Книга: Король - Доналд Бартелми

Как говорил наш преподаватель: "Бывает, появляются интерпретации, которые с разбираемым текстом не имеют ничего общего. Раньше это называлось ересь. А теперь это называется постмодернизм". Ну так вот, время от времени появляются произведения-не-пойми-о-чем. Раньше они назывались ересью. А теперь это называется постмодернизм.

Артур долго и славно правил, а потом погиб в сражении при Камланне и стал легендой. Артур спит на Аваллоне, чтобы в нужный момент прийти на помощь позвавшим его. Артур жив и ведет вечную битву за Британию.

- Это у меня не самая любимая наша война, – сказала Гвиневера. – Слишком много конкурентов. Никакой ясности. Ну разве что мы на Божьей стороне, это да. Вот что всегда меня восхищало в Артуре: как он вечно умудряется сражаться за правое дело. Но Иисусе – какова интрига! Были времена, когда мужчины выходили, полтора дня лупили друг друга по головам, и на этом все заканчивалось. А теперь же – послы туда-сюда, туда-сюда, секретные соглашения, дополнения еще секретнее, предательства, перемены сторон, ножи в спину…

В книге Доналда Бартелми очередная война Артура – это Вторая Мировая война. Нет описаний, одни диалоги. Приметы времени – государства, договоры, политические союзы, забастовки. Артур обсуждает с сэром Кэем как отреагирует Албания на то, что сэр Гавейн отрубил кому-то там голову, Черчилль роет бункер, Эзра Паунд громит происки коммунистов и евреев по радио. Изредка хор статистов – селян или лондонцев – выходит вперед и на разные голоса судачит о происходящем.

Что такое один рыцарь верхом, сколь искусен бы он ни был, супротив шести сот самолетов, вылетевших на прицельное бомбометание? Безделка.

Очень часто история Артура – это восхождение. Когда никому неизвестный юноша подходит к камню и вытаскивает из него меч, а все окружающие падают на колени и приносят клятву верности. Впереди великие битвы и подвиги, прекрасная королева и верные друзья. Артур у Бартелми с самого начала – король. Уже поживший и повидавший многое. Гвиневере целых тридцать шесть, рыцари пытаются освоить еще какие-то профессии, вступают в политические партии. Снижение пафоса легенды бытовыми деталями – вещь не новая. Смешение стилей, так чтобы и устаревшие речевые обороты наводили на мысли о Мэлори («сидючи», «покуда»), и казались еще забавней рядом с современными реалиями (профсоюз железнодорожников приварил паровоз к рельсам, Артур со свитой смотрят на это безобразие и пытаются решить, что делать – хотела бы я посмотреть иллюстрации). Но архетип Правителя, хорошего короля – он таков, что сияет и в юмористических произведениях. Вспомним Моркоу у Пратчетта – никому неизвестный добросовестный юноша в начале пути. Так же и у Бартелми Артур добросовестно решает проблему с Граалем – потому что кто-то должен.

Г.К. Честертон в эссе «Хор» говорит о могучем голосе народного хора. О том, что хор «…связывает эту, вот эту историю с миром, с философской сутью вещей. Так, в старых балладах, особенно в любовных, всегда есть рефрен о том, что трава зеленеет, или птички поют, или рощи цветут весной. Это - открытые окна в доме плача, через которые, хоть на секунду, нам открываются более мирные сцены, более широкие, древние, вечные картины». Это жизнелюбие одуванчика, пробившего асфальт. Напоминание о том, что король Артур всегда в итоге поступит как Король. Что книга Бартелми – смешная, грустная, книга о людях далеко за тридцать шесть, но она тоже - одно из таких окон.

- Стало быть, уйдем в горы. Будем оказывать сопротивление с вершин. – Возможно, не в буквальном смысле. Но в некотором роде – да. – Я готова, – сказала она. – И вы, и я, и нам подобные можем уйти в горы, – сказал Артур. – А весь остальной мир по большинству своему – не может. – Я знаю, – сказала Гвиневера. – Дети в школе, с зубами проблемы, у престарелых тетушек душа едва держится в теле, надо книгу дописать, лотереи, флирты, озимые… – Вот именно, – сказал король. – Ваше понимание ситуации в целом остается, как и прежде, несравненным.

Я знаю много вариантов легенды Артура и рыцарей Круглого стола. Классические, с турнирами, галантными рыцарями и злобными чародейками. Исторические, с кельтским туманом вокруг римской Британии. Юмористические и сатирические. Рассказанные с самых неожиданных точек зрения. Как ни странно, каждой из них находится место в сердце. Потому что они все сводятся к всего нескольким словам: мечта об истинном короле, настоящей верности и поисках невозможного. В конце концов, плохую историю не будут рассказывать столько раз.

В общем, чем дальше, тем больше радуюсь свалившейся на меня мысли ознакомиться с другими книжками Бартелми, пока ко мне едет свежеизданный "Мертвый отец".

– Все это – изрядное безумие. – Это фантазия, – сказал Мордред. – Моя. Я развлекался ею с детства. – Невыразимо подло. Чего вы надеетесь добиться? – Мне хочется, чтобы Артур погиб. По возможности – блистательно. – Но ведь он ваш отец. – Он мне такой же отец, как серп – снопу пшеницы. Не стану утомлять вас перечислением Артуровых недостатков. Вам довольно знать, что я себя считаю безотцовщиной. И вы проинформируете об этом короля. – Вряд ли он пойдет вам навстречу. – Это уж точно. И все равно я подвел его к краю пропасти. Быть может, ветерок… – Но что, если позволите так выразиться, вы представляете, по вашему мнению? Руководство – всегда олицетворение того или иного принципа, а ваш я что-то разобрать никак не могу. – Противоядие от царственности, вероятно.

Обожаю безумный английский юмор, а эта книга почему-то не пошла. Вся эти абсурдные диалоги, следующие один за другим без остановки как-то утомили, но не развеселили.

А цитат не будет. А нефиг! Сами читайте. А цитировать там... не перецитировать, да.

– Уборщики сложили мечи павших, – сказал сэр Кэй. – И куча вознеслась на высоту семи составленных друг на друга холодильников. – Семь составленных холодильников, – сказал Артур. – В ваших фигурах речи звучит тревожная современность.

Никогда не перестану обожать авторов, которые не боятся хулиганить и которые умеют засовывать свои идеи в такую нестандартную оболочку. И дело не только в сюжете, но и в форме - эта книга составлена исключительно из диалогов, чаще всего совсем коротких реплик, которые всем скопом хочется отправить в цитатник. – Я – Божий человек, – произнес незнакомец, – а потому земные запреты мне до фонаря.

p.s.: выдуманная история с полуреальными персонажами, кстати, по антуражу напоминает жизнь моего любимого реального психа - старины Джека Черчилля, чувака, который прошел Вторую мировую с луком, стрелами и клеймором (шотландским мечом), который шлялся по минным полям, захватывал в плен по 40 немцев за раз, всячески развлекался и был реально расстроен, когда война закончилась. вот бы о ком книгу написать...

Спасибо SomSom за отличное начало флэшмоба 2012!

Офигенная книжка. Крошечная. Прочитывается за час-полтора, но запоминается надолго. Автор-постмодернист смешал коктейльчик из второй мировой войны и короля Артура со всей свитой. Гуляющий по лесам Ланселот. Гвинивера. Черный рыцарь, коричневый рыцарь, синий рыцарь, желтый рыцарь и проч. Взрыв мозга. Абсурдные диалоги. Абсурдное поведение персонажей. Т.е. все компоненты для того, чтобы полюбить книжку. Очень похоже на то, что я открыла для себя нового любимца.

– У меня такое чувство, что мы попусту теряем время, – сказал сэр Роже. – Мы должны драконов убивать или что-то вроде. – Не так часто с ними сталкиваешься, – сказал Ланселот. – И вообще очень немногие люди на свете в самом деле убили дракона. В каждом пиршественном зале обязательно отыщется десяток хвастунов, утверждающих, что они совершили этот подвиг, да и менестрели распевают о множестве подобных викторий, но всякий раз, как правило, жизни лишалась ящерица. – Ящерица? – Обычно это Глазастая, она же Самоцветная Ящерица, обитает в Испании, Италии, на юге Франции, водится и в нашей стране, достигает в длину двух футов. Ящерица крупноватая, но далеко не дракон. – Понимаю. – Ясно, что никому не хочется возвращаться под вечер домой, в замок и говорить даме сердца: «Бог свидетель, я сегодня дрался не на жизнь, а на смерть. Едва я успел взять копье наизготовку, как чудище ринулось на меня», – а дама ему в ответ: «Но добрый сэр Жиль» или «Но добрый сэр Эб», – и за этим следует ужасный вопрос: «Что же это было за чудище?» – и он вынужден отвечать: «Ящерица». – Еще бы. – Подлинные драконы – датчане, и говорят они по-датски, на языке, который сами жители этой страны считают скорее не языком, а болезнью горла. Чтобы привлечь внимание дракона, следует приковать к скале нагую деву. Дева должна быть прикована к скале цепями таким манером, чтобы все части ее тела были доступны взору дракона. Способ этот изображен на множестве знаменитых живописных полотен, например, у Энгра – «Руджеро спасает Анжелику». После того как дракон всласть налюбуется вашей девой, вы бросаете ему вызов в установленной форме, по-датски: «Jeg udfordre dig til ridderlig camp„2 – обычно выражается он именно таким образом. И тут начинается поединок. – Невероятно. – Если существо исторгает пламя и датские ругательства, а латы ваши опалены дочерна, вы понимаете, что сражаетесь не с ящерицей. – Поразительно. – Я погубил до тридцати аутентичных драконов, но просил „Таймc“ в интервью этой цифры не публиковать.