Текст книги "Жить, чтобы вспомнить"

Треск

1

Девушка в красном бархатном платье из самых лучших тканей в окрестностях бежала все дальше в лес и все дальше от нее раздавались выкрики ее имени. Она споткнулась уже сотни раз и столько же упала. Ее платье постепенно превращалось в тряпку которой несколько лет мыли самые темные и захламленные подвалы. Девушка остановилась отдышаться, опираясь на дерево, но услышала неподалёку шорохи и снова двинулась вперед. Она понимала, что у нее больше не хватает сил бежать. Споткнувшись еще раз, она упала в кусты, усыпанные ярко красными мелкими ягодками. Оглянувшись, сквозь тонкие веточки она увидела вдали быстро приближающегося человека. Казалось, теперь она в западне, но просто не может быть пойманной. Тогда она узнала эти красное ягодки: когда-то она видела их в одной из тысячи прочитанных книг. Смертельно ядовитые. Она набрала небольшую горсть в руку и, еще раз оглянувшись, положила горсть в рот. Быстро жуя и глотая горькое пюре, она поползла вглубь кустов. Даже будучи мертвой, она не может быть поймана. Голова начала кружится, а по желудку распространялся быстро усиливавшийся жар. Вдруг рука соскользнула, ей показалось, что это действие яда и она попыталась продвинуться вперед еще хотя бы на пару сантиметров, но провалилась, будто Алиса только не в Страну Чудес, а в темноту. Это был обрыв, а внизу ее подхватили хищные лапы терновника.

Мужчина в потрепанной одежде подошел к краю обрыва и всмотрелся в кусты. «Что не так с этой девушкой?» – подумал он. – «Нет, в терновник я не полезу.» Он развернулся и уже собирался уйти, но рука совести потянула его назад и он, тяжело вздохнув, начал спускаться вниз.

По своеобразному укрытию (если, конечно, оно может хоть что-то укрыть) в поисках трав бегал высокий, плотно сложенный мужчина, рыща по, разных размеров, баночкам с засохшими листьями, травами и цветами разнообразной окраски. Найдя нужную траву, он бросал ее в ступу или же, понюхав, передумывал и откладывал обратно в баночку. На странной имитации подстилки лежала молодая девушка с длинными, вьющимися, темными волосами, которые, по-видимому, были сложены в аккуратно заплетенную прическу. Платье из дорогого бархатного материала было безвозвратно испорчено: все в грязи и в зацепках, будто потрепано как минимум стаей собак. Да и сама девушка была вся в ссадинах, синяках и грязевых пятнах.

Она с трудом открыла глаза и яркий солнечный свет ослепил ее. Она тут же прищурилась, пытаясь разглядеть место, в котором находится. Это нечто напоминало перевалочный пункт старого лекаря. Вместо крыши и стен были изогнутые стволы упавших деревьев. На одном из импровизированных столов расположились баночки с чем-то непонятным, а посередине всего этого горел костер, над которым на тонких, но сильных прутьях держался котелок. И не боится же хозяин этого убежища спалить свой дом?

– Очнулась? – спросил незнакомец. – Вчера, когда я вынес тебя из леса, ты не представилась. Так как тебя зовут?

– Вы кто такой? Лекарь? – недоумевала девушка.

– Можно и так сказать. – усмехнувшись, ответил он и, вывалив содержимое ступки в глиняный стакан, залил его кипятком из котелка и протянул девушке. – Выпей, станет легче.

– Не буду я ничего пить. Я даже не знаю Вас! – возмутилась она.

– Я Вас тоже не знаю, но почему-то помог, когда увидел без сознания в терновых зарослях, истекающую кровью, а достать Вас оттуда было крайне сложно, уж поверьте. – парировал незнакомец.

По лицу девушки сразу стало понятно, что она вспомнила как она оказала в терновых кустах, от чего бежала так рьяно и что довело ее до такого состояния. Она устремила свой взгляд вдаль, где за холмами виднелись очертания многовекового замка.

– Эй, – мужчина провел рукой у нее перед лицом и девушка, моргнув несколько раз, устремила на него непонимающий взгляд. – назовешь свое имя?

– Мы с вами на «ты» не переходили! – возмутилась она. – И я даже не подумаю говорить ВАМ свое имя, тем более не зная вашего!

– Ох, простите меня миледи! – театрально поклонился он. – Вообще-то я первый спросил, как ВАС зовут. Я прощаю Вам вашу манерность, только потому что у вашего высочества может быть сотрясение, но, если это повториться, я быстро верну вас туда, откуда взял.

– Я Вам что вещь? Подождите, ваше высочество?.. Откуда вы знаете?

– Так я попал? Вы оказывается «ваше высочество»! – удивленно воскликнул мужчина. – С ума сойти, вы пропавшая Аннетт!

– Нет, вы не так поняли! – запротестовала девушка. – Я вовсе не она! Вы мне, конечно, льстите…

– Я спас саму принцессу Аннетт! А я-то думаю, где я мог Вас видеть! Это сколько же мне заплатят, если я Вас еще и во дворец доставлю! – мужчина полностью игнорировал ее слова.

– Послушайте, я не Аннетт! У меня вообще другое имя! – кричала девушка.

Широкоплечий незнакомец недоверчиво закивал.

– Угу и как же Вас зовут? – девушка молча потупила взгляд в землю. – Все, пошли домой, нагулялась. – он схватил ее за руку, но девушка вывернулась.

– Все зовут меня Кошкой. – выпалила она.

– Как? – усмехнулся незнакомец.

– Кошка. – величественно повторила она. – Это мое прозвище с улицы, свое имя-то я давно позабыла. Я «ваше высочество» среди воров, поэтому-то я и удивилась, что вы узнали меня. – возникла пауза, мужчина сверлил ее насмешливым взглядом, а девушка горделиво отвечала ему. – Я представилась, теперь Вы. Как Вас зовут?

– Кот. – ответил он, не отводя глаз.

– Кот? – удивилась девушка.

– Да. – подтвердил он.

– Это же ложь.

– В моем имени не больше лжи, чем в твоем. – сказал мужчина и тут же добавил: – А вообще, если ТЫ «ваше воровское высочество», докажи это.

– И как же? – усмехнулась Кошка. – Будете спрашивать с меня историю воровского дома?

– Типа того. – ответил Кот и, резко вытащив из-за пазухи ножик, кинул в девушку. Нож пролетел в миллиметре от ее лица, врезавшись в ствол дерева. В ту же секунду, напуганная до смерти Кошка, потеряла сознание, но мужчина успел подхватить ее на руки, заранее зная исход событий. – Да ты не «ваше воровское высочество», ты «ваше воровское величество». – сказал Кот, откинув темную прядь, напоминающую волну в штормовую погоду, со лба девушки.

Кошка снова открыла глаза после легкого обморока, но картина не изменилась: все то же странное место, все тот же дерзкий незнакомец, только сейчас он сидел у костра и что-то помешивал в котелке, а не рыскал по разноцветным баночкам.

– Вы в своем уме? – воскликнула она. – А если бы Вы попали в меня?

– Я бы не попал. Я четко целился в дерево. – ответил Кот, не поднимая глаз.

– Он же пролетел прямо у меня рядом с ухом! – заикаясь, продолжала Кошка.

– Мне казалось, что рядом с Вашим ухом мисс «воровское высочество» пролетел не один кинжал, разве нет? – с издевкой спросил мужчина. – Послушай, я по натуре очень подлый, крайне гнилой человек и мне ничего не стоит прям сейчас сдать самозванку настоящей принцессе воров. Скорее всего ты даже не слышала, как воры расправляются с дерзкими девчонками, иначе не сидела бы сейчас здесь, а, уж поверь, они делают это весьма разнообразно и крайне жестоко. Ты вообще можешь хотя бы представить себе, что значит фраза: «крайне разнообразная жестокость»? – девушка нервно отрицательно покачала головой. – Но моя подлость просто не позволяет мне не воспользоваться своим положением. – он встал и, приблизившись к девушке, сел напротив нее на одно колено, а на второе оперся рукой. – Ты как дар с небес упала ко мне в руки, в прямом и переносном смысле. – с ухмылкой сказал Кот.

– И что вы попросите от меня взамен на мою жизнь? – дрожащим голосом спросила девушка.

– При такой формулировке я могу попросить намного больше, чем задумал. – мужчина потянулся к ее лицу, но, остановившись, судорожно опустил руку. Минуту он смотрел в напуганные до смерти глаза Кошки и потом выпалил: – Ты поможешь мне ограбить замок.

– Что? Это же дом моих родителей! Я не могу! Мое имя будет опорочено, и я никогда не смогу вернуться туда! – восклицала она, но мужчина был готов вести диалог, ведь она все равно в конце концов согласиться.

– Твое имя, – он резким движением схватил ее за волосы. – будет опорочено, если ты попадёшь в руки бандитов, у которых больше пяти лет не было женщины. Ты и минуты не выдержишь там с таким симпатичным личиком. – Кот отпустил ее волосы и встал. – Да ладно тебе! Они не обеднеют, а мне и моей семье кусок хлеба и нормальная кровать!

– А еще выпивка и уличные женщины. – тихо добавила Кошка.

– Не без этого. – сверкнув глазами, ответил Кот. – Я предоставил тебе два пути. Выбор за тобой. – мужчина начал собирать в тканевую сумку некоторые баночки.

– Как мне к Вам обращаться? – неуверенно спросила девушка.

– Кот. – ответил он, не оборачиваясь.

– Это глупо. Я не буду Вас так называть.

– Тогда я буду называть тебя ваше высочество Аннетт. – парировал он и, одев сумку через плечо, протянул ей руку. – Решила? – девушка потянулась к нему, чтобы опереться и встать с грязной подстилки, по которой ползали муравьи, паучки и прочие гады, но Кот быстро пожал ей руку. – Правильно решила.

Он отнял руку и пошел вперед. Девушка устремила недоуменный взгляд ему в спину, а он, почувствовав это, победно улыбнулся. Кошка подскочила на ноги и мелкими шажками побежала вслед за ним.

2

К стойке регистрации подошел врач и взял какие-то бумаги. Эти бумаги точно относятся к моей незнакомке. Еще не много побеседовав с женщиной-регистраторшей, она указала ему на меня, и он направился в мою сторону. Так и знал, что они обсуждали Аннетт (хотя тогда я еще и не знал ее имени). Обычно, когда в больнице ждут какого-то человека (особенно если это девушка, которая находится при смерти) и после долгого панического ожидания в холл выходит врач, ожидающий человек нервно подскакивает и молящими глазами смотрит на врача, который идет к нему словно в рапиде (хотя он и идет совершенно обычным, привычным ему шагом) мол: «Прошу вас, скажите, что он/она жив! Только не сообщайте печальные вести! Или скажите, но аккуратно, чтобы я не сразу понял. Нет, лучше обрубите и дело с концом.» А я ничего такого не чувствовал. Не подумайте, что я бессердечный сухарь, если бы я был таковым, то спокойно вынес бы квартиру и даже не обратил бы на нее внимание, но, по сути, она ведь мне никто. Мы даже не знакомы. Конечно, было волнительно не напрасно ли я нес ее около пяти километров (на самом деле, не считал, но, когда я добрался до госпиталя, то знатно выдохся), но я не могу сказать, что действительно переживал за нее. Тем более, я просидел в холле уже пять часов, и я чувствовал жуткую усталость и даже скуку. Не спрашивайте меня зачем же я тогда сидел здесь столько времени, если я мог оставить ее врачам и ехать домой, отсыпаться после «тяжелых трудовых будней». Мне просто нужно было знать, что же с ней случилось. Девяносто процентов меня удерживало простое любопытство (можно ли вообще употребить эту фразу к человеческой жизни?).

Врач подошел ко мне и протянул руку. Попытался установить контакт.

– Здравствуйте! Вы принесли бездомную девушку несколько часов назад?

– Она не бездомная. – серьезно сказал я, но тут же понял насколько подозрительно это прозвучало. Ведь по легенде я нашел ее на улице и, следовательно, ничего о ней не мог знать. На тот момент во мне взыграло какое-то чувство (чувство справедливости или чувство стыда?), которое сказало эту фразу раньше, чем я успел подумать. – Я имею ввиду, когда ей стало плохо, она только вышла из автобуса, значит, наверное, она куда-то ехала.

– Не знаю, вам виднее, но здоровье у нее как у бездомной. Мы ее еле откачали. – значит выжила и на том спасибо. Остальное в принципе не важно. – Остановка сердца, сильная интоксикация, началось заражение крови. – бедная девочка, она показалась мне совсем молоденькой. – Вы точно не ее родственник?

– Нет. – я коротко ответил. Скорей бы уже покончить с этим.

– Никогда не были знакомы с ней? С ее семьей? Никаких сведений о ней вам не известны? – на все вопросы я отрицательно качал головой, хотя мне пришло в голову, что я знаю ее адрес.

– Тогда, к сожалению, я не имею права пропустить вас к ней. Единственное, что я могу посоветовать, если хотите, вы можете ее подождать здесь. Тем более, раз у нее нет документов, она должна будет покинуть больницу до 12. – Мои глаза чуть не вылезли на лоб.

– После остановки сердца и заражения крови она должна встать с больничной койки меньше чем через 10 часов? Вы в своем уме? – мне показалось, что я говорил намного громче, чем было бы этично.

– Мы ее реанимировали. Через пару часов она должна очнутся. Мы спасли ее жизнь, а просто так ее здесь никто не оставит. Сами подумайте: грязная девушка с отвратительным здоровьем без документов, без знакомых или родственников…

– Хорошо, я понял. – я вздохнул и достал кожаный кошелек. – Сколько стоит оставить ее на один день, до вечера?

– Полторы тысячи. – Я взглядом пересчитал наличные. – Это только место без ухода.

– Пять тысяч и отдельная палата. – врач, усмехнувшись, покачал головой.

– Десять.

– С уходом? – врач кивнул, и я сунул ему все свои деньги, которые лежали в кошельке.

– Не мне. – отшатнулся он. – На регистратуре.

– У меня нет времени.

– Ничего не могу поделать. Вам нужно заключить договор. Платные услуги выполняются только на договорной основе.

– Хорошо, спасибо. – врач снова кивнул и отправился по своим делам, а я, тяжело вздохнув, пошел оформлять документы.

Это заняло не больше десяти минут. Как только я закончил, сразу же направился к выходу. С ума сойти, я только что спас жизнь человеку. Кому из знакомых скажу, не поверят. Мне нужно идти к ней домой и сообщить родителям, чтобы они принесли в больницу документы. Только сначала нужно заехать к себе домой. Я посмотрел на часы: еще 3 часа утра. Подельник, на которого я рассчитывал, уехал, метро еще не работает, денег на такси нет, пешком дойти чисто физически невозможно. Конечно, они сто процентов сейчас не спят, но я не могу заявится к ним с таким помятым лицом и в черной подозрительной одежде. Но 3 часа просто шататься по улицам тоже не вариант, хотя ночка была действительно тяжелая. Я одел маленькие наушники и, включив первую попавшуюся песню, пошел подышать в парк. Летние ночи очень коротки, совсем скоро будет рассвет. Идеальная атмосфера, чтобы переваривать недавние события, произошедшие в моей жизни.

Аннетт открыла глаза ровно в 5.20 в отдельной палате. Врач сказал, что это удивительное рвение к жизни, потому что после того, что она пережила мало кто возвращается к привычной жизни.

– Вы должны быть благодарны одному человеку, который принес вас сюда. Он сказал, что вы не знакомы. Оказывается, на нашей планете еще встречаются добрые люди. Скажите, Вам есть восемнадцать?

– Есть. – слабым голосом ответила девушка.

– Вы выглядите молодо, но изнеможённо. Когда мы взяли Вашу кровь на анализ, заключение показало большое содержание одного вещества в вашей крови. Догадываетесь какого? – девушка, тяжело сглотнув, кивнула. – Я часто встречаю таких как вы и понимаю, что не в силах повлиять на Вас нотациями, но Вы должны знать, что у Вас огромные проблемы со здоровьем. Если будете продолжать в том же духе, долго не проживете.

– Вы слишком жесткий для врача. – прохрипела девушка.

– Я не испытываю к таким как Вы жалости, но, к сожалению, обязан помогать. Вы сами себя травите, а нам вас с того света вытаскивать. Никогда не понимал, неужели вам настолько ненавистна жизнь?

– Я не хочу умирать. – тихо ответила Аннетт.

– Не умрете. На этот раз. Поправляйтесь. – ответил врач и вышел из палаты.

По щекам девушки потекли слезы. Только что она поняла, что уже очень давно она не жила вот так в настоящем времени. Самой ей пока было сложно дышать, поэтому в ноздри была вставлена двухходовая канюля. Она чувствовала этот влажный воздух, поступающий через трубки, чувствовала свежесть простыней, смотрела на яркий, больничный свет и не щурила глаза и в этот момент она поняла, что больше никогда сюда не вернется.

Боль

1

Я накинул тяжелую куртку из плотной кожи и сел на мотоцикл (это было моим единственным средством передвижения. Когда мне требовалась машина, практически всегда под боком был мой т. н. «извозчик», который, хочу напомнить, кинул меня с умирающей девушкой на руках, оставив без транспорта. Зимой же я чаще всего передвигался на метро и автобусах). На секунду мне показалось, что за мной кто-то следит, но скорее всего это была просто паранойя из-за бессонной ночи. Оглянувшись, я одел шлем и завел байк. Через минуту я уже летел со скоростью 120 км/ч по постепенно заполнявшейся людьми, отправляющимися на работу, трассе.

Добраться до дома мне удалось только спустя 3 часа. Тогда уже было около 11 утра. Почему-то я думал, что доберусь быстрее. Бедная пара, не представляю, как они пережили эту ночь. Их единственная дочь (и все-таки я пришел к умозаключению, что это их дочь) исчезла, телевизор из ее спальни пропал, по всей комнате разброшены вещи из прикроватных тумбочек и шкафчиков, на полу валяется массивная спортивная сумка с (не до) – украденным жемчугом и, на конец, выбитое окно. Что вообще можно предположить, увидев такую сумасшедшую картину? Однозначно, что в такие момент человек начинает предполагать самое худшее. Я никогда раньше не сообщал плохие новости, хотя она все-таки жива, поэтому думаю новости не совсем плохие.

Припарковав мотоцикл рядом с подъездом, я посмотрел на себя в боковое зеркало: конечно, я потратил достаточно времени, чтобы побриться, но зато я выгляжу более приличным, даже помолодевшим. Пригладив седоватые волосы, я встал с байка, подошел к железной, выкрашенной в дешевую серую краску, двери и набрал на домофоне номер квартиры. Хрипловатый, но грозный мужской голос спросил кто это, и я ответил, что пришел на счет их дочери, тогда мерзкое пищание оповестило меня, что я могу зайти. Она жила на первом этаже, поэтому из маленького подъезда я сразу попал в квартиру, где меня ждал тот самый мужчина с хриплым голосом и красными глазами, а из комнаты выглядывала невысокая женщина с розовым заплаканным лицом.

– Что стряслось? – нервно спросил мужчина.

– Я хотел оповестить вас, что ваша дочка сейчас находится в больнице. – женщина тяжело вздохнула и, закрыв лицо рукой, прошептала: «Доигралась». – С ней уже все хорошо. Вчера я услышал какой-то шум из вашей квартиры, звонил несколько раз в звонок, стучал, но никто не открывал. Я решил посмотреть через окно и увидел, что все вещи были разбросаны, а рядом с кроватью кто-то лежал. Я выбил окно и найдя девочку в ужасном состоянии, вынес на улицу и вызвал скорую. Простите за окно, это первое, что пришло мне в голову. – Мужчина понимающие закивал.

– Благодарю, что спасли жизнь моей дочери. – он пожал мне руку.

– А что за сумка лежала в ее комнате? – подозрительно спросила женщина, надрывающимся голосом.

– Я без понятия. Возможно, она хотела сбежать. – мужчина, не отпускав мою руку, покосился на жену.

– А лестницу вы откуда взяли? Возле окна стояла лестница. – не унималась женщина.

– Я попросил у дворника, чтобы осмотреть квартиру. – ответил я с невозмутимым лицом. Женщина хотела еще что-то спросить, но я опередил ее. – Я могу чем-то еще вам помочь? – обратился я к мужчине.

– Ну что вы! Вы и так многое сделали для моей семьи! – ответил он и отпустил мою руку.

– А телевизор вы забрали как плату за жизнь Аннетт? – женщина сверлила меня агрессивным взглядом.

– Я не понимаю вас. Когда я лез в окно, никакого телевизора не заметил.

– Кто вы такой? – спросила она, пытаясь поймать мой взгляд.

– Я снимал квартиру на четвертом этаже. Вчера был мой последний день в этом доме. Я сегодня съезжаю. – пояснил я, отвечая на ее бешенный взгляд.

– Какую квартиру вы снимали? – я задумался, но женщина посчитала это своей победой. – Ты что не видишь, что он лжет! Это точно домушник! Он залез в квартиру, увидел Аннетт, вырубил ее, но потом его замучила совесть, и он решил отнести ее в больницу…

– Простите, но я не понимаю, о чем вы. – протяжно ответил я. – Ваша дочь в сто восьмидесятой больнице. Я не знаю, что еще вам сказать. До свидания.

– Не до свидания! Надеюсь больше никогда не увидеть твою уголовную спившуюся рожу! – Крикнула женщина мне в спину, ибо я уже направился к выходу. Как вы уже поняли я процитировал ее в начале этой истории, только в чуть более смягченном варианте (ведь все-таки я не уголовник, пока). Она крикнула еще что-то мне вслед и набросилась на, стоявшего в проходе, мужа, но я уже выходил из подъезда.

На самом деле ее можно понять: она ведь чуть не потеряла дочь и из-за бессонной ночи была на взводе. Да и она была практически права в своих суждениях, поэтому я, конечно же, не в обиде. Тем более вряд ли мы еще когда-то встретимся. Я сел на мотоцикл и, надев шлем, поехал прочь. Больше не хочу никак пересекаться с этой семьей. И все-таки мне жаль девчонку, она еще такая молодая и уже так страдает здоровьем. Надеюсь с ней все будет хорошо. Что же с ней такого произошло? Что это был за приступ? Я начал вспоминать увиденное тем вечером, но никак не мог припомнить ее лица. Хоть я точно и не знал, как она выглядит, но в памяти четко закрепилась мысль, что мы уже где-то встречались. Но где мы могли видеться? В те места, в которых бывал я, вряд ли бы когда-то могла зайти такая как она. И даже бы если и зашла, то уж точно не вышла бы. Нет, где-то я точно ее видел. Так дальше продолжаться не может. Если я не выясню в ближайшее время что же это был за «судьбоносный переворот», то точно буду думать о ней до конца жизни, а за этим может последовать влюбленность в призрак или лучше сказать тень. Мне такого не надо.

Я резко развернул байк и поехал в больницу. Все равно в ближайшее время у меня не было никаких грандиозных планов. Можно развлечь себя иммерсивным детективчиком. Возможно, это даже вытечет во что-то интересное.

Когда я подъехал к больнице, родителей девочки еще не было. Конечно, ведь мотоцикл намного быстрее машины, да и жена скорее всего сейчас устроила мужу головомойку, а это минимум на час. Как же хорошо, что я не женат. Я зашел в больницу и начал искать взглядом уже знакомого врача. Увидев его, я сделал знак рукой, и он сразу же подскочил ко мне.

– Я сейчас очень занят. У вас что-то срочное? – спросил он, перебирая бумаги.

– Как себя чувствует девушка, которую доставили сегодня ночью в тяжелом состоянии? Остановка сердца, интоксикация… – начал напоминать я ему о состоянии Аннетт с легким отвращением.

– А, я вас помню. – кивнул врач, не отрывай глаз от бумаг. – Я думал вы уже уехали.

– Я отъезжал, но решил вернуться. – ответил я. Врач с подозрением посмотрел на меня.

– Можете не переживать. Она очнулась, но все-таки я бы посоветовал бы ей основательно подойти к проверке своего здоровья. – Я хотел спросить, что с ней, но врач перебил меня. – Простите, я правда очень спешу. До свидания.

Я попрощался с врачом и направился к выходу. Машина ее родителей только подъехала к больнице. Я тут же надел шлем и, сев на мотоцикл, пронаблюдал как они вбежали в здание. Теперь она будет под их присмотром. В больнице она в безопасности, но после выписки нужно будет проследить за их жизнью первое время. Вполне может быть, что это неблагополучная семейка алкоголиков или, еще хуже, наркоманов. Тогда девочку нужно будет вытаскивать оттуда (я придумаю куда пристроить ее, нужно будет думать, после того как узнаю сколько ей вообще лет). Конечно, пока обо всем этом думать рано. Все с ней будет хорошо и без моего вмешательства, однозначно. И почему меня вообще так волнует ее судьба? Она мне никто. Или это что-то типа «Стокгольмского синдрома» и я «влюбился» в того, кого спас, как влюбляются пленники в своих похитителей? Слово «влюбился» я обозначил в кавычки, потому что в моей жизни уж точно не будет больной малолетки, которая хоть как-то будет связанна с этим словом. (Заранее хочу обозначить, что историю, которую я вам рассказываю, это не любовный роман. Не надо рассчитывать на внезапно вспыхнувшую любовь или страсть. Уж точно не в этой жизни.)