кивком, который Амайя видела раньше и который – теперь она была в этом уверена – указывал на то, что они знали друг друга. Но к чему тогда весь этот фарс со знакомством?

Билл Шарбу посмотрел на своего напарника в поисках поддержки, и, не найдя его, тоже протянул Дюпри руку.

– Просто Билл и Булл, забудьте это ваше «мистер это» и «мистер то», – недовольно пробормотал он. – Билл и Булл. Так нас здесь называют, так нас знают на улицах.

И снова эта извиняющаяся гримаса Джейсона Булла, обращенная к Дюпри. «Точно знакомы», – подумала Амайя.

– Как пожелаете. Значит, Билл и Булл, – согласился Дюпри.

Довольные полицейские шутливо раскланялись и снова повернулись к карте.

– Мы с Биллом считаем, что самое удобное место, чтобы переждать ураган, – пожарная часть на Лейк-Марина-Тауэр. Там находится аварийная служба «девять-один-один», и если нам сообщат о стрельбе и придется быстро реагировать, это место идеально подходит. Мы уже пообщались с ответственным по чрезвычайным ситуациям и начальником автопарка. У нас будет внедорожник, а спасательная группа выдала нам лодку «Зодиак». Но если ситуация усложнится – а это наверняка случится, – у них есть специальные грузовики, разное оборудование и даже вертолет. Несколько патрулей из нашего полицейского участка обошли окрестности и провели работу среди жителей, которые не покинут дома, несмотря на ураган. Это поможет нам получить более четкое представление о том, в каких районах людей останется больше.

Тут Дюпри отвлекся на сообщение на своем мобильном. Просмотрев его, он сказал, обращаясь к Джонсону и Амайе:

– Из Квантико сообщают, что выслали резюме дел, запрошенных Саласар. Неудачные попытки напасть на семьи с нужными характеристиками. Джонсон, наш шеф Форнере предоставит вам кабинет, где можно будет распечатать присланные материалы. Всего шесть случаев. Помимо документов, там имеется немало фотографий. Желательно, чтобы снимки были хорошего качества. Когда закончите, агенты Шарбу и Булл проводят вас в отель. Начинайте работать с делами. Встретимся позже. На улице, – сказал он, обращаясь уже к Биллу и Буллу, – не отходите от них ни на шаг.

После этого Дюпри вышел из кабинета вслед за начальником полиции. Они отошли на несколько метров от двери, когда шеф Форнере остановился и посмотрел Дюпри в глаза.

– А теперь давай начистоту, приятель: что ты здесь делаешь?

– Я же объяснил тебе по телефону: мы преследуем убийцу. Он убивал семьи по всей стране и имеет необъяснимую тягу к стихийным бедствиям, так что…

– Значит, никакого отношения к урагану это не имеет?

– Наоборот. Это напрямую связано с ураганом.

– Послушай, Дюпри, буду с тобой откровенен. Когда инспектор позвонил и сказал, что ты приедешь, меня это не слишком обрадовало. Вот-вот начнется ураган. В одном из моих кабинетов сидят сотрудники из Агентства катастроф, которые прибыли в город, чтобы разделить моих людей на две группы: одна перекроет дороги, другая займется быстрым реагированием. В другом кабинете – сотрудники Красного Креста, занимающиеся организацией убежищ; приходится все держать под контролем. И тут появляешься ты. Пойми, я все время настороже после того, что случилось в прошлый раз. Когда ураган закончится, у нас будет два или три очень тяжелых дня. Все нервничают и то и дело предсказывают конец света; в такие моменты люди суеверны, и меньше всего мне нужно, чтобы началась паника, как в прошлый раз. И если ты намерен воскресить старых призраков…

– Прошло десять лет, – сухо перебил его Дюпри.

– Да, прошло десять лет, но никто из нас ничего не забыл.

– Это дело совсем другое. Не буду вдаваться в детали, достаточно того, что тебе объяснил инспектор: приказы поступают напрямую из Вашингтона.

Шеф упер руки в бока и на мгновение прикрыл глаза.

– Хорошо, – вздохнул он наконец, – я поверю, что это не имеет отношения к Самеди, но взамен хочу, чтобы ты пообещал мне не приближаться к Терребонн Пэриш.

Дюпри сжал зубы и промолчал. Затем пожал шефу руку, другой рукой похлопал его по плечу, тем самым ставя в разговоре точку, и направился к выходу.

Форнере провожал агента ФБР взглядом, пока тот не переступил порог полицейского участка. После этого достал телефон и набрал по памяти номер, который не хранился в списке контактов.

– Похоже, у нас проблема, – сказал он человеку на другом конце провода.