Текст книги "Встреча в Кливленде"

Глава 3

Болан привез девушку к себе на «безопасную квартиру» в Вест Шор и тотчас уложил в кровать. Его, безусловно, волновало состояние гостьи, но, зная своих врагов, он не хотел доверять заботу о ней кому-то другому, не выяснив прежде истинного масштаба возникшей проблемы. Он отлично знал, что это такое – навлечь на себя гнев мафии. И за свою жизнь повидал слишком много опальных милашек, а вернее, того, что от них в итоге осталось.

Девушка еще легко отделалась: никаких следов на теле, разве что несколько царапин на боку. Могло быть хуже. Впрочем, потрясение она испытала сильнейшее, и это сквозило во всем ее поведении: она постоянно пребывала в каком-то почти сомнамбулическом состоянии, хотя вроде бы разум ее и не был отключен – это заметно было по вполне осмысленному выражению ее глаз. За всю дорогу она не произнесла ни слова, а под конец и вовсе задремала, убаюканная монотонной ездой. Впрочем, спит ли она на самом деле, Болан не был уверен до конца.

Перерыв ее сумочку, он обнаружил лишь ее водительские права да пару кредитных карточек. Таким образом он узнал, как ее зовут, и еще то, что в финансах она, судя по всему, не стеснена. Не слишком густо, но хоть что-то!

Поскольку девушка, очутившись в постели, немедленно забылась крепким сном, Болан решил позвонить своему верному и единственному другу – Лео Таррину, большому мафиозному боссу и тайному агенту ФБР одновременно. Но, прежде чем выйти на «чистую», то есть защищенную от подслушивания, линию, он быстро набрал нью-йоркский номер и после третьего гудка услышал сонное: «Да?»

– Ла Манча? – спросил Болан.

– Черт бы вас побрал, четыре утра! Куда вы звоните в такое время? – последовал разъяренный ответ.

– Ну и катись подальше, – спокойно произнес Болан и повесил трубку.

Он зажег сигарету и отправился на кухню переждать необходимые пять минут, чтоб затем напрямую набрать другой нью-йоркский номер.

Знакомый голос на другом конце провода был немного глух со сна, но вполне дружелюбен.

– Ты когда-нибудь спишь? – спросил Таррин.

– Как-нибудь посплю, – бодро пообещал Болан. – Кажется, здесь может разгореться небольшой пожар.

– А что случилось?

– Для ответа мне понадобится твой энциклопедический ум, Лео. Что ты можешь сказать о федеральном окружном судье по фамилии Дейли? Пошевели извилинами – нет ли в твоем компьютере такого?

– Есть. По-моему, его зовут Эдвин. Огайо, северный район.

– Именно так, – подтвердил Болан.

– Насколько я знаю, он чист.

– Тогда, возможно, у него проблемы, – задумчиво проговорил Болан.

– Кто-то за него взялся?

– Судя по всему. Мне понадобится твоя помощь, Лео.

– О'кей. Я передам тебе все дела, которые он рассматривал в последнее время. Что еще?

– Девушка. Зовут Сьюзан Лэндри. Двадцать три года, место жительство – Кливленд. Глаза голубые, волосы каштановые, рост пять футов шесть дюймов, вес пятьдесят семь килограммов. Так записано в правах. Все при ней – и в самый раз. Имеет карточки Американского банка и «Мастер Чардж». Дать тебе номера?

– Не стоит. А у нее что за проблемы?

– Остаться в живых.

– Понимаю. – Лео Таррин глубоко вздохнул. – Другие девчушки вроде этой тебе уже встречались?

– Пока нет, – криво усмехнулся Болан. – Мне нужно знать, чем она занимается.

– Выясню, что смогу. Но, думаю, ты столкнешься еще с десятками таких на территории Грязного Тони. Он набирает их вагонами.

– Я нашел ее при исключительных обстоятельствах, – отрезал Болан.

– Ах, вот как... Только учти: на своем порнобизнесе этот парень в прошлом году очистил пять кругленьких лимонов. Он производит все подряд – от членов с вибраторами до садистских фильмов. Так что...

– Повтори-ка последнее.

– Ну, ты ведь знаешь, что такое садистский фильм.

– Вероятно, знаю, и все же просвети.

– Жуткий мрак! Исполнители главных ролей всегда умирают. Я имею в виду – умирают по-настоящему.

Болан вздохнул.

– Однако! А товар он завозит из Южной Америки?

– Не обязательно. Я уже слышал о паре фильмов, сделанных здесь, у нас.

– Что ж, Липучка, спасибо, – с чувством произнес Болан. – Возможно, скоро и вправду станет очень жарко. И еще об этом судье...

– Да?

– Разузнай о его интимной жизни.

– О'кей.

– Пожалуй, понадобится информация и о загородном клубе Пайн Гров.

– Это в Кливленде?

– Да, совсем рядом, но не слишком известен. Слышал о Кливлендской Полусотне?

– А что я должен был о ней слышать?

– Ну, вдруг... Короче, это своего рода визитная карточка сливок местного общества. Пайн Гров – их клуб. Но парочка головорезов Морелло резвилась там, будто это их частный садик.

– Ты сказал «резвилась»?

– Вот именно.

Еще один тяжелый вздох донесся до Болана.

– Понаблюдай за этим человеком, Страйкер, – наконец сказал Лео. – Он ведь не просто так зовется «Грязным» Тони. Есть у него слабость: любит убивать ради удовольствия. Знаешь ли ты об этом?

– Знаю, – подтвердил Болан. – Как тебе нравится кличка, которой его наградили – «Глава главарей»?

После продолжительного молчания Таррин произнес:

– У него достаточно сил, в этом я не сомневаюсь. Теперь здесь никто не скажет ему «нет», хотя он никогда особенно не ладил с людьми из Нью-Йорка. Большинство его связей ведет на запад. Крупные земельные интересы в Аризоне и Неваде. Впрочем... Конечно, он должен быть твоим человеком!

– На поверхности тут ничего не видно, Лео, – посетовал Болан. – Но всякий раз, покрепче зажмурясь, я начинаю замечать огромного спрута, опутавшего щупальцами весь город и поедающего его. А вот концов найти я не могу.

– Ищи денежных мешков, – хмыкнул Таррин.

– Этим я и занимаюсь, – ответил Болан. – Ладно, Липучка, я еще попытаюсь сегодня связаться с тобой. А пока возвращайся в свою теплую постель. И передай привет жене!

– Она каждое утро зажигает свечку во спасение тебя, сержант.

– Я этого не знал.

В трубке послышался сухой смешок Таррина:

– Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы уж точно взревновал. Ты просто многого не знаешь, парень. Могу поспорить: в эту самую минуту за тебя горят тысячи свечей. Я сам зажгу одну.

Болан был по-настоящему тронут, но ничем не выдал этого.

– Крепись, Лео, – только и сказал он и сразу повесил трубку.

Свечи – это хорошо. Как символ беспокойства и заботы они говорили о многом. Однако оружие Болана – пожалуй, символ даже позначительнее – тоже говорило о многом. Всякий раз, когда он брался за оружие, это недвусмысленно оповещало всех: Мак Болан беспокоится, вновь где-то непорядок. Нынче непорядок обнаружился здесь, в Кливленде, и надо принимать безотлагательные меры.

– Спасибо за свечку, Лео, – пробормотал он и направился в спальню – взглянуть на источник своих скверных опасений.

* * *

Это был ужасный, нелепый сон. Она пересекала на парусной лодке озеро Эри, когда вдруг ниоткуда налетел неистовый шквал и чуть не опрокинул лодку. Начали вздыматься огромные волны; они беспрестанно обрушивались на палубу, силясь стащить Сьюзан за борт. Хлестал ледяной дождь, и струи воды залепляли ей рот и нос, не давая дышать. Стояла кромешная тьма – ничего нельзя было различить даже на расстоянии протянутой руки, Беснующиеся волны уносили все дальше и дальше от берега неуправляемое суденышко. Внезапно из мрака, окружавшего ее, возник этот странный великан и, шагая прямо по воде, приблизился к ней. Одетый во все черное, он был перепоясан тугими ремнями и обвешан какими-то жуткими штуковинами, предназначенными убивать. Лодку несло прямо на великана. Вот Он поднял руку, стараясь дотянуться, рука, словно в фильме ужасов, на глазах принялась расти... И тут пришло понимание: нет, этот великан не сделает ничего плохого, он настроен дружески и собирается спасти несчастную, оставленную на погибель в крошечной лодчонке. Глаза его излучали тепло и заботу – но секундой раньше они были...

Резким движениям она села на кровати. Что такое? Где она находится? Или это снова сон, быть может, просто не такой уж страшный?

«Великан» возвышался рядом и ласково и озабоченно глядел на нее.

Понемногу к ней начало возвращаться чувство реальности происходящего.

– Теперь ты выглядишь лучше, – сказал он тихим мягким голосом и вышел из комнаты.

Лучше чем – когда? Спутанные волосы рассыпались по плечам, блузка изодралась в клочья, а юбка вся промокла, безнадежно измялась и вся была покрыта грязью. Если это называется «лучше», то как же она выглядела раньше?

Великан вернулся, неся пластмассовый поднос с двумя пластмассовыми чашками. Он сел рядом и положил поднос ей на колени.

– Горячий шоколад, – хмуро пояснил он. – Надо подкрепиться.

Что ж, человек, подающий среди ночи девушке в постель горячий шоколад, должен быть не так уж плох. Она пригубила напиток и проговорила:

– Спасибо, очень вкусно.

Великан взял свою чашку и направился к креслу. Затем вновь заговорил тем же мрачным голосом, каким предлагал шоколад:

– Нам нужно сказать друг другу пару слов, если ты, конечно, сейчас в состоянии.

Состояние ее было такое, что с ней вот-вот мог случиться нервный припадок, но она, пересилив себя, согласилась:

– Да, конечно. Во-первых, я очень вам признательна. Не знаю, откуда вы взялись... И, ради Бога, извините за мой вид... – Внезапно ею овладело острое чувство смущения.

Парень никак не прореагировал на ее последнюю реплику, однако, задавая вопрос, уже демонстративно не смотрел в сторону своей гостьи.

– Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Я помню, как вы одевали меня, – очень тихо ответила она. – А потом куда-то, кажется, несли...

– Нет, меня интересуют более ранние события.

– К сожалению, я помню все-все-все. Каждую мерзкую подробность, – прерывисто вздохнула она.

– Встань.

– Что?

– Посмотри, все ли у тебя в порядке, – хмуро посоветовал он.

– А разве нет? – притворно удивилась она.

Он поднялся с кресла и, уже подойдя к двери, напоследок сообщил:

– Ванная – прямо по коридору. Если захочешь, можешь взять махровый халат, он висит на двери. Твоя сумочка на туалетном столике. Я буду на кухне.

Девушка осталась одна – грязная, мокрая, до сих пор окончательно не пришедшая в себя, с чашкой этого чертового шоколада на коленях.

Не слишком-то ее спаситель разговорчив, черт подери! Но он явно что-то знает и готов рассказать. Так что держи себя в руках, Сьюзан, и не пренебрегай хорошими советами, если не хочешь, чтобы тебя держали за какую-нибудь салемскую ведьму!

Право, ради эдакого мужчины стоит и постараться!

Она спрыгнула с кровати, и тотчас от слабости ноги ее едва не подкосились. Выждав несколько секунд и привыкнув к вертикальному положению, она медленно пошла в ванную, не забыв прихватить с собой чашку с шоколадом.

Квартира, где она сейчас находилась, была обставлена весьма прилично, хотя, может, и несколько стандартно, напоминая дорогое, но временное пристанище. Задержавшись у окна, Сьюзан без труда определила, что дом расположен в районе Голд Коуст.

Она с наслаждением сбросила мокрую одежду и внимательно осмотрела свои болячки, после чего, пустив максимально горячую воду, залезла под душ.

Прическа была испорчена совершенно. Поэтому девушка ограничилась лишь тем, что насухо вытерла волосы мохнатым полотенцем, взбила их и затем из того же полотенца соорудила на голове некое подобие пышной чалмы.

Махровый халат почему-то ее рассмешил. Вероятно, потому, что она всегда, если вдруг доводилось облачаться в подобные одеяния, ощущала себя каким-то гномиком-недоростком. Запахнув на груди халат, она туго затянулась поясом.

Из зеркала на нее теперь и впрямь смотрела сущая девчонка, едва вступившая в отчаянный переходный возраст.

Ну и пусть! Не все ли равно, в каком виде она предстанет сейчас перед «великаном». Не для того же он спасал ее, чтобы затем сидеть и таращить на нее глаза!

Такие мужчины умеют заниматься и более разумными делами...

Войдя в кухню, Сьюзан с порога заявила:

– Ну вот, я в полном порядке. Благодарю вас. Вы и вправду... то есть – вы были очень любезны. Но мы совершенно не знакомы. Давайте...

Болан поднял на нее усталые глаза. Голос его звучал мягко и чуточку печально:

– Я знаю, кто ты, Сьюзан. Но этого мало. Мне нужно знать, что ты из себя представляешь?

– Мы в равном положении, супермен. Я знаю, что вы из себя представляете. Но я хочу знать, кто вы.

Он посмотрел на нее долгим, ничего не выражающим взглядом. Затем отчетливо произнес:

– Я – Мак Болан.

– Боже мой! – слабо вскрикнула она, искренне желая снова очутиться в утлой лодчонке, которую шторм несет неведомо куда.

Глава 4

Война Мака Болана против мафии долгое время была темой передовиц в газетах всего мира. Самому Болану посвящались специальные программы теленовостей и аналитические статьи в наиболее респектабельных журналах. В ряде книг, как толковых, так и не очень, подробно освещались всевозможные его подвиги. Лишь кино оставалось пока в стороне, но и его скорое приобщение к «проблеме Болана» было предопределено всем ходом событий, Болан сделался в некотором роде легендой, символом своего времени. Но подобная шумиха вокруг его имени, казалось, совершенно не впечатляла самого Палача. Для большинства обывателей он по-прежнему сохранял скорее черты некоего мифического существа, нежели реального человека. Даже враги судили о нем не столько на основании личного знакомства, сколько по образу, сформированному средствами массовой информации. Очень немногие живые мафиози могли дать конкретное описание этого человека, не прибегая к расхожим трафаретным формулировкам. Существовала, наверное, целая дюжина «достоверных» описаний Болана, но ни одно из них не соответствовало действительности – в лучшем случае, каждое содержало несколько более или менее достоверных деталей, тогда как все остальное было из области явной фантазии. В самом начале войны Болан прибегнул к пластической операции, в результате чего обращение к его прежним фотографиям стало делом бессмысленным. К тому же мафиози допустили непростительный промах, уничтожив хирурга, который оперировал Палача. Таким образом, мир потерял единственного свидетеля, знавшего подлинное лицо Болана.

Немалое значение имело и искусство Мака «входить в роль» – иными словами, его уникальная способность не только полностью психологически адаптироваться к новым, а подчас и вовсе немыслимым обстоятельствам, но и как бы физически перевоплощаться, не прибегая, впрочем, ни к каким особенным трюкам. Он словно гипнотизировал людей, создавая у них иллюзию своей абсолютной безобидности и даже незащищенности.

«Глаза и уши – простые инструменты, – объяснил он однажды своему другу. – Они, конечно, передают то, что есть. Но воспринимает разум. Я не разыгрываю спектакля для глаз и ушей. Я разыгрываю спектакль для разума».

Как всегда случается с людьми, ставшими легендой еще при жизни, в обществе вокруг Болана развернулась горячая полемика. Некоторые восхищались им самим и его поступками. Другие искренне возмущались всей его незаконной деятельностью, усматривая в ней подрыв моральных и социальных устоев общества. Третьих забавляло и даже развлекало осознание того, что на свете существует некий парень, который способен вот так запросто и при этом очень эффектно громить преступный мир. А кто-то, но таких было явное меньшинство, без помпы и от всей души каждый день зажигал за Болана свечку. Как Лео Таррин, например.

Всю эту палитру отношений к себе Болан не то чтобы игнорировал, но не придавал ей никакого значения. Он занимался раз и навсегда избранным делом, выполняя его в меру собственного разумения и мастерства, и каждый вправе был воспринимать и оценивать это, как ему вздумается.

Впрочем, будучи стопроцентно нормальным человеком, Болан не мог равнодушно относиться к прекрасному полу. И потому реакция дам на него, Мака, лично, а не на то, чем он занимался, его весьма волновала. Вот почему Болан был даже несколько шокирован, когда обнаружил, что Сьюзан Лэндри видит в нем чуть ли не монстра.

Едва он представился, девушка словно съежилась внутренне, окаменела, – было такое впечатление, что она вот-вот опять впадет в состояние транса. Но затем ее голубые глаза вспыхнули каким-то торжествующим холодным огнем. Она сдернула полотенце с головы и звонко выкрикнула:

– Превосходно! А я еще беспокоилась о своей вшивой прическе!

Она подошла к плите и с грохотом передвинула кастрюльку с шоколадом на другую конфорку, после чего повернулась к Болану:

– У вас есть щетка для волос?

Болан покачал головой.

– Ты выглядишь отлично. Не волнуйся. Для беспокойства есть поводы и поважнее.

Девушка криво усмехнулась, метнув в него ненавидящий взгляд.

– Еще бы! Теперь у меня в руках проклятый линчеватель.

– Не уверен. Думаю, как раз наоборот.

– Превосходно! – повторила Сьюзан, делая рукой неопределенный жест. – Ты спас мне жизнь. Благодарю. Что дальше?

– Зависит от тебя, – холодно ответил Болан.

– Ах так? Тогда – всего хорошего. – Она решительно двинулась вон из кухни. – Не хочу вас утруждать. Я только заберу свои вещи. Благодарю за одеяло из конского волоса.

– Город кишит этими парнями, – бросил Болан ей вдогонку. – Они разыщут тебя, если захотят. А они захотят, можешь не сомневаться.

Девушка замерла на пороге, медленно развернулась и оценивающе взглянула на Болана.

– Почему вы в Кливленде?

– Чтобы хорошенько его тряхануть, – без раздумий отозвался Болан.

– А здесь есть что трясти? Откуда вы это взяли?

Болан одарил ее торжествующей улыбкой:

– Разве просто так два придурка Морелло стали бы помогать голой девчонке утонуть в бассейне для Полусотни?

На щеках Лэндри заиграл яркий румянец.

– Чепуха! Ведь я же вас поблагодарила, верно? Хотя и сомневаюсь, стоило ли вообще. С чего вы взяли, что они собирались меня утопить? Да вы бы все равно их пристрелили – не важно, была я там или нет! Разве я не права?

– А что же, по-твоему, я должен был с ними делать?

– Что угодно, только не это! Для человека вроде вас не существует проблем. Решение всегда одно, не так ли? Чтобы не морочила мозги, просто убей ее из пистолета – вот и все дела. Меня от вас тошнит.

Болана тоже тошнило от некоторых вещей, но дикари, которым он пытался это объяснить, его не понимали. И потому не вызывали ни малейшего сочувствия. Но на сей раз все же следовало расставить кой-какие акценты.

– У тебя весьма пуганые понятия, детка, – проникновенным тоном заметил он. – Дело не в справедливости. Дело в выживании. И я не линчеватель – я солдат.

– Который не берет пленных!

– Да, я не беру пленных. Ты хоть раз была на заседаниях суда – ну, просто так, из любопытства? Нет? А зря! И новости желательно почаще слушать. Видела бы ты протоколы судебного разбирательства тех двух парней, которых я уложил сегодня ночью! Итак. Пенни Казанова. Способен на все. Изнасиловал одиннадцатилетнюю девочку и до смерти забил восьмидесятилетнюю старуху ее же собственной туфлей. Прелестно, да? Но это так, цветочки. Далее следовали десять пунктов исковых заявлений по поводу предумышленных оскорблений действием, две полные страницы, где перечислены попытки шантажа с целью вымогательства, и еще двухстраничный перечень убийств, в которых заподозрен наш герой. Не слабо, согласись. И ты учти, все это относится еще к тому времени, когда им с нежным сочувствием занималась комиссия по делам несовершеннолетних. А когда Морелло прибрал Ленни к рукам, того вообще перестали трогать. Что касается Чарли Гисти, то именно он обучил Пенни всем тем милым штучкам, которые сделали его преступником номер два в шайке Морелло.

Но речь Болана не произвела видимого эффекта на разгневанную юную леди.

– Ну и что? – огрызнулась она. – Это не позволяет мешать в одну кучу добро и зло. Все равно для цивилизованных людей должен существовать какой-то предел. И всегда можно найти более пристойный, лучший путь.

– Надеюсь, – безмятежно откликнулся Болан. – Поиски – дело увлекательное. Но за то время, пока мы с тобой обсуждаем эту чудесную проблему, твой город рискует остаться обглоданным, как рыбий скелет.

– Извините, – после короткой паузы проговорила Лэндри. – Конечно, не следовало давать волю чувствам. Просто у меня свой взгляд на подобные вещи, и я не собираюсь от него отказываться. Но я вовсе не хочу, чтобы считали меня неблагодарной. Если вам нужны доказательства этого, что я должна сделать? Что вы от меня добиваетесь?

– Всего-навсего пытаюсь понять, – ответил Болан.

– Что понять?

– Тебя.

Неожиданно смутившись, девушка прислонилась к дверному косяку и опустила глаза. Пальцы ее нервно теребили подол халата. Болан вновь невольно залюбовался своей гостьей. И дело было отнюдь не в округлостях ее тела, изяществе фигуры или безукоризненной гладкости и упругости кожи. Безусловно, все это само по себе могло очаровать любого мужчину, но было еще что-то, неуловимо-чарующее и не поддающееся ясному определению.

Наконец, Сьюзан со вздохом произнесла:

– Я тоже пытаюсь разобраться в вас. А вы еще хотите, чтобы я раскрыла вам себя... Для меня это непосильная нагрузка: сразу – и то и другое.

– Тогда давай начнем с простых вещей. Что ты делала в загородном клубе?

Лэндри непроизвольно дотронулась до волос, все еще досадуя на вконец испорченную прическу.

– Я там работаю, – сказала она. – Нет уж, лучше давайте подойдем с другого конца. Что вы там делали?

– Тебя разыскивал, – ответил Болан.

– Да что вы?

– Это так. Меня послал судья Дейли.

Реакция последовала незамедлительно. Взгляд Сьюзан погас, она потупилась и с преувеличенным вниманием принялась разглядывать пальцы на босых ногах.

– Я, право, не ожидала... Даже и не знаю... – невнятно пробормотала она.

Болан напомнил:

– Теперь снова мой черед. Согласна?

– Да, но... Послушайте, вы никогда не поверите... Я имею в виду...

– Морелло достал и судью Дейли, – многозначительно заметил Болан. – Я отобрал его у Морелло, но у судьи случился сердечный приступ. Пришлось отвезти бедолагу в больницу. Он сказал мне, что нужно спасти девушку. Он говорил только об этом, а ведь он думал, что умирает. Значит, это казалось ему важнее его собственной жизни.

Сьюзан казалась неподдельно заинтригованной.

– Но ведь он не умер?

Болан пожал плечами:

– В наши дни доктора творят иной раз чудеса. Ну, а ты? Чем ты занимаешься? Я имею в виду – в клубе.

– Я помощник управляющего.

– Ого! И чем ты управляешь?

Лэндри мрачно усмехнулась:

– Всем, чем могу.

– В бассейне, однако, управляли тобой.

– Ну, невозможно справиться со всем сразу, – мягко парировала девушка.

– Не хочешь рассказывать, да? А я так надеялся...

– Ничем не могу помочь. Мы соперники, мистер Болан.

– Неужели?

– Конечно.

– Так ты что же – в полиции служишь?

– Ну нет!

– Проститутка?

– Да пошли вы!

– Тогда из-за чего нам соперничать?

Лэндри улыбнулась:

– Ну, как вам сказать... Из-за идеалов!

– Надеюсь, твои идеалы не убьют тебя, Сьюзан, – мрачно усмехнулся Болан. Он и вправду надеялся на это.

– В какую больницу вы отвезли судью?

Болан объяснил ей, но тотчас предупредил:

– Не ходи туда. Не звони и не пытайся вступить в контакт с кем-либо из его помощников. У Морелло все схвачено. Так что держись подальше от тех мест, где обычно крутилась. Не пользуйся кредитными карточками. Не выписывай чеков. Не...

– Звучит так, словно я в бегах, – язвительно заметила Лэндри.

– И тем не менее послушайся меня. Все это очень и очень серьезно. Будь начеку, я не шучу.

– Значит, и вправду...

– Да, представь себе!

Ее передернуло.

– О'кей, я воспользуюсь вашим советом. Согласитесь, глупо пренебрегать опытом человека, который сумел уцелеть, несмотря ни на что. Благодарю. А теперь мне действительно пора.

– Глупости! – отрезал Болан. – Твое место – здесь. Квартира оплачена и совершенно безопасна. Я не буду сюда возвращаться.

Он встал и направился к выходу.

– Подождите!

– Время не ждет, – усмехнулся Болан уже от дверей.

– Ну, хорошо, а как я смогу связаться с вами?

– Никак.

– Да послушайте же! Ладно, извините! Я хочу сказать... Вы славный парень. Будьте осторожны!

Что ж, налицо прогресс: от «линчевателя» – до «славного парня». Но вещи становятся на свои места лишь тогда, когда приходит срок. А он, кажется, еще не наступил...

Оставалось лишь надеяться, что девушка не до конца увязла в этом грязном деле. Болан не любил брать под свою опеку тех, кто отвергал ее с порога. Сейчас, похоже, ситуация была не безнадежной.

– Держись, детка, – подмигнул он Сьюзан и шагнул за дверь.

Пускай красотка посидит и в одиночестве поразмышляет. У нее-то времени достаточно. Не то что у него...