Текст книги "Сны голубого цвета"

Глава 2. Управляемые сны

Я не изучала теорию, фазы сна и прочее, у меня нет научных объяснений и гипотез. Не знаю, как вообще обосновать всё это. Но знаю точно – управляемые сны существуют. Я умею входить в них и наслаждаюсь ощущением полной свободы и неприкосновенности.

Быть может, первый раз вышло случайно, но я сумела распознать один важный признак, что предшествовал этому. Далее вывела опытным путём остальное.

Чаще сознание не сосредотачивается на конкретном сне. Лишь когда проснулся, можешь помнить его. Вернее, часть или отголоски ощущений. Проходит немного, и сны забываются. И это всё другие сны. Не те, которые имею ввиду я.

Даже осознанный сон – это несколько другое: в нём принимаешь факты и события. Я же предлагаю строить свой сон от начала и до конца…

Не буду вас больше мучить! Начнём с условий.

Итак, первое, что необходимо – это пораньше лечь спать. Если завалишься без задних ног и проспишь, как убитый, ничего не выйдет. Очнешься уже, когда надо вставать. Время нашего сна – это раннее утро, когда возможны сны, которые я ещё называю грёзами.

И вот, мы подошли ко второму условию – проснуться надо часиков в пять – шесть утра. Будильник в помощь, сама так делаю. Дальше нужно понимать тонкую грань между «проснуться полностью» и «пребывать в сонном состоянии». Нельзя выходить полностью, просыпаясь окончательно, нельзя быть сильно сонным, чтобы вновь не заснуть обычным сном. Подходим к третьему условию и тому самому признаку, что выявила случайно.

Это самое важное, и к сожалению, я не умею этим управлять. Сердце должно стучать по – особенному, отдавая в барабанные перепонки. И прошу не путать, когда просыпаешься от кошмара, тут несколько иное. Буханье в ушах спокойнее, будто ты просто установил более чистую связь со своим сердцем.

Дальше дело техники. Закрываешь глаза и представляешь… что бы вы подумали? Да просто собственную раскрытую ладонь. Она начнёт проявляться не сразу. Я обычно начинаю с ногтей. И помните, во сне время течет намного медленнее, поэтому не нужно беспокоиться, что оно вышло, и пора вставать окончательно. Нельзя вообще беспокоиться о том, что ничего не выйдет, ибо так и случится.

У меня всё получается. Во сне появляется рука, как в виртуальной реальности. Я шевелю ей и вижу это как бы в действительности. При том, что моя реальная рука под одеялом, прошу не путать! Во сне всё размыто, я вижу там, куда смотрю. Детали лишь там, где я фокусирую своё внимание. Но это временное явление. Просто ещё ничего не построено.

И тут в ход идут декорации из мира реального. Обычно я использовала больничную палату или свою комнату, создавая стены и дверной проем. Из неё я «выходила» в коридор, а дальше на улицу или крышу дома.

На этот раз я решилась в своём сне посетить школу. Мне нужно было кое-что попробовать новое.

* * *

Раннее субботнее утро было бы идеальным, если бы это ни о чём не говорило чирикающим во всё горло, да ещё и в моё окно воробьям. Люди спят, животным всё равно. Жаль, из – за этого придётся начинать с квартиры.

Укрываюсь одеялом, повернувшись к стенке и устроившись поудобнее. Нужно немного темноты, чтобы строить картинку из витающих точек. Воображение это моё или нет, никак разобраться не могу. Но иногда кажется, что точки живые. Когда болела, они мне такие метаморфозы выдавали в сознании, что жуть.

Сердце бухает в барабанные перепонки, всё идеально… Если не шевелиться, то тело теряет чувствительность, а с этим и ощущение самого тела пропадает. Всё должно получиться.

Виртуальное тело проявляется почти сразу. За окном продолжают приглушённо чирикать. А я не чувствую ничего, что бы давало уверенности в реальности происходящего. Мне тепло, уютно и мягко. Я продолжаю лежать в кровати. Одновременно двигаюсь, не прилагая физических усилий. Легко открываю окно. Ни характерных звуков, ни ветра, ни света, что слепит глаза. Будто бы сейчас серый, беззвучный вечер. Перешагиваю и спускаюсь с четвертого этажа по стеночке, ловко цепляясь за карнизы этажами ниже. Я супер – герой с весом в пушинку. Прыгать с высоты не люблю, если испугаюсь, могу проснуться.

Улица. Из обрывков памяти строятся кусочки моего мира, как замершие в процессе эпизоды из жизни. Часть детской площадки с качелями, киоск с разноцветными товарами, лавочки с горами шелухи от семечек рядом. К сожалению, приходится строить из воспоминаний с прежних мест жительства. Но думаю, сойдет. На этот раз всё несколько сумбурно, взято из разных эпизодов. Однако это не столь важно. Я двигаюсь по тротуару, как делала это, когда шла в школу. Он проявляется, будто нарастает, по мере моих шагов. С этим появляются и более верные декорации. Бордюр, газончик и кустарники…

На мне уже сандалии, а вскоре и платье. Шагаю, не прилагая усилий. Словно лечу, и если захочу, то легко оторвусь от земли и унесусь к облакам. И это перевернёт мой сон в очередную фантасмагорию, а может и засосёт в сон неуправляемый, так не раз бывало. Сейчас мне это не нужно. Стараюсь не отступаться от реальности, пусть и звучит, как тавтология. Вновь проявляю ладонь, проверяю ощущения и восприятие, двигаюсь дальше.

На дороге нет машин, для меня это сложновато. Я могу добавить людей, но это будут лишь куклы, с которыми можно творить, что угодно.

Почему бы не представить прямо сейчас и Веронику, которая явится в том же образе, что была в школе. Оттаскать её за волосы хорошенько и успокоиться на этом? Но у меня другие планы, хочется сделать то, чего ещё не делала. Всему виной моё любопытство.

Путь до школы я всё же сократила. Она буквально предстала передо мной своим обыденным фасадом. Необычно пустующим школьным двором, без людей и привычного гама. Будто я оказалась в Припяти после аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Школьное здание я помнила хорошо, когда в реальности испытываешь постоянный стресс, в память врезается много деталей.

Захожу, справа пустующая стойка охраны. Миную турникеты, игнорируя раздевалку, сразу сворачиваю направо. Длинный коридор, холл, поворот направо к лестнице. Поднимаюсь на второй этаж. Снова коридор, по левую и правую стороны входные двери в классные кабинеты. Ищу нужную табличку, шествуя в нужном направлении… 11 «в». Наш кабинет там, где и должен быть.

В помещении стулья на партах в перевернутом виде. Только мой остался на месте. Прохожу мимо рядов до шкафчиков. Мне нужен шкафчик Вероники. Конечно, бирка тут же попадается на глаза, и я отворяю дверцу без труда, и без ключа. Мгновение назад пустующая ячейка наполняется учебниками. Мне нужен учебник по алгебре, и в руках он оказывается первым. Пролистывать его долго не пришлось. Записка вывалилась практически сразу.

Я знала, что в ней что-то очень личное. Развернув лист в клеточку, я ощутила разочарование.

Вот, блин. Надо быть совсем уж дурой, чтобы таким способом всё узнать. Пусто, как и должно быть по логике вещей, я ведь не видела текста, даже краем глаза. Поэтому брать информацию негде. Воображение могло нарисовать всё, что угодно. Вскоре проявились строки, где Егор признается ей в любви и приглашает погулять вечером. Почему-то написано чересчур детским почерком. Ах, да. Это мне мальчик когда-то писал… Нет сомнений, что это я сама вообразила. Банально, что сказать? И в то же время романтично.

Егор показался мне вполне хорошим, несмотря на то, что его подруга та ещё гадина. Он нравился мне, даже очень… Но я понимала, что у меня нет и шанса. Навеяло вдруг необычную мысль: интересно, как выгляжу в собственном сне? У доски справа должна быть раковина и зеркало над ней. Стоило подумать об этом, и всё проявилось в нужном месте.

Подошла к зеркалу. Через форточку моей комнаты чирикали птички, я понимала, что всё ещё лежу на своей кроватке. А всё это лишь моё воображение. Но… волнение нахлынуло нешуточное. Я никогда не смотрелась в зеркало во сне. Это было для меня что-то новое.

Стекло в рамочке не отражало ничего. Я хотела было выдохнуть с облегчением. Но вскоре началось!

Сперва силуэт, будто нарисованный карандашом эскиз, затем уже стал проявляться объем: глаза, волосы, шрам… это была я. Такая же, как всегда, когда смотрюсь в зеркало ванной комнаты, когда изучаю шрам и ненавижу его, готовая содрать вместе с кожей.

Обезображенная левая щека портила всё. С содроганием вспоминаю, как от кожи отдирали расплавленный автомобильный пластик…

Мгновение, и в отражении шрам исчез, будто его и не было вовсе. Как, оказывается просто, видеть себя без него! Видеть себя такой красивой. Раньше цвета во снах не различала, но теперь вижу, что мои каштановые волосы стали почему-то светлеть, приобретая русые тона. Карие глаза вдруг позеленели. Лицо тоже стало меняться. И вскоре я увидела в зеркале Веронику! Отшатнувшись, чуть не проснулась, но сконцентрировалась на сне, вернув контроль.

Открыла рот, наклонила голову, нахмурилась. Отражение Вероники повторило всё в точности. Странно… здесь она была немного моложе, и в то же время ярче, строже. Фон за ней приобрел голубоватый оттенок. Кажется, оттуда стали доноситься голоса, чувствовалось движение, выраженное в мельканиях, которые не выходили за рамки зеркала, будто это вовсе и не зеркало, а окно, через которое смотрю! И теперь я точно была уверена, что не контролирую то, что по ту сторону. Неожиданное ощущение уязвимости тоже чуть не заставило проснуться. Но я сумела удержаться в воображаемом мире.

Чёрт дернул, я поднесла к зеркалу записку, что всё ещё была в моих руках. Изображение Вероники повторило мои движения в точности. Я развернула листок к зеркалу стороной, где должно было быть содержание.

В отражении я увидела текст! И тут же бросилась его читать, с каждым словом понимая всё больше, что это не может быть взято из моей головы!

«Это точно она! Всё сходится, и не спорь. Вечером приходи, я покажу тебе дело, что прячет отец. Я рассказывал, помнишь? Чтобы не сесть за решетку он откупился от них недвижимостью. Эти нищеброды даже не скрывают того, что занимались вымогательством. Я вообще в шоке от того, что вижу её здесь, как ни в чём не бывало. Из – за них мать ушла от отца и теперь живёт с каким-то уродом, а мне придётся забыть о Плешке и поступать в простой текстильный. Почему они не продали квартиру? Может её мамаше ещё что-то надо от нашей семьи? В общем, Ник, я не знаю, как сдержать злость. Смотреть на неё не могу».

Весь текст я впитала за секунды.

Из зеркала мне вдруг улыбнулась Вероника! Я испугалась и открыла глаза, оказавшись в своей постели.

Сердце долбило в перепонки так, будто я только что вырвалась из самого ужасного кошмара. Даже сон об аварии, что посещает меня нередко, казался не таким страшным, как улыбающееся лицо из зеркала!

Неугомонные птички продолжали чирикать, за окном посветлело. Я посмотрела время на мобильнике. Прошло всего-то сорок минут с момента погружения. Ещё можно дуть до обеда. Всё же выходной. Но сна не было ни в одном глазу. Я боялась, что стоит закрыть глаза, и та Вероника схватит меня!

В комнату задувало, приподнялась в кровати. С холодеющей грудью я осознала, что окно приоткрыто. Пусть и стеклопакет был в режиме проветривания, но я точно помню, что оставляла лишь щель с ручкой под сорок – пять градусов.

Переборов остаточный страх, уселась за комп. Мало верилось, что всё добытое во сне правда, пусть и такая очевидная. Ведь не могло же всё это взяться из башки!

Но я должна была проверить.

Начала с сайта школы, добралась до списка класса, узнав отчество и фамилию Егора. Но этого оказалось мало. Все мои запросы в поисковиках об авариях отозвались тысячными ответами. Всё оказалось сложнее. Полезла в соцсети и нашла страничку Егора. Когда добралась до фотографий мурашки прокатились по коже.

Раскуроченный чёрный джип, комментарии… Всё это волнительно, всё это противно и мерзко до нельзя. Все сочувствовали парню, у которого отец пострадал в крупном ДТП и чудом был спасён в реанимации. И речи даже не шло о том, что пострадала другая семья, что убит человек, что сломана жизнь девочки. Все поддерживали Егора…

Я начала сопоставлять факты и вскоре меня просто задушило от эмоций.

Места себе не находила, ожидая пока проснётся мама. Конечно, желание было броситься и разбудить прямо сейчас. Но как бы мне не терпелось с ней поговорить, позволить себе этого не могла. Мы с ней в этом мире друг у друга одни.

– Компенсация по потере кормильца говоришь? Не жирновато? – Начала пытать её за завтраком.

– Лесь, к чему эти разговоры с утра пораньше? – Попыталась отбиться мама.

– Просто скажи откуда у нас эта квартира?

– Тебя не должны волновать взрослые дела. Ты бы лучше об учёбе подумала.

Мама решила пойти в наступление. Наивная, так легко ей не отделаться.

– Ты же говорила, что человек, убивший отца сидит в тюрьме?! – Взвинтилась я.

– Да что случилось, я понять не могу?! – Взъелась сразу мама.

– Что случилось?! Ма, я учусь в одном классе с сыном человека, который убил нашего отца и изуродовал меня! Вот что случилось!

Мама так рот и открыла, чуть не выронив кружку с чаем, которую собиралась ставить на стол. Секунд десять мы прожигали друг друга взглядами. А затем я продолжила низким тоном:

– Ты… ты ведь могла продать эту чёртову квартиру и купить где угодно другую, но ты ничего не сделала. Палец о палец не ударила, чтобы я могла как-то отпустить всё это.

Мама присела за стол, по выражению лица стало ясно, что собирается с мыслями.

– Её нельзя продать, пока она в обременении, – выдала ответ, чуть помолчав. – Он продолжает выплачивать за неё кредит, и пусть даже так. У меня выхода нет, я приняла предложение, чтобы мы не оказались на улице. Наша квартира была завязана на работе отца, и когда его не стало, банк просто отобрал её за неуплату ипотеки.

– Ты просто пошла по наименьшему сопротивлению! – Заявила я, вскочила и двинулась в свою комнату.

– Да не до этого мне было, – раздалось за спиной перед тем как я хлопнула дверью.

На последнем слове мама заплакала. Но я сейчас не могла к ней вернуться, как бы ни хотела. Меня грызла обида, что приняли подачку убийцы нашего отца и продолжаем зависеть от его кредита! Что он не получил по заслугам… что его сын знает меня и искренне ненавидит, считая, что правда на его стороне. Что мы вымогатели, а его отец – невинная овечка.

А ещё мне стало дико страшно, что всё окончательно подтвердилось.

Оставался последний штрих. Я должна была добыть эту записку в школе, чтобы сомнений больше не осталось. Я готова была вырвать её из рук Вероники! Хотя в мыслях промелькнул вариант и попроще…

Перебесившись, вернулась на кухню. Мы обнялись без слов. Я люблю свою маму, у меня в этом мире никого больше нет. И я… такая страшная никому не нужна, кроме неё.

– Ты моя красавица, – прошептала мама, поглаживая по волосам.

Она словно чувствовала мою вечную тупую боль и пыталась утешить.

– Да ну ты брось, – усмехнулась я горько. – Кому я такая…

– Это ты брось! – Отпряла мама с горящими глазами. – Вспомни того фотографа. Да ты модель, он хотел взять тебя в рекламу.

– То было до… да и он был пьяный.

– Ничего не пьяный, он профессионал. Я видела его работы. Своя студия и частые фотоссесии.

– Папа бы его не одобрил, – выдала я.

Мама тяжело вздохнула.

– Слушай, мы накопим на хорошего специалиста. В германии лучшие пластические хирурги…

– Ма, давай сменим тему, ладно? – От обсуждений всяких операций меня воротило.

Мама вновь прильнула и обняла меня.

– У нас кончилось молоко, я в магазин, – произнесла она, снова поглаживая меня по волосам. – Тебе что-нибудь купить?

– Чипсы, – отвечаю сразу. – И сливочного мороженого хочется.

– Хорошо, куплю. Сама не хочешь прогуляться? Кстати, я вчера достала из коробки твои старые ролики. Дорожки тут гладкие, длинные, раздолье тебе будет.

– Мам, они мне в пятнадцать уже были тесноваты. А мне скоро уже семнадцать.

– Ах да! Может купим тебе на день рождения новые ролики?

– Ты обещала велосипед.

– Можно намекнуть твоей тётке о роликах.

– Ма, она такая жадная, как бы ей плохо не стало от твоих намеков.

Мы рассмеялись. Я проводила маму до двери. Закрыла за ней.

Гулять не хотелось одной. Поэтому уселась за комп. И чёрт в очередной раз дёрнул меня залезть в соцсети к Егору на страничку. С неё я перешла на страницы других одноклассников и поняла окончательно, насколько у нас разный социальный уровень…

До вечера досидела в полном безделье. И мне совсем не было жаль, что погода за окном шикарная. Гулять по вражеской территории? Тьфу, заняться больше нечем. Кажется, через окно пару раз донеслось тоненькое мяуканье.

Вспомнила о том котёнке. Даже вскочила к окошку, чтобы посмотреть, не он ли подавал голос. Внизу бегала детвора и взрослые выгуливали собак. Малыша разглядеть не удалось, и судя по всему, мне просто почудилось.

День перестал меня интересовать, я ждала ночи. В голове появились новые мысли и предположения. В какой-то момент подумала, а что если та девушка и не была Вероникой вовсе? Она виделась похожей на неё, но… а вдруг я сама наложила на её образ? Увидела то, что хотела увидеть. Одна деталь не даёт мне покоя. Сразу и не поняла в чём дело.

Одежда, точнее её часть – воротник, застегнутый под горло пуговицей. Вот в ней-то всё и дело! Какая-то она не ровная была, будто многогранник, или неровно обтёсанный вручную круг. Вряд ли я могла черпать такой вариант пуговицы из своей памяти. Для меня они должны быть идеально круглыми, а как иначе? Если напрячь мозги, ещё одна деталь вылезает: у обычных пуговиц две или четыре дырки для крепления на нитку, а у этой три!

Пытаюсь вновь представить то лицо, и, чёрт возьми, наполняюсь уверенностью, что это действительно не была она. В мыслях хотела видеть красивую девушку вместо себя и подсознание выдало образ Вероники, которая нравилась Егору. Ведь я тоже хотела ему нравиться. Так могу объяснить её появление в зеркале.

Чёрт возьми… а если это не Вероника, то кто? Этот постоянно всплывающий вопрос пугал меня вновь и вновь. Нужно было раз сто подумать прежде чем решить, а хочу ли я вообще знать. Хочу.

От переживаний и волнений долго не могла уснуть. А утром с ужасом осознала, что проспала! Был уже девятый час. И хотелось выть от досады. Ведь завтра понедельник, рано вставать, ни о каких погружениях речи не могло идти! Придётся ждать целую неделю, и не факт, что выйдет. Обычно когда ждёшь долго, всё перегорает.

Пока причитала, случилось нечто странное. Я почувствовала признак! Биение сердца…

Погружение случилось, хоть и с трудом. Я знала, что вот – вот проснётся мама, зашуршит на кухне и разбудит меня. Поэтому нужно было спешить! Оказавшись в образе комнаты, я двинулась к окну и вылезла прямиком на крышу школы. Представить её оказалась не сложно, обычная чёрная крыша, как у простого дома. Дальше я подошла к краю и стала спускаться по стенке. Вступила на карниз, влезла в окно, очутившись на третьем этаже. Можно было представить и второй, но я просто побежала к лестнице.

На втором этаже оказались дети! Куча детворы, хаотично бегающей, как на перемене! Я ожидала, что в спешке выдам первое попавшееся из памяти. Но они же были на первом этаже. Могла раскидать всех прямо сейчас, побить и нашлепать каждого. Но времени на это не было, я представила табличку 11 «в» на первой попавшейся двери и вошла.

Для подтверждения моей гипотезы не было необходимости драться с Вероникой за записку. Мне просто нужен был учительский стол. Я была уверена, что не видела книги, которую читала Ирина Григорьевна. Даже предположений не было никаких. Классный кабинет пустовал, лишь первые ряды едва проявлялись по мере моего приближения к столу. Это могло говорить о том, что времени в обрез! Слишком светло, свет попадает в глаза и меня начинает вытягивать в реальность!

Учительский стол предстал передо мной, я тут же дернула за ручку ящика. Книга проявилась в серой обложке с изображением учебника алгебры! Но это точно не могла быть она. Я ухватила книгу, представив её размер, что был несколько меньше. Повернулась к умывальнику с зеркалом и подошла с затаившимся дыханием.

В зеркале моё отражение появилось не сразу, я уже думала, что вижу стенку своей комнаты или одеяло. Частицы терялись в свете, ощущался их недостаток. Материала не хватало, сон мой таял, сужался до зеркала!

Но всё же сумела выдать свой образ, буквально выдавив его. Тут же убрала шрам, отчаянно пытаясь удержать изображение. И вдруг осознала, что вижу себя моложе, чем на самом деле. В отражении мне пятнадцать! Помню эти два противных прыщика на лбу, что долго не проходили, а я припудривала их и припудривала, поглощая тональники, как сахарную пудру. Пришло разочарование… Получается, шрам не исчезает, я всего-то представляю себя в то время, когда аварии ещё не случилось. К чёрту эти игры разума, хотела уже выходить, но из моего отражения стала проявляться девушка, представшая в прошлый раз! Она смотрела на меня зелеными глазами на голубоватом фоне!

Затаив дыхание, я тут же поднесла книгу к зеркалу, она повторила мгновенно! Проявилась цветная обложка с изображением мужчины и полуобнаженной женщины среди сиреневых роз, я тут же прочла название и автора. Джоанна Линсей «Мужчина моей мечты».

Я опустила руки. И посмотрела на женщину. Теперь я видела её лучше. Она стояла словно дальше от зеркала, поэтому можно было рассмотреть её одежду от груди. На этот раз она была одета в какой-то средневековый костюм с подобием камзола, пышный воротничок, сходившийся на середине груди, выпуклые пуговицы, будто выточенные из пористого камня. Русые кудри до плеч брошены тонкими струями локонов и уверенный, торжествующий взгляд впивающийся в меня. Она не была похожа на Веронику, но напоминала мне кого-то из знакомых. Взрослая женщина с тонкими чертами лица с осанкой аристократки никак не могла быть персонажем из моих фантазий!

Я вдруг ощутила, что зеркало теперь во весь рост. А всё потому, что хотела рассмотреть её всю. Голубоватый свет слепил глаза, я понимала, что это на самом деле дневной свет, который вот – вот разбудит меня, и сон улетучится.

– Кто ты? – Спросила я.

Её губы шевелились, как и мои с тем же вопросом. Только я не услышала её голоса.

Теперь чётко видела её платье, украшенное декором, словно наплывающими пенными волнами. Она вдруг подняла ногу, приподняв за края своё платье, будто собралась подняться на ступеньку. Не знаю, что спровоцировало меня, желание повторить за ней или её мысленный приказ, но я перешагнула через раму увеличенного зеркала, и голубой свет ударил в глаза, растворяя картинку.

Открыв глаза, я осознала, что проснулась. Вот только не в постели уж точно!

И не утром, ибо там, где я оказалась, был вечер! Чувствуя под собой холодный камень, приподнялась с заметными усилиями. Слабый голубой свет озарял узкую неровную улочку, непонятные запахи ударили в нос, от чего я даже прокашлялась. Похоже несло подгнивающими продуктами из помойки. Где-то неподалёку щёлкнуло, заржала лошадь, застучали копыта, шум стал удаляться. Повеяло холодом, я обхватила себя руками, понимая, что стою босиком на вымощенной камнем дорожке, в одной ночной сорочке!

Отчаянно не веря в реальность происходящего, я ущипнула себя в районе предплечья. Но проснуться не удалось, а вот болью отдало, как наяву. Ущипнула сильнее, прочувствовав в полной мере собственные старания. Растёрла лицо, побила по щекам.

В груди ахнуло, когда я не ощутила ладонью привычный уродливый рельеф на коже! Потрогала левую щёку ещё раз. Кожа гладкая! Шрама не было! Я потрогала лоб, два прыщика тут же отозвались противной болью.

Мамочки. Мне снова пятнадцать?

За спиной раздался женский ах. Перепуганная до смерти, я обернулась и увидела, как метрах в десяти от меня по стенке на землю сползает в бессилии какая-то женщина. Мелькнула маленькая, едва уловимая тень, что тут же растворилась во мраке.

Раздался пронзительный визг откуда-то сверху! Я чуть не поседела от такого тонкого, противного голоса.

– Убийца! – Рявкнули хриплым голосом из окошка над головой. – Он здесь! Стража! Я вижу убийцу! Скорее сюда!!